ФРОНТОВЫЕ УЖИ
(Фронтовые истории)
1.ОБ ОТЦЕ ФРОНТОВИКЕ
Отцу моему, Евгению Степановичу Болгову, в феврале 2019г исполнилось бы ровно 100 лет. Но не исполнилось. Умер он ещё молодым в 54 года от рака. На кровавой войне смерть пощадила, (может ради детей, нас трёх сыновей оболтусов и лапочки дочки). А в мирное время – взяла за высохшую до кости руку и увела с собой. Четыре ранения и две контузии с войны имел, и столько же по счёту боевых медалей, две из которых были «За отвагу» - самые уважаемые на фронте боевые солдатские награды, после ордена «Славы». Улетела его израненная душа к друзьям-однополчанам, к давно умершим родителям, к брату, сестрам и многим другим, ушедшим в иной мир.
Батя мой всегда для нас, его детей, выглядел старше своего возраста. Много курил, предпочитая современным слабым сигаретам, папиросы «Беломор–канал». Пьяницей не был, но бражку ставил. С войны у него были железные зубы, да не очень железные нервы. Выпив – гонял нас детей, за всякую мелкую провинность, как сидоровых коз. Доставалось тогда и нашей маме. Но жила, терпела – как добрая русская баба, наверно любила. Был же отец по молодости красив, - жилистым, сухощавым, среднего роста крепким парнем, лицом чем-то похожий на молодого Марка Бернеса. Но, хотя и любил петь, в том числе душевные песни в исполнении М.Бернеса, за праздничным столом, в кругу родственников, по праздничным торжествам-гулянкам, - особого слуха у него не было, да и, не смотря на мощь издаваемого из широкой души, певчего голоса тоже. Однако старался до напряжения шейных мышц, вытягивал слова песни едва не до посинения. Мужиком он был настоящим: работящим, отзывчивым, справедливым, познавшим и тяготы войны, и тяготы труда на шахтах Ирша-Бородинского угольного разреза, и сельские заботы. И только в конце жизни он работал, до пенсии, на более лёгкой, с виду «чистой», но вредной, связанной с радиацией работе, рядовым слесарем. На пенсию ушёл по первому списку вредного стажа в 50 лет. Зарплату и там получал не очень великую, а рак – это уже, как говорится: «издержки производства», результат радиации.
Самое же важное в его тогда молодой жизни было суровое испытание войной. Отец мой в начале 1941 года, едва успел демобилизоваться из рядов СА, где он служил рядовым на Дальнем Востоке, в войсках НКВД флота. в районе озера Хасан. Там главной его служебной обязанностью была – охрана пограничных военных объектов. И вскоре началась война! В отличии от деда Романа (отца жены), что, как и он дошёл, но без ранений, до самого логова Восточной Пруссии г. Кенигсберг, отец охотно рассказывал о войне. Она точно не давала ему спать, и чтобы избавиться от воспоминаний, он рассказывал нам о разных фронтовых эпизодах. Об одном из таких фронтовых эпизодов, связанных с простым солдатским окопным бытом, я попытаюсь рассказать А начну я рассказ,не сразу о любопытном фронтовом эпизоде, а с предисловия, о войне, какую отец прошёл с 1941 по 1945 г, что называется "от звонка до звонка", Продолжу немного о конце войны, связанной с госпиталем. И уж потом...
2.НА ВОЙНЕ
Война застала моего отца в Красноярске. Где он устроился на железную дорогу обходчиком железнодорожных путей. Объявили о мобилизации. Настроение в народе было патриотическое, дух боевой. Враг вероломно вторгся на нашу Родину и должен быть разбит! Недолго размышляя, отец тут же записался добровольцем. После двухмесячной подготовки, был сформирован стрелковый лыжный батальон НКВД при сибирской 32-й стрелковой дивизии. и отправлен на фронт – оборонять Москву. Батальон НКВД состоящий из сибиряков, никогда не был в заслоне. О неких «заградительных заслонах НКВД» в наше время не писал только ленивый, но отец о них в годы войны не слышал. Да и сибиряки, как пришли, так и стояли на смерть, не отступая. В составе этого батальона «смерти» отец по многу раз ходил в атаки на прорыв вражеских укреплений. Участвовал в страшных рукопашных боях. Был трижды ранен и контужен – но жив! Видимо Бог берёг, или материнский образок, лежащий во внутреннем кармане гимнастёрки. Главное, что отец прошёл всю Отечественную войну с легендарного ноябрьского парада на Красной площади Москвы до стен Кенигсберга и остался жив. Когда от лыжного стрелкового батальона НКВД в живых остались всего несколько раненых бойцов, Отца после выписки из госпиталя направили в артиллерийскую батарею, обстреливающую Кенигсбергскую крепость в качестве подносчика снарядов. Где его уже четвёртый раз ранило и во второй раз контузило.
3.ГОСПИТАЛЬ
Победу мая 1945 г, Отец встретил в Новосибирском госпитале. Вернувшись на родину в Саянский район, был уволен из рядов СА по причине тяжёлого ранения. И получил на руки удостоверение Свидетельств Саянского районного комиссариата.
СВИДЕТЕЛЬСТВО №11/23
(бессрочное)
Об освобождении от военной обязанности:
Болгов Евгений Степанович 1919 г.р. признан негодным к несению воинской обязанности, с исключением с учёта по группе 1). Ст 60 расписания болезней. 15.08.1945г.
Приказа НКО СССР 1942 г. №336 и снят с воинского учёта.
Подлежит переосвидетельствованию через и.п. Районного военного комиссариата Саянского р к .
Внизу стоит неразборчивая подпись Р.К. дата 2/X 1945г. и печать.
Если подсчитать, то с момента выписки из армейского госпиталя, отец добирался до родного села «Тинская» 18 дней.
4.ФРОНТОВЫЕ УЖИ
(реальная фронтовая история рассказанное моим отцом
рядовым запаса Евгением Степановичем Болговым)
Такое вот получилось затянувшееся предисловие к простому, казалось бы, эпизоду окопной солдатской жизни, что связан с гадами ползучими. Но нет, нет не с врагами, лазутчиками, диверсантами в рогатых касках. А с породой змей – называемых «ужами».
На фронте, когда нет наступления, и противоборствующие друг другу войска с обеих сторон надолго и крепко окопались, огородившись минными полями, проволочными заграждениями, огневыми точками, дотами, дзотами и т.д. Солдаты вольно или невольно чувствую некоторую расслабленность. Пишут домой письма, что сделать во время постоянных боях, по шесть раз в день, ходя в атаки, понятное дело, невозможно. Одни штопают прорехи на обмундировании, если интенданты новые комплекты ещё не подвезли. Курящие – крутят самокрутки. Если повара подогнали в ближайшую, укрытую от вражеского обстрела, лощину, полевую кухню с солдатской кашей, то достав котелки или чашки, спокойно обедаю или ужинают. Если есть, чудом уцелевшая на фронте гармонь или гитара играют и поют. Жизнь и на фронте идёт своим условно мирным распорядком. Так было и в окопах под Кенигсбергом.
Погода была хотя и майская, но жаркая,знойная, воздух влажный, удушливый, гимнастёрки на столько пропитывались за день солдатским потом – хоть выжимай. Ночью от жары и мелкого гнуса тоже спасения не было.
И тут Евгений вспомнил, как он с сослуживцами на дальневосточном приграничье, от такой же жары и духоты спасались:
– «Мужики, - хватит мучиться – давай ужей ловить!» – советует он свои двум дружкам, тоже сибирякам.
– «Ты что, Евгений – рехнулся от жары – какие ужи? Зачем?» - обмахиваясь касками – смеются те.
– «Ну, как хотите! – а я с однополчанами на дальневосточной границе, где до войны служил, полозов ловил. С ними в обнимку все спали – отлично змеюги помогали – и мошка не лезла. Полозы покрупнее раза в два-три местных ужей будут, но также не ядовитые, мирные. Мне одного полоза хватало. А ужиков надо как-то двух изловить». И Евгений перемахнув через бровку окопа, пополз в ближайшие кусты, густо растущие вокруг журчащего ручейка. Не прошло и полчаса, как он вернулся, держа за шею двух чёрных, беспомощно извивающихся змей. – «Вот они – спасительницы природные, гады добрые, болотные!..» - проговорил, Евгений улыбаясь и показывая змей однополчанам. – «Их только приручить к себе надо».
– «А чем приручить?» – спросил заглянувший в окоп старшина. – «Лучше всего молоком. Но за неимением такового можно и кашкой угостить и мышкой…»
Постепенно, многие бойцы «окопники», кто не боялся и не брезговал – последовали примеру подносчика снарядов к тяжёлой гаубице, рядового Евгения Болгова. Как он, мой отец, приручил змей – теперь уже не расспросить. Давно отца среди живых нет. Помнится, только по его рассказу, что приручил он двух ужей и во время сна – они, свернувшись в клубок, спали на его груди, в душные, жаркие фронтовые ночи, благодарные за заботу и ласку, разделяли с ним свою природную прохладу.Длилось правда это недолго. В том же мает начался штурм города-крепости Кенигсберг. Во время ответного артиллерийского огня, отца второй раз контузило и взрывной волной отбросила от орудия. Там его подобрали и оглушённого отнесли в медсанбат. А ужики уползли в свои кусты над ручьём и возможно дали там потомство.
19.06.2020.