И все оставлю на земле

               
                И все оставлю на Земле
                Где все не просто в простоте…
                Ю. Г. Ю.

    Стоит ли думать о том, что мы оставляем после себя на этой грешной земле? В конце концов, потомки сами разберутся.  Как они оставленное оценят – это их дело.  Скорее всего, совсем не так, как каждому из нас хотелось. Но это их, потомков проблемы. Отчет перед Богом нам также не придется давать. По идее, он и так все знает. «Ну, а в книге судеб все расписано. И про жизнь, и про крест кипарисовый». Следовательно, остается отчитаться перед собой. Вот я и попробую это сделать.
   Древняя мудрость говорит: человек должен в своей жизни построить дом, посадить дерево и родить ребенка. Это обязательный минимум всех библейских времен. Он сугубо прагматичен и эгоистичен. В его лаконичной форме ничего не говорится о том, что ты должен сделать для людей. Что детей надо не только родить, но и вырастить, воспитать. Так же нужно помогать родителям. При-обрести специальность и многое другое. В идеале, больше оставить, чем взять. К простому балансу добра и зла все не сводится. Предположим, человек сделал десяток мелких добрых дел: бросил монетку нищему, уступил место в трамвае калеке и т.д. Но, одновременно предал друга, бросил семью, написал донос. Значимость одного сотворенного зла превышает все добрые дела. Бывает и так, что один поступок искупает все грехи.
   К этому надо добавить мотивацию поступка. Учесть внутреннее состояние человека. Скажем, причиненное людям зло было совершено в состоянии аффекта, де-прессии, отчаяния. Или оно было заранее холодно обдумано и подготовлено. В уголовном праве присутствуют такие определения: «преступное бездействие», «по предварительному сговору» и другие. Показательно, что в молитвах православных есть такая формула «и прости нам грехи вольные и невольные». Очень емкое опреде-ление, учитывающее все нюансы проступков. Но прощение в молитве часто носит ритуальный характер. Это прощение мы просим у Бога – всепрощающего, а не у конкретных людей, которым зло причинили.
    Многие мои детские и юношеские поступки были, мягко говоря, неадекватными и принесли много горя моей маме. И поскольку её уже нет на этом свете, нет мне и прощения. Тут ничего уже нельзя исправить, ибо время нельзя вернуть обратно. В зрелом же возрасте я всегда пытался не навредить людям. В жизни я не написал ни одного доноса, кляузы, пасквиля. Даже отрицательного официального отзыва на диссертационную работу. Органически не мог. Такой отзыв мог испортить карьеру, судьбу молодого ученого, ибо отзывы, в известной мере, всегда субъективны. Я не оставил без внимания беспомощного человека (более 9 лет ухаживал за парализо-ванной и все это было очень не просто). Одна моя знакомая назвала это гражданским подвигом. Хотя, сам я так не считаю: просто не мог поступить иначе, выполнил свой человеческий долг. Старался быть честным, не обижать близких людей, помогать другим в беде. Можно сказать, это мое кредо. Ну, а вспыльчивость, невнимание к близким, можно отнести к грехам невольным, хотя это тоже грехи.
   На самом деле все намного сложнее. Как форма самооправдания (если человек оправдывается уже плохо) это может быть и сойдет на божьем суде. Однако, надо учитывать не только то, что человек сделал, но и то, что человек мог сделать, но не сделал. И такое «не преступное бездействие» тоже своеобразная форма греха, в том числе моего. Скажем, откладывать на потом какие-то добрые дела, убеждая себя, что это не срочно, да и своих забот по горло. А они всегда срочные. Потом может оказаться слишком поздно. Благие намерения остались намерениями, уже никому не нужными.
Бездействие, «душевная леность» превращают чело-века в растение. Скажем, Илья Ильич Обломов, всю сознательную жизнь пролежавший на диване, не сделал ни-чего плохого людям. Но ведь и ничего хорошего не сделал. Что же он оставил на земле? Гончаров очень ярко описал этого человека – растение в образе Ильи Обломова. Не менее талантливо прошелся по таким людям Киплинг. Его герой Тамплисон неожиданно умирает в центре Лондона. Попадает в ад, где Сатана выясняет, что ничего плохого он в жизни не сделал. Следовательно, в аду ему места нет. Тамплисона отфутболивают в рай. А там выясняют, что и ничего хорошего он в жизни тоже не совершил и в раю ему быть не положено. Вот он и болтается между раем и адом, как нечто всем известное органическое вещество в проруби. В этой маленькой поэме у Киплинга есть гениальные строки:

          И Тамплисон взглянул вперед и увидал в ночи
          Звезды, замученной в аду кровавые лучи.
          И Тамплисон взглянул назад и увидал сквозь бред
          Звезды замученной в аду молочно-белый свет.

      Не знаю, чей это перевод, но стихи, на мой взгляд, гениальные. Самое интересное, что здесь явственно просматривается эффект, открытый К. Доплером. Применительно к звездам и галактикам его (красное смещение) впервые описал французский физик Ипполит Физе в 1848 году. А ведь Киплинг ничего не знал о красном смещении. Но, как частенько бывает с поэтами, гениально его предвидел.
    Как правило, творческие люди прекрасно знают свой вклад в избранную ими область творчества и цену сделанного ими. Без лишней скромности Пушкин написал стихотворение «Памятник» («Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»). Беранже, с присущим французам юмором, посоветовал его пропить: «Пропьем, друзья, надгробный камень мой!». Кто-то при жизни становится классиком. К кому-то признание приходит после смерти. Научные достижения иногда по настоящему оцениваются спустя десятилетия, а порой и столетия после смерти ученого. В этих случаях говорят, что такой-то имярек просто опередил свое время. Наиболее яркий пример – французский математик Эварист Галуала. Его оригинальные решения в области высшей алгебры были востребованы спустя более двухсот лет после его смерти. Все сказанное относится к высоким талантам, гениям. Что же касается рядовых творческих работников, то и они вносят свою скромную лепту в сражениях за истину, в построении храмов науки и искусства. Скромный кирпичик, камешек, песчинку, наконец. Один маленький штрих или даже штришок в познании материального мира. Без них целостная картина достижений человечества просто невозможна, или, по крайней мере, не полна. К ним, рядовым солдатам науки я отношу и себя.
      Самую страшную память оставляют после себя люди с неуемным тщеславием – диктаторы и великие полководцы. Ради чего они проводили завоевания, покоряли народы и страны? Вполне очевидно, что не из гуманных соображений. Они изначально ущербны, они вне христианской морали, их деяния античеловечны. На их совести горы трупов, горе и слезы. Все это ярко выразил в своей картине «Апофеоз войны» замечательный русский художник – баталист Василий Васильевич Верещагин. На полотне изображена только громадная пирамида черепов. Но почему-то народы стараются забыть причиненные тиранами страдания себе и другим. Не вспоминают об их жертвах. Возводят завоевателей в ранг национальных героев (как, например, Чингисхана, Тамерлана, Атиллу и других). Ставят им памятники, воздвигают помпезные гробницы, называют их именами детей. На мой взгляд, подлинное величие человека никак нельзя связывать с захватническими войнами, сколь бы успешными они не были. Это значит строить благополучие своего народа за счет других племен и народов.
    И так, что же я оставлю на земле? Как водится – родственников. И тех, кто относится ко мне безразлично. И тех, кто меня любит. Друзей, которых очень немного (а много их и не бывает), но зато настоящих. Просто людей, которым я симпатизировал, сделал что-то хорошее и не имеет значения, помнят они это, или не помнят. Всем им я желаю долгой и счастливой жизни, успехов в делах, любви, исполнения желаний. Оставляю свои научные монографии и статьи, которые может быть, кому-нибудь пригодятся (скорее всего, очень немногим). Свои книги прозы и сборник стихов, где живут мои мысли, идеи, мое видение столь разных проявлений жизни. По-моему, это все.

Ноябрь 2014 г.
Симферополь