Мастер и Маргарита
Красивое название, полное аллитераций. Роман о любви, встретились, полюбили, по воле злых сил умерли в один день. Горькая концовка. Философская притча о нашем мире, где господствуют злые силы. Познание мира приносит право на покой на том свете, да и то по заступничеству доброго Га-Ноцри. Чтобы не томить читателя, скажу своё видение основной идеи романа. Это именно видение, а не стопроцентное утверждение. Последняя, пятая правка не завершена. Булгаков не успел, умер в мучениях от рака. Основная идея это единство капли и океана, высших проявлений добра и зла – знание сути мира. Мастер тем и Мастер, что видит невидимое обычными людьми, видит истинную суть мистерии в противостоянии Христа и Дьявола, то есть Волланда. Га-Ноцри видит суть мира, Мастер видит суть мира, Волланд тоже видит суть мира. Разные величины вынуждены уважать и считаться друг с другом. Мастер это капля, способная отразить в себе океан, в этом смысле капля равна океану, хотя несопоставима по мощи. Хотя моря и океаны повелевают на свой лад каплей, они вынуждены с этим считаться. Мастер после смерти заслужил покой и любовь, маленький домик где-то над радугой. В этом видится понимание Булгаковым самого себя – заслужил мир и покой, а на большее нет претензий, нет желания чего-то требовать и просить от высших сил – уважения ангелов, введения в райские кущи, особое место перед Богом. Именно нет желания, не наймит он Божий, требующий за веру особых, материальных благ в жизни или ощущения счастья от нищеты и среди нищеты, благ особых на небесах. Это подозрительно напоминает нормальное предпенсионное желание – пожить спокойным и здоровым с супругой в нормальном доме на законных шести сотках, посмотреть как сменяются сезоны, весной начинает расти травка, осенью тишина и разноцветье листьев. Хватит мучиться и рваться из кожи. Цель жизни сделана, книга написана, понимание мира достигнуто. Всё дано дорогой ценой, всё ценой мучений в несправедливом мире.
Грустная история, которой часто читатели пренебрегают, то есть не вдумываются. Роман-то называется Мастер и Маргарита, а не Га-Ноцри и Волланд или Похождения Кота Бегемота. Даже Га-Ноцри и Понтий Пилат только параллельная история. Она реальна и Мастер способен её видеть. С точки зрения античной или варварской морали история Христа вполне нормальна. Смелый человек не имеет права уклоняться от своей судьбы. Воин должен идти в бой и умереть, зная, что так предначертано роком. Наличие путей отхода и компромисса не важно, рок за уклонения на том свете покарает за малодушие. В христианстве рок это пресловутый Бог Отец и Бог Дух Святой. Они покарают сами себя в лице Христа, если тот начнет юлить сверх дозволенного. Понтий Пилат это уклонист от рока выбора. Синдреон требует казни, Пилат не может не покарать позволившего себе кощунство относительно Божественной личности императора. Будь хоть сто раз Богом, но Бог обязан уважать иных Богов. За это Пилат позднее наказан. Есть формальный закон, а есть совесть. Формальный закон ещё не рок. Наказан вместе с Пилатом его верный пес. Синдреон, конечно, не наказан, это зло, Земля во зле, зло наказанию от сил добра не подлежит, зло становится игрушкой в руках высших сил зла.
У высших сил зла во главе с Волландом были свои серьезные цели для визита в большевистскую, атеистическую Москву. Веселая компания хотела понять перемены жизни, другая важная задача – решить отношения с Мастером, больно много тот видит и понимает. Большую же часть времени компания развлекается проказами со своими игрушками – мелкими силами зла, интеллектуальной элитой большевистской Москвы. У Булгакова нет ничего хрестоматийно-догматического христианского. Никаких точных измерений грехов и воздаяния. Резвиться, так резвиться. Берлиоз имеет отличную квартиру? Хорошо, отрежем ему голову унизительным для члена партии образом и вселимся. Убогая обывательница Аннушка разольет масло, а комсомолка, пролетарка, молодость и надежда страны, отрежет голову, сидя за управлением трамвая. Можно было пожалеть и отправить во Владивосток, но так веселее. Иван Бездомный служит Берлиозу, пишет дурные стихи, пускай сойдет с ума. Будет смешно смотреть, как он шатается по Москве и призывает ловить злую силу. С точки зрения не только прошлого, но и наших времен Булгаков демонстрирует полную отмороженность. Плохие люди считают, что другие обязаны их понимать, анализировать, дрожать от страха, подбирая допустимые ругательства и только законом разрешенные наказания. Если логику Булгакова продолжить, то ничего святого не получается. Тухачевский не наказан несправедливо и даже не получил воздаяния за убийство сотен тысяч крестьян в Тамбовской губернии в 1920. Просто зло вышестоящее поигралось со злом подчиненным. Вышинский поразвлекся, Сталин и его команда от души посмеялись. Кстати, часто так было, например, Ежова заставляли бегать по камере или тюремному двору, постреливали, приучались попадать в движущиеся мишени. В конце концов пристрелили, нужно было для отчетности. Зло развлекалось со злом, а Булгаков отказывался видеть в этом механизм, который позволяет зацепиться за его сознание и манипулировать, мол, не слишком ли жестоко и несправедливо. Маргарита, в роли летающей ведьмы, тоже развлекается погромом квартиры критика Латунского. Булгакову всё равно, является ли погром невольным воздаянием добра за мерзости Латунского, тянет ли погром на статью в Уголовном Кодексе и прочие мелочи, которые для любого мерзавца не мелочи, а спасительная соломинка – он может развлекаться, а другие относительно него должны подбирать слова и меры наказания и боятся наихристианейшим страхом. Перед нами весёлый самосуд.
Обычно нам выпячивают церковное осуждение Булгакова на первый план. Он недостаточно возвеличил фигуру Христа, не показал всей его мощи в сравнении с Дьяволом. На это можно возразить – полноте, господа, РПЦ отнюдь не показало всей мощи христианства в борьбе с большевизмом. А Булгаков не показал готовности бороться за ваш рпцешный рай, чтобы ангелы дифирамбы пели и Христос по правую руку от себя посадил. Пряник не сработал, а вы осуждать. Слишком скромен он в желаниях в романе, хотя в жизни боролся за высокие доходы. Поищите более самовлюбленных и управляемых вами граждан, от них требуйте и получайте.
Для истинных критиков Булгакова, которые натравили на него церковников, куда важнее отсутствие перед ними пиетета и страха. Вдвойне обидно, что у Булгакова страх перед властью был. Отсюда нежелание команды Волланда расправиться всерьез с чекистами и ментами, пришедшими захватывать странную квартиру, уступки в пользу Совдепии, мол, бриллианты и золота надо сдавать, иметь иностранную валюту не хорошо, а летчика, как храбреца, дьявольщина решила не трогать за храбрость. Но уступки не спасают, всё равно нет у Булгакова пиетета и страха перед сливками советской культуры.
Проблема отсутствия пиетета у Булгакова может выглядеть надуманной. Абсолютно нормально, что Га-Ноцри чувствует страх перед Понтием Пилатом и Крысобоем, но не ощущает пиетет. Еврею не пристало ощущать пиетет перед высокими чиновниками, сильными воинами или чужими мудрецами, если они не евреи. Но у русского Булгакова нет пиетета перед сливками советской культуры только на том основании, что он ощущает себя более талантливым. Он тоже чувствует страх перед великими сливками культуры вроде Берлиоза, но не ощущает пиетет. Вдобавок, он не еврей, сослаться на Тору не может. Легче всего заявить, что Булгаков ведет себя вызывающе, но вызывающе ведут себя не он, а герои романа. Команда Волланда резвится в Москве на полную катушку. Несчастные работники мэрия начинают заниматься хоровым пением и не могут остановиться, несчастные зрители театра варьете остаются без халявных денег и халявных одежд, чекисты не могут замочить наглого кота, горит синим пламенем ресторан-прибежище культуры и литературы У Грибоедова, скромный взяточник-управдом попадает в тюрьму за немыслимое – у него нашли избыточные суммы денег и иностранную валюту, я уж не говорю про откручивание головы конферансье и прочие уголовные выходки хулиганов. Нормальный, советский человек одобрить такое, то есть просто описывать, а не разоблачать и осуждать, не может. Если кто-то кое-где у нас порой не возмущен, что какая-то бесовщина сожгла очаг культуры – ресторан у Грибоедова, то он или белогвардейщина, или троцкистская пиявка, или сумасшедший. Не питать же пиетет перед великими людьми только на том жалком основании, что ощущаешь себя талантливее и можешь доказать это литературными званиями и наградами, это уже диагноз полной неадекватности. Мы все должны быть трепетными, а таланты дважды трепетными, иначе они такое отчебучат, ну, сами поняли…
Проблема в том, что Булгаков стал человеком без кожи. Обнаженные нервы, обостренное восприятие. Ушлые люди давно раскусили – хочешь стать талантливым, стань нервным или научись имитировать предельное возбуждение в текстах. Держите меня семеро, сейчас я такое напишу! Мир вздрогнет и окажется у моих ног. Людишки слабы, когда на них наступают психованные. Управление через психопатию или имитацию психопатии работает великолепно. Психопатам везде у нас дорога, нужно только сойти с ума в правильном направлении. Выбрал одно и стал святым и блаженным, выбрал другое, стал великим гуру, Аумсинрикё тебе в пример и в помощь, выбрал третье, стал чекистом или просто директором, умеющим наводить страх на подчиненных. Хорошо быть психопатом в правильном направлении и имитировать нужно четко, с верой, так чтобы потом можно было вспомнить почти по–пушкински – и сам над вымыслом слезами обольюсь. Учитесь жить по Фрейду – был психопатом, падал в обмороки от избытка чувств и, говоря словами Пастернака, привлек к себе любовь пространства, стал знаменитым и состоятельным. Врач, заболей сам, но в успешном направлении. Трудно пересчитать, сколько на этом благородном пути сломалось судеб и стульев. Нас ещё Гоголь в Ревизоре предупреждал – берегите стулья, учителя истории. В наш век халтуры, когда мебель перестала служить веками, совет выглядит особенно актуально.
Булгаков не хуже своих знакомых понимал, что жизнь его сделала человеком без кожи, человеком особого нервного напряжения. Работа врачом это наблюдение человеческих трагедий и смертей, затем Первая мировая и Гражданская войны, необходимость приспосабливаться и врать при новой власти, неудача в попытке эмигрировать, нищета и пресловутый жилищный вопрос. Совершенно не случайно булгаковский Мастер сошел с ума и умер в психушке. Логичная концовка нервного перенапряжения – сошел с ума, когда дело сделано, книга жизни написана, далее смерть. Последнее утешение и последняя соломинка – за гробом будет каждому по его вере, кто-то будет тупеть от обилия гурий и выпивки, кто-то тупеть от радости вечных молитв и вечно повторяющихся славословий, кто-то ничего не получит, поскольку не хочет, кто-то, даже атеист, получит свой кусок радости – вечные партсобрания и голосования, единство коллективного пения. Тему утешения Булгаков подробно разбирает в иных своих произведениях. В романе Мастер и Маргарита Булгаков просто вводит утешение по принципу своей веры. Га-Ноцри подтверждает, что Мастер заслужил свой покой, домик и любимую женщину после смерти. Тут есть некоторое противоречие с описанием бала Сатаны, где негодяи развлекаются на балу, но потом снова идут мучиться за свои грехи или, наконец, получают прощение. Идеально логичная вера или идеально логичная литература нелепы, идеальная логика больше подходит научным трактатам.
Булгаков как писатель и человек без кожи достаточно хорошо показал, что высокая писательская жизнь трагична, куда приятнее быть официозным писателем и припасть к источникам бабла, как это делают завсегдатаи ресторана У Грибоедова. Ничуть не хуже быть шеф-поваром в столь дорогом ресторане. Шеф-повар приобщает посетителей к высокой культуре тефтелей и жареных каплунов, а посетители вокруг себя разливают дух элитной советской культуры и довольства жизнью людей, обладающих отдельными квартирами, устойчивым материальным доходом и уважением. Они пишут и интригуют, заводят романы и интригуют, они не терпят посторонних и конкуренцию. На страже их положения высокопоставленные критики вроде ненавидимого Мастером Латунского. Жизнь удалась. Мелким силам зла опасны только высшие силы зла во главе с Волландом, решившим шутки ради сжечь элитный ресторан. Сожгли, кстати, за дело – мелкое зло попыталось не пустить в ресторан представителей истинного, высшего зла. Своих надо знать в лицо. Унижение Кот-Бегемот без наказания не оставит.
Привычный анализ произведения спотыкается о синтетичность образов. Кто такой Латунский, если Булгакова только по его подсчетам травило порядка 300 человек? Этот подходит и тот сгодится, пишите, критики, пишите, всё равно заплутаетесь. Кто такой Понтий Пилат, если на эту роль умывающего руки сгодится только Сталин, но образ Христа без образа Понтия Пилата немыслим? Тем более, над Сталиным не было никакого императора, а умывающих руки в мире множество. Нет, Понтий Пилат это прежде всего Понтий Пилат, Сталин только один из раздражителей, способных заставить задуматься о малодушие в силу должностного положения. Га-Ноцри, то есть Христос, как сам Булгаков? Он уже изображен Мастером, а третью жену Елену иногда восхищенно называл ведьмой. Нравилось ему быть очарованным. Совесть не мучила – лучше быть очарованным женой, чем партийными резолюциями и газетой Правда.
Булгаков, в отличии от обычных людей без кожи, был настоящим писателей, то есть заставляющим свой мозг в минуты и часы нервного напряжения работать в особом режиме, когда талант рвется наружу, а ощущения создают особую картину. Он хорошо описал состояние в Театральном романе – картины, движущиеся человечки внутри картин, они способны на действия и диалоги, эти картины записываются и корректируются, образы объемны. Потом состояние уходит вглубь сознание, но остается способность продолжать писать так, словно живая картина продолжает существовать в мозгу. Способность видеть действие в движущихся и говорящих картинах уже не нужна, нужно только довериться своему чувству слова и ситуации. В этом состоянии, когда работа удается, есть особое удовольствие – писать и чувствовать, что пишется хорошо. Прийти в спокойствие, посмотреть на написанное без эмоций и увидеть объективную оценку – написал великолепно. Примитивный графоман может ловить схожий кайф от написания произведения, но кайф от самооценки надо подогревать искусственно. Поэтому талант близок к помешательству, но грань редко переходит. Повышенная критичность к себе только повышает удовольствие от результатов борьбы за качество написанного.
Слабость таланта в ощущении вседозволенности, кажется, что можно написать гениальную вещь, а можно написать произведение на потребу дня и критики, то есть халтурить, впаривать, что велят, и иметь успех. Булгаков зарабатывал написанием революционных пьес и фельетонов ради денег. Только потом приходило понимание, что даром такое насилие над талантом не проходит. Критики всегда в таких случаях выбирают бездарность. Бездарность пишет нечто бездарное, словно идет в последний бой. Аркадий Гайдар мучился над плоскими образами Тимура и Квакина, Фадеев страдал над Разгромом, Аксенов пытался разоблачить русский народ в Острове Крым. Бездарный критик инстинктивно чувствовал интенсивность работы и схожесть менталитета. Это как восприятие страстного хоккейного матча далеко не первой лиги. Всё родное, всё дышит движением, каждый финт знаком, а в более высокой лиге всё непонятно, надо вживаться. Талант же на площадке выглядит неуместно, катит подозрительно легко, подстраивается, чем-то недоволен, ну, не наш человек. Трагедия Булгакова как раз в том, что ему всё равно приходилось подстраиваться ради хлеба насущного и всё равно получать характеристику – не наш человек. Бездарность для таланта всегда загадочна, упорна и непредсказуема в своем хамстве. Непонятно, всерьез или не всерьез бездарность верит собственным словам.
Семья Булгакова получила квартиру в престижном доме работников искусств. Его сосед через балкон, малоизвестный в 70-ые и бездарный, как доказало время, зато обогащавшийся в 30-ые, как-то решил вспомнить Булгакова и заявил – мы на него внимания не обращали, мы – звезды культуры, а это просто муж женщины со связями, поскольку была раньше замужем за влиятельным генералом. Попробуйте догадаться, действительно ли перед нами дурак, неспособный оценить Театральный роман, Дни Турбиных, Собачье сердце, Роковые яйца или просто хам, решивший, что такая характеристика Булгакова будет для коллектива советских бездарей максимально удобна и поверивший в неё? В конце 70-ых для бывшего «гения» ясно было одно – он жировал, но был бездарен, если бы провидел, мог бы побольше общаться с Булгаковым и привлечь к себе внимание воспоминаниями. Упустил шанс. Хваткий мужчина, а получилась мистика – три-четыре вечера за чаем, потом воспоминания на пару авторских листов, поза великого знатока Булгакова, всё было под носом, вместо этого пшик. Чёртик за нос водил. И кого водил? Орла, зорко видевшего в те времена все возможности конъюнктуры, гребущего бабло лопатой, героя статей журналистов о советском искусстве.
Булгакова действительно окружала мистика, непонятная орлам советской литературы и даже самому Булгакову. Помог Ильфу и Петрову, стали голубки орлами советской литературы. Ушел – сдулись орлы. Очаровал женщину, на которую претендовали многие карьеристы. Понравился Сталину, сотни доносов, а тот Булгакова не сажает. Сколько наркомов НКВД сменилось, Менжинский, Ягода, Ежов, Берия! Никак не арестуют и не расстреляют. Булгаков мучился, что пьесы не ставят, а окружающие мучились мистическим бездействием НКВД. По сей день мучаются.
Мистична судьба рукописи Мастера и Маргариты. Опубликовали журнальный вариант, затем книгу, стали сличать – разные редакции. Пошли в архив в 1973 – украли рукопись. Всё равно роман оказался самым выдающимся произведением советской литературы. В мистике Булгаковского произведения копаются по сей день, ищут и находят влияние религиозной и масонской литературы, кто-то даже сходил с ума от попытки мистически понять роман. Роман всё равно остается романом, а не пособием по средневековой мистике. Давайте разрулим хоть часть этой мистике в моем стиле.
Приведу пример, читаю предсказание шамана Габышева о грядущей свободе через два месяца для всего мира. Смотрю дату – 4 мая. Пишу – на 4 июля оппозиция Трампу намечает большое мероприятие. Понятно – 4 июля это праздник основания США. Сразу не важно – Габышев сам додумался или за него решили нас подергать. Из мистических личностей в Мастер и Маргарите имеем две главных – Га-Ноцри, то есть Христос, и Понтий Пилат. С Понтием Пилатом понятно. Попал на идиотское место. В США есть хорошее выражение – дела индейцев шерифа не волнуют. Скачет шериф, видит труп индейца, убили стрелой свои, их дела. Важно, что сами индейцы схожего мнения – хорошо, когда шерифа не волнуют их дела. Традиционная система контроля еврейских гетто аналогична. Пока не выходят проблемы за рамки общины – решайте сами, иначе лишняя морока и недовольство. Сами этого хотели, хотят и будут хотеть, а Понтий Пилат вдруг влип в разборки и опасается жалоб в Рим. С Га-Ноцри мистика, не тянет он на всемогущего и даже относительно влиятельного Бога. Христиане таким подходом будут недовольны, а евреи? Давайте вспомним идею, которую публично высказывали многие евреи – раз сочли Иисуса Богом, а он на деле простой еврей, то логично считать более уважаемых нами евреев, практически, каждого еврея Богом. Хорошо звучит, если хочешь огорошить противоположную сторону. Кстати, многие раввины так и говорят в мягкой форме – пора вам, христианам, считать Иисуса просто человеком. Мягкий вариант, не каждого еврея надо считать Богом, но Богами могут стать многие евреи при таком подходе. Га-Ноцри это именно еврейский вариант Христа. Он одержим мыслями о том, что он Бог и всё понимает, но ведет себя как обычный еврейский обыватель, вообразивший, что он мессия, то есть Бог. Например, пытается взять вверх над Понтием Пилатом в вопросе о правде – правда в том, что у Пилата болит голова. Ох, какое провидение! Но, если бы это была главная правда, то Пилат не стал бы допрашивать с больной головой, просто бросил бы Га-Ноцри в темницу и занялся бы своим здоровьем.
Вопрос тут не мистический о провидении роли Христа и соответствия его видения правилам РПЦ или католицизма. Вопрос в том, что получится, если аргумент, призванный сломать логику противника, подавить и ошеломить, признать всерьез. Хотели Христа воспринять как просто человека – получите. Вдруг оказывается, что ошеломляющий и ломающий противника аргумент дает не те результаты. Хорошо, Христа, то есть любого еврея, Крысобой бичом быстро приведет в чувство и заставит говорить по существу. Был Бог и вышел. Вон, Шабтая Цви, въехавшего в Иерусалим через 1600 с гаком лет в окружении 12 учеников, объявившего себя Богом, Мехмед IV поставил перед выбором – или принимаешь мусульманство, или казнь. Шабтай Цви принял мусульманство, был Бог и весь вышел, никакой Голгофы. Фокус не удался, каждый еврей на роль Христа не тянет. С чем и с кем тогда спорить? Далее логично, если простой еврей может возомнить себя Богом, а его окружающие должны принять за Бога, то сильнее становится сила зла, пресловутый Сатана или Воланд. Сатана оказывается выше евреев и Синедриона. Для верующих это важно, для неверующих это очевидно. Для Сатаны власть Синедриона как власть ЦК КПСС иллюзорна, есть простые смертные, ими командуйте, но только не Сатаной и прочими высшими силами вокруг него. Булгаков поступил мягко и удалил многое из описания Синедриона, но в принципе понятно – земные люди, земные, подлые интриги и страсти, сыплют свои проблемы на больную от мигрени голову Понтия Пилата. Мистика оказывается в основе достаточно простой, если найти ключик.
Поведение сил зла тоже понятно. Зло судит человека. Если человек свой, то зло получает власть, если не свой, то способно на признание инаковости. Оно не проявляет доброты к Мастеру, не дарует ему богатство и славу, оно его убивает вместе с Маргаритой, но в один день и не препятствует решению Га-Ноцри даровать им спокойствие на том свете. С Маргаритой зло тоже играется, затаскивает на бал, заставляет мучиться от церемоний и боли, прощает кое-кого из злодеев ради своих правил игры и убивает. Получи на том свете своего Мастера и отстань. Похоже на сказочку об идеальной любви, которой тешил себя Булгаков, надеясь прожить подольше. Жизнь показала, что мечты мечтами, а Елена нужна была живой для донесения его романа до читателей. И любимый писатель Сталина Симонов сделал то, на что Сталин сам не мог решиться – опубликовал и вызвал взрыв эмоций.
Булгаков – чисто русский и чисто советский писатель. Совершенно не случайно иностранцам сложно понять роман и восхититься. Слишком специфичны реалии советской жизни, слишком сложны для понимания маневры писателя, надеявшегося ценой компромиссов добиться разрешения на публикацию. Очень сложно понять и вечно держать в памяти, что издевки над квартирной теснотой были во многом разрешены, но прямиком назвать советские зарплаты ужасно низкими нельзя. Как же? Социалистическое процветание! С квартирами проще, народ сгоняли в города и уплотняли, экономя на строительстве жилья. Трехкомнатная на одного человека – издевательская роскошь, если учесть пропаганду равенства и справедливости. Угол в бараке это норма. Живи обещаниями улучшить жилплощадь. Описание трапез в ресторане У Грибоедова это издевательство. Осетрина не первой свежести это реальность. Роскошь бытия у управдома Никанора Ивановича описывается не совсем понятно – селедка обильно посыпана свежим зеленым луком. Надо делать примечание – зеленый лук часто стоил дороже мяса. Никанор Иванович цепляет вилкой сразу три кусочка селедки и пьет стопку водки. Тоже показатель красивой жизни. Мозговая кость в борще – большинство даже денег на кости для борща не имеют. И намек Коровьева – берите деньги, пригодятся, когда поедете за границу. Отдых за границей был чисто элитарным, только в элитарных домах, вроде Садовая 302-бис, управдомы могли съездить на отдых за границу ценой разных взяток, да ещё прикупить валюту. Управдому в таких домах питались крошками с барского стола. За границу ездили в первую очередь жильцы. Иностранцу такое уловить слишком сложно, нужны целые страницы пояснений. У простого русского человека возникает мистическое ощущение – ему показывают нечто, что он смутно чувствовал памятью предков, но не может сформулировать. Другое дело, что злые люди не только хорошо ощущают своё процветающее настоящее, но и процветающее прошлое своих предков и зорко стоят на страже против разных покушающихся на честное описание прошлого. Отсюда такое резкое неприятие многими как бы респектабельными людьми Булгакова.
Мистично эмоциональное ощущение текста, оно соответствует утрате веры, когда вера остается как фантомная боль. Отрезали ногу большим, большевистским тесаком, а боли в ступне и в колене остались. Ощущение у нас путают с проникновением в потустороннюю реальность. Другое дело, из чего состоит потусторонняя реальность. Крылатая фраза Кота «никого не трогаю, примус починяю» похоже отражает поведение жены Булгакова Елены. Она часто вела себя именно так в больших компаниях – вы там спорьте, а я сижу спокойно. За способностью сидеть спокойно скрывалась способность взорваться, если доведут ненароком. Пресловутый Коровьев крайне типичен в поведении жулика, когда впаривает взятку управдому или приглашает Маргариту на бал. Мне непонятно, с кого списан, но типичен и узнаваем даже по современной жизни. Иногда Булгаков немного путается. Например, диалог Афрания с Понтием Пилатом – карикатура на завуалированный диалог боящихся прослушки. Даже у стен во дворце Ирода есть уши. В советское время ситуация обычная, все живут в страхе, все стучат друг на друга. Просто у Понтия Пилата были возможности очистить себе пространство и говорить с начальником тайной службы прямо. Роман так построен, что фантомные боли сочетаются с конкретными названиями и знакомыми темными силами.
Наконец, эстетическое ощущение текста. Эффект великого писателя достигается за счет эмоционального напряжения, недоступного отлично владеющему слогом литератору. Внутреннее напряжение проявляется через трудно копируемые мелочи, радость и боль отражают особое состояние. Часто цитируется первое появление Понтия Пилата, торжественное, красивое, но сразу после идет совсем другое – Понтия Пилата преследовал запах розового масла, жуткое предчувствие скорого приступа мигрени. Два прямо противоположных состояния, резкий переход, который можно пытаться имитировать, но трудно ощутить эстетику этого перехода, пока сам не прочтешь. Писатель испытывал одно состояние при написании, а читатель совсем другое. Получаем эстетический разрыв. Он видит, а мы не понимаем, как достигнуто. Не случайно критики цитируют роскошное появление Понтия Пилата, великолепный слог, но далее забывают про запах розового масла, ради которого столь красивым слогом описывается его выход.
Иностранец просто путается в переведенных деталях и не понимает, что ему хотели сказать. Русский читатель ощущает мистику и понимает, что именно это ему хотели сказать – мистика слова создает особый мир. Чтобы совсем сделать ситуацию понятной, приведу хрестоматийный пример из Пушкина – Мороз и солнце. День чудесный… Радостные эмоции, которые испытываем мы при чтении стихотворения в каждой строке, включая бегущую подо льдом речку, совсем не соответствуют по силу и разносторонности эмоций, которые должен был испытать Пушкин при сочинении. Легкое и веселое для нас было работой на самоистощение для него. Стихи Пушкина понятны, его эмоциональное состояние за пределами нашего понимания. У Булгакова нечто похожее – позитивные и негативные эмоции скрывают эмоциональное состояние за пределами нашего понимания. Переводить такое на иностранный это делать упор на фактическое содержание, хотя для писателя фактическое содержание это непереводимое эмоциональное состояние, соединяющее факты и образы. Перевод подобен попытке показать здание, предварительно убрав между кирпичами цемент, кое-какие колонны и лепку на фасаде. Здание окажется непонятно ненадежным и не столь красивым.
Я далек от идеи литературного анализа в классическом смысле. Каждый имеет право понять детали как считает нужным. Только дурной автор стремится к четкому, единообразному пониманию и обижается, если его не понимают. Другое дело, что великая литература требует критика, способного указать на главное. Например, Булгаков – человек без кожи, а не кожистый как панцирь Алексей Толстой или примитивные Ильф с Петровым. Булгаков страдал и не понимал, почему Сталин не разрешает его печатать, а его критики недоумевали, почему его всё ещё не расстреляли. Мы гадаем о мистике образов Га-Ноцри и Понтия Пилата, а Булгаков писал о любви и о том, что настоящее творчество может довести до безумия, а привлечь вместо читателя какие-то злые силы. Злые силы как раз понимают, что их задели и мстят, а добродетельный читатель не желает понимать их мстительность во имя святого приспособленчества. Без критики Лев Толстой уже не крепостник и самодур, кем, собственно, был в жизни. Чехов не уязвлен непониманием читателей. Булгаков не боролся за выживание в крайне жестоком мире. Большевики одно время развлекались ниспроверганием Пушкина и Достоевского, боролись с разными иными классиками, а потом поняли, что при соответствующей по лживости критике даже самые опасные литературные произведения можно смело преподавать в средней школе. Вон, Гоголь был опасен и ныне опасно актуален, а при правильной методичке учитель правильно объяснит. Пускай читают. Нынешние наезды на классику только от обиды, что своих классиков нет. Обида несправедливая – даром что ли учителя методички читают, а писателей тоже по правильным методичкам в литинституте готовят? Пресловутая редактура Гоголя с выбрасыванием ряда острых моментов тоже от обиды. Тут пока закончу, поскольку анализ мелочей, например, роскошный выход Понтия Пилата и резкий переход на тему запаха розового масла, скорее, из области пособия для писателей, а не читателей. Мол, не бойтесь резких переходов, бойтесь не почувствовать, когда они уместны, а когда – нет. Искусство читать самостоятельно и не боятся собственных представлений и мыслей тоже великий дар.