1. Творец Вселенных
...Когда-то на нашей планете случился очередной катаклизм из целой серии порядком надоевших неучтённостей, в очередной раз «попытавшихся» сбросить всё живое со ставшего небольшим шарика. Но мыслящих тварей, из которых мы получились потом в результате мутаций, не так-то легко было ошарашить резким подъёмом радиационного фона. Да, многие из наших прародителей досрочно уступили место нам, мутантам, хотя нас было прежде так мало, что хватало и всех моих двадцати пальцев на двух моих передних руках. Зато потом мы восстановили с помощью генной техники репродуктивные свойства нашей выжившей ветви былой цивилизации, проще говоря, стали размножаться. Взамен нашей малочисленности, мы приобрели такие свойства, что куда там Хогбенам из правдивых хроник Генри Каттнера времён появления первых мутантов на Земле. Вот я, например, свободно могу сворачивать в бублик всю вселенную, в которой мы живём. Кто его знает, как я это умудряюсь сделать, а только в моей шкатулочке из огнеупорного кирпича висел такой «бублик», и мне свободно удавалось посещать любой его уголочек, когда я пожелаю. Мои родные (а мы все – родные) не обладают такими способностями, им и своих хватает! Когда мне надоело рассматривать мой «бублик», я с лёгкостью сотворил ещё один такой же, и поместил рядышком с первым. За этот «подвиг» родные прозвали меня Создателем, причём первая буква была именно заглавная, я так считаю.
И вот посматриваю я иногда на мои две вселенные, и не понимаю, что же, я могу сколько угодно таких сотворить, или есть предел и моим возможностям? Странно только, как эти два «бублика» в шкатулке расположились: равноудалены от стенок, и друг от друга, висят параллельно друг другу на одной оси, вращаются медленно в разные стороны. Раньше, когда один «бублик» был, он не вращался вовсе, а теперь они и мерцают по-разному: когда один светлее, то другой темнее, и наоборот. Один мой кузен любит размышлять и всё объяснять, сидит на одном месте и думает, думает, даже не знаю какой из его двух голов, верхней, или нижней. Вообще-то у него три головы, но средняя голова недоразвитая, торчит, как бульба, и кто его знает, о чём та голова мечтает. Не знаю, но мне хватает и одной головы, и спинного мозга впридачу: когда я его включаю, то сам себя могу в шкатулку поместить, и себя изучать. Так вот, Мыслитель, я его зову так, сказанул, что у меня в шкатулке два параллельных мира. И начал сразу математические модели придумывать, как такое может существовать. Да, если бы я его мог взять с собой в путешествия, не выходящие за пределы моей шкатулки, то-то он бы моделей настроил бы! И всё-всё бы объяснил, не сомневайтесь. Модели, что Мыслитель сочинял, он придумал сохранять каким-то фрактальным методом на коврах Серпиньского, которые он развесил на стенах своего жилища, и в любой момент с них мог прочитать, хотя лично я там только что-то среднее между папоротниками и мхами видел. О Мыслителе я вам как-нибудь в другой раз расскажу, хотя, если бы вы его увидели, то застыли бы, как при взгляде на Медузу-Горгону, и вас не смогли бы оживить. Ну, я его изнутри видел, всё совершенство его четырёхмерного тела, и получал наслаждение каждый раз, когда находил его следы и в пятом измерении, где он был Зевсу подобен, с ногами и руками, что у него (к слову сказать, и у меня тоже) в другие измерения выросли.
И задумали мы с ним сделать зеркальный эксперимент, как Мыслитель выразился: запустить на основе моих генов жизнь одновременно в обоих этих бубликах-вселенных около одинаковых звёзд, на одинаковых безжизненных планетах, да ещё и в одном и том же месте. Мне это – пара пустяков, одновременно в двух местах появиться, труднее было найти одно и то же место во вращающихся в разные стороны «бубликах». Но тут Мыслитель со своими тремя головами не подкачал, нужный момент выбрал, куда попасть, и я одновременно высеял свои живые клетки в двух разных местах. Осталось нам сидеть на месте, и ждать результата. Мыслитель, конечно, с тремя головами, но и я тоже кое-чего соображаю своими полуторами мозгами, и перед началом эксперимента взял ещё одну огнеупорную шкатулочку, и в неё свёрнутую вселенную-3 поместил, для контроля. Я ведь не Мыслитель, и всё проверяю опытом. А пусть потом кузен всё объясняет, он на такие штучки падок, всё объяснять да высчитывать, что простые люди делают.
Дети у моих родичей рождались редко, и не у всех становились видимыми в наших обычных трёх измерениях. Однажды, когда я посещал мои «бублики», я наблюдал тени наших детишек, проскакивавших через бубликовые дырки. Они там затевали разные игры, пользовались тем, что я их не гонял, лишь наблюдал с доброй улыбкой резвых малышей. А однажды ощутил, что у меня в голове появился на короткое время сынок второго моего кузена, которого все прозвали Энеем за проворство и непоседливость. Должно быть, изучал своего двоюродного дядю. Но ни у меня, ни у Мыслителя детей не было, да и подходящих знакомств у нас не было, все из рода считали нас дурачками, что ли. И меня Создателем, а кузена Мыслителем называли с усмешкой, так как мы не были Продолжателями Дела Далёких Предков, не возделывали землю, не сеяли, не жали, не держали скот, словом, по их словам, занимались детскими забавами. Правда, нам всё это прощали за наше исключительное, по их мнению, уродство: у меня ног вовсе не было, зато две пары рук, передние нормально «пришиты», а задние кое-как болтаются, вырастая в неожиданных местах, даже стыдно признаться, в каких. А кузен мой – вообще какой-то неправильный шар, из пояса слабые ручки торчат, ног тоже нет, только головы. Естественно, работать руками мы не смогли бы, чтобы хлеб насущный в поте лица добывать. А зачем нам это нужно, недоразвитая голова Мыслителя столько энергии выделяла, успевай только её усваивать, и для меня немало оставалось. Кузен даже по секрету рассказал мне, что у него через третью голову связь с нашим солнцем имеется, и он мог бы запросто всю нашу Землю расплавить. Но пустое это. И вообще, эта третья голова – и не голова вовсе, а зародыш нового организма, как он полагает. И, страшно сказать, но много раз я замечал, как эта его средняя бульба вдруг на время исчезала, и тогда Мыслитель оседал, как мешок пустой. Потом он мне рассказывал, что эта третья голова, видите ли, хотела приобрести самостоятельный жизненный опыт, и покидала его тело. Иногда ему хочется от этой беспокойной головы избавиться, только страшно становится, а как же дальше жить, где брать энергию. Так живёшь на всём готовом, а без неё что, сеять, молотить, и крошечки любить? Да и я стал его отговаривать, что-либо менять, ведь по сути-то я – его паразит, и тогда мне что, переходить на химические крохи энергии? Тогда вся моя власть над вселенными пропадёт, а я уже так в это всё втянулся. Кстати, что там поделывают мои «зеркалки»? Давно мы с кузеном сидим, он размышляет, а я то в один «бублик» улизну, то в другой. А в третьем давно уже не был, так ведь там никаких новостей не предвидится.
Ну что же, побродил я в своих двух подопытных «бубликах», и такое там увидал! Ускоренную во много миллионов раз эволюцию, как в кино, видал на поверхности этих двух Земель. Появилась там вода, омывающая сушу, в воде гады разные, в воздухе тоже дрянь летает зубастая, норовит то голову откусить, то кусок мяса из меня выдрать. Больших отличий на этих двух планетах нет, а всё же некоторые имеются. Пришлось мне с собой в мои путешествия в шкатулке брать третью голову у Мыслителя, у неё с Мыслителем постоянная связь, и теперь ему будет о чём думать на досуге, ха-ха! Как будто он что-то ещё делает, кроме думания своего. Кроме шуток, я – организм невнимательный, хотя и способности практически безграничные имею. Ну, а Мыслитель – он прирождённый запоминатель, ничего не упустит, всё по полочкам разложит, и объяснение найдёт, уж будьте уверены. Так вот, его голове-бульбе так понравилось одновременно в двух разных вселенных в моей шкатулке бывать, что она разделилась на три части, одна постоянно с кузеном моим, а две бродят, где хотят. Эти бульбы меня быстро разоблачили, что я контрольный бублик в отдельной шкатулочке держу, и Мыслитель стал ко мне не такой дружелюбный. Но потом он понял, что так даже лучше, и мы помирились, я его научил прыгать на край нашей вселенной, а не шкатулочной. Сначала я его обгонял, но потом он посидел, посчитал маленько, и стал меня вовсю опережать. А он научил меня выворачиваться наизнанку так, что весь мир у меня внутри помещался, а я сам по краям вселенной размазывался. Он сам это придумал, сидя и размышляя. Так щекотно было выворачиваться, внутри меня сверхновые, галактики своими рукавами об меня цепляются, нейтринные потоки мягко пульсируют. В первый раз и Мыслитель со мной вывернулся, но с трудом заставил себя вернуться в своё первоначальное состояние. Потом больше и не пробовал, так ему понравилось вывернутым быть, боялся не вернуться. А без Мыслителя нашей родне не выжить. Он и сроки посева, сбора урожая родичам предсказывал, от эпидемий средства придумывал, погоду рассчитывал на годы вперёд, говорил, когда и кому детишек рожать придётся. Одним словом, без него и мне, и всем нашим никак.
Кроме нашей родни, на Земле выжило ещё несколько семей мутантов, у каждого такого рода есть своя территория, и свои Думатели, как наш Мыслитель, и через них мы со всеми теми родами сообщались. Но вот Создателей у них не было, я один такой. Подумайте сами, пользы от меня всем сеятелям и жнецам никакой, а хлопот не оберёшься. То я плуги их стальные усовершенствую, покрытие алмазное на лемехи нанесу, чтоб почва на них не налипала, то двигатель сотворю, сам не знаю как, их сеялки-веялки сами собой по полю ездят. Энергию для этого я брал у Мыслителя, у него её вдосталь. А родне моей к новому привыкать каждый раз приходится, и недовольных много, они хотели быть Продолжателями Дела Далёких Предков, а тут их к прогрессу подталкивают. Но польза от меня тоже есть, им легче хлеб насущный добывать стало, и они поскрипели-поскрипели, да и умолкли. Теперь мне даже улыбаются, когда встречают, и Создателем кличут. И в других колониях мутантов я иногда появляюсь, просто из интереса, не всё же сиднем сидеть, с Думателями общаюсь, уважение старшим окажу, походя быт им усовершенствую, если под настоение попадёт. И им хорошо, не надо на меня продуктов своих скудных тратить, злаки родят только в местах, где фон радиоактивный небольшой, а такие места редки, и урожаи они собирают небольшие. Устроил им всякие мельницы, печи самонагревные для выпекания хлебов, у них теперь и досуга больше образовалось, и некоторые колонии стали заметно прогрессировать. Со скотоводами стараюсь без надобности не общаться, не могу вынести, что они живых существ режут ради мяса. Однажды залез я в голову одному забиваемому бычку с двумя хвостами, один спереди, а другой сзади, а он – мыслящим оказался, и со мной перед смертью пообщался, и потом я наотрез отказался со скотоводами впредь дело иметь. Но сушёное мясо в другие колонии передавать на обмен не отказывался, иначе оно пропадало бы зря. В общем, Меркурием работал, агентом торговым. Да, первое имя моё и есть – Меркурий, только давно это было, ещё людей последних застал, когда меня так назвали родители за то, что я родился горячим и страшно подвижным. Люди последние тяжело вымирали, с тех пор и не могу видеть, как живое мучается.
Все эти мои рассказы записывает Мыслитель на свои дырчатые ковры, говорит, для потомства. Но у меня быть его не может, потомства, у меня даже все эти органы отсутствуют, для того предназначенные. А все родичи мои могут иметь детей, но страшно этого боятся, ведь сами живут с сильными болями, не хотят, чтобы дети тоже мучились. Рождают детей те, кому Мыслитель предсказывает благополучный исход всей затеи, и не только в ближайшем, но и в отдалённом будущем. Ну, и ещё рискованные мутанты, которые хотят хотя бы увидеть родной комочек, а там будь что будет. Не знаю, не знаю, я не моралист, я вообще не такой, как они, судить их не берусь, а только сильно страдаю, когда мучения вижу. Потому и с родными редко вижусь, всё где-то путешествую, или с кузеном беседую, лишь бы не видеть, как они от боли извиваются, или прячут слёзы под масками. Вообще, будущее нашей колонии Мыслитель знает, но никому не говорит, видно, такое «хорошее» это будущее.
Как и прежде, в моих вселенных-бубличках, что в шкатулках висят сами по себе, идёт развитие живого мира, и всё, как Дарвин прописал, кузен даже хроники составляет на своих фрактальных коврах. Только вот что интересно: в том «бублике», что слева, уже и первые люди появились, а во втором их вообще нет, там всё на динозаврах зациклилось, они до сих пор царствуют, жуют травку, друг друга, и лежат на боку в грязевых ваннах. Ну нет там предсказанных катаклизмов!
А в контрольной вселенной № 3, в отдельном ящичке, вообще живой жизни нет, как нет! Так что же получается, всякая жизнь нуждается в своём Создателе? А откуда тогда мы появились, болезные? Наш Мыслитель говорит мне, что ему нужно время, чтобы над этой головоломкой подумать. И уж будьте уверены, он что-нибудь придумает, его третьи головы решили только этим и заниматься. А я, пока не надоест, покопаюсь в своих внутренностях, там столько интересного.
2. Прекрасная незнакомка
Она была здесь, я её видел, вернее, её тень, и головка в профиль, а сама она, видимо по рассеянности, находилась в других измерениях. Я проверил свои пять измерений, хоть это неимоверно трудно и долго, выворачиваться наизнанку в разные стороны света, а их в пятимерном пространстве целых десять. И нигде её не обнаружил, только в двух из них она отбрасывала тень, которая показалась мне привлекательной. Я оставил в этих двух измерениях свои следы, в надежде, что она обратит на них внимание. А сам кинулся к моему кузену, Мыслителю. Его третья голова, как водится, где-то пропадала, он сидел на своём месте, словно опустошённый мешок, и был в расстроенных чувствах: ведь эта голова отнимала у него все силы, всю энергию на то, что было ему неподвластно. И хоть бы чем-то полезным занималась! Мыслитель был в ответе за всех нас, мутантов Земли, как координатор, целитель, как рачительный хозяин всего сущего на Земле. Как бог для развеявшегося человечества. Только Мыслитель всегда за нас. А боги древних были только за себя, это следовало из всех церковных сказочек, от которых мы, мутанты отказались, ведь Мыслитель доказал нам, что выше него нет на Земле. Только он мог спасти, вылечить, отвести беду. И он был одним из нас, и тоже вначале страдал от болей, пока не научился их убирать.
Третья голова Мыслителя раньше обменивалась интересненьким с его первой головой, ответственной за его обычную повседневную деятельность, хотя Первая не отличалась ни особым умом, ни сообразительностью. Всё, на что её хватило – это вырастить вторую «голову», кладезь ума по образцам гениальных голов ушедшего «на пенсию» человечества с его умниками и умницами. Именно эти «умники» и привели вымершую расу к её финалу: так изменили среду обитания, что самим им не осталось более места на Земле. А осуществить массовую эмиграцию в другие миры умники не успели. Но хоть каплю их мудрости уходящие сохранили в нескольких Хранилищах Мудрости.. Конечно, вся бумага, все картины, всё деревянное сгорело в огне Последней Войны за Истинную Веру. А победителей в этой войне хоронить было некому.
Мутанты прятались вместе с крысами в глубоких туннелях и подземных пещерах в горах долгие десятилетия без света, пока природа залечивала радиоактивные ожоги. Но знания сохранялись не только на горючих носителях. Самым любознательным из мутантов удалось каким-то образом попасть в Хранилище Мудрости, которое не пострадало, и где знания можно было черпать вечно. Редкие из нас интересовались мёртвыми для нас, как казалось сперва, знаниями: основная масса мутантов – это полукрестьяне, полуживотные,которые считали, что раз эти знания не спасли человечество от гибели, то такие знания не нужны. Они ничего не искали, их ничто не заботило: день прожил, и ладно.
И только одна семья на Земле, наша, дала потомство, из которого теперь остались я, мой кузен и ещё несколько семей родственников. А первые наши прародители как раз хотели учиться, и получили доступ к знаниям, в течение нескольких поколений копили умения, развивали способности по крошечке, и два-три поколения тому назад наступил прорыв – родились мы с кузеном. Но и наши отцы и дядья тоже могли вдруг возникать в неожиданных местах. Это свойство нам досталось в наследство от прапрадеда, который первым нашёл вход в Хранилище Мудрости, и сильно пожелал попасть внутрь, да и очутился, не зная как внутри. Тогда мутанты сильно бедствовали, все колонии потихоньку вымирали, рождаемость уменьшалась, грозило полное исчезновение даже такой формы разумной жизни, как мы, мутанты. И только с рождением Мыслителя дело стало поправляться.
Уже в возрасте трёх лет Мыслитель стал, ещё не зная, как и что он делает, регулировать все процессы на Земле. В пять лет он «присосался» к Хранилищу Мудрости: ведь у него не было ног, рук, он только сиднем сидел, и думал. Таких, как мы с кузеном, на остальной Земле нет, зато в нашем поселении почти все особенные. В других местах есть свои мудрецы, но они в лучшеи случае предскажут вам погоду, виды на урожай. Но не смогут даже приблизительно назвать дату своей или чужой смерти. У меня в сравнении с Мыслителем среднее дарование, я чувствую такие даты с точностью до года. И всех живущих на Земле нашего вида я вижу, когда захочу, не слишком отчётливо, и знаю, куда к каждому «шагнуть» надо. Это я так говорю, шагнуть, я просто мысленно протягиваю в место, куда попасть хочу, мою третью руку, которой никто, кроме меня и кузена, не видит, и рывком подтягиваюсь туда. А ухватиться всегда есть за что.
Мой кузен своей Второй головой может увидеть каждое живое существо целиком, во всех измерениях, от рождения и до смерти. Как вы понимаете, веселья это ему зачастую не прибавляет. Ведь у нашего брата - мутанта каждая минута жизни – это неприкрытое страдание, почти все бесплодны. Те же особи из нас, что плодны, и которых условно можно назвать «матками», вынуждены рожать каждый год без остановки, а уж кузен старается, чтобы они меньше 5-6 детей за раз не рожали. Такие матки больше 15-17 лет не живут, зато рожать начинают лет в пять, такие у нас, мутантов, порядки. «Матки» разбросаны по всей Земле, в каждом поселении одна. Мы бы давно уже вымерли без селекции, но тут начинается моя работа. С недавних пор я вижу наших мутантов, готовых дать потомство, как расцветающие растения, что ли. Чем лучше будет от такого поселенца потомство, тем ярче «цветки». А количество цветков совпадает с числом детей, которых может дать матка.Тусклый,приглушённый свет такого цветка – и я не даю добро на выведение от такой особи потомства, всё равно детки сразу погибнут, или вскоре. Но если я от яркости таких цветков просто слепну, то это и есть шанс на выживание. Такое событие в каждом племени случается не часто. Мыслитель в это больше не вмешивается, говорит, что у меня чутьё особенное, и ему лучше со своими головами сюда не соваться. Это в том смысле, что каждый мой выбор он одобряет.
Когда-то в самом начале моей деятельности по селекции он заставил свою Третью проверить мой выбор во времени, и всё в точности подтвердилось – мои избранники дадут долгоживущее, до 31 года, потомство. Предсказываю я всегда во сне, красный цвет я вижу очень редко, белый, реже розовый – пожалуйста, а интенсивный красный – не дождёшься. А именно он показывает, что потмтво будет плодным. Ну, а белый означает бесплодие, дети рождаются среднего рода, без половых различий, и живут недолго, всего до 8-10 лет. Розовые цветы немного лучше,означает возможность недлительного выживания потомства, но работники в племени тоже нужны, вот и позволяешь «розовым» размножаться. Я недолго занимаюсь этой селекцией, но однажды пара образовалась вопреки моим рекомендациям, прямо Ромео и Джульетта, племя им помогало, хотя в моих видениях они очень тускло смотрелись, и кончилось это плохо: через два с небольшим года оба умерли, так и оставшись бездетными. Если «женщина» и «мужчина» из разных мест, то мы с кузеном помогаем их свести в одном месте, и тут без Мыслителя и его Третьей головы никак. Я перемещаюсь вместе с одним из пары, куда нужно и обратно, а кузен, как глыба весом в 300 кг, на месте сидит. Ну конечно, у меня нет таких голов ценных, как у него Вторая и Третья.
Мыслитель долго свою Вторую голову выращивал, много времени в Хранилище Мудрости провёл, пока языки выучил, знаний поднабрался по генетике, ещё тогда, когда он передвигался сам, делая прыжки через пятое измерение. А сейчас он не хочет никуда перемещаться, говорит, на это у него времени нет. Своей Второй головой он всё время теперь подключён к Хранилищу Мудрости, боится не успеть познать всех знаний Ушедшего Мира. И зачем ему это, не понимаю. Ведь тому человечеству их знания не помогли выжить. Я спорю с Мыслителем, а он считает меня недоумком. Ну и пускай!
Вот возьму, да и выращу себе ещё одну голову, не такую заумную, как Вторая у кузена, А то моя собственная голова такая рассеянная. Вот забыл, о чём хотел вам рассказать. Я знаю всех мутантов на Земле таких особенных, вроде нас с Мыслителем. Все мы в сравнении с изображениями из Хранилища Мудрости, которые мне мысленно показывает кузен, настолько не красавцы, что уже не считаем бывших людей своими предками. Мы – новый вид, у нас своя красота. И состоит она в том, что мы выжили среди жутких монстров - животных, которые все не больше собаки, летающих насекомых рамером с голубя, ос величиной с ворону. Но нет-нет, да и затоскуешь по тем прекрасным женщинам, мужчинам, значительным правильным лицам, улыбкам, что изображены в Хранилище.
Удивительно, что замеченная мною тень незнакомки, которая может заходить в четвёртое и пятое измерения, как и мы с кузеном и наши племяннички, была прекрасной, как красавицы из человечьего рода. Вы скажете, тень и есть тень, а отбрасывающий её мутант не может быть прекрасным. А если и была бы мутантка красивее прочих, да ещё подобная нашему роду, я должен был бы знать её. Да и в других колониях мне все мутанты известны, ведь я – непоседа, всё время в движении, в прыжках через пространство. Этих колоний всего-то не более 200 по всему земному шару, в основном в горах, вдали от бывших городов, превращённых в радиоактивные развалины, где не выжили даже крысы. Нет больше на Земле, кроме этих колоний, нигде мыслящих существ. И вдруг прекрасное виденье... Придётся снова к кузену идти, может, его сверхгениальная Третья голова мне что-то подскажет. Однако, за пустяки она прежде не бралась: ей, видите ли, некогда. Я вам в следующий раз расскажу, что из этого выйдет. Может, к тому времени и новой головой обзаведусь.
3. Прана
Мыслитель сидел в пещере, оборудоваяяой под нормальное жилище. На стенах висели ковры Серпинского, напоминая мох, причудливыми пятнами заполняющий всё доступное пространство. С этими коврами Мыслитель мог проделывать занятные штуки, так что каждый раз, когда я здесь появлялся, на коврах был новый узор. В этот раз я долго всматривался в узоры, стал замечать всё более мелкие детали, и увидел, что и мелкие детали тоже показывают тот же узор. У меня зрение особое, я могу даже отдельные атомы увидеть, если долго настраиваюсь, как если бы я в сильный-сильный бинокль смотрел, и вижу, что этот же самый узор повторяется при любом увеличении. Мельче отдельных атомов я деталей не вижу, но Мыслитель и это может, и мне мысленно показал картинку в тысячи раз мельче, чем атом, из каких-то кварков (вот головы у него! –всё знают), и там тот же узор, только всё там сильно дрожит. Занятно, как он всё-всё хочет понять, до всего докопаться, всё объяснить мне, неучу, хочет.
Вернул я свой взгляд снова в пещеру, и вижу, как здесь всё-таки неприглядно, серо. Мыслитель сидит расползшейся тушей, на лицо его иной раз тошнёхонько глядеть, но у нас зрение не только в трёх измерениях, но ещё в двух работает, и там я отдыхаю от видимого уродства. Переключился я на это верхнее зрение, как я его про себя называю, и заметил, что ковры настенные как бы волнами идут, цвета меняются, от инфракрасного до дальнего ультрафиолета. Занятно, я этого раньше не замечал. Тут же мысленно спрашиваю Мыслителя, но он мне долго, полдня или больше не отвечал, глазки закатил, что-то решал. Надоело мне на него праздно глазеть, и включил я свои мыслительные резервы, проник к нему в первую голову, а там всё мысли обычные лениво шевелятся: там ему, дескать, неудобно, надо чуть сдвинуться. И действительно, поёрзал он немного на месте, и успокоился. Тогда я влез к нему в умную Вторую голову. Поначалу ничего не успевал понять: мысли так и бегают, от одного участка его ковра к другому, на первый взгляд бессистемно, но тут же волны по ковру пореже пошли, цвета их посинели. Наблюдал я, наблюдал час, два, а потом попытался в Третью его голову проникнуть, но меня так вытолкнуло, что искры из глаз в прямом смысле посыпались, хорошо, что не на ковёр, а на пол, где простым камнем всё выстлано. А то бы я ему ковёр мог повредить, уж тогда бы он мне дал, что я его процесс мышления нарушил. Тут его Первая голова мне передала сообщение, что недолго мне ждать осталось, всего часа два ещё. А уж тогда будет решена задача космических масштабов, что-то связанное с расширением соседней галактики.
На эти два часа я незаметно смылся из пещеры, и скакнул в Австралию, а там беда: землетрясение началось, океан кругом волнуется, волны с каждым часом выше и выше. Поверхность материка тоже волнами пошла, того гляди сломается кора, и что же тогда с Австралией будет? И подумал я, а с чего это меня именно сюда потянуло, может, у меня ещё какое новое чутьё появилось? «Прыгну»л в колонию наших мутантов в Австралии, они возле невысоких красных гор живут, а там тревога, уже есть раненые и убитые, кто отбежать не успел, когда кора начала трескаться. И те, что рыбачили, погибли от моретрясения. Я попытался, как Мыслитель действовать, уселся в позу лотоса, сижу и пытаюсь мысленно успокоить земную кору. Но в коре я ощутил огромные напряжения, как будто две огромные черепахи друг навсречу другу двигаться пытаются, и панцирями столкнулись, в перетягивание играют. Я попробовал как бы между ними стать, и моими третьей и четвёртой руками в стороны развести, как рефери на ринге боксёрском, что в Хранилище описан. Но куда там, только я туда сунулся, враз как пробка из бутылки выскочил.
И снова в пещере оказался. Мыслитель уже из транса вышел, и со мной ситуацию обсудил. Мне про прану рассказал, что разноцветными волнами по коврам его ходила. Оказывается, через пещеру протекал четырёхмерный поток какой-то субстанции, Мыслитель её с праной отождествил, что в Хранилище Мудрости описана была, её ещё древние философы-йоги почувствовали, и пытались использовать. Он давно ощущал прилив этой праны, как Вторую голову себе вырастил, но не знал, что это такое, воспринимал её, как чистую энергию, и мне немного давал попользоваться, мне хватало для всех моих нужд. За свои семнадцать лет жизни Мыслитель не узнавал столько о мире, как в последние два года. Специально для приёма праны он организовал внутри себя «инкубатор» для выращивания органа по использованию праны или, как его древние индусы называли, «третьего глаза». Только немногие индийские йоги смогли прану использовать, себя омолаживать, и жить практически вечно.
Прана из пятого измерения к нам в мир, как вода, втекала, и в пятое же измерение, но в другом месте вытекала. Третья голова Мыслителя прану использовать смогла, и черпала энергии из неё, сколько хочешь. А я уже немного энергии на свои нужды у кузена брал, вначале он не замечал, и я вроде вор был, крал у него, а потом мы с ним помирились, с Мыслителем, он ведь сразу обнаружил, с чего это я такой прыткий стал, галактиками играться принялся. Я моложе кузена всего на пару лет, но всю жизнь у него учусь, хотя ученик я непоседливый, непоследовательный и неогранизованный, но схватываю всё на лету и ненавижу долгие размышления. -Раз, два, и готово!- вот мой девиз. Получаю я эту штуку, и с меня довольно. Ну, а кузен два года размышлял над тем, откуда она берётся, и куда течёт.
Мыслитель дела запустил, мне пришлось взять на себя заботу о здоровье всех колоний, заняться рождаемостью, посевами, пока кузен только о пране и думал. Раньше я считал это его занятие сущими пустяками, а оно вон как обернулось! И года не прошло, как мне пришлось заниматься эпидемией у наших домашних животных в колониях. Кажется, это называется эпизоотией. К примеру, утки стали терять чешую, которой у них брюшки выстелены. Без чешуи эти мутанты прежних домашних уток сильно уязвимы для мутантов пиявок, которые кишат во всех водоёмах Земли. Уток без чешуи в водоём не выпустишь, из них кусючие пиявки мигом кровь утиную зелёную выточат. Строго говоря, это и не утки уже, а миниптеродактили, им палец в клюв не клади, руку отхватят, и заражение получишь такое, что жизни останется на час, не больше. Но они к нам, мутантам, по старинке жмутся, как когда-то их предки при людях выживали.
Или взять коров, тоже те ещё уродцы, хорошо, хоть молоко дают не чисто чёрного цвета, оно питание разнообразит, не всё же есть злаки деревянистые, что крестьяне сеют. Их лучше не сердить, а то на хвостах у них шипы, зубы как бритвы, все мехом обросли, особенно густой мех на головах был. И вдруг коровки наши саблезубые лысеть стали. Раньше сквозь их густую шерсть летающие птиценасекомые пробиться не могли, а теперь в два дня от коровы скелет только и остаётся. А у некоторых шипы с хвоста отпали, или шпоры с ног отвалились – чем им теперь от диких мутантов-собак отбиваться. И среди кур наших с когтями на крыльях, больше на археоптерикса похожих, тоже падёж развился. Своими силами я беду остановить не смог, сунулся к кузену. А он сделал потоки праны видимыми, расцветил их по-разному. Прибывающая прана была насыщенного синего цвета, а утекающий из его Третьей головы – бледно-сиреневый. Вот забавы у него!
Когда Мыслитель соизволил от своего занятия многоценного оторваться, то обратил внимание на меня, и поток праны, словно обиделся, тотчас оскудел. Кузен был недоволен, но что поделаешь – скот выручать пришлось. И Мыслитель справился с этой напастью. Он поток праны направлял в заболевших животных, я ему показывал, где они были, и утки, и коровы, и куры тут же поправлялись, что надо было, то у них отрастало прямо на глазах. И кур наших зубастых походя усовершенствовал, после его лечения куры могли камнями питаться, просто, как подкормкой, что хорошо при неурожае. Только тогда я понял, что эта его прана вещь действительно стоящая.
Но сейчас австралийской колонии угрожало землетрясение, и я почувствовал там угрозу всему материку под водой навсегда исчезнуть, как когда-то Атлантида из мифов человечества. Сообщил я кузену эту новость. Он не стал колебаться и направил такую мощную реку праны в Австралию, на её южное побережье, что там, словно гнойник вскрылся, тут же вулкан вырос, и вся запасённая под Австралией злость Земли лавой излилась, и в воде охладилась. Тучи пара сразу облака образовали, и дождём на материк хлынули. Тут-то я его зауважал, без него бы целый материк погиб! Теперь он не ждёт, чтобы землетрясения и цунами лик Земли корёжили, он своей Третьей головой всё под контролем держит, и чуть где-то в земной коре напряжение нарастать станет, он его вулканом снимает, словно нарыв вскрывает. И не только за Землёй следит, но даже за Солнце принялся. Недавно на светиле много пятен появилось, погода и климат сразу изменились в худшую сторону. Он думал с месяц, и нашёл причину: наше Солнце стало не так быстро вокруг своей оси вращаться. Мыслитель добавил ей необходимую энергию, чтоб Солнце как прежде светить стало, руководя опять-таки рекой праны. Только понадобилось целое море праны в Солнце направить. Зато теперь погода на Земле ласковая, климат мягкий, глядишь, наши колонии окрепнут, и множиться начнут. Ну, это планы не сегодняшнего дня, пока у нас почти нет прироста, хотя и сокращаться население перестало. Лишь бы мы с Мыслителем были живы, пока наши племянники троюродные и многоюродные нас заменить смогут. А праны и на их век хватит.
4. Смерть Мыслителя
Давно я не печалился так, как всю прошлую неделю. Мой кузен теперь уже не с нами. Мыслитель держал на себе всю Землю, и даже на Солнце без страха замахивался, как Антей в мифах людей , что последовали за атлантами. Сразу после рождения своих добавочных голов он сильно сдал, начал расплываться, стал просто тушей, всё увеличивавшейся. Это я замечал, являясь к нему всегда нежданным. И почти все случаи посещения его мною были вынужденными: то мор какой-то, то природные катаклизмы угрожали нам всем, мутантам. Хоть я не привидение, но именно являлся к нему. Вы уже знаете, что мои ноги растут не в наших измерениях, где я принуждён был бы лежать, как колода. Поэтому я перескакиваю, используя неведомые мне силы.
Мыслителю недавно исполнилось 18 лет, задолго до того он узнал точную дату своей смерти, и стал тщательно готовиться. Многоюродные племянники по его требованию все прошли перед ним, он выбирал из них своего преемника. Но виноград был ещё зелен, и тогда кузен занялся Третьей, своей головой, которая на самом деле была полусамостоятельным организмом, тянувшимся к Мыслителю, словно дитя к своей матери. Мыслитель за неделю до кончины позвал меня к себе, на что я сильно удивился в душе. Ведь раньше мы, мутанты, нуждались в нём, и добивались принять нас, на что он неохотно шёл, только во время отдыха от своих «космических» занятий. Вот сказал я космических, а какие на самом деле считал кузен самыми важными, я так и не узнал. Он стремился вокруг себя организовать материю, ну там, планеты, солнца, галактики, чтобы его внутреннее чувство симметрии, что ли, было удовлетворено наилучшим образом. Это я усвоил своей ветреной головой, не собиравшейся погружаться в тёмное море его дел, интересов, предпочтений.
Мыслитель разрешил навестить его в последние часы жизни двадцатого числа Шестого месяца 49-го года по Календарю, который он же и дал нам ещё будучи пятилетним. Да, тогда он был ещё шустрым малым, и мы, малыши, ещё только пытавшиеся выбираться на улицу из наших пещер, уже бегали за ним в другие измерения – это было нам несравненно легче, чем ползать в пыли, извиваясь, как червяки. Случайно, заигравшись, попадая наугад в чужие пещеры нашей Земли, мы стайкой попали в Хранилище Мудрости. С того раза и началось знакомство кузена, будущего Мыслителя, со знаниями Ушедших. Остальные, помнится, быстро удрали оттуда, от пугающе высоких потолков больших и просторных залов, непонятных приборов, резкого света больших матовых шаров освещения, только сбивавших нас с толку, ибо мы прекрасно видели в темноте. А Мыслитель уже сидел за высокими, не для него сидениями перед ярко светившимися экранами с непонятными рисунками и крючечками, идущими рядами на нём, нажимал на какие-то кружочки и квадратики, и экран расцветал новыми узорами.
Я долго тогда был около него, не зная, как и куда мне надо «прыгнуть», чтобы попасть домой. Я ведь всегда был ведомым в детстве, буквально хватался моими другими руками за кузена, или кого-то постарше при прыжке. И так скакал с места на место. Когда мне стало невмоготу от голода, жажды и обратных желаний, я отважился его оторвать от его непонятной игры. Он кивнул мне головой, мол, я вижу тебя, и понимаю, скоро пойдём домой, и просидел так ещё немного. А потом взял мою невидимую руку своей такой же, и бац – мы уже дома!
Мы все, «прыгающие» мутанты, всего нас набралось четыре со мной, были у кузена за час до его Ухода, как он нас попросил. Он уже не сидел, а лежал, его туша расползлась по каменному полу пещеры. По его коврам Серпинского прыгали мерцающие искры, и я заметил медленно наползающий на кузена туман праны. Странным свистящим голосом он обратился к нам с последними напутствиями, как будто уходили мы, а не он.
-Ты, Меркурий,- обратился он ко мне,
- унаследуешь мою Третью голову, она ведь, хотя и предприимчивая без меры, но жить может только в симбиозе с нами. А теперь она твоя.-
Облако праны стало наливаться красным, из кузена вышла Третья, и поплыла ко мне. И вдруг я почувствовал её уже внутри. Я сразу же почувствовал прилив сил, и от радости скакнул на край Вселенной, но тут же Третья мягко кинула меня обратно, словно мячик. Мыслитель, потеряв Третью голову, стал мягко раскачиваться волнами праны, чуть приподнявшись над полом пещеры. Тройка наших племянников, которая тоже подключилась к Хранилищу Мудрости по настоянию кузена, ждали его последних слов, обращённых к ним. Но Мыслитель только начал фразу:
-Держитесь Меркурия, теперь он...,-
и растаял, смываемый волнами праны.
После ухода Мыслителя я обратился к племянникам:
-Сейчас идите, а когда я разберусь с его наследством, мы с Третьей вас позовём.-
И троица племянников мигом растворилась, а я остался в его пещере, чувствуя, как Третья властно переделывает меня, и мою рассеянную голову организует по-новому.
Я вдруг понял, что коврам Серпинского тоже нужно питание, и Третья заботилась о них без моего вмешательства, но мягко просила меня одобрить её действия. Ну, конечно, я все её действия одобрил, не разбираясь, но она настойчиво советовала мне тоже решать что-то. Я впервые задумался, и с помощью Третьей понял, как можно пользоваться коврами Серпинского для ускорения принятия решений. Это было великолепно, наконец-то думать, почти как Мыслитель. Да я теперь и есть Мыслитель, и отвечаю за все наши колонии на Земле. Я мысленно обратился к Третьей, и она впредь потребовала от меня звать её Экселент, так она называла саму себя. Но когда я попросил Третью называть меня Создателем, она не согласилась, и объявила мне, что согласно последнему слову Мыслителя, она будет меня звать Меркурием. Конечно, я не забыл своего первого имени, которе мне дали родители, но всё же мне льстило, когда в других общинах меня называли Создателем.
Теперь, когда мы с Третьей так породнились, я узнал её секрет: это она была той незнакомкой, кторая оставляла тень в наших измерениях. Да, Третья была выдумщица, что надо. Она знала, что дни Мыслителя сочтены, и завлекла меня своим нежным профилем, чтобы я уже без неё не мог. От неё я узнал, что она – это будущее мыслящих организмов на Земле, но они могут жить только в нас, мутантах, для чего-то мы им всё же нужны, как ласковые домашние животные, которые живут снаружи их. Как раньше у людей кошки были. Сейчас эти мурлыки полностью одичали, с нами, мутантами дел иметь не хотят, им для еды крыс хватает, которые почему-то совсем не изменились, никаких рогов не приобрели, так и остались маленькими зубастыми зверьками, подчиняющимися нашим мысленным приказам. Кроме того, только в нас, мутантах, да и то не у всех, а только у «прыгунов», вроде меня, и моих племянников, они могут создавать себе подобные организмы. И только с прыгунами могут телепортироваться. Жутко сложное слово, телепортация! Третья теперь меня образовывает, сама того не ведая. А может, ведая?
Потихоньку я решаю насущные проблемы наших колоний, теперь я больше сижу, а племяш Птолемей, которому исполнилось уже шесть лет, «прыгает» за меня. Циклоны что-то в Америке разыгрались, так я праной управляю из бывшей пещеры кузена, а племяш на месте мутантов направляет, укрытия показывает, где им прятаться можно от надвигающихся циклонов. И браки им организует, которые я теперь полностью предсказываю, чтобы потомство могло выжить. Птолемей оказался самым способным и усидчивым из всех племянников. Теперь мне надо его готовить, чтобы он следующим после меня Мыслителем стал. Без нас, таких, как мой кузен, наш род вовсе может прекратиться, все мутанты вымрут. И кто же тогда знания ушедших людей сохранит? Что же, они и мы жили напрасно? Мой срок тоже подходит. Ясно вижу дату своей смерти, осталось мне чуть больше двух лет жизни, и теперь я встать с места не могу. Уж очень много работы мне каждый день нужно выполнять: земную кору и воздушные потоки в атмосфере в норме держать, фон радиоактивный рассчитывать для всех 200 колоний. А урожаи для тех, кто крестьянами оставаться хочет. Но Птолемей уже часть работы самостоятельно может делать, учится прямо на ходу, один раз со мной задание выполнит, а вторично уже сам, и без напоминания.
Мы с Третьей головой решили, что у меня ещё одна такая, как Третья, вырастет. Третья даже считает, что Четвёртая и получше её будет. Лишь бы хватило времени, ведь Мыслитель свою Третью как раз два года и выращивал. Жаль будет, если не успею. Правда, Третья сможет после моего ухода с Птолемеем попробовать. А второй мой племянник Эней, тот, что попроворнее, вроде меня, тоже стал наведываться, пока только издали интересуется, что же мы с Третьей и Птолемеем делаем, но делом заняться ему недосуг: не напрыгался, не набегался в нашем мире ещё. Ведь у него две руки и две ноги, он выглядит почти совсем как вымершие люди, только пальцев на каждой руке у него по три, а на ногах по четыре. И голова вроде как нормальная, только нос почему-то у него сзади вырос, и ещё один глаз на затылке. Но во всех измерениях, в которые мы с Третьей и Птолемеем попадать можем, Эней тоже бывает там, и чувствует в них, как у себя дома. Ну, может, вырастет, и поумнеет, ведь ему только три с половиной года.
Эти мои рассказы я записываю на двух новых коврах Серпинского, которые ещё себе завёл. На старых коврах – дневник кузена, и я сохраняю его в хорошем состоянии. Третий ребёнок – это моя племянница Клея, а полное её имя – Клеопатра. Все имена племянников дал им Мыслитель, он тогда устраивал браки для своих двоюродных братьев, подбирал им пары, и почти все дети получились «прыгунами». Родилось ещё два ребёнка, но один умер, не дожив до года, а второй – обычный мутант по имени Перикл. Жаль, что только в нашей общине, на юге Европы, родились дети такие, как мы с кузеном. А в остальных пока боремся за простое воспроизводство. Я сижу сиднем, и чувствую, как растёт во мне Четвёртая, новое существо. Вот и стану я настоящим Создателем, и в колониях меня не будут издевательски называть Создателем, при этом усмехаясь, дескать, что с него возьмёшь: он ходить и сеять не может, ноги не туда выросли, а руки вообще где хотят появляются, урод, одним словом. Дожить бы до рождения Четвёртой головы, а там Птолемей, может, меня заменит.
Давненько я не посещал мои игрушечные вселенные, всё времени нет. Но их я Клеопатре передам, пусть играет, пока не вырастет. И читать на коврах её научу, она уже соображает, хотя ей только три года. Жаль, Мыслитель не дожил, не видит, что Птолемей сможет и меня заменить в своё время. Кончаю делать эти записи, опять море неспокойно, как бы в Южной Америке колониям не поплохело. Пора мне за работу.
5. Последний рассказ Создателя
Я горжусь новой своей задумкой, она только моя, никто таких мыслей не высказывал, даже умерший недавно Мыслитель. Она появилась у меня в голове, в моей природной голове, когда я стал искать место на Земле, наименее пострадавшее от глупости ушедших навсегда людей. Разрушающими приспособлениями они превратили в пепел и руины густонаселённые прежде места, в то же время пустыни почти не тронули: жадные были, или экономные, кто их разберёт, одним словом, деньги жалели. Про их деньги я не очень-то разобрался: то они бумажные, то из металлов особо стойких, то из камней редких. Но деньги эти управляли их миром, это уж точно. Все люди танцевали перед теми, у кого они были, как крысы перед нами, когда мы кусок мяса перед их мордочками держим. Так вот, пустыня Сахара, что на севере Африки, вся песком покрытая, безводная, почти безжизненная, самая большая из пустынь Земли, была тем, что мне нужно было для моего плана.
Хотелось что-то оставить после себя, что всем будет рассказывать обо мне самим своим существованием. Я вознамерился превратить пустыню Сахару в цветущий край. Люди прошлого давно мечтали об этом, но то ли денег им нехватало, то ли безумца не нашлось, чтобы всколыхнуть мир, за собой позвать, и возродить в ней жизнь. Ведь пустыня – это, как правило, «памятник» деятельности человека, существа алчного, всё желающего, много достигающего. Бездумное скотоводчество нарушило водный баланс, уничтожило зелень, а примитивное земледелие привело плодородные слои тех мест к оскудению. Следствием вырубки лесов стало исчезновение рек. Довершили разгром набеги кочевников на лошадях и верблюдах. Они вытоптали жалкие остатки растительности, выпили воду из оставшихся колодцев, засыпали сами колодцы, чтоб не достались врагу. Это всё длилось тысячелетия, а у меня в распоряжении осталось менее двух лет.
Без плана, знаний и средств управления стихиями здесь было нечего делать. Но раз была цель, то задача для Третьей головы, которая осталась мне в наследство от Мыслителя, становилась выполнимой. В Сахаре нехватало толстого органического слоя и воды, чтоб могли выживать растения и лесные обитатели, животные. Всю органику давным-давно смыло в море и она растворилась в мировом океане. И теперь её лишь следовало вернуть в пустыню, насадить на неё растения и добиться стабильности фауны и флоры. Заметьте, что моё время быстро утекало, Четвёртая голова что-то медленно «созревала», и приходилось много работать с племяшами, вводить в курс дела Птолемея, держать в узде Энея, в котором я узнавал себя. Радовала меня Клея, она «гуляла» в моей Первой голове, заглядывала во Вторую, но тяготилась их тугодумством и предпочитала Третью, которая на удивление всё ей позволяла, и даже то, в чём мне отказывала – упорно доискиваться смысла всех её, Третьей, занятий.
Кроме того, Клеопатре удалась подстегнуть рост Четвёртой головы, и та вот-вот готова была «вылупиться». А Третью Клея часто забирала с собой, играла с ней в других измерениях, иногда даже приносила с собой космические подарки. Вот вчера я тряхнул стариной, посетил свою шкатулочки со Вселенными, и надо же, нашёл в той, в которой Вселенная-три была, дивно переливающиеся ожерелья, нанизанные на Венерины Волосы, и когда пригляделся, то увидел, что бусинками в них служат вращающиеся Чёрные Дыры. -Вот чертёнок-, подумал я и попробовал проникнуть в одну из бусинок. Лучше бы я этого не делал, а то застрял в центре дыры, и ни туда, ни сюда, ни тпру. ни ну, ни кукареку. Хорошо, что Клея посетила мою пещеру, посмотреть, как дела у Четвёртой идут, и увидела мою последнюю записку на Ковре Памяти (у меня хватило ума оставить заметку на мшистом Ковре Серпиньского, куда иду), и через пятое измерение протянула мне руку помощи. Уж Третья голова мне выговаривала потом, что я так рисковал Четвёртой, нашей надеждой! А Эней так прямо смеялся мне в лицо, да и Птолемей не отставал. Спасибо, Клея спасла меня от их насмешек, сказала им, что я-де Меркурий, и мне нужно много двигаться, вот я и попал случайно не туда.
Между тем, Третья голова предложила ясный план к оживлению Сахары: наловить в Саргассовом море водорослей, промыть их в пресной воде и «удобрить» песок пустыни. А чтобы напитать водой почву, перенести в пустыню десяток-другой айсбергов, проложить трубы для подземного прикорневого орошения, и высадить готовые саженцы. И побольше праны в Сахару нагнать, чтоб жизнь, что едва теплится в семенах и саженцах, пришпорить как следует. Транспортные проблемы Третья готова была решить совместно с только «родившейся» Четвёртой головой. И пошла работа. Конечно, без высших измерений обойтись было нельзя, пришлось Головам собрать водоросли в Саргассах и переправить их через Ручку Уилера через пятое и шестое измерения прямиком в пустыню. С айсбергами оказалось куда проще и быстрее: были в Антарктиде, и через мгновение оказались у экватора. Моя Первая Голова тоже поучаствовала, я предложил Головам поймать тройку-пяток комет и добавить в почву, как удобрение. После всего многие имеющиеся в мире саженцы были высажены в пустыне, и семена посеяны, оставалось только поливать да ждать.
Прошло полтора года, я уже не передвигаюсь, и как когда-то Мыслитель, тушей расплываюсь по полу пещеры. Спасибо, племяши забегают, да Третья и Четвёртая Головы ежедневно появляются, снабжают новостями, энергией, немного побудут со мной и дальше идут заниматься Сахарой. Через их Головы я вижу, что в Сахаре дело медленно поправляется, уже перепады температур ночью и днём не такие большие, восстановились древние реки тех мест, несут свои воды в Средиземное море, появилась в них рыба, а вокруг жильё и первые наши мутанты-переселенцы из горных местностей. Конечно, растения пока со страшными шипами и щупальцами, пшеница ещё стрекается, если неосторожно прикоснёшься к стеблю, корнеплоды норовят из земли выпрыгивать, когда их из земли добываешь, травы все с колючками, и как их только коровы наши саблезубые едят. Но куда денешься – жить-то надо! Зато радиации в Сахаре почти нет, и есть надежда, что наши 200 племён сюда переселятся со временем и станут нормальными людьми...
Мой дядя, его звали Меркурием, недавно ушёл от нас, умер. Я его племянница Клеопатра. Наши все сейчас живут здесь, у побережья большого моря, раньше его звали Средиземным. Старики уже меньше умирают, за прошедший год умерло не больше четверти, родилось больше, но здоровы из них не все, часть скоро умрёт. После того, как Меркурий покинул нас, остались Третья и Четвёртая Головы, они мои лучшие друзья теперь. Куда-то делся Эней, мой брат, ушёл во Вселенную-три, и не вернулся. Он собирался там жизнь «запустить», как часы старинные с маятником раньше запускали.
А Птолемей стал главным распорядителем жизни в нашем сообществе, решает, когда и кто рожать будет, что и где сеять-сажать будем. Знает он, кто и когда уйдёт от нас к предкам. Я была в древнем Хранилище Знаний, училась там, и дядя Меркурий меня направлял и помогал разбирать древние буквы, значки и символы. Теперь я заведую Древними Книгами и учу маленьких читать. Их всего несколько, двух- и трёхлеток, которые могут проникать сквозь скалы в пещеры, путешествовать везде и всюду, как я с Птолемеем. И как Эней и дядя Меркурий с дядей Мыслителем. А ещё я, Клеопатра, царица над двумя Вселенными из Шкатулки дяди Меркурия-Создателя. И у меня есть Ожерелье из мерцающих Чёрных Дыр, которые я собрала во время моих прогулок и нанизала на крепкие нити Венериных Волос. Мне уже почти шесть лет, и я уже взрослая, пора мне кончать эти заметки писать, надо думать, как дальше жить будем.
6. Воспоминания о Создателе
Мои дяди недаром жили: от Мыслителя нам остался волшебный Ковёр Серпиньского, по которому постоянно текли потоки праны, сверкали огоньки, показывая искушённым, что свершается сейчас, что будет с Землёй завтра. А моя кузина Хлоя ещё слышала музыку "небесных сфер", так она её называла. И особая вязь огоньков, и эта музыка Ковра сообщали мне и моим сёстрам с кузинами о тайнах Земли, да даже и всего Мироздания. Эта симфония светомузыки выбалтывала нам тайны каждого жителя Земли, и к тому же происходящее с близкими и далёкими неземлянами. Нужно было лишь вслушиваться, всматриваться, и включать второе сознание. Спасибо Создателю, ведь это он нас научил внимать этому потоку знания, ощущений, всей горечи и радости существования. И Мыслитель, и Создатель умерли в нашем мире, но органы их чувств, их другие "головы" сохранились в иных измерениях, куда мы, заигравшись, проваливались и носились там в попытках вернуться к себе в мир Земли. Хотя в принципе мы могли существовать и там, однако привычных предметов и образов в иных измерениях не существовало. Зато мы с лёгкостью решали другие загадки земного бытия.
После долгого пребывания там я ощущала себя, словно подключённой к сети подзарядки, мне не нужны были приборы и приспособления , комнаты и кровати, одежда и пища. Там всё было, стоило о чём-нибудь подумать, и оно оказывалось уже во мне, вокруг, вверху и внизу, я была уже внутри этого, безопасно и однако же излишне, нет, скорее незаметно. Обладать этим предметом было уже не нужно, желание исполнялось, исчезало. Одновременно другие желания тоже уходили, как если бы исполняющий эти прихоти волшебник переворачивал бинокль, и я видела стройные ряды их сильно удалёнными и ничтожными. Я научилась находить места перехода в другие миры и измерения, около них что-то начинало вибрировать при моём приближении, а дальше я ощущала, как вроде бы из моей головы медленно вырастает тонкая нить-щупальце, как раз в направлении максимума вибрации, совсем невидимая для посторонннего ниточка. И вдруг она совершала последний рывок, я проваливалась сквозь неё на противоположную сторону перехода, ощущала себя верблюдом, прошедшим сквозь игольное ушко, со всех сторон сжатой и примятой, и как бы освободившейся от телесных оков. Все попытки почувствовать тот мир мне вначале не удавались, до тех пор, пока мне не посчастливилось прихватить с собой вторую "голову" Мыслителя. Она стала для меня переводчиком и перевозчиком в этом странном мире. Управляла я там лишь силой мысли, представляя себе движение в нужном направлении. Глазами "Головы" я шаг за шагом узнавала этот чужой мир, постепенно выплывающий из Хаоса. После длинного периода узнавания, ощупывания этого Нечто, я вдруг разом поняла и приняла эти размытые пятна света, сверкающие облака, принявшие резкие очертания радужных пузырей. Пришло знание, что эти пузыри есть Вселенные, а "Голова" нашла среди них наш Мир, где находилась и Земля с жалкой горсткой моих родных. Вторая Голова, оставаясь на Земле, всё время была на "связи" с моей подругой - Первой Головой, и по моему желанию возвращала нас на Землю.
За моими вояжами вовне нашей Вселенной напряжённо следили мои вездесущие кузины, получавшие информацию непосредственно от Второй Головы.
14.06.2020