Вроде бы случайно
Быстро оглянуться.
К ней влюбленным взглядом
Молча прикоснуться.
Давно это было, но быльем не поросло. Наша семья тогда проживала в депортации в Кыргызстане в г. Бишкеке (Фрунзе), где прошло мое детство и окончил начальную школу. Всяко бывало... и по «любовной» стёжке-дорожке бывало тоже мотало. В 1962 г. в 3-м классе на его мальчишечью часть снизошла Светлана - краса, длинная коса. Все мальчики, так или иначе попали в плен ее колдовских глаз и чар, но, в особенности, казах Ерменгельды, по виду - статный мужичок, но в грамоте - ни так и ни сяк. Однажды, на уроке кто-то перехватил его записку Светочке. Уж сколько лет минуло, а сие послание мглой забвения так и не затянуло.
Если ты моя не любишь,
На река моя пойдешь.
Мой ты больше не увидишь -
Мой, как рыба уплывешь.
В письмишке не было мягких знаков, а прочие ошибки и не упомню. В последней строке он имел в виду, что покончит с собой, бросившись в речку. Естественно, в соответствии с жестокостью детства, его записка пошла по рукам, а на перемене - громогласно зачитана. В классе - гам, смех, хохот, гоготанье. Я тоже смеялся, хохотался, но вскорости был «жестоко» наказан в соответствии с ингушской народной мудростью: «Появилось не то, о чем мечталось, а лишь то, что высмеивалось» (Хьегаьр деннадац, кхаьрдар мара»).
В 1963 г. в конце третьего класса к нам пришла еще одна новая ученица, красавица узбечка с восхитительным именем Гюльнара, и меня «заштормило» да зашвырнуло в омут первой влюбленности. Вдобавок нежданно-негаданно свалилось мне на голову счастье: ее усадили за мою парту. Так и сидели мы рядком, да ладком, жаль не насовсем. Однажды, обнаглев, прямо на уроке прошептал ей на ушко: «Вот, когда вырасту, обязательно на тебе женюсь...» - «Дурак...» - «Харашо, дорогая...»
Кто-то может сказать: «Уж не слишком ли рано засосало тебя в омут любовный?» Ну, уж нет... Напротив, слишком поздновато... Знаю быль, которая подтверждает такой расклад. В пос. Карца в детсаде была воспитательницей дама 18-ти лет – зело обаятельна и красива. Звали ее Мадина Джабраиловна, и к ней постоянно забегал мальчик Мамедик из старшей группы. Он таскал ей каждый день шоколадки, орешки и всякие другие вкусности, а однажды, после очередной сладкой «артподготовки» заявил: «Мадина Джабраиловна, знайте, вот я вырасту и на вас женюсь...» Естественно, наша дама, воспринимавшая все это за детскую блажь, только усмехнулась. За что и получила от него внушение: «А вы не усмехайтесь, так и будет!..» - «Ну, ладно, будь по-твоему». Запомните, она ему «обещала».
Скоро у Мамедика объявился соперник, засватавший его «зазнобу».* Дело шло к свадьбе и накануне нее Мадина по какому-то делу пришла к матери Мамедика. Та, встретив ее у ворот, сказала: «У нас такая “беда” из-за твоего замужества. Мамедик горюет, толком не ест, не пьет, тайком слезы льет, поэтому нельзя, чтобы ты ему на глаза попалась, пока он в саду сидит».
Быстро завершив дела, Мадина Джабраиловна вышла со двора, но не успела пройти по улице, запруженной людьми, даже и 50-ти метров, как ее остановил пронзительный вопль Мамедика: «Мадина Джабраиловна!..» Юная невеста, обернувшись, спросила: «Что тебе, Мамедик?» И мальчонка в ответ, на забаву зевакам и смущение Мадины Джабраиловны, завопил на всю улицу: «Не буду я на вас жениться!.. Не буду!.. Не буду!..» Невеста, опешив от такого яростного напора и напрочь забыв о зеваках, совсем неожиданно для самой себя спросила: (!) «Но почему, Мамедик?..» - «Потому что вы меня обманули!..»
Вот такой был смех и грех... Так что со мной все случилось гораздо позже и «серьёзней». Посему немедля перенесемся из Ингушетии обратно в Бишкек. Накануне праздника 8-го марта уже в четвертом классе наша замечательная учительница Прасковья Георгиевна предложила мальчикам сделать на свой вкус и своими руками поделки, чтобы подарить девочкам. В этом смысле мои руки были и остались, яко крюки: любую работу черновую - за милую душу, а мастеровую - ни в какую.
Вскоре настал час X. Прасковья Георгиевна поздравила девочек, а затем передала мальчикам право делать свои рыцарские ходы. Шум, гам, улыбочки, спасибочки. И вот в этом гвалте - я сижу без подарка в оцепенении, Гюльнара - в смятении. Но как только в классе установилась кой-какая тишина, неведомая сила приподняла меня и я, отважно обернувшись к Гюле, приказным тоном, не терпящим никаких возражений, процедил: «Встань, Гюльнара!..» Она встала, я, обуреваемый любовью и бесшабашной дерзостью, обронил во всеуслышанье: «Гюльнара, поздравляю тебя с праздником и вот тебе мой подарок!..», а затем, о, Боже, поцеловал ее прямо в губы...
Класс вначале от неожиданности и растерянности впал в ступор, а затем взорвался хохотом, потонул в усмешках да насмешках, Гюльнара - в слезах, а я - на небесах... гордый своим подарком и тем, что уделал своих одноклассников. Учительница крепилась да не долго продержалась и тоже обхихикалась. Но со временем все улеглось, устаканилось и забылось. Я так и просидел с Гюльнарой до отъезда нашей семьи на Кавказ в ноябре 1964 г.
Прошло много лет, будучи студентом университета в Грозном, прикупил в Нальчике для чтения в дороге в мой родной г. Малгобек, сборничек стихов Николая Шумакова. Автобус трясло, жара душила, я «через не хочу» листал книжицу и вдруг с одной из ее страниц предо мной предстала моя Гюльнара, мое детство, затонувшее в потоке времени, и все заволокло дымкой «светлой грусти...» Да, что уж огород-то городить?.. Читайте сами поэтическое чудо от Н. Шумакова:
За далекой далью
Заблудилось детство.
Мне бы снова утром
В речку заглядеться.
Чтобы снова встретить
Стройную девчонку
Из восьмого класса
С серенькой челкой.
Чтобы радость в сердце
Ощутить впервые,
Вдруг увидя очи
Самые родные.
Вроде бы случайно
Быстро оглянуться.
К ней влюбленным взглядом
Молча прикоснуться.
За далекой далью
Заблудилось детство.
Мне от светлой грусти
Никуда не деться
Читатель, наверняка, обратил внимание на строку о «Стройной девчонке Из восьмого класса С серенькой челкой», которая приведена в стихотворении. Вот эта очень дорогая мне строка и будет поэтическим мосточком, по которому переберусь со стёжки детской влюбленности на дорожку - юношеской.
Чечено-Ингушетия, г. Малгобек, СШ № 18, 1967 – 1968 учебный год, 8-й «Б» класс и здесь по «чистой случайности» оказалась «стройная девчонка... с серенькою челкой», на которую я и запал и совсем пропал. В конспиративных целях назову ее Хознаькъан Тамила (Хознаькъан - не существующий тейп - род, в переводе означает род Красивых). Однако сидеть с ней рядом не довелось, признаний и записок не было. Были только мечты да «случайные» взгляды - влюбленные касания.
Но однажды на уроке физики, который вел Ахмед Сергеевич Базоркин, меня вообще унесло из класса на крыльях своих грёз. Под говорок его рассказа о законах Ньютона я укатил в другие сферы и представлял, как совершаю что-нибудь этакое героическое или занимательное, чтобы Тамила обратила на меня внимание.
Класс наш был на третьем этаже и сразу под ним находился козырёк над входом в школу. Вот моему мечтательному взору и представляется, что Тамила входит во двор, где к ней начинают приставать три великовозрастных балбеса - второгодников из 10-го класса. Они дергают ее за косы, говорят ей пошлости да гадости, обзывают и не пропускают в школу.
Наконец-то, пробил мой час... Вижу, как я вскакиваю, открывать окно нет времени, вылетаю, вынося к черту двойные стекла, приземляюсь на козырёк, а с него на землю. И пошла потеха молодецкая: я - их, они - меня, я - двоих, третий - мне под ребра ножик... Упал я навзничь, лежу, стало быть, и кровью обливаюсь... Тамила надо мной рыдает, а я шепчу ей еле слышно, через силу: «Знай, что я любил тебя...»
И вот в этот такой трагический для меня момент, ведь я «умираю», но и счастливый миг, в мое уж «меркнущее» сознание, как отдаленный рокот грома или океанского шторма, ворвался гневный голос Ахмеда Сергеевича: «Фаргиев, повтори, что я сказал!..» Оказывается, это была его третья попытка достучаться до моей оглохшей сути. И что же я - мечтатель и лирик, мог бы повторить ему - физику: у меня, понимаешь, трагический конец и прощание с Тамилой, а он пристал с законами Ньютона, будь они вовек неладны. Ахмед Сергеевич влепил мне подряд три двойки, которые заслужил за мои трагикомические блуждания на крыльях грёз: одну за то, что не слушал; вторую - за то, что не повторил, а третью - так, на всякий случай. Хорошо помню, что они располагались именно в такой, а не иной, последовательности.
Тамила, окончив восьмилетку, распрощалась со школой, спустя пару лет вышла замуж. Более мы не виделись, а светлые воспоминания остались. Через 12 лет после эпопеи с двойками, в 1980 г., закончив университет в г. Грозном, я в качестве преподавателя истории вернулся в родную школу, где по-прежнему трудился Ахмед Сергеевич. Кабинет истории достался мне именно в том классе, где я когда-то воздыхал о Тамиле, отхватив за это три двойки. Бывший ученик - мечтатель и двоечник, стал коллегой своего учителя и 6 мая 1983 г. публично - при всех учителях, учениках и гостях, «отомстил» ему, совсем неожиданно для себя и него, «припомнив» те пресловутые двойки.
Дело было накануне 38-й годовщины победы над нацистской Германией. Утром шестого мая на линейке директор школы объявил, что в честь данного события после пятого урока пройдет торжественное собрание, на котором будут присутствовать члены горкома КПСС, гороно и ветераны войны. В числе последних был заявлен и Михаил Владимирович Владимов - поэт, лейтенант и минометчик, прошедший с боями от Кавказа до Балкан и участвовавший также в битве за освобождение моего г. Малгобека.
Услышав о его визите, я захотел непременно принять участие в собрании, но была одна загвоздка: на нем могли присутствовать лишь старшие классы (8 – 10-е). У меня же - 7-й «Б», в котором я был классным руководителем. К тому же собрание будет после 5-го урока, после которого у меня должно быть занятие в своем 7-м «Б». Просил у директора разрешения присутствовать на собрании вместе со своим классом, ибо я хорошо знаком с творчеством М. Владимова и читал его стихи во всех старших классах. Но последовал жесткий отказ, тогда я заявил: «Ну, в таком случае я приду на собрание вместе со своим 7-м «Б» без твоего соизволения». - «Я объявлю тебе выговор!» - «Да делай, что хочешь, а я приду».
Он, видимо, не ожидал, что я исполню свое дерзкое намерение, но после 5-го урока я вместе с классом, впритык перед началом собрания, ввалился в актовый зал. На сцене - гости, зал - битком, директор при виде меня - красен и зол, но устраивать сцен-то нельзя. Приветствия, рассказы фронтовиков, стишки учеников. Улучив момент, попросил у ведущей слова - и рванул на сцену.
И я бросился с места в карьер: «Михаил Владимирович, в этой школе вас знают уже давно и очень любят ваши стихи, в особенности про девочку Иру. Это могут подтвердить все ученики, сидящие в зале. Но прежде я поведаю вам историю из своей жизни, которая по сути отражена в вашем стихотворении, написанном задолго до моей были-небылицы».
В этот момент раздался крайне раздраженный голос второго секретаря горкома КПСС Людмилы Шестопаловой: «И к чему ваши были-небылицы, коль наша тема о защитниках Отечества в Великой Отечественной войне?» В ответ зыркнул на нее уничижительным и яростным взглядом и к тому ж меня рьяно поддержал М. Владимов: «Пусть расскажет, ведь он говорит, что это связано с моим фронтовым стихотворением...»
И я, указав на Ахмеда Сергеевича, сидевшего в первом ряду, поведал свою быль-небылицу о Тамиле и трех двойках. Эту быль знали все ученики, но остальные слышали впервые. Закончив свою небылицу-быль, сказал поэту: «А теперь, Михаил Владимирович, послушайте, «взгляните» на свое стихотворение со стороны и почувствуйте насколько эмоционально и образно, восхитительно и точно, вы сумели передать клубок чувств, терзавших юное сердце. И спасибо вам огромное за ваш подвиг и ваши стихи. Мы чтим ваш подвиг и любим ваши стихи!..»
После этих слов я окунулся в стихию стиха, смакуя вслух его поэтическое волшебство, сопереживая всем существом очарованию слов и чувств, образов и смыслов вместе с залом и видя третьим глазом Тамилу:
В мальчишескую пору безответно
Я был влюблен в свою соседку Иру.
Она сидела рядышком за партой,
Пятерки, как на веточке сирени,
Цвели весь год у Иры в дневнике.
Я ж тройки прятал от нее стыдливо,
Стеснялся честных ссадин и царапин,
Которые в футболе получал,
И кляксы выцарапывал до дыр.
И как хотелось, что-нибудь такое свершить, придумать,
Чтоб ее вниманье хотя бы на мгновенье заслужить.
Решала Ира трудную задачу:
От пункта А до пункта Б шел поезд,
А я его в тетрадных клетках видел…
Вот он идет по насыпи, по мосту,
Внизу река, мы с Ирой у окошка…
И вдруг толчок, обвал, крушенья скрежет…
Ира тонет, а я спасаю.
Выношу на берег,
И падаю с ней рядом обессилев,
Насквозь промокший,
И навек счастливый.
Потом иду по улице.
И вдруг случайно Ира
Падает с балкона,
А я ловлю…
Потом гроза,
Пожар,
И я спасаю,
Я всегда спасаю.
Но Ира не тонула, не сгорала,
Идя от пункта Дом до пункта школа
По ровному, как классная доска, асфальту.
И всегда мое спасанье
Кончалось тем, что я терпел крушенье
Чего-то не решив, недописав.
Потом была война.
Вполне реально
Я там прошел
Огонь, и дым и воду,
Был тыщу раз на волосок от смерти,
И раненых вытаскивал из боя.
Но чувство то великое осталось.
Всю жизнь мне хочется такое сделать,
Геройское, прекрасное, святое
Для Иры той и никакой другой!
Господи, как же я любил читать это стихотворение!.. Как только отзвучали последние «аккорды» гимна торжествующей любви, зал буквально взорвался громом аплодисментов. Я - на сцене утомленно счастливый, Ахмед Сергеевич - в зале удивленный и смущенный. Через минуту ко мне подошел фронтовик, сердечно поблагодарил и сказал: «После вашего чтения я совсем по-новому воспринял свои стихи...» Выговор за дерзкий побег с урока вместе с классом я не получил. Директор, видимо, «забыл», а я и не стал напоминать.
Это слово посвящено светлому облику моего учителя Ахмеда Базоркина (Дала гешт долда цун! - Пусть смилуется над ним Господь!). Оно также - знак благодарности фронтовику Михаилу Владимову и дань воспоминаниям о моем детстве и юности, канувшей в небытие, но живущей в моей памяти.
Хамзат Фаргиев
Весна 1963 г. - 18 июня 2020 г.
http://proza.ru/2020/06/18/645
Примечание
* Мадина Джабраиловна была засватана за вашего покорного слугу и по воле судьбы стала его супругой.
+++
Картина «Воспоминание». Автор?