Маргарита Каранова, Александр Каранов. Прекрасное далёко. Москва. "Комсомольская правда". 2018 г.
Ключик для котенка
Чарующие дни теплого августа. Мы с мамой и папой на берегу реки заряжаемся ее могучей энергией,я смотрю начеткие отражения в прозрачной воде белых облаков. Облака всегда похожи на что-то или кого-то. Если внимательно смотреть на небо, можно обнаружить много интересного.
«Интересно, кто там сейчас гуляет?» – подумал я, посмотрел вверх и сразу же увидел среди лилейно-белых перин и подушек белого пушистого котенка.
Да… котенок – моя мечта.
– Смотрите! – воскликнул я. – Даже у неба есть котенок! Только у меня его нет!
– Тебе сейчас только три года, – ответила мама. – Подрастешь, поумнеешь – тут же заведем котенка!
И я размечтался поскорее поумнеть. А слова «завести котенка» понял по-своему. Однажды, найдя в своих игрушках ключик от ка¬кой-то заводной машины, я принес его маме и сказал:
– Мама, вот ключик. Мы будем заводить им нашего котенка...
Спустя два или три года у Фроськи, обитающей в подвале нашего дома, появились котята. Об этом узнали девочки из наше¬го дома и сообщили всем, кому только можно. Эти девочки и раньше заботились об этой милой серой кошечке, но сейчас перевели ее на усиленное питание, подкармливая рыбкой,колбаской, сметаной и регулярно подливая молоко в блюдечко.
Мы с приятелем Димой тоже стали носить ей то мясо от беляша, то булочку. Мне нравилось заводить ее к нам в квартиру: мечтая обрести хозяина, Фроська соглашалась следовать за мной. И я мечтал, чтобы она поселилась у нас вместе со своими котятами. Однако мама была уверена, что Фросебудет у нас плохо: я замучаю ее своей нежностью. Ей мерещилось, что я буду обнимать ее без меры, не буду выпускать из рук… а кошки не выносят бесцеремонного обращения.
– А некоторые дети еще и целуют их! –восклицала она, содрогаясь от ужаса. – И потом, от кошек не только шерсть, но и микробы, – а руки ты не всегда моешь, так что я за тебя не могу ручаться.
Так и не согласилась, чтобы Фроська переехала к нам.
А однажды летом мы с Андреем играли в футбол на асфальтовой площадке возле нашего дома. Отбирая у меня мяч, он, как это водится иногда у мальчишек, – сделал мне подножку. На этот раз подножка не сошла удачно, и я упал на бок, головой на бетонный поребрик площадки. Здорово ударился. Я не мог сразу встать, и Андрей испугался, помог мне подняться.
– Сильно ударился? – встревоженно спросил он.
– Еще как, – пробормотал я и поплелся домой.
У меня сразу разболелась голова и дома я уснул, ничего не сказав бабуле.
Когда мама пришла с работы, я спал.
– И давно спит? – спросила она у бабушки.
– Часа полтора.
– Ты сама его уложила? Не время спать: семь часов, а его обычно и в два не уложишь.
– Пришел и сразу пошел на диван, лег и уснул, –встревожившись, ответила бабуля.
– Странно…
Мама стала будить меня.
– Санечек! Просыпайся! – ласково сказала она, наклонившись ко мне.
Я открыл глаза.
– Меня тошнит, – слабым голосом сказал я.
Мама и бабуля заволновались.
– Что с тобой, деточка?
– Не знаю. Голова болит.
– Может быть, перегрелся? – спросила мама у бабули. – Санечка, давно заболела голова?
– Сразу, как Андрей сделал мне подножку.
– Подножку? –ахнули мама с бабулей.
– Так это, выходит,сотрясение? – растерянно посмотрела мама на бабулю.
– Выходит, сотрясение. Нужно вызывать скорую.
Мама расстроилась еще сильнее.
– Обязательно скорую? – пробормотала она. – Может, он полежит до утра? А если голова не перестанет болеть к утру, тогда вызовем.
– Да ты что? – возмутилась бабуля. – Если сотрясение, он должен быть немедленно в больнице.
– А как ты упал? На голову или как-то иначе? – продолжила расспросы мама.
– На голову.
– Ну, вот видишь. Нужно вызывать скорую, – подытожила бабуля.
«Скорая» приехала быстро. Папа, вернувшийся к тому времени с работы, взял меня на руки и понес к машине. Я не сопротивлялся и не возражал: голова болела так сильно, что мне было безразлично, что со мной делают и куда везут.
В больнице выяснилось, что у меня, в самом деле, довольно серьезное сотрясение мозга. Теперь я должен был три недели лежать в больнице.
Мечты сбываются
Это были самые скучные дни в моей жизни. Голова перестала болеть на третий день, но вставать с кровати не разрешали. Я имел право лишь ходить в туалет, находившийся рядом с нашей пала¬той, и сидеть на кровати.
Как же развлекаться в таких условиях?
Помогали мама и бабуля, приходившие ко мне каждый день. Бабуля работала в больнице, а маме врач выписал пропуск. Мне позволяли смотреть картинки в книжках и детских журналах, которые они приносили, а я рассматривал их, не читая: при сотрясении это на какое-то время запрещается. Маме разрешили читать для меня книжки, и я с радостью слушал всё, что она читала. А еще мы с удовольствием болтали.
– Санёк, а помнишь, как в прошлом году ты шлепнулся на улице, совсем не больно, и сказал, что у тебя землетрясение мозга? – вспомнила мама.
Про землетрясение мозга я помнил. И про машины, которым почему-то можно по лужам ездить, почему-то они не простужаются, а вот мне по лужам ходить нельзя. И про солнышко, которое, согласно моей детской вере, тоже засыпает в кроватке.
Я с удовольствием слушал мамины воспоминания о моем детсадовском детстве. Они забавны – я потом расскажу о них, – но сначала надо завершить о моем «землетрясении», а затем продолжить о котенке, к которому я когда-то подобрал ключик.
Из "Мурзилок", которые приносила мама в больницу, я делал самолетики и отправлял в полет. Они кружились по палате и приземлялись на пол. Мои соседи по палате, дядя Миша и дядя Толя, поднимали самолетики, если я очень хорошо просил их или если моих бумажек накапливалось слишком много.
Вот вернулся из коридора дядя Миша – огромного роста, усатый, голос у него толстый и сам он, наверно, добрый.
– Дядь Миша! Поднимите, пожалуйста, самолетик! Он под столом! – извиняющимся голосом просил я.
– Ну, Саша! Ай да Саша! Тебе же врач сказал лежать, а ты все время скачешь на кровати. Какая польза от такого лежанья? Тогда уж лучше скачи по полу! – сетовал дядя Миша, наклоняясь за самолетиком. – Вот не будешь смирно лежать, голова будет всю жизнь болеть.
Самолетики надоели. Нужно придумать что-нибудь новенькое.
– Мама, принеси мне моих солдатиков или танк, или солдатиков, танк и машинку, – попросил я маму, – ту, что маленькая, тяжеленькая, моя любимая!
– Что ты, нельзя приносить игрушки. Это же хирургическое отделение!
Обидно, что нельзя... Но надо выходить из положения. И тогда был изобретен хоккей. Из серебряной фольги, которая оставалась у меня от конфет, я стал делать шарики – это были хоккеисты. Хоккейным полем служило одеяло. Я азартно гонял своих хоккеистов щелчком пальцев по полю, стараясь подыгрывать советским игрокам. Когда бабулька пришла проведать меня, матч между сборной Советского Союза и Чехословакией был в разгаре.
– Бабуль, смотри, вот у меня вратарь, вот – правый нападающий, вот – центральный нападающий. Это – наши, а это – чехи, – объяснял я, чтобы бабушке было понятно, за кого болеть.– Вот шайба у чешских хоккеистов. Бросок! Промах! Шайба переходит к Харламову!
Иногда шайба или неосторожный хоккеист попадали за пределы поля, то есть моей кровати. И тогда нужно было снова просить проходящего мимо дядю Мишу или санитарку, моющую пол, чтобы их подняли. Если в палате, на мое счастье, никого не было, я спускался и поднимал сам.
Наверно, дяде Мише скоро надоело наклоняться, и сам я тоже ему надоел. Он стал убеждать меня и маму, что я уже здоров и меня надо выписывать. Меня не нужно было уговаривать: я– за. А мама ссылалась на врачей, которые полагали, что я еще не отлежал положенные три недели.
Тем временем моя фольга испарилась: я всю израсходовал на хоккеистов, которых постепенно растерял. Но не бывает безвыходных положений – даже в больнице!
Когда вечером пришла мама, я весело сказал ей:
– Хочешь, я покажу тебе свою новую футбольную команду?
Мама опешила. Ничего не видно – ни шариков, ни бума¬жек, ни фольги, а я предлагаю ей что-то смотреть.
– Что-то я ничего не вижу, – сказала мама.
– А вот! – и я показал маме катышки, которые я делал из шерсти, выщипываемой из одеяла. Я продемонстрировал удивленной маме, как я их делаю. Отщипнув несколько волосинок из одеяла, я скатал их – защитник готов. Еще отщипнул, скатал – вот и вратарь.
– Теперь понятно?
– Бедненький мой! – растрогалась мама. – И чего только ты не выдумаешь…
И ей стало жалко меня, такого веселого и неунывающего.
Она сделала паузу, а потом загадочно проговорила:
– А знаешь, какой сюрприз мы тебе придумали?
– Какой?
– Угадай.
– Новую машину? – стал угадывать я. – Автомат с фонариком?
Не то. Что же тогда? Кажется, догадываюсь…
– Котенка?
Угадал! Скоро у нас будет котенок!
– Я попросила девочек из нашего дома, чтобы они подыскали ка¬кого-нибудь симпатичного. А они сказали, что скоро будут раздавать Фроськиных котят, и мы тоже сможем взять.
– Почему они сейчас не раздают? – спросил я с досадой. – Фроська – бездомная кошка, ты можешь и без них взять.
– Без них нельзя – это их право, они же шефствуют над ней. Ты лишь по настроению приносил кошечке еду, а они – регулярно. А когда родились котята, – они пеленки им принесли, бегали то и дело в подвал проведать. Так что они сами должны решать их судьбу.
С этого момента моя жизнь в больнице стала проходить в нетерпеливом ожидании, когда же, наконец, девочки отдадут нам котенка. Едва успеет мама войти в палату, как я тут же обрушиваю на нее один и тот же вопрос:
– Ну как, принесли котенка?
И вот за два дня до моей выписки в нашей квартире появился котенок!
Дело было так.
В то время, когда мама была у меня в больнице, к нам домой при¬шла Ира, девочка из нашего дома, и принесла котенка. Дома был только папа.
– Тетя Рита просила, чтобы мы принесли вам котенка. У нас один остался, остальных уже раздали. Вы возьмете его? – сказала Ира.
– Ну, раз договаривались с тетей Ритой, – возьму, конеч¬но, – сказал папа.
Когда мама пришла домой и увидела серенькоеполосатое существо, она расстроилась:
– Не очень-то красивый... Я же просила, чтобы дали самого красивого. Худющий, хвостик тонкий, кривой, шерсть короткая, а я хотела пушистого…
Она держала в руках бедного котенка и внимательно рассматривала со всех сторон.
– А глазкикакие красивые! – вдруг обрадованно воскликнула она. – Посмотри, какие красивые и умные у него глазки! Глазки - это самое главное!
Папа посмотрел. Глаза и мордочка котенка ему тоже понравились.
И котенок остался у нас.
На другой день мама стала рассказывать мне, как приёмыш вел себя в первый день. Слушал я с огромным удовольствием!