Стратегия ведения войны такова:
не полагайся на то, что враг не придет,
полагайся на средства, которыми располагаешь,
чтобы принять его.
Не полагайся на то, что враг не нападет;
полагайся на то, чтобы наши позиции
были неуязвимы для нападения.
Сунь-Цзы. Искусство войны.
Элизабет не слушала, о чем говорит главный инженер, покачивающийся возле графиков на своих кривоватых ногах, а смотрела на унылую картину угасающей осени за огромными видовыми окнами конференц-зала. Наверное, тот, кто придумал установить здесь эти окна, тоже часто грустил. Хандра, преследовавшая её уже столько дней, ещё недавно, казалось, отступила под решительным натиском лекарств и самовнушений. Но, только лишь для того, что бы сейчас заняться ей по-настоящему – тридцать пять, ни детей, ни мужа, ни друзей. Постылая работа занимала большую часть жизни. А тут, как назло, ещё и простуда. Говоря короче, полный раздрызг, без иллюзий, без компромиссов, без оправданий... И она, всегда собранная, примерная, волевая, окончательно раскисла после завершившихся полным фиаско пятимесячных отношений со Стивом, весьма недурным вариантом, весёлым блондинистым коллегой из соседнего отдела. Инженер всё говорил и говорил, а Элизабет хотелось домой, в мягкий обволакивающий уют толстого пледа цвета латте, в спокойствие привычной атмосферы и постоянство вещей. Чтобы ничего не шевелилось и всё молчало. Замереть, закристаллизовать сознание, затаиться…
Изматывающее совещание, наконец, закончилось и все потянулись к выходу. А Элизабет преследовало желание вот так идти и идти по длинному коридору до лифта, выйти из здания и, не оглядываясь, быстрым шагом пересечь парк, спуститься в метро, и игнорировать жизнь, в тусклой неподвижности мысли, в ожидании своей станции. Но в середине коридора её пути с мечтами разминулись и она, дав себе хорошего, и, кстати, вполне заслуженного мысленного пинка, повернула к входу в свой офис. Всё было как обычно – утренняя суета, запах дешевого кофе – вечно на них экономили, но Элизабет всё же уловила нечто тревожное, витавшее в воздухе, заставившее её насторожиться и даже испугаться – нечто жуткое, судьбоносное.
- Мисс Крайс? – Двери в её кабинет распахнулись – один был из службы безопасности и ещё двое в штатском – мужчина и женщина, с раскрытыми удостоверениями. Всё дальнейшее происходило как во сне – зачитывание прав, составление документов, личный досмотр, обыск офиса, недоуменные лица коллег, вопросы, впрочем, без ответов. Найденный кусочек бумаги с мелко и плотно напечатанными символами был торжественно и, даже с некоторым артистичным пафосом, запротоколирован и изъят. Занавес.
Помещение для допросов, вопреки ожиданиям и кошмарным снам, было в целом чистым и хорошо пахло – чем-то цветочным. Двое напротив – молодыми, мрачными и некурящими, без кружек кофе, железобетонных лиц и прочих киношных изысков. Они выглядели вполне буднично и даже несколько расстроенными. Один вёл собственно допрос, а другой – на вид совсем школьник, отмалчивался в уголке, изредка поглядывая оттуда диковатыми рыжими глазами.
- Мисс Крайс, вы ведь понимаете, что только в случае вашей добровольной помощи нам, вы сможете облегчить дальнейшую жизнь, причём весьма существенно. Улики против вас неоспоримы – на вашем рабочем месте был обнаружен и изъят в присутствии свидетелей документ – шифроключ алгоритма кодированной системы связи военных спутников, разработкой которых занималось ваше бюро. Ещё предстоит выяснить, как он попал к вам – уж не без помощи кого-то из ваших коллег. Дома у вас нашли то, что в дешевых детективах обычно называется шпионским оборудованием, в компьютере – остатки стёртых секретных файлов, переданных с помощью специального программного обеспечения неустановленному лицу. Вы много лет были вне подозрений – видимо, отсутствие опасности расслабляет, товарищ? Вы ведь шпионили на Россию? Вряд ли на Китай… Не-е-т, не думаю. – Задумчиво протянул он, вытянув губы по-лошадиному. – А может, вы даже не знаете на кого?
- Я не понимаю, что происходит, Я вообще ничего не понимаю. Я хочу позвонить. У меня есть такое право. – Элизабет пыталась держать себя в руках. Эмоции сейчас были бы лишними. Она всегда умела собраться. Да, нужно позвонить – это её единственная надежда.
- Конечно, мы предоставим вам право на звонок. Но, сначала, нам хотелось бы понять, готовы ли вы оказывать нам содействие? Может кто-нибудь использовал вас? – С заговорщицким видом подсказывал ей лошадиноликий. – Может на вас и не лежит столь уж тяжкой вины? Расскажите, вы ведь действовали не самостоятельно, не в одиночку? Зачем вам отвечать за всех? Вы молоды, вся жизнь ещё впереди, не стоит губить себя, хороня заживо на тридцать лет. А ведь вы получите именно столько за шпионаж. Неужели вы готовы к этому? Мы всё равно найдём всех, и без вашей помощи, зачем запираться? Вы готовы рассказать нам что-нибудь? – Умильная улыбка агента была столь же неестественна и не к месту, как цветок на грязной мостовой.
- Мне необходимо позвонить, я не понимаю, о чём вы говорите. – Элизабет заплакала. Младший из мучителей подал одноразовую салфетку. – Мне нечего вам сказать, я не знаю, как все это попало ко мне в дом и в кабинет. – Она успокоилась, помолчала, и вдруг жестко и даже со злостью в голосе произнесла. – У меня серьёзное техническое образование, учёная степень, и коэффициент интеллекта 150. Неужели, если бы я была шпионом, я бы хранила всё это дома. Вам не кажется, что вы только что назвали меня дурой.
- Бывает, и самые умные совершают ошибки по невнимательности или неаккуратности, особенно непрофессионалы. Вас ведь просто на чём-то завербовали, чем-то заставили, шантажировали? Такое часто бывает. Не похожи вы на идейного борца, да и из-за денег вряд ли, нет у вас такой склонности, видно и по дому, вещам, проведенным отпускам и прочему. Может быть любовь? Неужели, люди, которые пользуются такими грязными способами, вам нравятся? Если вы беспокоитесь, что они обнародуют какой-либо компромат на вас, то я вам даю гарантию, что этого не произойдёт. Ну, на чём вас подловили? – Агент похабно ухмыльнулся. – Все мы живые люди.
- Не пойму я никак, - Элизабет в отчаянии заломила руки, – чего вы хотите от простого научного работника? Я ничего не знаю. Мне нужно позвонить или я буду жаловаться вашему начальству.
- Жалуйтесь сколько угодно. С такими как вы, правительство церемониться не намерено. Нам нужны имена. Говорите! – гаркнул агент ей прямо в лицо. Элизабет сжалась и снова заплакала.
Спустя шесть часов ей всё же дали позвонить. Бывший парень сразу ответил, видимо знал уже, что случилось, хотя утром в офисе Элизабет его не видела, несмотря на то, что на её арест сбежались посмотреть практически все.
- Стив, послушай, мне нужен адвокат, но я никого из них не знаю. Постарайся, пожалуйста, в память о наших чувствах. Мне больше некого попросить. Я понимаю, что говорю несвязно, но я не знаю что делать. Они обвиняют меня в шпионаже. Ты понимаешь? – Элизабет уже не плакала и говорила почти своим обычным голосом.
Стив промычал нечто невразумительное, потом сказал: «Понял. Обязательно» и отключился.
Раздумывая, пока у неё было время, Элизабет вспоминала их недавние отношения со Стивом. Это же он мог подложить ей бумагу с шифроключом ей под стол на работе, он ведь часто к ней заходил, его офис был, буквально, в двух шагах. Он мог привезти и подбросить шпионскую аппаратуру и отправлять кодированные послания на электронный адрес, а потом подчищать компьютер за собой, когда она была в душе. Он мог хранить секретную украденную информацию у неё в компьютере, а потом стереть её, но некачественно, на случай если попадётся, то можно было подставить Элизабет. У него БЫЛА такая возможность. Он всё это мог сделать. Он всё предусмотрел. Элизабет погрузилась в напряжённый анализ, просчитывая варианты, строя схемы, математические модели, определяя вероятности событий – а уж она это умела, с самого детства она была Исследователем с большой буквы. Так, но зачем ему нужно было подставлять её именно сейчас – видимо что-то просочилось, и он был на грани раскрытия? Да, точно. Он пустил агентов по ложному следу. Каков негодяй! А она позвонила ему, потому что наивная и доверчивая. Потому что она до сих пор ему верила. Хандру как рукой сняло. Она снова была сгустком энергии. Не так всё просто – сейчас она покажет этим агентам!
- Вы хотели нам что-то сообщить, мисс Крайс? – Младший агент был более обходительным, чем его неприятный, несколько заторможенный коллега. – Мы всецело во внимании.
- Я поняла. Меня мог подставить только один человек. Это Стив Джонсон. Он имел доступ и к моему кабинету, и к моему дому. Правда, он бывал в этих местах только вместе со мной, но периодически оставался вне моего внимания. Только он мог подложить мне все эти вещи. На тот случай если его раскроют. Тем более, откуда у меня шифроключ алгоритма – которым занимался как раз его отдел, а он – заместитель начальника этого отдела. Вот и всё. – Элизабет завершила свою пламенную речь и смотрела на реакцию агентов – проняла или нет?
- Ясно, сейчас вышлем людей за ним. А пока его доставят, постарайтесь детально вспомнить, когда он у вас бывал, как долго находился один, кто мог видеть из соседей и коллег, что он бывал у вас. Может он что-то говорил странное, что показалось необычным? – Агент, который был помладше, наклонил голову на манер удивлённой собаки – на бок.
Спустя час напряженного ожидания в допросную заглянул бритый наголо плотный человек в джинсах и спортивного кроя сорочке, и что-то тихо сказал старшему из агентов.
Тот в свою очередь хмуро посмотрел на Элизабет и произнёс:
- Вы, похоже, были правы. Когда наша группа попыталась войти к Джонсону и задержать его, он покончил с собой, выпрыгнув из окна. Я думаю, что найдутся люди, видевшие его с вами, и его отпечатки, скорее всего, есть в вашем доме и офисе. Прыгнув, он фактически сознался. Жаль только, что он не скажет уже, действовал ли он в одиночку или ещё с кем-то. Вам же предстоит доказать, что вы не были в сговоре с Джонсоном. Но мне кажется, что это не составит особого труда адвокату.
Элизабет скучала, глядя, как за огромными окнами конференц-зала хлопьями падает снег. Он запорошил всё вокруг, весь ещё недавно полностью серый мир, неторопливо облачая его в девственно-чистый наряд. Снег укладывался слоями, отчаянно спасая своей холодной толщей жизнь, возившуюся под землёй, от морозной смерти. Главный инженер ходил вокруг овального стола и самозабвенно вещал о целях и задачах новейших программ и разработок в системах военной спутниковой связи. Элизабет, впитывая удручающий пейзаж за окном, рефлексировала, простуда и депрессия не отпускала её, укрывая всё более и более толстым слоем мыслей, спасая её от иссушающих переживаний, впустую истраченных чувств, от неё самой. Она дала себе слово быть внимательней впредь, дотошнее. Джонсон выбросился из окна спустя полчаса после её звонка, перед приходом спецслужб, а может, отчасти и под воздействием этого прихода. Гипнотическое программирование стоило потренировать. Её, конечно, тщательно обучали, в своё время, но это было так давно, что многие навыки ослабли. Хорошо, что Элизабет предусмотрела возможность использования Стива и обработала его ещё в самом начале знакомства, внушив формулу самоликвидации: «Я не знаю, что делать», но сделала она это лишь на всякий случай, вдруг узнает или заметит что-нибудь лишнее.
«Наверное, старею, допустить такой элементарный прокол – уборщик, оказывается, заметил уголок спрятанной бумажки с шифроключом под ножкой стола, и спросил не вовремя зашедшего начальника отдела шифрования – стоит ли выбрасывать её». Вот так депрессия и простуда могут подвести разведчика на край пропасти и даже столкнуть с него – хорошо, что в этот раз упала не она. Стива было немного жаль, но ведь с другой стороны, разве это не он завел интрижку с молодой сотрудницей из отдела контроля? Зря. Да и программное обеспечение, разработанное в центре, никуда не годилось – спецы обнаружили его и остатки секретных файлов. Только вспомнить какие гарантии ей давали, что все будет чисто. Ну да, это простительно – она ведь не какой-нибудь хакер, проверить оборудование на таком уровне она не могла.
Теперь Элизабет под постоянным наблюдением спецслужб, ей не доверяют, её лишили допуска к секретным данным. Видимо, вскоре Элизабет не станет – думала она, случится пожар в её одноэтажном стареньком доме, и начальство, её настоящее начальство придумает ей новую личность, новую внешность и биографию, характер деятельности и прочее. Может тогда хандра оставит её. Всё-таки новый образ предполагает, что всё старое остается в прошлой личности. Перерождение. А снег всё кружил и кружил, убаюкивая холодный серый мир по ту сторону огромных видовых окон.