В субботу с утра Анастасия загадочно улыбалась и что-то готовила на плите в кухне. А Федор и Люда в это время учились читать. Девочка осенью должна была пойти в школу, и приемные родители хотели, чтобы их воспитанница была если не лучше всех, то, по крайней мере, от других детей не отставала.
Смышленая девчушка уже знала все буквы и старательно складывала из них слова «ма-ма», «па-па».
Гости явились позже к вечеру с кульком конфет и орешков для Людочки и бутылкой «казенной» для встречи и теплой беседы.
- Здравствуй, друг, мы рады тебя видеть! – сказал Иван первый и подал Федору руку.
- Очень рады, - повторил Иван второй и обнял хозяина.
Настя тепло смотрела, как загорелись глаза мужа, а лицо ожило и голос стал тверже, как в молодости.
Сели за стол. Мужчины выпили по чарке казенной, а Настя – сливовой наливки.
Закусили вкусным супом с курятиной, блинами, салатом, жареными карасями, щедро отсыпанными из мордушки сына Марии.
Выпили по второй и пошел разговор о войне и мире. Мужики мялись, им хотелось узнать, что случилось с красивым и сильным односельчанином. Федор понял, чего они ждут от него и, слегка ухмыльнувшись, сказал:
- Ну, слушайте, как из человека получилось два. Мы заканчивали последний ряд разминирования. Я шел крайний, и мой миноискатель подал звук. «Ага, вот ты где», подумал я и сделал шаг вперед. Больше ничего не помню. Полет, удар и гора земли сверху. А закинуло меня за бруствер, который немцы смастерили для своих целей. Когда мина взорвалась, солдаты как по команде попадали на землю, и не видели, куда я делся. Через несколько минут все затихло, они стали звать и искать своего командира. Однако не нашли и подумали, что меня разорвало на мелкие кусочки. Вернувшись в часть, так и доложили начальству. Я пришел в себя в больнице от страшной боли в ногах. Откинул одеяло и не увидел их. Закричал как раненый зверь и потерял сознание. Естественно, прибежали врачи, медсестры, привели в чувство. Они смотрели на меня, а я на них. Наконец сумел выговорить: «Что со мной случилось?».
И мне рассказали, что по дороге ехали местные жители. Мы ведь везде поставили указатели «Мин нет!», поэтому еще с опаской, но двигались самые смелые первопроходцы. Они-то и увидели меня, пытавшегося ползти. Сзади тянулись словно сани, ноги. Меня подобрали и привезли в больницу.
Врачи в шоке от моего вида велели санитаркам отмыть меня от грязи - и бегом в операционную. Ноги держались на сухожилиях, у медиков не было другого выхода, как ампутировать их по самое «не хочу». В коме, говорят, пробыл почти месяц. Потом то приходил в себя, то снова терял сознание. Восемь месяцев пролежал в больнице, потом в санатории два месяца – наверное, не знали, куда меня отправить. Наконец попросил отвезти в свой областной центр, где у меня друг детства жил. Дал адрес, отправил ему телеграмму, мне выделили провожатого, и он доставил «героя», отдавшего ноги за родину, по назначению.Анатолий уже ждал меня, и знал, что со мной случилось.
- Домой не поедешь? – только и спросил…
-Я, конечно, объяснил ему, что не хочу портить жизнь жене, что буду полным эгоистом, если вместо мужа она получит его половину и не лучшую…
- Я тебя хорошо понимаю, будем жить вместе. Мне с женой не повезло, не дождалась. Но ничего. Моя работа – завод. Твоя – платформа. Может, позже что-нибудь придумаешь, ты же рукастый, - ответил мой друг. - но еще немало пройдет времени, когда на вас, инвалидов войны, обратят внимание.
-Вот так и стал попрошайкой лучший колхозный комбайнер Федор Крошкин.
Анатолий выделил комнатушку, смастерил деревянный топчан, низенький стол.
«Транспорт» мне в больнице еще подогнали. Ох и стыдно мне было выйти с протянутой рукой к людям! Поначалу глаз поднять и проговорить «помогите инвалиду войны» не мог. Потом почувствовал, как без моих слов в старенькую Толину шапку стали падать копейки, а иногда и бумажные деньги шуршали. Так и сидел, опустив голову. Ну, а потом привык, понимал к кому обратиться, а на кого и смотреть не стоит, потому что поймаешь презрительный взгляд в ответ, а не копейку. В общем, моя «работа» обеспечивала меня едой и выпивкой. Еще и хозяину отстегивал немного: друг другом, а ему надо было содержать квартиру, другие расходы. Так мы прожили вместе месяца 3-4. Все это время думал о доме, о Настеньке. Сердце разрывалось на части, когда видел похожую на нее женщину. И вдруг она меня нашла...
Думал умру от радости и горя. Но увидел ее глаза и понял, что радости больше, что она не бросит, что любит и такого.
Федор вытер рукавом рубашки глаза и добавил:
- Хватит, все оставил позади. Закрыл на замок и ключ выбросил. Впереди счастливая жизнь с моими дорогими девочками. И он обнял Настю и Люду, лица которых были мокрыми, как от обильного дождя.
Продолжение следует…