Наконец Настя бросилась к нему, упала на колени, обняла исхудавшее тело. Муж словно одеревенел. Он смотрел поверх головы жены немигающими глазами, а в груди словно набат стучал. Оба молчали, долго не веря, что это не сон. Наконец Федор отстранился и глухим голосом заговорил:
- Ты зачем приехала? Ты, молодая, красивая – к человеческому обрубку. Вокруг столько достойных мужчин, ты можешь сделать прекрасный выбор. А со мной? Что ты будешь делать, что скажут люди, увидя рядом с тобой полчеловека?
Настя подняла голову и словно не слышала его слова:
- Феденька, родной, ты живой! Как же я ждала тебя! Каждую минуту. Не верила казенному письму, сердце говорило мне, что ты жив. Оно не обмануло. Скорей поехали домой. Нас ждет Людочка. Она такая умная, славная, добрая.
Федор слушал и его сердце постепенно таяло, как белый след самолета в небе. Очень хотел посмотреть в глаза любимой женщины, но боялся: вдруг прочтет в них боль и жалость. Его это сильно ранит. Однако нежность и любовь победили. Он посмотрел в ее глаза и увидел свет искренней радости и счастья, что муж жив.
Тогда Крошкин взял в руки ее лицо и поцеловал сначала нежно, потом со всей страстью. И заплакал. Настя вытирала свои и его слезы и все повторяла:
- Любимый, единственный, скорее поедем домой!
Платформа железнодорожного вокзала служила одновременно конечной остановкой автобусов.
Однако Федор не двигался с места, тогда жена попросила стоящих рядом мужчин помочь ей. Они подхватили инвалида и посадили в автобус. Кричать и махать руками было глупо. И тогда Крошкин молча подчинился жене. Пока они ехали, улыбка не сходила с ее лица, а он хмурился, но ничего не говорил.
Когда зашли в комнату, Люда несколько секунд смотрела на Федора, потом ойкнула.
- Я боюсь, - и спряталась за спину Насти.
- Дурочка, - засмеялась та, - это же наш папка, живой!
- Но меня привел к тебе другой дядя!
- Нет, детка, это был он. Просто война проклятая сделала его калекой, но душа у него такая же светлая, добрая, чистая. Я тебе рассказывала.
Все это время Федор слушал их диалог, опустив голову, и молчал.
Настя словно заводная принялась за работу. Достала довоенные брюки мужа, отрезала и подшила. Рубашку немного заузила, приговаривая, что раскормит его, и он в нее не влезет, а сейчас немножко бока ушьет и рукава подвернет…
Затем побежала затопила баню, а Люде наказала накрывать стол.
Девочка многому уже научилась, и когда Настя и Федор появились на пороге, все было готово.
Но самое главное, Люда подбежала к вернувшемуся домой хозяину, радостно закричала:
- Дядечка Федя! Я узнала вас! Здравствуйте.
Мужчина облегченно вздохнул:
- Здравствуй, дочка. Спасибо, что скрасила одиночество Насти, во всем ей помогаешь. Если не против, мы на днях пойдем в сельский совет и удочерим тебя. Не против?
- Что вы! У меня никого кроме вас нет. Только мама, а потом будет папа. Можно я буду так вас называть?
- Нужно. И на «ты», как маму. Мы же родные люди с того момента, как встретились. А теперь у нас будет одна семья.
Но не сразу, не вдруг разгорелся семейный костер. Настя и Люда делали все, чтобы Федор лишний раз улыбнулся. Но он чаще всего лежал на диване, отвернувшись к стене. Жена очень переживала отчужденность мужа, его тоску и понимание собственной никчемности. И она обратилась к читателям.
- Люди добрые, вы же работали вместе с моим мужем, живем вместе. С ним случилось несчастье, почему вы не придете к нам, не поговорите, не покажете, что он вам не безразличен!
Трактористы Иван Тень и Иван Васюков, которых звали Иван первый и Иван второй, смущенно почти разом сказали, что они боятся обидеть Федора. Что он подумает? Будто пришли из любопытства?
- Ошибаетесь, ребята, - горячо заговорила Настя, он ждет вас, мечтает поговорить, почувствовать себя интересным и кому-то нужным! Приходите в субботу, истопим баньку, попаримся, выпьем по чарочке наливки – у меня в запасе с довоенного времени, и Федя раскрепостится, я уверяю вас.
Иваны переглянулись и согласно закивали головами:
- Раз так, обязательно придем.
Продолжение следует…