В пятницу Штукин на работу не пошел. Как-то не было настроения.
В пятницу Штукин выпил сухого вина. Прямо с утра. Потому что настроение как-то было.
В результате выпитого вина, Штукин вдруг почувствовал, что душа требует праздника. И не такого, чтобы музыка “ум-ца, ум-ца”, а бабы в трусах и лифчиках прыгали по сцене. Отнюдь!!
Хотелось, чтобы на этом празднике звучала настоящая музыка. Чтобы виолончели играли всерьез, чтобы толстые лысые мужики дружно дудели в гобои, а слева от лохматого дирижера сидела красивая блондинка в длинном черном платье с красивой ногой в разрезе и играла на скрипке что ни будь нудно – завораживающее.
Праздник с такой музыкой мог иметь место быть только в Консерватории, куда Штукин и пошел, выпив сухого вина еще.
В Консерватории не обманули. Играли то, что требовала в этот день Штукинская душа, и играли именно так, как душа этого требовала.
Лохматый дирижер соответствовал вполне: был всклочен, дергал руками и всё время сурово смотрел в сторону труб.
Блондинка со скрипкой была сдержанно хороша, играла не торопясь и завораживающе, а нога в разрезе была точь- в- точь такой, какими бывают сонаты Дебюсси – тревожащей.
Лысые мужики дружно дули в гобои, а в паузах, утирали слюну и что-то обсуждали.
Штукин сидел, как в песне Пугачевой, в восьмом ряду, слушал музыку и чувствовал себя счастливым.
К восьмой минуте такого состояния души, счастье Штукина просто переполнило, он вынул из кармана фляжку с коньяком и тщательно к ней приложился. Пить сухое вино в консерватории Штукин позволить себе не мог.
Не менее тщательно он приложился к фляжке на десятой и двенадцатой минутах. А с четырнадцатой до семнадцатой минуты хлебал из фляжки, не переставая. Людям с балкона даже казалось, что мужчина в восьмом ряду дудит трудную сольную партию на каком-то диковинном духовом инструменте.
Выдудев всю фляжку, Штукин снова погрузился в пучины музыки и стал задремывать. Он уже почти задремал, и тут ему прямо по душе резанула какая-то некрасивая нота.
Штукин встал с пола, отряхнул пыль с ушей и сел в кресло.
Нота резанула еще раз. Штукин встал и пошел по проходу к сцене. Партер интеллигентно зашипел ему вслед:
-Куда вас хрен несет!??
-Приперся в Консерваторию, офигевшая рожа!
-Козел, сядь и не отсвечивай!
Штукин упорно шел по проходу и не менее интеллигентно огрызался :
-Заткнитесь!
- Мне –надо!
-Щас по черепу настучу!!
Оркестр затих. Штукин влез на сцену и подошел к дирижеру:
-Брат!! Как-то вы сейчас хреновастенько сыграли!
Дирижер смотрел так, как будто к нему пришли качать права не Штукин с фляжкой, а Шуберт с Брамсом.
-Мы …Это…Как у нас написано, так мы и сыграли!
Штукин отобрал у дирижера палочку:
-На заборе тоже написано…А я говорю, что сыграли - хреновастенько…
Штукин перелистал партитуру:
-Где тут у тебя “ты-ры-рым- дым- ты рым”, а ? Очкастый, сюда смотри!
Дирижер поперхнулся нотами и полез в партитуру тоже.
Штукин сурово ждал.
Дирижер нервно листал и оправдывался:
-Где-то было…Сам видел….Вчера….Еще теще показывал…Не могли же … Ага !! Нашел!! Вот!
Штукин молча посмотрел в ноты, потом обратился к первому кларнету в очках:
- Ты-ры-рым- дым- ты рым играл???
Очкастый покраснел, встал и признался:
-Играл…
Штукин с укором сказало:
-Когда говоришь с людями, кларнет изо рта нужно вынимать!
Очкастый сказал:
-Извините!
И кларнет изо рта вынул.
Дирижер ехидно спросил:
-У вас - всё?
-Отнюдь, - сурово ответил Штукин. – Вон та вон…Тетка…В паричке….
Тетка натянула парик по самые плечи и прикрылась скрипкой.
Штукин продолжал обличать:
-Ведь не допилила на своей скрипочке!
Тетка сквозь парик сварливо ответила:
-Допилила я….Допилила!!
Потом покраснела, потупила глаза и тихо добавила :
-Почти всё….Там чуть -чуть оставалось допилить, а я не успевала…Две строчечки…Не допилила… Я сейчас допилю, если хочите!
Штукин негромко и сурово сказал:
-Хочим!!! Но не вас!! А поговорить с тарелками.
Блондин с тарелками хотел выразить искреннее возмущение лицом, но во время спохватился.
-Тарелки сегодня как-то сла-а-а-бенько!!, - приговорил его Штукин. – Первое и пятое “Бздынь” – были еще ничего, а вот это ваше “блям-блям- блям” – как –то не впечатлило! На похоронах за такое “блям- блям-блям ”, тебе бы морду набил покойник лично!!
Кое-кто из скрипачей стал тихонечно стучать смычками по инструментам,- по –своему, аплодируя Штукину.
Штукин строго зыркнул, и все стуки в оркестре смолкли. Даже стуки сердца.
Штукин подтолкнул под локоток дирижера и ненавязчиво занял его место за пюпитром:
-Господа!!! И потом…Почему у нас дала петуха вторая валторна ?
Дирижер тихо, но внятно сказал:
-Сука ты, валторна! Я тебя предупреждал….
Вторая валторна сломала инструмент об колено и гордо пошла к выходу.
Музыкальная общественность оркестра начала было возмущаться и ставить ему подножки, но Штукин спокойно сказал:
-С этим – потом! Никуда не денется…У нас- длинные руки….
Вторая валторна, сутулясь и пряча глаза, быстро вернулась, села и стала перематывать сломанный инструмент скотчем.
Штукин продолжал:
-И- главное, господа!!! После того, как виолончели заткнулись…
Кто-то из виолончелей попробовал возмутиться:
-Мы…Не позволим…Чтобы…
Но Штукин был неумолим:
-А я говорю – заткнулись!! Что у вас потом сыграла флейта?
Флейта встала, поправила в декольте грудь и доложила:
-Как только виолончели затыкаются, обычно cразу вступаю я! “Фа –диез- ре- ля –соль”!! Вот!! Сыграла всё до единой ноточки!! Претензий к администрации не имею! Зарплатой довольна. В отпуск - в любое время!! Разрешите сесть?
Штукин улыбнулся:
-Отнюдь!! А давайте попробуем не “фа –диез- ре- ля –соль”, а “фа- ре- ля- бемоль- си ”!! А?
Дирижер полез в партитуру:
-Товарищ!! То есть господин!! У нас тут….
Штукин твердо ответил :
-Вижу, что у вас тут…Но, брат, согласись, что звучит хреновастенько…Как-то…
Штукин повернулся к залу:
-Народ!! Или я не прав?
Народ в зале Консерватории безмолвствовал…Но недолго.
После того, как Штукина увезли в милицию, финал симфонии Шуберта оркестр, прямо скажем, скомкал.
Дирижер всё время оглядывался на зал, флейта постоянно поправляла в декольте грудь, а блондин лупил в тарелки просто исступленно!!! Как будто ему пообещали никогда больше не приглашать его поиграть на похоронах.
После концерта…В переходе метро….Первая скрипка вдруг остановилась и сказала дирижеру, которого вела к себе ночевать:
- Этот дурак…С фляжкой…Я всё никак не могу его забыть! Нес такую чушь!! Это же надо придумать: “ просто фа- ре- ля- бемоль- си ”!! Ерунда!! Дичь!!! Нонсенс!! Пьяный бред!!!
Дирижер задумчиво и тихо сказал:
-Отнюдь!! Он совершенно прав!!” Фа- ре- ля- бемоль- си” – действительно будет значительно изящнее!!
И они пошли дальше.