Анатолий Лютенко ( из романа Миллиард на двоих)
«О многих жертвах после жалеют – уменьшает ли это их ценность?»
Король Ижиковский
Яша Куц беспробудно пил днями напролёт и трясся от страха ночами. Он уже сотню раз проклял тот день, когда ввязался в авантюру с русской девчонкой. Но когда наступало утро – становилось немного легче: он принимал тёплый душ, надевал махровый халат и заказывал роскошный завтрак в номер.
– Главное, не пить сегодня! – говорил он себе каждое утро. Но, когда приходил официант, прикатывая тележку с колбасами и горячей яичницей –Куц снова выпивал рюмку водки… И всё начиналось сначала!
Потом он надевал модный малиновый костюм, лакированные ботинки и спускался в фойе «Метрополя» – одно из немногих приличных мест в Москве, где богатый интурист мог получить все необходимые блага цивилизованной жизни. Но дальше обычно начиналось то, что рождало в душе Куца настоящий психоз, заканчивающийся вечером неадекватным пьяным поведением. В холле его встречал один из качков Лёньки Рыжего и затем следовал за Яковом по пятам.
Бугай считался «личной охраной», что Лёнька заботливо приставил к Якову. Но последний прекрасно понимал, что безмозглые дебилы в один момент по команде Рыжего проломят ему голову и сбросят в вонючую Яузу. Яков неспешно прогуливался по улицам Москвы, высматривая хорошеньких девушек: несмотря на весь унылый «совок», они являлись самыми красивыми в Европе! Даже капризные польки не шли с русскими девушками ни в какое сравнение. Если бы была воля Якова – он бы загружал всех московских красавиц в длинные составы и вагонами вывозил бы на Запад.
«Вот истинное богатство советской страны!» – думал Яков, чувствуя, как начинает возбуждаться от вида таких красивых плеч и ног.
К обеду он шёл в ресторан «Метрополя» и садился за один и тот же столик – в центре большой залы. Ему нравилось заказывать – с нарочитым сильным акцентом! – рюмку хорошего коньяка. А затем небрежно доставать и прикуривать большую кубинскую сигару.
Куц лениво осматривал зал, изредка бросая взгляд на предложенное меню. Хотя заказывал всегда одно и то же: селёдочку с луком в растительном масле и украинский борщ на сале, который просто обожал. Ну, ещё холодец с горчицей. Чувствовалось давнее голодное детство! Солёные огурцы и водка «Столичная» шли как десерт. Ел и пил Яков очень много: просиживая в гостиничном ресторане до самого вечера. А когда за окном загорались фонари – снова выходил в холл или на тёплые московские улицы.
Было приятно подышать воздухом детства. И посмотреть, какое впечатление на прохожих оказывает его розовый пиджак. В баре на первом этаже «Метрополя» всегда уже часам к восьми вечера появлялись валютные проститутки. Что отчаянно делали вид, что пьют шампанское из длинных бокалов, (хотя, в действительности – хлебали минеральную воду). Советские путаны иногда вставали, якобы для того, чтобы пройтись в женскую комнату. Но на самом деле – показать длину затянутых в модные чулки ног. Да, как принято в рыбалке, немного «подразнить» потенциальных клиентов.
Но Яков хорошо знал психологию подобной публики. Поэтому и не играл в «случайного туриста», не вступал в лишние разговоры. А развязано садился рядом, подзывал пальцем к себе понравившуюся девушку и, не говоря ни слова, размашисто писал на салфетке в каком номере остановился. Денег никогда вперёд не предлагал.
Бугаи Рыжего к тому времени обычно менялись, но продолжали всё так же тупо сидеть в холле гостиницы… А когда Яша поднимался в номер и ждал очередную проститутку, амбалы отводили в сторону выбранную Яшей девушку и о чём-то настоятельно с ней беседовали.
Яша любил секс, хотя у него имелась повышенная тяга не к самому половому акту, а именно к сексу с проститутками, что не могли даже пикнуть, безропотно удовлетворяя все прихоти клиента. Но попадались и строптивые – их Яша просто выгонял из номера голыми, выкидывая их одежду в коридор и швыряя вслед обещанные деньги. Последнее делалось скорее из страха: Куц понимал, что у всех путан в гостинице имеется серьёзная «крыша». И если он рискнёт пожадничать – могут постучать в его дверь и «кинуть серьёзную предъяву» за неуплату. Таких неприятностей Яша заполучить сейчас в Москве не хотел.
Главная причина его хамского поведения с проститутками крылась в его московском детстве. Яшу тогда много унижали – именно поэтому он сейчас так панически боялся и жлоба Лёню Рыжего, и всех его качков. Но больная самооценка регулярно требовала реванша. Поэтому Куц всегда, при малейшей возможности, старался унизить тех, кто слабей его, кто не мог ему адекватно ответить!
Но деньги есть деньги! Выполнить полученный заказ от матери Пьера Делало – за такие огромные деньги! – конечно, стало большой удачей для Якова. Брат с ним не полетел: они долго обсуждали данный вопрос, но приняли именно такое решение – как страховочное. Мало ли что с Яковом может случиться в России? Тогда именно брат и станет его вызволять, пользуясь тем авансом, что получил от семейства Диалло.
Но в планы братьев Куцев не входило, что Яков останется безвылазно сидеть в Москве, ожидая результат. К тому же, находясь в непосредственной близи от места преступления. Такого они предвидеть, конечно, не могли.
Но имелся ещё один момент, что они с братом – ну, просто никак не могли предвидеть! То, что девушку, которую следовало извести Лёне Рыжему, ищет всё КГБ Советского Союза! А сам Лёня оказался под колпаком спецслужб, как нежелательный свидетель всей истории. Данной информации Яша не знал, а потому наивно молил судьбу, чтобы его миссия удачно завершилась в самое ближайшее время.
…Девушка, что поднялась в номер Куца, выглядела, как и все в её профессии: обесцвеченная блондинка с миловидным лицом, в джинсовой мини-юбке и розовой кофточке. Она присела в кресло, бойко забросив ногу на ногу, и с подобием обольстительной улыбки попросила сигарету. Она постоянно жевала жевательную резинку – наверное, считала, что клиента должно возбуждать то, как её крашеные полноватые губки совершают данные нехитрые движения.
Поначалу всё выглядело как всегда, и ничего не предвещало беды. Яша налил себе полный бокал коньяка и залпом выпил. Он уже плохо стоял на ногах, (перебрал с алкоголем до этого!), а девка всё также сидела со скучающим видом и жевала свою резинку, разглядывая помятую и заплывшую жиром фигуру Куца.
– Брс… крт… – промычал Яков.
– Не понимаю, что ты говоришь! – наморщив носик, пролепетала девушка.
– Бр… Брысь в кровать! – наконец выдавил из себя Яков.
– Я сначала в душ! – девушка встала и, вытащив двумя пальцами изо рта жвачку, завернула её в цветастую этикетку и аккуратно спрятала в маленькую сумочку.
– А ты? Иди сполоснись! От тебя как от козла воняет…
Или она хотела просто подразнить клиента, или у неё просто случилось игривое настроение, но она явно не рассчитала силы. И не поняла, с кем имеет дело.
– Что?! – взревел пьяный Яков. – Кого ты, мразь, подстилка вонючая, козлом назвала?!
И тут Яков схватил стоящую недопитую бутылку коньяка за горлышко, и со всего маха обрушил на голову девушки…
Что произошло дальше – он уже не помнил. Тут же рухнул на диван мордой вниз и отключился, дико храпя и чмокая жирными губами. Видимо, сказалось напряжение и унижение всех последних дней, после его приезда в Россию: с того самого момента, как он встретился с бандюгой Лёнькой Рыжим.
…Сколько пробыл «в отключке» Яков, он не помнил. Да и вообще: довольно смутно понимал, что произошло. Но только когда он открыл глаза, то увидел нелепо вывернутую женскую ногу. Да каблук с металлической набойкой. «Только русские ****и из экономии набивают так туфли!» – промелькнуло у него в голове. Но когда он, превозмогая страшную головную боль, сел на диван, то увидел осколки разбитой бутылки из-под коньяка и бездыханное женское тело, что лежало лицом вниз на голубом ковре. Вокруг головы натекла большая бордовая лужа густой крови.
«Откуда у неё в голове столько крови? Как там только помещается столько?» – удивился Яков, все ещё находясь в прострации, не имея способности восстановить связь с реальностью.
– Эй, вставай! – сонно пробурчал Яков и пнул ногой обмякшее тело. – Пошла вон! Не до тебя сейчас…
Но девица не отзывалась, всё так же неподвижно лежа в загустевшей луже собственной крови.
– Ну, я с тобой разговариваю! – рассердился Яков. И, нагнувшись, грубо схватил девушку за руку.
Рука была холодной и безжизненной.
– Да ты, блин, окочурилась! – пробормотал Яков и, взяв со стола недопитый стакан с коньяком, сделал несколько глотков. Горячительный напиток помог вызвать лёгкое просветление в голове: угрюмая реальность стала просачиваться в воспалённое сознание любителя проституток.
– Так, я у себя в номере… – размышлял вслух Яков. – А что тут эта тварь делает?.. Так, я сам же её вчера и вызвал… Так, а почему она холодная?.. И почему в крови?
И тут Якова бросило сначала в дрожь, а потом в жар! Он разом всё вспомнил: сколько пил вчера, как поднялся к себе в номер, как тупая шлюха что-то ему сказала в невпопад… (Что именно сказала – он уже не помнил! Да это сейчас и не важно…) Но как он взял в руки бутылку и врезал продажной дуре по крашеной голове – он всё же помнил, хотя и смутно. Разве что тяжесть самой бутылки и гладкость горлышка…
«Так я её убил! – вдруг с ужасом подумал Яков. – И что теперь делать с трупом?! Куда деть…»
Он сидел в оцепенении и с лица текли огромные капли холодного пота. Ему даже на минуту показалось, что он слышит в коридоре шаги и что кто-то пытается вставить ключ в замочную скважину…
Куц вскочил, подбежал к двери и истошно закричал: «Уборки не надо!»
В коридоре всё, вроде, затихло. Может ему показалось, а может и нет: скорей всего, горничная захотела убраться в его номере.
«Кстати, сколько сейчас времени?» – пронеслось в голове. Яков заметался по номеру, беспорядочно хватая разные вещи и тут же отбрасывая их в сторону. Но вот первая истерическая реакция прошла – он устало сел в кресло, напротив безжизненно лежащего женского тела.
И тут его взгляд остановился на маленькой дамской сумочке. Он схватил и стал вытряхивать на стол всё её содержимое. Кроме расчёски, помады, да пары презервативов – ничего интересного не обнаружил. Достал паспорт девушки, пролистал его, задержавшись на фотографии, с которой на него смотрела лупатая брюнетка, больше похожая на пионервожатую, чем на проститутку.
Но тут его внимание привлёк небольшой тюбик странной формы, спрятанный во внутреннем карманчике. Яков открыл его и понюхал.
– Вот сука! – выругался он вслух. – Клофелин, твою же мать…
Мысли проносились лихорадочно: «Неужели они могут в Метрополе клофилинить? Вряд ли… Значит, работает где-то ещё: с бандитами по вызову. Скорее всего, ещё немного – и они пойдут её искать!»
Он стал внимательно рассматривать рыжий затылок своей жертвы…
«Может, её на кровать положить? Но зачем? Всё там кровью перемарает!» – возразил он сам себе.
«А, может, её просто в окно выбросить? Типа: не выдержала угрызений совести и свела счёты с жизнью?» – данная мысль ему понравилась и, подойдя к окну, Куц попытался открыть защелку. Окна выходили прямо на проезжую часть возле отеля.
«Вот она шлёпнется тут об асфальт, на глазах у сотен людей, прямо подле моего окна. А затем её подружки и швейцары подтвердят, что это именно я вызывал её к себе в номер… И чего добьюсь?»
Яков сел обратно в кресло, вытащил из кармана пиджака, что так и не снимал ночью, гаванскую сигару и золочёную зажигалку. Ароматный дым немного успокоил его, и Яков снова глотнул коньяк из стакана. Но алкоголь, как ни странно, не снял, по обыкновению, нарастающего волнения, а только обострил…
«Что делать? Должен же быть выход!» – терзался он.
И тут Якова осенило. Он соскочил с места и, подскочив к двери, рывком распахнул её.
– Эй, охрана! Знаю, что ты тут где-то болтаешься… Иди сюда! Лёня звонил – приказал…
Но холл гостиницы молчал. Тогда Яков обул лакированные ботинки и тихонько вышел в коридор, не забыв крепко запереть дверь номера. Он подошёл к лифту и нажал красную кнопку. Логика и осмысление ситуации потихоньку возвращались в опухшую с перепоя голову.
Бритый амбал, что присматривал за Куцем, безмятежно спал в кресле гостиничного холла, широко расставив ноги и откинувшись спиной на мягкую спинку кресла. Стриженая голова, больше похожая на баскетбольный мяч, завалилась набок и издавала странные звуки…
Яков подошёл к своему негласному стражу и носком ботинка пнул его в ногу, от чего бугай открыл глаза и, увидев перед собой Якова, буквально соскочил с кресла.
– Что? Что случилось?!
– Да не выпучивай так глаза. Пошли, нужна помощь.
Якову вдруг стало удивительно легко и просто. Он понял, что теперь нужно сделать.
– Я поднимусь к себе прямо сейчас. А ты – минут через пятнадцать зайди ко мне в номер, понял?
– А чего ты тут командуешь? – возмутился качок…
– Лёня только что позвонил мне… И сказал, чтобы мы втроём через полчаса обсудили одно очень важное дело. Уловил?
Глаза бритоголового заморгали. Он что-то промычал, дав понять, что «всё усёк».
– Ровно через пятнадцать! Понял? – и Яков назидательно погрозил пальцем.
Потом он прошёл в бар и купил за доллары бутылку коньяка «Наполеон» с золочёной этикеткой. Поднявшись в номер, первым делом снял костюм, надел халат и оттащил за ноги мёртвую девушку в ванную комнату. А затем свернул ковёр, чтобы замаскировать запёкшуюся кровь.
Как раз в это время в дверь раздался стук – пришёл приставленный к Якову бритоголовый амбал.
– Садись вот сюда, в кресло: придётся немного подождать… – Яков выглядел, как сама любезность.
Он поставил на маленький столик бутылку французского коньяка, открыл его и налил себе в хрустальный стакан.
– Будешь? – спросил он бритоголового.
– Не, мне нельзя: я же качаюсь. На таблетках…
– Уважаю, уважаю… – закивал головой Яков.
– Может, тогда воды? – учтиво предложил он качку.
– Воды можно… Но лучше сок, если есть… – амбал был заметно тронут гостеприимством Куца.
– Сейчас, холодильник в соседней комнате! – охотно откликнулся хозяин номера.
Яша вышел в другую комнату с хрустальным стаканом в руке. Там он снова вынул из маленькой женской сумочки ёмкость с клофелином и смешал её с апельсиновым соком, что затем и поставил напротив гостя. (Тот, раскинув огромные ноги, блаженно улыбался, вальяжно развалившись в глубоком мягком кресле).
Налив ещё коньяку, Яков торжественно поднял стакан.
– Ну, будем! За здоровье нашего общего друга и начальника, Лёни Рыжего!
Бритый, растерянно сжимая сок, чокнулся с Яковом и залпом выпил весь стакан…
Прошло минут десять, а они всё так же молча сидели друг напротив друга. И ровном счётом ничего не происходило.
– Может, ещё подлить? – предложил Яков.
– Я бы чего-нибудь съел, если есть… – просительным голосом проговорил бугай.
– Сейчас… – и Яков снова скрылся в соседней комнате.
Куц уже начинал нервничать, и поэтому вылил весь остаток клофелина в стакан с соком. А также положил на тарелку несколько бутербродов с колбасой и сыром.
Бугай съел все бутерброды и выпил предложенный сок. Но ничего не происходило.
«Значит, клофелин некачественный!» – с волнением думал Яков, с явной опаской поглядывая на бугая, что всё также нагло сидел в кресле.
– Пойду Рыжему позвоню: что за муть такая? Уже час сидим...
– А, может… – Яков захотел тут вставить своё веское слово.
Но бугай его грубо оборвал: «Сиди тут! Жди, я сейчас!»
А потом резко встал, сделал два шага к двери и, прижавшись плечом к стене, стал медленно сползать на пол. Его огромные плечи безжизненно обвисли, а белки глаз закатились куда-то вправо. Он казался уснувшим пьяным с опущенной на грудь головой.
«Нет, не просроченный клофелин. Не подвела проститутка!» – удовлетворённо отметил Яков.
Потом он вытащил из ванны мёртвую девушку и усадил её в кресло, напротив бугая. Поискав по углам и найдя горлышко разбитой бутылки, вложил его в широченную ладонь бритоголового. А затем удовлетворённо осмотрел весь перфоманс, что удалось сотворить из двух бездыханных тел, одобрительно крякнул, взял со стола бутылку и, с усилием приоткрыв рот верзилы, влил коньяк тому в рот.
После всего аккуратно салфеткой стёр следы собственных отпечатков пальцев с поверхностей стаканов и стола, сунул бутылку недопитого коньяка во внутренний карман и взяв свою небольшую сумку, с которой и приехал в Москву, вышел в коридор из злополучного номера…
Было часов десять утра, трудовая Москва спешила по своим делам, и не обращала внимания на изящно одетого человека, что в ГУМе примеряет простую рубашку и штаны, пошитые на фабрике «Большевичка». Потом данный гражданин направился к выходу из кабинки для примерок – уже в новом, «советском» обличии. В руках он держал пакет с одеждой, усеянной модными лейблами, в какой и пришёл в торговый зал.
Выйдя из универмага, странный субъект увидел заведение, где красовалась надпись «Рюмочная», а возле него – небрежно одетого человека с пропитым лицом.
Яков, (а облачился в продукцию фабрики «Большевичка» именно Яков Куц что сейчас ничем уже не отличался от простых советских граждан!), проходя мимо рюмочной сунул пакет с одеждой в руки алкоголика, что ничего толком не понимая, дежурно закивал головой…
– Гуманитарная помощь! Сдай в комиссионку – целый месяц пить будешь! – пафосно провозгласил Яков и проследовал дальше по переулку.
На углу он остановился у телефонной будки и набрал «ноль два». Голос дежурного звучал бодро: внимательно выслушал звонившего, записал все данные, два раза переспросил номер в гостинице «Метрополь», где произошло, судя по всему, убийство. На предложение назвать имя и фамилию, Яков скромно представился служащим гостиницы. А затем резко кинул трубку.
Полдела сделано. Теперь следовало немного подождать и сделать ещё один звонок. Его Яков Куц сподобился совершить минут через сорок. Лёня долго не брал трубку. Потом ответил кто-то из его окружения: долго расспрашивал: «Кто Леонида хочет слышать и зачем?»
Только спустя минут пять препирательств Яков услышал голос Рыжего.
– Слушай, Лёня, беда! И беда большая – подставил ты меня!
И далее Куц изложил собственную версию произошедшего. Как выделенный Лёней специально для охраны бугай, пользуясь тем, что Яков спал, ворвался в его номер, украл дорогой коньяк, вдрызг напился, изнасиловал проститутку… А когда он, Яша, попытался его урезонить – вырубил его с одного удара. Поэтому, что случилось дальше – Куц, мол, уже и не помнит. Только там сейчас в Метрополе полно милиции… И одно, мол, Лёня сделал правильно: что поселил Яшу в злосчастный номер на фамилию кого-то из своих «быков».
– Я, Лёня, сам схоронюсь, без твоей помощи. Деньги при мне: все в целости. А наш договор – всё ещё в силе. Сделаешь дело – деньги твои! Но так больше подставляется, из-за твоих сумасшедших качков, я не могу.
– Да Дылда даже грамма в рот не берёт! – проревел в трубку Рыжий.
– Брал он в рот или не брал – но факт налицо. Езжай в Метрополь и сам смотри: что там твой непьющий бугай натворил! Давай, я остаюсь на связи и деньги при мне! Позвоню ровно через два дня – по данному номеру и в это же время…
И Яков положил трубку. Потом, переждав минуту, набрал другой номер.
– Максик, я – твой двоюродный дядя Яша из Брюсселя. Помнишь такого?.. Вот и хорошо. Я в Москве, но ненадолго… Мне бы погостить у тебя пару дней!
И, видимо получив утвердительный ответ, Яков стал записывать карандашом адрес.
«Ну, вот и славно!» – радостно подумал Куц. Избавившись от бандитской опеки, он почувствовал себя в полной безопасности. Главное, что правила игры поменялись – и сейчас уже он раздаёт роли и диктует: кому и что делать.
«А неплохо всё провернул! Девка, конечно, крайней тут оказалась. Ну, так ведь любое крупное дело нуждается в сакральной жертве!» –удовлетворённо размышлял Яков Куц.
…Ярко светило солнце. Проходившие мимо девушки не обращали внимания на блёклую рубашку и серые штаны фабрики «Большевичка»: точно в таких же шли навстречу Куцу сотни советских граждан.
***
Без любви
не бывает света,
без труда
не бывает хлеба –
в календарь
заползает дата,
где мольберт
разложил у дуба.
Но, как дурень,
на краешек лета
притащил для чего
ты глобус?
Аист белый
летит крылатый –
как фрегат,
распустивший парус.
Тучи,
пухлые кашалоты…
Рыбы с крыльями –
как амуры…
Скрипки грянули
и фаготы –
с вальсов звуки несут
и мазурок.
Ты по полю –
как кадр отснятый:
мчишься в чащу…
Туда, где озёра,
где камыш
притаился особый,
цапли сонные
держат дозоры.
Твоё тело –
сплошная просьба
окунуться
в прохладную сырость;
да себя ощутить,
словно рыба –
чтоб проснулась
в крови эта дикость!
А потом будет ночь –
и мы вместе,
как две кошки,
ласкаясь мяукать…
Слушать песни
из звёздной лести,
да луной
любоваться двурукой.
…А мой глобус,
забытый у дуба –
шарик мой
дорогой голубой! –
будет также
вращаться неспешно,
наполняя
весь мир добротой.
Продолжение следует..