Пик и Ник на лужайке
Среди диванных воителей редко увидишь неначитанный экземпляр. Все они с детства заражены вирусом бушевавшей когда-то эпидемией (а может быть даже - пандемией) накопительства книг. Отсутствие шкафов и многоэтажных полок, битком набитых книгами с корешками, радующим внимательный глаз книголюба в двухкомнатной ячейке «хрущевки», сразу резко снижало рейтинг (это новое слово, раньше оно не было в ходу, обходились русскими: престиж – иногда с ударением на «е», статус, и прочими).
В этих книжных завалах Данте соседствовал с А. Дюма (помнится, одна дама хвасталась второй: мой отхватил сегодня Дюму!, а та ей отвечала: а я наскочила на «Консуэлу» Жоржа Санда), а «Гамбургский счет» В. Шкловского мирно стоял радом с «Момент истины» Богомолова, потому что корешки томов не контрастировали резко, не утомляли глаз пестротой.
Имя существительное «книголюб» как нельзя точнее определяет эту категорию потребителей книжной индустрии. Они любят именно книги, в отличие от любителей чтения, которых давно-давно называли на Руси книгочеями. И подогревал эту любовь дефицит и, конечно, мода. Это определение не относится к представителям описываемого здесь рода войск. В процессе книгонакопительства произошел отсев. От владельцев книг отсеялись желающие обладать тем, что написано в этих книгах, неважно, в каких переплётах и с какими корешками.
А книжный дефицит породил их всеядность. Они читали всё подряд, без разбору, и где угодно: ночами под одеялом с фонариком, в метро, в троллейбусе, даже был экземпляр, который прочитал «Братьев Карамазовых» Ф. Достоевского на караульной вышке при тридцатиградусном морозе. (А Солженицынский Иван Денисович обзывал таких «попками»).
Одно удовольствие присутствовать, когда они обсуждают автора прочитанной книги или содержание, героев, или сюжет. Однажды один из них прямо заявил другому, что И. С. Тургенев – импрессионист в литературе, не всегда, но - бывает. Встретив яростный отпор оппонента, он привел пример – процитировал мельчайшую деталь:
Дама в халате «б о л е з н е н н о – розового цвета» - это тебе не импрессионизм? Сраженный оппонент не возражал.
Этим скучным предисловием можно было не утомлять читателя, если бы кто-то из них не прочитал «Ведомости ДВ». А после обсуждения на одном из своих собраний они пришли к единогласному выводу: «Ведомости» - слишком официально, отдает каким-то бюрократизмом и обязывает. Как бы с адвокатурой не пришлось встречаться. Но простой критикой эта публика ограничиваться не привыкла. Критикуешь – предлагай! Вот они и предложили – сами себе. Самым удачным и не замеченным в «порочащих связях» определением сути их собраний они сочли краткое и ёмкое – «Побрехеньки». И автор согласился так называть свои конспекты этих собраний.
В этот раз обсуждалась пресс-конференция президента Украины Зеленского, устроенная по примеру нынешнего самого старшего брата каждого украинца, на лужайке возле дома. Обсуждение длилось недолго, и закончилось высказыванием одного из участников, который подвел итог:
- Короче говоря, пик и ник на лужайке. На каждый «пик» журналистов у президента был готовый «ник». Готовились, по всему видно, вместе. Экспромтов не было. Вопросы ни о чем и ответы – не придерешься.
Возражать было бессмысленно.
И тут взял слово молчавший до этого пожилой начитанный книголюб, и голосом, которым не произносят, а объявляют, провозгласил:
- Закон тройных событий.
Все озадаченно на него уставились. Про закон двойных событий слышали все, а тройных – впервые. И услышали. Прямую речь докладчика воспроизвести, как говорят в научных трактатах, не представляется возможным, поэтому придется излагать его речь в третьем лице.
Он начал с рассказа Рея Бредбери, где американский ветеран какой-то войны так и не дал возможности целому духовому оркестру (то ли национальной гвардии, то ли пожарной команды) промаршировать по улице под гимн США. Когда марш и гимн набирал, как говорится, обороты, этот ветеран, весь, между прочим, в медалях, появлялся на улице, выходил на середину и…мочился на виду у всех. Оркестр, естественно сбивался с ритма, оркестранты «теряли ногу», и действо превращалось в пошлый фарс. Звучала команда «Стой!», на американском английском, и оркестр застывал на месте в полном молчании.
А ветеран спокойно заканчивал свое дело и исчезал неторопливо – то ли в подворотне, то ли в подъезде дома, где, вероятно, доживал свой век на пенсии. Необходимо уточнить, что улица, где всё это происходило, была главной в этом городе. Все торжественные мероприятия на «свежем воздухе» проводились только на ней.
Повторение марша под гимн каждый раз сопровождалось «выходом» ветерана. И ничего никто не смог с этим поделать. Потому что, во-первых, свобода личности, а во-вторых – права человека, ветерана к тому же.
Кто-то из слушающих этот рассказ уже приготовился произнести «Я в шоке!», но его перебил другой вопросом к рассказчику;
- Ну и что?
- А то,- парировал рассказчик, и в свою очередь выдал вопрос:
- Вы видели инсталляцию на лужайке?
Все видели эту инсталляцию, поэтому дружно кивнули. Тем, кто не видел, придется объяснить. На краю описываемой лужайки, как места для проведения общественных мероприятий с участием президента, да и вообще, вполне возможно, в качестве своеобразной метки, соорудили
невысокую площадку, к ней прикрепили вертикальные столбы, к столбам пристроили горизонтальные перекладины во всю длину инсталляции, и на верхней перекладине слева установили две буквы: «З» – большая, в рост президента, и рядом «е» - маленькая. Каждый прохожий сразу поймет, чья лужайка, и кто «хозяин». Лужайка – Зеленского. «Зе» - это никакой не вензель королевский, а просто позывной кандидата на выборах. Сооружение по высоте немного ниже статуи Свободы в Манхеттене, но и Киевская Влада – не Конгресс США.
Всем понравилась инсталляция, хотя возникли разногласия по вопросу её цвета. Одни предлагали, причем обоснованно, зеленый цвет, по фамилии президента Зеленского. Зелень была отвергнута по двум причинам: главная – намёк на юность, как незрелость президента; вторая – на фоне травы и зеленых деревьев инсталляция не будет видна. А красить траву и деревья в белый цвет (предложение члена команды президента) было встречено прямым вопросом второго члена этой же команды, стоявшего ближе к президенту, причем на русском языке:
- Опять нажрался?
На что тот, кто предложил этот цвет, либо от слишком большой принятой с утра дозы, либо от врожденной непонятливости, сразу изменил мнение:
-Тогда давайте траву и деревья красить в цвета нашего флага – желтый и зеленый.
Говорят, президент с присущей ему категоричностью (помните предвыборное оппоненту: - Я – твой – приговор!) пророкотал: Ты уволен, в 95-й квартал. Больше ничем помочь не могу.
А тому, кто задал незадачливому колористу ехидный вопрос, так же категорически опять пророкотал: А ты – на его место!
Благодарить президента за милость было некорректно, потому что милость звучала командным тоном, а за приказ, как известно, не благодарят, его бегом исполняют.
Здесь к месту будет напомнить: исполнитель конспекта за достоверность изложенного не несет. По одной простой причине – вся Украина покрыта таким слоем всевозможных инсинуаций, преднамеренной и непреднамеренной лжи безумных и болезненных фантазий по поводу прошлого, настоящего и будущего, что невинные «побрехеньки» ДВ кажутся лепетом младенца или шелестом листвы на слабом ветру.
К примеру, украинский политолог (так он себя называет) юрист Василь Вакаров, когда ему дают слово, столько зерен и плевел различных злаков одновременно выбрасывает на публику, что никто еще не сумел доказательно ему оппонировать, поэтому все: оппоненты говорят вслух, а однополчане думают не вслух: - Василь, хорош метать мусор!
А он мечет и мечет, пока не остановится на миг глотнуть воздуха. Тут и перехватывают у него инициативу.
Ещё бы – он не только служил во всех полках, но и продолжает служить одновременно во всех без исключения полках украинской части населения, которая по недоразумению называет себя элитой. Но возвращаемся к теме.
Когда открыватель закона тройных событий убедился, что инсталляцию видело подавляющее большинство присутствующих, он задал второй наводящий вопрос:
- А вы видели собачку за спиной у президента около инсталляции?
Добрая половина снова кивнула утвердительно, а докладчик задал третий наводящий вопрос:
- И что она, собачка, там делала?
Та часть слушателей, которая не кивала в ответ на второй наводящий вопрос докладчика, попыталась узнать у кивнувших соседей, что делала собачка, но не успела. Докладчик сам несколько витиевато ответил на собственный вопрос:
- Она делала то, что делал американский ветеран навстречу американскому гимну и духовому оркестру в рассказе Рея Бредбери. Только делала это по-собачьи, высоко подняв заднюю ногу над площадкой инсталляции. Ветеран делал на дорожное покрытие, а она – на угол площадки инсталляции.
- Двойное событие, - воскликнул кто-то.
- Терпение, коллеги, терпение
Все присутствующие воины ДВ затаили дыхание, а докладчик после секундной паузы возобновил свой доклад.
- Далее мы наблюдаем следующее: президент на своем стульчике, собака была за его спиной метрах в двадцати от точки его пребывания в данный момент (все присутствующие почувствовали напряжение исследователя, готового закричать на всю округу «-Эврика» по формулировкам и ритму доклада – так военные докладывают сведения, добытые в ходе разведки боем).
- Президент не видит, что творится за его спиной. Он привык не видеть этого, потому что за его спиной вообще творится столько всего, в том числе и в его команде, что всё это увидеть категорически невозможно (докладчик слово «категорически» произнёс по слогам с небольшими паузами между ними, после чего напряжение зрителей и слушателей ещё более возросло).
- За то вся пресса наблюдала этот символ либеральной демократии в исполнении абсолютно аполитичного животного. Один из наиболее занозистых папарацци успел заснять этот момент на видео, и прошептал соседке (сидевшей на полутораметровой дистанции от него) известный детский стишок: «хорошо быть кисою, хорошо собакою: где хочу, пописаю, где хочу – по…).
- Этот стишок услышала половина интервьюеров и интервьюерок, кроме интервьюируемого. И все пошло наперекосяк. Домашние заготовки - «пики», куда-то исчезли, журналисты стали «пикать» совсем не о том, а президент, естественно, стал сбиваться с «ников», и понес ахинею, которую и сам не в состоянии понять.
- Теперь, уважаемые коллеги мы вплотную приблизились к моменту истины.
Напряжение слушателей достигло апогея (апофигея, как выражался один из слушателей; когда он впервые услышал это слово, стал играть им, вертеть туда-сюда, пока не скатилось с языка это апофигей, и стало единственно употребляемым).
А докладчик продолжал.
- Прошло всего несколько коротких минут (как будто минуты бывают длиннее или короче 60 секунд), и президент, как первоклассник на уроке письма, попросился отлучиться на пять-семь минут с интеллигентным оправданием: я тоже человек, мол, ничто человеческое мне не чуждо.
И трусцой поспешил за пределы площадки, не ожидая, когда его снисходительно отпустят.
- Вы поняли, коллеги, куда сбежал президент, как школьник с урока?
Все, конечно, поняли, и дружно закивали головами.
-Закон тройных событий: бредбериевский (он вдруг побледнел и чуть не поперхнулся – потом объяснял дома жене: пока выговаривал это слово, Берию вспомнил, Лаврентия Павловича, а это - плохая примета во все времена) ветеран на гимн - собака на инсталляцию - президент на всех.
Восхищенная пауза продолжалась бы неизвестно сколько, но её прервал въедливый то ли дискант, то ли фальцет:
- А что стало с собакой?
- А кто вам, милейший коллега, скажет: Кто поймал её, тот и решил её судьбу. Команда Порошенко могла и медаль вручить (что-что сделать, раздался ехидный фальцет – повесить, не перебивайте, последовал ответ). Команда президента до сих пор думает, что ей придумать, но это крайние варианты. Промежуточных более чем….
- Ещё вопросы будут? – уже с каким-то апломбом корифея по отношению к бездарным студиозусам спросил докладчик. Пока объяснял аудитории суть открытого закона, так привык собственному авторству, что кричать не своим голосом «Эврика!» расхотелось. Да и услышать «плагиат!» - за «Эврику», не испытывал желания.
Тем не менее. Составитель конспекта хотел употребить Веллеровское «Но.» с устраняющей все контраргументы точкой, однако, поостерегся обвинения в плагиате. Поэтому и заменил его на «тем не менее» с точкой. А очень хотелось. Ему импонирует чрезвычайно этакая лихость Михаила Веллера в обращении с материалом и читателями. когда он пишет не о любви. А когда он пишет о любви, восхищает его трепетное отношение к этому чувству.
Так вот. Нашелся критик, который, то ли из зависти, то ли для белоснежной чистоты научного открытия, задал вопрос, как бы издалека, но в упор:
- Вам приходилось наблюдать, как в компании спонтанный зевок одного компаньона вызывает тут же и мгновенно ответную (встречную) зевоту у всей компании?
На что получил ответ, не оставляющий никаких надежд оппоненту:
- А вы попробуйте отвернуться от присутствующих, прежде, чем начнете зевать. Повернитесь к ним спиной, и зевайте. Зевайте, сколько угодно, и не получите и тени индуцированного (!) вами зевка. Ни у кого из всей компании. А президент Зе уже привык к тому, что за его спиной творится столько всего, как за Китайской стеной (если ширину президентской спины измерять длиной этой стены), что сама спина стала полностью толерантной, никак не реагирует на внешние воздействия. Он уже не может сказать: - Я спиной чувствую!
- Я вас уверяю, если бы президент не сидел спиной к собаке, ваш покорный слуга и не заикнулся бы о законе тройных событий. Любому….(не стал «покорный слуга» вслух вносить конкретику) известно, что в данном случае практическое исполнение одного позыва автоматически ведет к появлению второго. А заспинное действие собаки в удалении на двадцать метров от президента развело два действия по времени, но позыв у президента вызвала не собака, а сбой «пик»ов журналистов.
- Здесь иная причинно-следственная связь, ещё не исследованная научным сообществом. Могу привести еще один пример события, отдаленно намекающего на действующий закон. В. Катаев написал в свое время книгу «Белеет парс одинокий». В ней он приводит эпизод с мальчишкой в Одессе, который грыз, жевал и глотал лимон. Без всяких добавок, зимой, сидя на ограде городского парка на виду у духового оркестра, игравшего (вернее пробовавшего на виду у мальчишки сыграть) гимн «Боже царя храни» по случаю встречи высочайшей персоны царской фамилии. Как только оркестр начинал играть, мальчишка тут же начинал жевать лимон. Под музыку. А музыки не получалось.
- Вы смотрели на себя, когда видели мальчишку, жующего лимон перед вашими глазами, не для собственного удовольствия, а за плату, которую ещё не получил. Его наняли эсеры для срыва торжества в честь царской фамилии.
- Вижу – не смотрели. А вы посмотрите, рекомендую. И тогда согласитесь, что не только гимн, а простенький «Чижик-пыжик» не сыграете, ни на трубе, ни на детской дудочке.
Неубиваемые аргументы докладчика убедили всю бригаду участников дискуссии в бесполезности её продолжения, а твердое «Н-да!» её завершило.