Глава 9
Мама все печалилась об исковерканной судьбе Валентина и даже папашу его непутевого жалела – тот так и помер в тюрьме, а вот сынку повезло дожить до освобождения. «Может, теперь у него все сложится?» - на разный манер несколько раз произнесла Евгения Викторовна, но в голосе ее уверенности не чувствовалось. А Тамара молчала, пытаясь выгнать, вымести из души неприятное ощущение, испуг от чудовищно нелепой несправедливости судьбы: Валентина, его отца, Ниночки и даже Веры Георгиевны, которая, в сущности, была женщиной не плохой, и дочь свою очень любила, но не разобралась, встала горой на защиту единственного ребенка, и эта гора подмяла всех под себя, и ее саму разрушила. В один из своих нечастых приездов в Краснодар Тамара как-то ее встретила – женщина стала сильно пить, исхудала, осунулась, опустилась и, судя по абсолютно пустому взгляду, тронулась умом. Если такое могло случиться с людьми, жившими рядом с тобой, твоими знакомыми, вдруг и тебя когда-нибудь зацепит, перемелет да выплюнет – без вины.
Об Адаме мать ни разу не спросила – ни в этот день, ни в предыдущие, наверное, решила, что и дочка о нем забыла, перегорела. И то сказать – несколько лет прошло, у Томы в Москве своя жизнь. В юности у кого не бывает таких вот любовей, которые потом вспоминаешь с улыбкой. А Тамаре уже хотелось, чтобы мама о нем спросила. Хотелось хоть с кем-то о нем говорить.
... Познакомились они в автобусе - Тамара везла в вуз результаты ЕГЭ. Вместе с родителями выбрали актерское отделение Краснодарского государственного университета культуры и искусств (прим. авт. сейчас институт культуры). И то сказать – с такой внешностью грех не попробовать себя на сцене, хоть и провинциальной, а там уже – жизнь покажет, может и на съемочную площадку выведет. Актерского таланта Тома в себе не чувствовала, но у нее и к другим профессиям особо душа не лежала, хотя училась она хорошо и баллы получила по экзаменам высокие.
Адам сел напротив, смотрел на нее всю дорогу, пристально и очень спокойно – без эмоций, словно в гляделки играл. Другой бы таким поведением вызвал в ней раздражение. Но ему Тома почему-то улыбнулась, наверное, посчитала, что нужно как-то приободрить симпатичного голубоглазого брюнета, подтолкнуть к знакомству. Пусть сделает первый шаг, а там посмотрим. Он вышел вместе с ней, даже подал руку, помогая спуститься, и она приняла этот жест, почувствовав, как от кончиков пальцев от прикосновения к его ладони по всему телу словно шаровой молнией пронеслось и замерло в районе живота – чувство даже не было приятным, но она его запомнила.
- Ты в кулек (прим.авт. – народное название института культуры)? – наконец заговорил он, не представившись.
- Да, а ты экстрасенс? - постаралась она разрядить обстановку, вызвать в нем улыбку. Хотя его догадливость легко можно было объяснить близостью вузовского здания.
- Поступай в сельхоз (прим. авт. Кубанский государственный аграрный университет им. И.Т. Трубилина).
- Почему?
- Потому, что я там учусь.
Скажи это любой другой, она высмеяла бы нахала, поставила на место. Но его слова вдруг показались ей необычными, остроумными. «Ух ты какой!» - подумала, а вслух ответила:
- Почему бы и нет? - как ей казалось, кокетничала.
- Ну вот и умница, золотая рыбка, - сразу поверил он в ее согласие.
И словно морок какой-то нашел – потерялась и обнаружила себя уже в троллейбусе, рядом с ним. Они стояли на задней площадке, слишком близко, гораздо ближе, чем того требовали приличия, полупустой вагон и летняя кубанская духота.
Попасть на факультет, где учился будущий архитектор Адам, надежды не было – ЕГЭ по физике она не сдавала. «Ее» предметы подходили под менеджмент, куда Тома и отдала документы. Потом она послушно пошла к нему в общежитие и пила чай – привыкшая к безупречной белизне домашнего фарфора – из студенческих кружек в темных ободках невымытой заварки. И хохотала до упаду над его шутками (оказывается, он умеет юморить и улыбаться, а не только шахтерить душу взглядом), и целовалась с ним до дрожи в коленках... И когда он подтолкнул ее к кровати, не удивилась и не возмутилась.
Опыт отношений у Тамары уже был, но тогда кавалеры добивались ее долгими и обстоятельными ухаживаниями, забрасывали цветами и подарками – все, как положено. Решилась она сначала из любопытства и потому, что у многих ее подружек «уже было». Потом – чтобы перекрыть как-то первое разочарование – ну, не повезло, не тот, может, с этим получится иначе. И только здесь, в общежитской комнатке с вылинявшими обоями, видевшими не одно поколение студентов, поняла – вот оно, настоящее, как и должно быть… Тогда ей казалось: все, что происходит между ними - волшебство, мистика, так, как ни у кого. А спустя пару лет после расставания рассказала как-то эту историю московской приятельнице – захотелось поделиться, и услышала в ответ: «Представляю, за кого он тебя принял! Только познакомились, и сразу в постельку, - но тут же попыталась смягчить наезд, - да ладно, я ж не упрекаю, я сама так делала пару раз, когда с первым развелась. А только, если рассчитываешь на долгие отношения с мужчиной, надо его сначала помариновать, пусть побегает, позавоевывает»… Она еще что-то говорила, поучая подругу, но Тома уже не слушала.
Днем Адам работал на стройке, все вечера проводил с ней. Тамара, которой с детства внушали, что она красавица, раньше и не представляла, что так оголтело влюбится. В ее юношеских мечтах любили, обожали, боготворили - ее, добивались, устраивали дуэли, осыпали подарками - и они уже начали сбываться, к счастью, пока без смертоубийств. Но еще будучи школьницей она ловила на себе мужские взгляды, выслушивала признания в любви, получала явные и тайные подношения. Ее это устраивало - было приятно, но сердца не трогало... Но вот она встретила Адама, и оказалось, что ей и не нужно всей этой мишуры. Подружки днем иногда забегали в гости, рассказывали, что познакомились с парнем на крутой тачке, что приглашены в ресторан, что их повезут на курорт в дорогую гостиницу, Тома только улыбалась и, абсолютно счастливая, отправлялась шататься вечером с Адамом по набережной и есть копеечное мороженое. Да, он не баловал ее, как бы между прочим сразу предупредив, что собирает на машину. И в конце лета он получил расчет на стройке, добавил свои накопления и купил-таки слегка разбитую «десятку», которую загнал в гараж к другу. Тамара с удовольствием сменила женственные платья на шортики и маечку, быстро покрывшиеся пятнами от машинного масла и бензина, терпеливо подавала ключи и выслушивала подробности об устройстве автомобильных механизмов с таким же любопытством, словно речь шла о новом фильме или альбоме любимой группы.
У ее отца была свежая «Тойота», да и все предыдущие ухажеры разъезжали на иномарках, но в «десятку» Адама, их «десятку», Тамара влюбилась сразу. Машина сделала их не просто свободными, а поистине всемогущими. Теперь можно было кататься за городом по пустым ночным трассам, дурея от ощущения скорости, запросто рвануть в горы или на море.
Родители были не в восторге от ее влюбленности в провинциального студента, считая, что дочь-красавица достойна лучшей партии. Но, познакомившись с Адамом, увидев, каким глазами смотрит на него Томочка, смирились. Отец со временем даже привязался к нему, он всегда мечтал о сыне и теперь нашел, наконец, с кем поговорить о рыбалке и моторах. Мать открытой вражды не проявляла, но настоятельно просила:
- Только доучись, пожалуйста! И так поступила не туда, куда планировали, но хоть это образование получи. Поверь мне – на заочном у тебя нормальных знаний не будет, - наставляла, намекая на возможную беременность, а с детьми – известное дело – не до учебы.
- Хорошо, схожу завтра к Элле Марковне, пусть таблетки мне подберет, - просто ответила Тамара, заставив маму смириться с фактом неизбежного взросления дочери.
Но нормально, в мамином понимании, доучиться у нее не получилось, и причину мать почти угадала – ребенок Адама. Только носила его другая. Всю беременность Евы Тамара места себе не находила. А встретив счастливую соперницу как-то в коридоре вуза с лезущим на нос животом, и наткнувшись на ее торжествующую улыбку, бросилась в деканат и написала заявление о переводе на заочное отделение. Звонок с известием, что у Адама родился сын, застал ее на железнодорожном вокзале, за несколько минут до отхода московского поезда…
«Интересно, она диплом получила? На заочку перешла или обошлась академом? А может, вообще бросила…» - Тамара задумалась об этом впервые. Адама вспоминала – часто. Однако о его нынешней жизни не думала. Не пыталась представить его в семейном гнездышке, с женой, ребенком. Уехав в столицу, она оборвала общение с теми, кто навязчиво пытался сообщить ей какие-либо подробности о нем. Но, встретив четыре дня назад на улице Санька – не устояла, приняла его приглашение на юбилей. Старалась убедить себя, что едет только посмотреть на старых знакомых. Знала, что Адам будет, хоть и говорила ему другое, но даже не допустила тогда почему-то, что он может появиться вместе с Евой. Вот было бы радости – любоваться на голубков! Голубков ли? Ведь он не любит эту артистку-утопленницу. Мало ли, что утром говорил… Привык, терпит, не хочет обижать. Разве любящий муж скажет: «…не так как тебя...». Но? Да ладно! А ребенок? Ну что ребенок. Сколько мужчин разводятся, оставляя в предыдущих браках детей. Да он и не женился бы, если б она, Тамара, тогда его не выгнала. Не бросился ведь сразу к беременной Еве. Та молодец, все по нотам разыграла – не к нему с вестью явилась, а сразу к обоим, поняла уже, что Тамару не сложно на ревность вывести. Это было обидней всего – осознавать, что сплясала под чужую дудку и сама отдала Адама сопернице на блюдечке.
Зазвонил сотовый. Не в первый раз за сегодня. Она уже несколько раз испытывала разочарование, обнаружив на экране то имя Владимира, то сестры, то Санька – тот удивил, участливо спрашивал, как она добралась, пенял, что не осталась подольше. Тамара со всеми разговор заканчивала быстро, боясь пропустить звонок более важный. Но его все не было и ей уже начинало казаться, что она придумала себе этот взгляд на краю скверика… Может, удовлетворил свое любопытство и успокоился. И как теперь быть?