Мировая новость – Англию обидели! И кто?! Какая-то Ар-
гентина. Хоть англоманом себя не числил, переживать стал.
Когда королевские лишились по паре фрегатов и эсминцев,
страсти накалились.
За пустым занятием забыл, что самому сочувствие не поме-
шало бы. Не от меня ли ушла жена? В точности я этого не ви-
дел – пропадал в морях. Причину только знал: с маменькой не
ужилась. «Обычное дело», – говорили многие. Да и мне думалось:
«Чего там, вырулю». Гораздо больше заботили Фолклендские
острова.
С разбитием в пух и прах обидчиков иным увлечься не на-
шлось. В успокоении тихо отпуск скончался. Снова, благодаря
судьбе, попал на «Белозерск». Нравилось всё и все на нём. Раз-
ве вольны мы в симпатиях. А это – тот самый случай.
Мотористом тогда ходил. Относился ко всему ровно и лег-
ко. От неприятностей отделывался шутками. Каюту всегда
выбирал калининскую. Уж больно он дядька компанейский.
Верхняя койка, если привыкнуть, за класс «люкс» сходит. Про-
чее – до мелочей одинаково.
Разогретым июнем подаются на отдых бывалые авторите-
ты. Из них и мой, по общей каютной клетушке, Виктор Серге-
евич пожелал на Вологодчину. Дескать, на отчине, ух, хорошо!
Сколь угодно распахнутой душе куролесить можно. Утомит
затянувшийся праздник – дать зарок ни-ни дня на три. Бого-
угодное дело свершить: какой-нибудь одинокой бабке скосить
лужок. Пусть свою Марту душистым сенцом балует. Доброе
слово под коровушкино мычание зря не пропадает. Спел Сер-
геевич последнюю вологодскую песнЮ и взялся за ручку чемодана.
Мы же в Польшу пошли, да не просто эпизодом – на трёх-
месячный ремонт. Теперь на калининской койке спал, нет, не
я – практикант из АМУ. Прекрасный парень, к тому же с соб-
ственным баяном. Не зажатый, улыбчивый, с настроенческим
открытым лицом. Иначе бы почётная не досталась. Конфузясь
от роли старшего по годам и шишкам, как умел наставничал.
Вскоре, по его сообразительности, снял с себя такое бремя.
Тогда ещё уяснил, что держаться на равных – самое лучшее.
Главные люди – капитан и шеф – не сбагрили «Белозерск»
на других. Потому-то деньки на «Сточной ремонтове» запом-
нились. Знатоки подтвердят:
– Оригиналы?! Да, да. С ними скучно не бывает.
– Совершеннейшая правда, – отозваться хочется.
Старый немецкий Штеттин – подарок Сталина – поля-
ки обозвали Щецин. Реку Одер – Одрой. Знаменитые верфи
A. G. Vulcan оживили с щедрой московской помощью. Оста-
лось панствовать и с радянских (советских – польск.) драть
«пиензы». Благо судов заказывали да на ремонт пригоняли
предостаточно.
Нас встретили подобающе. Вторым бортом тотчас швар-
тонули свой тральщик «Кашелот», пропахший рыбной вор-
ванью. На ржавом всё пооткрыто и никого не наблюдалось.
Отчего на собственную палубу высунуться – не лишне носы
поотключать.
Несколько дней никто из пановей нами не интересовался.
Незабвенный мастер Юрий Васильевич хмурился, что предве-
щало взрыв на болоте. Поделом, конечно.
Начал он с простого: в стильном капитанском образе сошёл
с трапа. Отъявленный из отъявленных, продолжающих рас-
сматривать берег в перевёрнутый бинокль. Обаяние мужест-
венного лица довершала последним штрихом залихватская
фуражка. Не мужчина – живой парадный портрет. Такому не
откажешь. Ну и фамилия Каменный звучала без перевода для
польского уха.
Вскоре кэп вернулся, отдав два распоряжения: боцману
через пять минут сбросить кашелотовские концы к такой-то
матери, шефу – свиртуозить лёгкую закуску. Флагманским
жестом приблизил к глазам наручные часы. Улыбнулся. Время
пошло.
Те, кого касалось, прониклись ответственностью, близкой
к свершению подвига. Но если дядя Вася тешился бездели-
цей, то дракону светило иначе. Пустить в свободное плава-
ние неуправляемый объект в заводской гавани, знаете ли,
чревато...
Павлович – мужик не робкий, и приказ есть приказ. Молод-
цам своим свистнул для пущего эффекта. Они у кнехт с удо-
вольствием замерли. Таймером служила дракону сигарета. Не
взатяг болгарка медленно таяла, приближая остроту момента.
Наступить ему не дали буксиры, выскочившие, как псы, из-за
дока. Притёрлись к тральщику. Отчёт к фильтру приблизился.
Всё было исполнено безупречно в точности.
Интересовались: к кому пахучего далее прилепили? К на-
шему же, русскому, на весь срок. Странно было бы от тех со-
юзников иного ожидать.
Пожаловали заводские чины. Вахтенный штурман пре-
проводил их в кают-компанию. А там стараниями шефа и
буфетчицы уже подано, украшено, сервировано. Выдержав
свой любимый срок, к гостям спустился мастер. Испытанный
славянский метод не мог дать осечки. Паны будовничие, по-
розовевшие, как ранние томаты, неподдельно зауважали ясно
кого.
Молнией распространилось для каждого из нас: «Завтра с
утра начнут». То-то!
Подготовка свелась к пустячному. Третий механик Алек-
сей Лобанов, переживший подобную эпопею, вытащил из-за
остеклённых дверок шкафа в столовой команды кубки, вым-
пелы.
– Сопрут последние, как пить дать.
– Лёха плавал, Лёха знает, – ввернул сварной Киселёв.
От этого стало убедительно спокойно. Ну как на «Кузне»
родной или на ленинградской «канонерке».
Особую информацию выдал помполит.
– Без дела к польским товарищам не суйтесь. О политике
вообще не говорить. У них сейчас военное положение. Крайне
всё запутанно. И не вздумайте просить спичек. Не так пой-
мут.
Пока следил за ходом войнушки, протраливая скупую ин-
формацию газет, ведал и о польских делишках. Совсем те яко-
бы без штопки плохи. Даже содержать посольства с диплома-
тами, всплакнули, не на что.
Второй Ильич с густыми бровями простецки делился
госказной. Знаменитая польская гордость изображала Не-
знайкин вид. Призванный спасителем, генерал Ярузельский в
чёрных очках смахивал на кота Базилио.
Сейчас лишь доходит: на Польше пробовался крах социа-
лизма. Не пройдёт и десятилетия, по тем же рецептам у нас
«запарят». Вот только в гадостях собственному народу нево-
образимо переборщат. По совести – не обойтись без такого
отступления...
...Нежилось роскошное лето. Особенно оно проявлялось у
реки, до которой хаживали купаться. Здесь ступали ножки
девочки-принцессы – будущей великой императрицы Ека-
терины II. Увлёкшись приведением в порядок русских дел,
никогда она родные места не навещала. И вообще без загра-
ничных визитов обходилась. С трудов своих пятнадцать (!)
новых губерний в наследие России прикопила. Ну, это так –
к слову.
Низкий берег Одера и кроны деревьев кажутся сошедши-
ми с фламандских полотен. Чуть портят идиллию развалины
бюргерских построек. Песочек только у самой водицы. Не-
сколько шагов – и ты на глубине. Река ласковым, упругим хо-
лодком подхватывает тебя. Солнце печёт макушку, словно для
смеха. Обдаст волнишка с проходящего судна – поздоровает-
ся. Охваченный радостью простоты жизни, ликуешь про себя.
Стараешься заплыть дальше вчерашнего. Лето!
Неожиданно подружился. Его звали Анжей. В утратившей
порядок машине постоянно что-то искалось, требовалось.
Вахты неслись сообразно этому бедламу. Бывали и спокойные
промежутки. Подошёл в одном поглазеть на работу бригады,
занимавшейся главным двигателем. Споро и ловко «лечили»
они «Бурмейстер».
Кто делает как творит, подобно артистам, ждёт знаков вни-
мания. На уловленный взгляд русый дизелист обернулся. При-
язненно улыбнулись друг другу. В пределах понимания легко
перемолвились. Славяне как-никак! Более ничего и не надоб-
но. Мы стали нуждаться в общении, похожие на отсидевших в
одиночках. Темы нашлись самые разные.
Из тех разговоров и пожив просёк, почему кажущиеся близ-
кими совершенно другие. Воюй или союзничай, задаривай или
торгуй – не имеет значения. Отрава старинной вражды осе-
ла в умах шляхетского настроя. Под бред его пишут книжки,
снимают фильмы, пописывают в газеты, балуются историей.
Словом, самоутверждаются как нация. Отними хромой конёк
у кодированных навечно – лучшего не сыщут. С тоски пере-
вешаются. На каждый выпад у нас есть два, но мы стыдливы
огорчить жёсткой правдой.
Я его ничуть не убедил, и он меня. Товарищество лишь про-
должалось.
Помимо прочего, их мутилы надумали массы подогреть.
Военное положение – по фиг. (Мягко сдавал позиции почти
потусторонний генерал). Те и воодушевились прибиться к За-
паду, ибо от Востока уже всё получили.
Анжей, впервые стесняясь своих, предупредил с пример-
ным смыслом:
– Витек, несколько дней со статка не ходите. Если надо что-
то купить – скажи. У нас буза, рокош. Радянских бардзе кур-
вят.
Глазами встретились – яснее ясного: переживает. Понял и
сильное желание чем-то дурное сгладить. Сама по себе вы-
нырнула строчка: «Но был один, который не стрелял». Верный
чести бедный Анжей!
Отказать в крайне нужном его душе язык не повернулся.
Соврал не краснея:
– Здорово бы купить перчатки. Сможешь?
Он задорно дёрнул головой, как улан от трубного звука. Ла-
ден, молод, храбр. В таких шик легенд польских.
Помполит по своим каналам о беспорядках раньше узнал,
закрыв паспорта в сейф. Сдавалось, ключ спрятал даже от
себя. При той вскипевшей ненависти – правильно поступил.
По азбуке начала революций заботливо прячут товары и
съестное. Этим злобят, раскачивают народ напропалую. В Ре-
чи Посполитой обошлись по-кукольному: в магазинах даже
поболее лежало, чем у нас. Частные лавки выпячивали брос-
кий товар. От плодов крестьянского труда рябило. Тем не ме-
нее почти всех уверили жутью происходящего...
Несколько странно – злотых на всякие мелочи хватало. За
стоянку в доке ещё подкинули. Более нравилось посещать ба-
зар. Вот где потрафляют вкусам! Красно-зелёные наливные
яблочки и помирая вспомнишь. В шутку и всерьёз они так и
звались: померанские.
Всё килограммами оценили. Привереды с Украины и те
поддались. Долговременные покупки, как-то: меняющая фор-
му подставка под чайник, женская мечта – фен, наклейка по-
росёнок в бескозырке – осели в рундуках у многих. Следящие
за союзной модой обзавелись коричневыми дипломатами.
Перчатки, что принёс Анжей, удачно попали в тон. Вроде уж
ничего не хотелось. Ежели вот, сравнения ради, «Старки» по-
пробовать? Скрепя сердце признали: их лучше.
Ещё в книжном магазине некоторые академических сло-
варей накупили. С какой наивности их туда завезли? Ведь,
кроме подобных нам, никто отечественный дефицит не раз-
бирал. Желаемое влияние на чужие умы крутило двойное
сальто.
Классные дизелисты последние гайки закренчили*. Не
только я – многие «нашенскому» парню руку пожали. Второго
главного двигателя, к сожалению, не было. Каюсь, перчатки те
не сохранил: выпросили в Дудинке. Зато память бережёт иные
лица как визитки в лучшие годы. Среди них и Анжей.
Вспомогательный котёл решили делать своими силами. Лег-
ко сказать: пройти шарошкой пучок трубок. Исполнить – во
намаешься! В душной тесноте пароводяного барабана сидишь
на корточках. У горловины на «пробке» дежурит другой. Ры-
баком-подлёдником заведёшь начало гибкого шланга в трубку,
рукой просемафоришь. От подачи воздуха шарошка оживёт.
Медленно спускаешь шланг вниз, пока не почувствуешь выход
лепестков. Тогда вытягиваешь, отмечаешь пройденную мелом.
И так вновь и вновь. Пот со ржавой пылью накипи изобра-
зят не лицо – страшилку. Марлевый респиратор, поменявший
цвет, приставляет к ней ещё и чертячье рыльце.
Терпишь с присловьем: «Руки в масле, нос в тавоте, но зато
в торговом флоте». Кто отпустил шуточку первым, почти вро-
вень с классиками...
К досаде, меловые отметки частью стёрлись. Пошла пута-
ница. Четвёртый, проверив работу калиброванным шариком,
удручился. Питерская продвинутость ему помогла. Пообещал
сводить на американский фильм, который в Союзе запрещён.
Заманчиво, что и говорить. Иного способа увидеть нечто по-
добное не представлялось даже.
Ох, как мы остервенились! Заново все прошли. Награда не
заставила себя ждать.
Приятным вечером вышли за ворота «ремонтовы» котло-
чистным составом. Отмытые и в западническом на городских
улицах переплёвываем местных. В руках заслуженное моро-
женое. Красивых панночек рассматриваем. Они как раз пе-
реживали моду на кисейное. Чистейшей белизны марлевые
платья пропускают прелести через нежный туман. Призна-
юсь – волнующе.
– Это вам не «намордники» десятками изводить. А они на-
пялили – и сразу в дамки, – поддел вожатый укором, спрятан-
ным в шуточку.
Расхваленное кино не оправдало ожиданий. Голый придур-
коватый тип, извлечённый из сайгонской гостиницы, преоб-
ражается в офицера. Следуют подвиги. Летят над джунглями
«стрекозы» с пулемётами. Петляет опасными поворотами
река Меконг. Герой везде способен крушить, под стать ему
другие...
Ага, не случайно ленту крутят. Внушают, кому под защиту
потом проситься. Обратная дорога успокаивает. Улицы тихи.
Иномарки межпланетного пробега трясут мечтающих ездить
на новых. От разбомблённого Штеттина не попадалось ниче-
го. Новострой жилых коробок в одинаковом буро-коричне-
вом цвете. Скучно жить, должно быть, в таком подаренном
городе...
На судне бунт одиночки. Причём на кого бы век не подумал:
дядя Вася наотрез отказался поварить! В столовой команды,
где у него имелся «выступленческий» пятачок, воззвал к спра-
ведливости:
– По субботам с воскресеньям болт на всё забиваете, а я
проклятым у плиты. Антрекоты с компотами пляжникам на
курортах подают. У меня расслабон не проходит. Нашли дво-
рового мальчишку. Хотите знать – я этот город брал! Немцы за
свою Померанию дрались сатанински. Весь, помню,
был в кирпичной пыли с кровушкой. Как только цел остался?!
Пойду сейчас же к капитану.
В том, что шефу, сердобольствуя, кто-то принёс горячи-
тельного, сомнения не было. Как и в его правоте, выраженной
столь народно. По неосознанной привычке общения с нетрез-
выми, каждый сделал участливое лицо. Мол, так-так, глубока
твоя обида, но мы ни при чём. Раз «пшеки» не работают, при-
ходится у речки тосковать.
Мастер свой пудовый авторитет против маленького чело-
века не обрушил. Напротив, ослабил сдавшие нервы словами:
– Ступай, достойный старикан. Полагаю, две недели тебе
хватит.
От почти царского веления дядя Вася остолбенел. Реши-
мость изменила ему. Ноги отказали. Юрий Васильевич, оце-
нив состояние мятежника, поднёс ему рюмку.
– Ну как? Просекло?
– Премного благодарен, – очухался шеф, раскаиваясь уже в
заваренной каше.
Пекарь из экономии на ремонт не полагался. Поварскую
куртку поочерёдно примеряли матросы с мотористами. Дя-
дюшка наш, оторвавшись от любимого дела, влачил цепи от-
дыха. Вначале появлялся на диком пляже. Повяжет уголки
носового платка, покроет им седую головушку, подставится
солнцу. Загар не брал его белое иссохшее тело, словно выпа-
ренное за камбузную жизнь. В воду не заходил, а приклады-
вался к собственному кваску, похожему на бражку. Быстро
это ему надоело. Он перестал показываться вовсе, исключая
обед и ужин. Чистое любопытство двигало им: «Ну как без
меня-то? Можно ли такое вообще есть?»
Супы готовить перестали. Ограничились макаронами по-
флотски и компотом. На бесконечное повторение единствен-
ного блюда никто не роптал. Все вошли в дяди-Васино по-
ложение. Сами по себе макароны одинаковы и с тогдашней
вкусной тушёнкой, что называется, тянули.
Дошла очередь до меня, представления даже не имевшего
о подобном искусстве. Без советников решил не рисковать.
День выпал субботний, так что недостатка в них не оказа-
лось. Поставили две нужные кастрюли с водой на плиту. Вру-
били нагрев под ними по максимуму. Продолжение далось
не сложней. Сыпанули в одну из мешка сухофрукты. Саха-
ру – кружками на глаз. В другую, закипавшую уже, макарон.
Помешивая и пробуя на соль, дождались мягкости трубочек.
Всё! Выключатели на ноль. Компот – охлаждаться на палубу.
Макароны, как нечто ценное, через дуршлаг отсепарировали.
Чего боялся?
Остался пустяк: смешать их с тушёнкой. Пять армейских
банок вскрыли. Запах пошёл! М-м-м. Не передать. Тут-то
и прозвучала вражеская подсказка – побаловать себя за по-
несённые труды. Каждый наложил на ломоть мяска с горуш-
кой и уписал в момент. Уцелевшее честно смешали. К удивле-
нию, оно потерялось в белой массе, почти не просматриваясь.
Все сразу нашли другие занятия.
В пик обеда высунулся посмотреть на едоков. По лицам по-
нял: мучаются вопросом недовложения в тарелки. Недавние
наставники как-будто непричастны к моему провалу. Дядя
Вася за «кондукторским» столом вилкой варево исследует.
Вдруг встаёт и поражает всех.
– Ребятушки, простите за кондыбаченье. Вижу – мучаетесь.
С завтрашнего дня выхожу. Ужо питание налажу.
Все одобрительно заулыбались. Я был спасён. Более того,
выходило, что сподвиг шефа к публичному покаянию.
В то же самое время в кают-компании капитан спросил
старпома:
– Как фамилия нынешнего поварёнка?
– Красильников, из мотористов.
– Мерзавца ко мне в каюту отправьте.
Как прознал про то, спешно порядок на камбузе навёл. Тер-
заемый стыдом, явился пред очи Юрия Васильевича. Замер на
крайчике ковра.
– Ты вообще-то когда-нибудь варил?
– Нет, первый опыт.
– Кого брал подсказывать? Не из тех ли, что вечно грызут
выпрошенные мослы перед обедом?
Я тянул паузу, будто дожидался раскалённых клещей.
– Наказать бы тебя, но, поскольку шеф всех нас пожалел –
прощаю. По-адвокатски разобраться, так тебя ещё благода-
рить надо. Научись отказывать. Свободен.
Наставление замечательного человека никогда не забуду.
Только применить ни разу не удалось – слишком мягкий ха-
рактер...
Работы в машине заканчивались. Что будут пакости, зара-
нее знали. Парни с ушедших судов предупреждали о неприят-
ностях последних дней. Не обходилось без подлянок уже ни
на одном радецком статке.
Обкатывали динамки. Одна из них начала греться. Странно,
клапана охлаждения открыты. А по смотровой шайбе выхода
воды видно – нет потока. Працовщики (работники – польск.)
руками разводят: «Какие к нам претензии?! Теперь ваша спра-
ва (дело – польск.)».
Бравый наш третий несколько плит возле дизель-генератора
раскидал. В льяла нырнул с ключами. Немного погодя вылез
в нервном срыве. Правда-матка для Алексея была дороже ки-
сельного политеса. Предъявляет полякам глухую фланцевую
прокладку. Те невинно глазами на него хлопают. На всякий
случай в пугливую кучу сбились. Высокий, с чётким профи-
лем блондин, в их мозгах, смахивал на жуткого исторического
обидчика - немца.
Начинают истошно вопить:
– Эсэс! эсэс!..
Поняв, что его намеренно заводят, кинул шкодливым под
ноги «глухарь» и отошёл...
Терпение на исходе требовало отдушины. Каютные посиделки
участились вразы. Душа рвалась из латинского засадного дурдома,
который называется Польшей.
Лишь одна нормальная Родина могла нас устроить.
Саня Старков, дарованием из попутно законченной музыкалки,
выдавал на баяне впопад настроению:
...Маяк с откоса мигнёт матросу.
Порвётся туча косым дождём.
И сходня скрипнет, как будто всхлипнет,
Качнётся палуба, и мы по-й-дё-ём!
Долгожданное вскоре случилось.
* закренчили (польск.) - закрутили, обжали.