Святилище дьявола. Мари Хермансон
The Devil's Sanctuary
Hermanson Marie
4.
Макс и Даниель были однояйцевыми близнецами. Когда их мать, тридцативосьмилетняя и впервые рожавшая, спустя десять мучительных часов, освободилась наконец от первого близнеца, второй, Макс, все еще был внутри нее и, очевидно, планировал остаться там еще на некоторое время. Был уже поздний вечер, и акушерка, уставшая, по ее мнению, ничуть не меньше роженицы, вздохнула и сказала измученной матери: "Похоже, вам придется устраивать отдельные дни рождения для этих двоих.”
Пока маленького Даниэля купали и взвешивали, после чего он сладко посапывал в своей маленькой кроватке, акушер всерьез взялся за его упрямого брата, с рвением, угрожавшим вывернуть бедную мать наизнанку, как запутанный свитер. Когда все неприятные, но необходимые манипуляции были проделаны, Макс, казалось, понял, что все обстоит довольно серьезно и знакомства с миром не избежать, смирился с положением дел и выдал первый из своих будущих скоростных решений, которые он позже использовал, чтобы удивить окружающих.
- Кажется мы его поймали,! - начал было акушер, но не успел он закончить фразу, как его улов, совершенно самостоятельно, не нуждаясь в постороннем вмешательстве, выскользнул на водную горку из крови и слизи, и, набрав скорости полетел прямо на колени доктора.
До полуночи оставалось пять минут, так что братья все-таки смогли отпраздновать свой общий день рождения.
Без пяти двенадцать. Как это следует понимать?
Что Макс изо всех сил старался быть уникальным и хотел любой ценой избежать рождения в один день со своим братом, но в последнюю минуту передумал и поставил солидарность выше честолюбия?
Или это следует истолковать так, как это часто делали окружающие Макса, в случае его опозданий—но не слишком—на встречу, поезд или в аэропорт, когда он со смехом спрашивал своих нервных друзей, чего они ожидают от человека, родившегося без пяти минут полночь, как не провокационного акта, балансирующего на грани способа привлечь внимание?
Первые годы жизни мальчики провели в родительском доме в Гетеборге. Их отец был преуспевающим бизнесменом, владельцем электронной компанией, и пока мальчики не родились, их мать довольно бесцельно изучала различные предметы искусства в университете.
С момента рождения разница между маленькими близнецами была очевидна. Даниель с аппетитом ел , редко плакал и образцово придерживался графиков роста.
Макс развивался медленно, и когда к двадцати месяцам он еще не произнес ни слова и не сделал ни единой попытки встать на ножки, мать начала беспокоиться. Она отвезла обоих мальчиков к известному педиатру в родной город Упсалу. Понаблюдав за совместной игрой мальчиков, врач обратила внимание на одну деталь в их поведении. Всякий раз, когда Макс бросал взгляд на одну из красивых игрушек, разложенных для осмотра, Даниель тотчас вскакивал на свои короткие ножки и приносил ее ему.
- Взгляните сами, - сказала она матери близнецов, указывая на мальчиков. - Максу не нужно идти пешком, так как Даниель все для него приносит. Он и говорит за своего брата?”
Мать кивнула и объяснила, что Даниель каким-то невероятным, почти сверхъестественным образом понимает, что хочет и чувствует его брат. И всегда, хочет ли Макс пить или ему жарко, или нужно сменить подгузник, он старается сообщить об этом с помощью своего пока еще ограниченного, но довольно умело используемого словаря.
Педиатр был обеспокоен подобными симбиотическими отношениями братьев и в терапевтических целях предложила на некоторое время разлучить их.
- У Макса не возникнет естественной мотивации ходить или говорить, пока его брат обеспечивает его всем, что он хочет, - объяснила она.
Поначалу мать мальчиков была уверена в том, что малыши болезненно перенесут разлуку. Ведь, они всегда были так близки. Но именитый доктор, являвшийся признанным авторитетом как в педиатрии, так и в детской психологии, внушал доверие. И вот, после долгого обсуждения с отцом мальчиков, который считал эту идею вполне разумной, она сдалась. Они решили, что мальчики должны быть разделены на одно лето, пока их отец будет в отпуске и сможет присматривать за Максом дома в Гетеборге, в то время как их мать возьмет Даниэля к своим родителям в Упсалу. А по словам доктора, именно летом дети быстрее всего развиваются и наиболее открыты для перемен.
Первую неделю оба мальчика отчаянно проревели вместе со своими родителями в родном городе.
На второй неделе Даниэль заметно присмирел, казалось, он осознал преимущества единственного ребенка и начал наслаждаться безраздельным вниманием своей матери и бабушки с дедушкой.
Макс же, напротив, продолжал закатывать непрерывные истерики. Днем и ночью. Доводя несчастного отца, не имевшего никогда прежде опыта воспитания детей, до исступления. Вконец отчаявшись он позвонил жене в Упсалу, с сообщением о капитуляции. Мать немедленно приняла решение отказаться эксперимента, и позвонила педиатру, которая настоятельно советовала эксперимента не прекращать, а измученному отцу взять в помощь няню.
Но найти няню в середине лета оказалось не так-то просто. Да и матери явно не хотелось отдавать своего сына кому попало. Кого можно найти на лето, на подработку в пару месяцев? Разве что скучающего без дела студента? Нет, она ни за что не согласится принять неряшливого, незрелого подростка, отчаянно пытающегося заработать немного денег за лето.
- Я посмотрю, что можно сделать, - сказала врач, когда их мать поделилась своими опасениями. И в самом деле, не прошло и пары дней как она позвонила, с рекомендацией некой Анны Рупке, тридцати двух лет, и имевшую опыт ухода за детьми с физическими недостатками. Новоиспеченная няня была особой не простой, заинтересовавшись однажды умственным развитием детей, она продолжила изучать психологию и педагогику и теперь работала над докторской диссертацией. Педиатр восхищался ее талантами и увлеченностью делом. Правда, жила она в Упсале, но это не проблема. Если семья сумеет устроить ее в Гетеборге, она готова переехать туда на лето, чтобы присматривать за Максом.
Через два дня Анна Рупке переехала в гостевую спальню семейного дома. Ее присутствие значительно облегчило жизнь отцу мальчиков. Молодая женщина, казалось, имела поистине железобетонную психику так как совершенно не обращала внимания на крики ребенка и могла спокойно сидеть и читать интересную исследовательскую статью, в то время как Макс сидел на полу и выл так громко, что стены дрожали. Время от времени отец мальчиков заходил в детскую и спрашивал, действительно ли это нормально. Может быть, мальчик серьезно болен? На что Анна лишь качала головой с улыбкой знатока.
- Но ведь он наверняка голоден? Он весь день ничего не ел.
Не отрывая взгляда от отчета, Анна указала на печенье "Синголла", поставленное на скамеечку для ног в нескольких футах от мальчика. Макс любил это печенье. Отец с трудом подавил желание взять печенье и передать ему. Он вышел из комнаты и еще около часа терпел вопли из своего кабинета наверху, а потом, когда он уже не мог вынести их ни на секунду, наступила тишина. Он поспешил вниз, опасаясь, что мальчик потерял сознание от усталости или голода.
Войдя в детскую, он увидел, что сын наполовину шаркает ногами, наполовину ползет к табуретке, не сводя глаз с печенья, сосредоточенный и очень сердитый. Макс ухватился за табурет, яростным рывком поднялся и схватил печенье. Он откусил большой кусок и с полным ртом обернулся с торжествующей ухмылкой, которая была так широка, что половина печенья снова выпала.
Анна Рупке многозначительно посмотрела на отца и вернулась к чтению.
Следующая неделя выдалась напряженной. С помощью стратегически расположенных печений Синголла Макс стремительно проходил через все этапы шарканья, ползания, стояния и ходьбы.
На следующей неделе Анна приступила к работе над речью. Начнем с того, что Макс общался в своей обычной манере, то есть показывал пальцем и кричал. Но вместо того, чтобы метаться и отчаянно пробовать разные вещи, которые, возможно, захотел бы Макс, Анна спокойно сидела с одной из своих книг. Только когда он произносил правильное слово, он получал награду. Макс действительно обладал большим пассивным словарным запасом и понимал почти пугающее количество того, что говорили другие люди. Просто ему самому никогда не приходило в голову что-нибудь сказать.
К концу лета настало время воссоединить двух братьев.
Казалось, они не узнавали друг друга.
Даниель вел себя так, как вел бы себя с любым незнакомцем, был застенчив и сдержан.
Макс, похоже, считал своего брата незваным гостем и вел себя агрессивно, когда Даниель брал в руки игрушки, которые Макс считал своей частной собственностью. (Не совсем неожиданная реакция, поскольку “мое” было первым словом, произнесенным Максом, и его первым предложением из двух слов было:”)
В период разлуки родители, к сожалению, стали считать близнеца, находящегося на их попечении,” своим " мальчиком. Поэтому каждый раз, когда мальчики начинали драться, семья делилась на два лагеря. С одной стороны, стояли Даниель и его мать, на заднем плане-ее родители. С другой стороны, стояли отец мальчиков, Анна Рупке и Макс. По мнению матери Макс плохо обращается с ее маленьким Дэниелом. Отец же с Анной считали, что агрессивное поведение Макса было положительным знаком его освобождения от брата.
В свете неудачного воссоединения было решено, в сотрудничестве с педиатром в Упсале, еще раз разлучить мальчиков.
Анна Рупке должна была вернуться к работе над диссертацией, но решила сделать перерыв и продолжить работу няней Макса. Или педагогом-инструктором, как она предпочитала себя называть. Отец мальчиков выразил искреннюю благодарность, прекрасно понимая, что Анна отложила свою многообещающую карьеру. Но Анна уверяла его, что Макс-тааакой интересный ребенок, что он скорее приносит пользу, чем мешает ее исследованиям.
После неудавшегося опыта воссоединения, Даниэль был вновь увезен к бабушке с дедушкой в Упсалу, А родители всю осень прожили отдельно друг от друга, каждый со своим близнецом.
Накануне Рождества, было решено предпринять новую попытку воссоединения. Но раскол в семье был уже настолько глубок, что казался непреодолимым. Кроме всего прочего, за время долгой супружеской разлуки отец со скуки, увлекся няней сына, очевидно тоже изрядно заскучавшей за диссертацией.
Отец и сам до конца не понял, как это произошло. Все начиналось с невинного восхищения тем, как умело Анна обходится с Максом., Он был ВПЕЧАТЛЕН ЕЕ УВЕРЕННОСТЬЮ, СПОКОЙСТВИЕМ, НЕЗАУРЯДНЫМ УМОМ. Он НЕ БЕЗ УДОВОЛЬСТВИЯ ЗАМЕЧАЛ ЗА Ней характер прагматического исследователя, свойственный ему самому. Всем этим она являла собой разительный контраст с супругой, существом, по его мнению, вспыльчивым и слабохарактерным.
Так незаметно для себя он прошел путь от первого сильного впечатления до притяжения. Высокие славянские скулы Анны, свежий запах шампуня, который оставался после нее в ванной, задумчивую манеру, с которой она периодически обвивала тонкими пальцами цепочку на шее, и даже еле слышные зевки из спальни для гостей перед сном.
Возможно, в этом не было ничего, кроме мужчины, которого привлекает женщина, живущая в его доме и ухаживающая за его ребенком.
В это время мать устраивала свою жизнь в Упсале. Пока ее мать ухаживала за Даниэлем, она каждый день по несколько часов работала секретарем в Институте классических языков, где ее отец по прежнему работал профессором.
Спустя год родители мальчиков оформили развод. Отец женился на Анне, а мать переехала в квартиру всего в десяти минутах ходьбы от родителей.
Таким образом, близнецы по прежнему росли каждый со свои родителем, встречаясь только один раз в год в их общий день рождения, 28 октября.
Все всегда нервничали перед этими днями рождения. Братья все еще выглядели похожими? Что у них общего? Какие были различия?
Было ясно, что братья, несмотря на то, что они близнецы, сохранили свои различия. Макс был общительным, разговорчивым. Даниэль был сдержанным и осторожным. Странно было думать, что Макс когда-то полностью зависел от своего брата во всем, чего он хотел.
Но в то время как их поведение с каждым годом все больше различалось, внешне они становились все большей копией друг друга. Макс, бывший поначалу более щуплым и меньше ростом стремительно нагонял брата, и с трехлетнего возраста рост и вес мальчиков соответствовали практически до сантиметра и килограмма. Их черты лица также становились все более отчетливыми, и когда личико Даниэля перестало румяниться точно с мороза, а голос Макса, бывший в первые годы был пронзительным и неприятным, упал примерно в возрасте пяти лет до того же приятного, мягкого тона, что и у Даниэля их было уже не отличить.
Встретившись в свой седьмой день рождения, мальчики почувствовали смесь восторга и ужаса, осознав, что видят перед собой свое собственное зеркальное отражение.
Дни рождения были единственным временем, когда два лагеря встречались, Макс-отец-Анна и Даниэль-мать-бабушка и дедушка, эмоции накалялись до предела. Бабушка и дедушка считали отца прелюбодеем и вредителем брака. Мать критиковала то, как Анна воспитывала сына. Анна, считавшая себя экспертом в этой области, не была готова принять совет от любителя. А отец мальчиков впадал в легкий шок, увидев своего сына в двух экземплярах.
Пока взрослые разговаривали и спорили, мальчики выбегали в сад, в погреб или куда-то еще. Их притягивало друг к другу точно магнитом, полные любопытства и обещания чего-то загадочного, они дрались, смеялись, плакали и тут же утешали друг друга. Поссорившись, они разойдутся, подержат дистанцию и снова сойдутся. В течение одного такого напряженного дня мальчики испытывали такую бурю эмоций, что оставались полностью истощенными в течение недели после этого и часто страдали от сильных приступов лихорадки.
Хотя взрослые не соглашались почти со всем остальным, они были полностью согласны в одном: достаточно одной встречи в год.
( перевод прекращен по причине официального выхода книги на русском)
По книге также снят сериал,подтолкнувший меня к переводу