Глава 1.
Если бы в тот, почти судьбоносный день не разразилась весенняя гроза, может быть, этой истории и не было бы на свете – или же она звучала совсем иначе. Но грозе суждено было разразиться. Темные мохнатые тучи заволокли высокое майское небо, прогремел гром и хлынул сильный дождь.
Этот дождь – по-весеннему упругий и яростный – захватил бродячего менестреля врасплох. Юноша быстро шагал по неровной дороге, тщетно озираясь в поисках подходящего укрытия, и в конце концов был вынужден сдаться: поплотнее запахнуть тонкий плащ, прижать к груди свою драгоценную лютню и окончательно смириться со своей незавидной участью. То есть, покорно вымокнуть под весенним дождем, всем сердцем надеясь, что шальная молния не поразит его на этом открытом месте.
Однако, такой расклад не слишком устраивал менестреля. Даже будучи не слишком избалованным судьбой за эти долгие недели скитаний, юноша не был готов промокнуть до нитки или же умереть такой глупой смертью. После недолгих колебаний, занявших чуть более минуты, менестрель решительно зашагал в сторону большого одинокого замка – единственного обитаемого строения, которое попало в поле его зрения. Даже сквозь пелену дождевых струй оно выглядел весьма внушительно. Внушительно, но не сказать, чтобы очень уж гостеприимно.
Когда юноша наконец достиг высоких дубовых ворот, окованных железом, его плащ уже был мокрым насквозь, и это придало страннику решительности и энергии. Он громко и отрывисто постучал в ворота железной скобой и стал нетерпеливо дожидаться, когда ему соизволят открыть (не особенно, впрочем, на это надеясь).
Однако тяжелая створка все-таки дрогнула и со скрипом приоткрылась, после чего менестрель увидел перед собой сгорбленную фигуру сторожа, явно недовольного тем, что его выманили из теплого и сухого места.
- Что вам здесь надобно, сударь? – спросил сторож отрывисто и сварливо.
Несчастный путник немного оробел от такого нелюбезного приема и, запнувшись, проговорил:
- Я смею просить укрытия у хозяина этого замка, чтобы переждать непогоду. Скажи, что я… я заплачу за постой, - нерешительно добавил он.
Сторож презрительно ухмыльнулся и окинул взглядом менестреля с головы до ног.
- Здесь не постоялый двор, а в деньгах мой хозяин нужды не имеет, - бросил он угрюмо и почти злорадно.
- Но это же прекрасно! – юноша смущенно улыбнулся и осторожно продемонстрировал спрятанный под плащом инструмент. – У меня нет денег, зато есть песни, стихи и сказки.
На какое-то мгновение ему показалось, что створка ворот сейчас захлопнется перед его носом. Но сторож как будто изменился в лице, пробормотал что-то себе под нос и неохотно выдавил:
- Проходи. Хозяин любит поразвлечься. Считай, что тебе повезло.
Глава 2.
Менестрель не сумел разглядеть внутренний двор, слишком захваченный мыслью о своей внезапной удаче (и неприятным чувством зябкости). Зато, очутившись на массивных ступенях перед высокой дверью, он ощутил невольный трепет и машинально крепче прижал свою лютню к груди.
Нелюбезный привратник оставил юношу в передней, не удосужившись ничего объяснить или объявить, и некоторое время менестрель молча стоял на пороге и глядел по сторонам. Он наконец-то смог снять свой промокший плащ и теперь держал его в руках, не обращая внимания на то, что вода обильно капает на каменный пол.
Из передней юноше была хорошо видна большая зала с ярко горящим камином, блестящими подсвечниками и разноцветными коврами на стенах. Но он робости он не смел войти в нее, тем более что его пока что никто не приглашал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем из залы выступила высокая фигура в причудливых одеждах, в которой менестрель безошибочно угадал хозяина замка.
Это был довольно молодой длинноволосый мужчина в серебристо-сером балахоне. В руке он держал полупустой бокал вина, а его лицо выражало смесь легкого удивления и спокойной насмешки.
- Добрый вечер, господин, - заговорил менестрель, еще больше робея и от этого досадуя на самого себя. – Вам привратник сказал, что вы предоставите мне укрытие в обмен на… несколько хороших песен. Смею надеяться, что не произошло никакой ошибки?
Высокий незнакомец улыбнулся и медленно покачал головой.
- Старый Ворчун распоряжается здесь на свой лад, но раз уж он пустил тебя в ворота, глупо будет выставить тебя обратно, - задумчиво проговорил хозяин, как бы рассуждая вслух. – Что ж, проходи, будь как дома, развешивай свой плащ у огня. Весна в этом году ужасно холодная, правда? И да, к слову сказать, мне нравятся только хорошие песни, дурных я на дух не переношу. Поэтому, если ты хоть чуточку фальшивишь, лучше сразу бросай свою лютню в огонь.
Улыбка снова промелькнула на его лице, и менестрель ответил ему нервным смешком.
- С вашего позволения, моя лютня мне очень дорога, - ответил юноша, переступив порог гостиной. – А мой голос значительно окрепнет, если вы дадите мне немного доброго вина…
Добродушный смех, прозвучавший в ответ, окончательно убедил менестреля в том, что он проведет здесь приятный и уютный вечер. Впрочем, мы никогда ничего не можем сказать наверняка, но не в этом ли вся прелесть свободных странствий?
Глава 3.
Вопреки первоначальным сомнениям, менестрель получил здесь все, о чем попросил, и даже более того. Гостеприимный хозяин усадил его за стол и предложил разделить с собой вечернюю трапезу. Он был изысканно любезен и доброжелателен, но юношу немного смущал огонек насмешки, что сверкал в его проницательных серых глазах. Впрочем, не стоило придираться к таким пустякам.
Огонь в камине горел весело и ярко, еда оказалась необычайно вкусной, а уж такого вина менестрель и вовсе никогда в своей жизни не пробовал. Тем не менее, он мудро ограничился двумя бокалами и старался учтиво поддерживать застольную беседу, что забавляло хозяина не меньше, чем весь его жалкий взъерошенный вид.
- Наверное, мне не следует так накидываться на еду, - виновато пробормотал юноша, с сожалением отрываясь от куриного крылышка. – Но, понимаете, я ничего не могу с собой поделать!
- Ешь на здоровье, юный странник, - с милостивой усмешкой успокоил его хозяин. – Все равно всех этих блюд слишком много для меня одного. Видишь ли, моя кухарка так обожает стряпать, что ее никак не остановить.
Менестрель не удержался и тихо фыркнул, после чего снова вспомнил о приличиях.
- Возможно, нам стоит узнать имена друг друга, - заметил он несмело, - Если, конечно, вы не считаете это неуместным…
Хозяин негромко рассмеялся и приложился к своему бокалу.
- Ничуть не считаю. Можешь звать меня Эол. И, кстати, отбрось это несносное «вы». Предпочитаю быть в единственном экземпляре. Теперь твоя очередь.
- Моя имя Лир, - чуть запнувшись, отозвался юноша. – И мне будет нелегко говорить «ты», но я приложу большие старания.
- Нет, Старый Ворчун определенно заслужил пару лишних монет к своему жалованию! – весело воскликнул Эол. – Ну что ж, не хочу торопить тебя, но, если ты покончил с ужином, приступай и покажи свое мастерство. Но помни: если ты будешь завывать, как мартовский кот, я выдворю тебя обратно на улицу!
Судя по лукавой усмешке, эти слова стоило принимать за шутку, но все же Лир слегка поежился, бросая взгляд в окно. Он аккуратно вытер руки салфеткой, после чего с трогательным усердием принялся за настройку лютни.
- Мой голос может быть немного хриплым после трапезы, но… - извиняющимся тоном пробормотал Лир.
Эол понимающе кивнул и поудобнее устроился в своем кресле.
- Позволь мне судить. А теперь – я обращаюсь в слух!
Лир вышел на середину залы, бережно провел рукой по струнам и запел - но голос его, надо признать, был в полном порядке. Слишком высокий и нежный для юноши, он плохо вязался с его внешним видом, но, тем не менее, был весьма приятен и мягок. Слова же баллады напоминали искусно сплетенное кружево и порождали в сознании слушателя красочные образы, так что Эол даже прикрыл глаза, чтобы позволить им целиком захватить его.
Лир спел три длинных баллады, после чего с огорчением признал, что устал и на большее пока не способен. Эол со снисходительным кивком позволил ему вернуться за стол и кратко резюмировал:
- Это вполне достойная плата за пищу и кров. Более чем.
Лицо Лира на мгновение вспыхнуло от удовольствия. Он усмотрел за этими словами высокую похвалу и польстился, как всякий молодой певец, не слишком уверенный в своем таланте.
- Если хочешь, можешь оставаться на всю ночь, - небрежно предложил Эол, кивая в сторону окна. – Дождь не прекратится до сумерек, а ночная сырость мало полезна для здоровья. Особенно в юности.
- Я не намного моложе тебя, - негромко возразил Лир, чем вызвал у Эола еще одну улыбку.
- На втором этаже есть восемь комнат для гостей, - невозмутимо продолжил он. – Выберешь любую себе по вкусу, а завтра вновь отправишься в путь.
- Я очень тебе благодарен, - отозвался Лир с неловким полупоклоном. – Я не рассчитывал на такое гостеприимство.
Эол тоже не рассчитывал на то, что сегодняшний вечер будет для него столь приятен, но не счел нужным говорить об этом вслух. Тем не менее, эти слова легко читались в его благосклонной усмешке и блестящих непонятным лукавством глазах.
Глава 4.
Оказавшись в гостевой спальне, Лира сразу же разделась, потушила свечу и с наслаждением забралась в большую теплую постель. После долгих недель пеших путешествий, ночевок в дурных гостиницах и целого дня, проведенного на ногах, было очень приятно провести ночь в хорошей, уютной комнате, где под ногами не скрипели половицы, а из-за стены не доносилась брань и крики полуночных пьяниц.
Но Лире было не на кого жаловаться. Приняв решение вести такую бродячую жизнь, она должна была все это предвидеть. И не только это, но и многие другие трудности, сопровождавшие ее новый образ жизни. Как хорошо, что ее тайна пока что ни разу не была раскрыта! Притворяться мужчиной, пусть даже очень молодым и робким, оказалось очень утомительно. Но никогда она не была так близка к провалу, как к этот вечер.
Лукавый взгляд Эола, казалось, безмолвно твердил ей, что все уловки напрасны, а предательский румянец то и дело расцветал на лице, угрожая Лире позорным разоблачением. А может, это только ее глупые выдумки? Ах, чтоб их!
Лира тихо вздохнула и, расслабляясь, закрыла глаза. Перед ее мысленным взором вновь вставал тот день - день ее совершеннолетия, когда она убежала из родного дома, полного занудных старух, что спали и видели поскорее сплавить ее замуж. Убежала, чтобы посвятить свою жизнь музыке и поэзии, и пусть ее ожидания не до конца оправдались, пусть ее ждали испытания – Лира ни о чем не сожалела.
Ведь что может быть прекраснее, чем отдать все свое сердце тому, что заставляет его биться сильнее? Иными словами, делать то дело, для которого ты предназначена. Ради такой высокой цели можно претерпеть самые различные неудобства – от ночевок в тавернах до плотного куска ткани, обхватывающего грудь и спину со всех сторон…
Да, некоторые цели стоят того, чтобы приносить им большие или малые жертвы. С этими мыслями и тонкой улыбкой на губах Лира постепенно задремала. Завтра ее ожидал новый день, полный новых неожиданных радостей и испытаний. И – видит Бог! – она была ко всему этому готова.
Глава 5.
Майское утро ворвалось в окно гостевой спальни ярким солнечным лучом, упавшим прямо на лицо спящей. Лира открыла глаза, сонно потянулась и, вспомнив вчерашний вечер, тихо рассмеялась совсем не юношеским смехом. Пусть даже этот хитрый, как лиса, Эол и догадался о чем-то – сегодня она вновь отправится в путь, и они забудут друг и друге еще до вечера. А пока… пока ей надо сыграть свою роль до конца – и учтиво распрощаться с хозяином замка.
Спустившись вниз, в большую залу с камином и коврами, Лира застала там Эола, сидящего за дубовым столом. Он отдавал должное изысканному и сытному завтраку и вежливо пригласил своего гостя присоединиться к трапезе. Лира сочла невежливым, да и непрактичным, отказать ему.
- Как тебе спалось, юный музыкант? – осведомился Эол, намазывая ломтик хлеба сливочным маслом. – Говорят, в одной из моих гостевых спален водятся призраки моих предков. Они так жутко стонут в новолуние…
Лира, передернула плечами.
- Ты любишь посмеяться над людьми, - заметила она не без раздражения. – А спалось мне отлично. Перина была очень мягкой, - любезно добавила она.
- Смех продлевает жизнь мудрецам и сокращает ее глупцам, - философски изрек Эол с легкой улыбкой. – Смею надеяться, что я не принадлежу к разряду вторых.
- Однозначно – нет! – уже весело заметила Лира, с удовольствием пробуя ветчину.
Сразу же после завтрака она объявила Эолу, что собирается покинуть замок, на что он лишь рассеянно кивнул, не сочтя нужным даже как следует попрощаться. Солнце за окном уже ярко сияло, а дороги за ночь успели подсохнуть, и было пора отправляться в путь.
Но, когда Лира уже накинула свой плащ на плечи, Эол неожиданно окликнул ее (используя, конечно же, мужскую форму имени) и спокойно предложил:
- Было бы неплохо, если бы ты погостил еще недолго.
- Т-то есть? – Лира растерянно замерла и сжала в руке завязки плаща.
Эол снизошел до терпеливых объяснений.
- Понимаешь ли, друг мой, мне здесь ужасно скучно одному, а твои дивные баллады неплохо разгоняют хандру. Мой хронический недуг, увы, хоть я и научился его худо-бедно скрывать.
Лира медленно разжала руку и потерла ладони друг о друга.
- Я очень сочувствую тебе и невероятно польщен, но… ведь мне надо зарабатывать себе на хлеб…
Эол приподнял брови в притворном недоумении.
- Мой хлеб недостаточно вкусный для тебя? Или тебя смущает что-то иное?
Видя, что менестрель колеблется, он добавил:
- Это будет честная сделка. Ты будешь выполнять милый твоему сердцу труд, а я – платить. И не только вином, кровом и пищей, но и занятными беседами. Хоть я и скучаю сам, но редко даю скучать другим.
Лира поняла, что отказ будет не только неучтив, но и весьма неосмотрителен. Несколько недель одиночных странствий изрядно утомили ее, и возможность немного передохнуть приходилась кстати.
- Хорошо… - медленно произнесла она, на мгновение позволив своему голосу по-девичьи зазвенеть. – Но, когда мы все же наскучим друг другу, то тотчас же расстанемся.
- Это разумное условие, - спокойно проговорил Эол. – А теперь, прошу тебя, будь так любезен, спой мне еще. Поверь, меня ничуть не смутит, если ты будешь слегка фальшивить после долгого сна.
Лира ответила ему мальчишеской усмешкой и взяла в руки свою любимую лютню… Ее новый день начинался довольно удачно.
Глава 6.
После недолгого утреннего выступления, имевшего определенный успех, Лира, с позволения Эола, отправилась исследовать старинный замок. Дом, в котором она провела детства и раннюю юность, тоже был стар и довольно велик, но все же ему было не сравниться с массивной каменной громадой, где она, волей случая, задержалась в гостях.
В замке Лиру восхищало все – от внушительной картинной галереи до бронзовых подсвечников, начищенных до блеска. От ее внимания не укрылось, что слуг здесь было очень мало, и они казались почти неуловимыми тенями, скользящими по лестницам и вдоль стен с легкостью призраков. Но больше всего Лиру изумила библиотека – огромная комната с высоким потолком, заставленная резными шкафами, которые были снизу доверху заполнены самыми разными книгами на различных языках.
Там Эол и обнаружил своего юного гостя. Несколько минут он с превеликим удовольствием наблюдал, как бродячий менестрель любовно гладит корешки древних фолиантов, раскрывая то один, то другой, и бормоча себе под нос вырванные из контекста сроки. Наконец хозяин выдал свое присутствие негромким деликатным покашливанием. Лира вздрогнула и тотчас же поставила очередную книгу на место.
- Ты все это прочел? – спросила она не без трепета, от восхищения позабыв о смущении.
Эол равнодушно кивнул.
- И кое-что даже знаю наизусть. Возьми-как вон тот сборник поэм…
Лира немедленно выполнила просьбу и раскрыла указанную книгу в самом начале. Эол прикрыл глаза и начал декламировать, но из того, что он произносил с величавой торжественностью, невозможно было понять ни слова.
- Я не знаю этого языка, - почти жалобно призналась Лира, когда он сделал паузу.
- Ну разумеется, - вздохнул Эол. – Это древнеэльфийский. Мертвый язык давно мертвого народа. Как много удивительного уходит в никуда… - произнес он с отрешенностью философа.
На Лиру все это произвело смешанное впечатление. Она подозревала, что ее дурачат, но не смела высказать это предположение вслух.
- Кто ты, Эол? – растерянно спросила Лира, возвращая книгу на место.
Ее собеседник тихо рассмеялся.
- Скучающий мудрец и искусный маг, и вместе с тем – почти никто, как и мы все, - ответил он так просто, словно говорил о головке сыра на ужин.
Лира поперхнулась воздухом.
- Я думал, что все маги стары, как само время, - проговорила она, припоминая вычитанную где-то фразу.
- Я и вправду несколько старше, чем кажусь на вид, - беззаботно откликнулся Эол. – Но довольно об этом. У нас еще будет время узнать друг о друге побольше. Не хочешь ли увидеть мой старый яблоневый сад, менестрель? После вчерашнего дождя в нем будет довольно приятно совершить утреннюю прогулку.
Лира не без сожаления согласилась покинуть библиотеку и мысленно поклялась себе вернуться сюда еще раз. Впрочем, персона самого хозяина занимала ее не меньше. Но она предчувствовала, что Эол будет для нее гораздо более трудной загадкой, чем ряды старинных шкафов в огромной комнате замка.
Глава 7.
Дальше, один за другим, потекли приятные и интересные дни; приятные для них обоих и невероятно интересные – для Лиры, ведь Эол сдержал свое обещание. Он рассказывал ей самые невероятные истории о своих путешествиях, приключениях и прочитанных книгах. И, хотя Лира иногда не могла понять, где кончается правда и начинается вымысел, эти рассказы вызывали у нее неизменное восхищение.
- Я чувствую, что ты платишь мне больше, чем я того заслуживаю, - однажды печально сказала она, когда они с хозяином замка коротали вечер у горящего камина.
Лицо Эола слегка оживилось.
- Вот как? И почему же?
Лира с непритворным сокрушением вздохнула.
- Вряд ли мои баллады и наивные стихи способны соперничать с твоей… мудростью.
- О, благодарю за комплимент, мой дорогой друг! – усмехнулся Эол. – Но ведь нам и не нужно быть соперниками. Мы находимся каждый в своей стихии. И я слушаю тебя не с меньшим удовольствием, чем ты – меня.
«Может быть», - подумала Лира. – «Вот только лукавый огонек в твоих глазах все еще немного смущает меня».
Вслух она не сказала ничего.
Сроки пребывания менестреля в замке Эола не были оговорены конкретно, а что касается «скуки» - похоже, эта болезнь им обоим не грозила. Но если Лира слушала каждое слово Эола с замиранием сердца, то Эол, казалось, видел в их общении всего лишь непривычную забаву, хоть и уверял своего «юного друга» в обратном.
С течением времени Лира стала все чаще опасаться «разоблачения», а иногда и не без трепета думала, что оно уже случилось, но всякий раз довольно легкомысленно гнала от себя эти тревожные мысли. Несмотря на незначительные смущающие ее мелочи, ей было очень приятно находиться в общества Эола. И она не без сожаления думала о том дне, когда им придется расстаться.
Исследование старого замка также доставляло «менестрелю» массу удовольствия, а Эол ничуть против этого не возражал. К огромному восторгу своего «юного друга», он предоставил ему полную свободу в этом отношении. И Лира часами пропадала в библиотеке, впитывая поэтичность древних текстов, или бродила по просторным комнатам, полным самых занятных вещей.
Полюбила она и старый яблоневый сад, и картинную галерею, и, в особенности, большую нижнюю гостиную, где так ярко пылал огонь в камине и так занимательно звучали из чужих уст невероятные истории…
Но все это не могло длиться вечно, и однажды случай подтолкнул Лиру к тому, чтобы покинуть замок. Правда, из этого вышло совсем не то, что она предполагала. Но мы редко видим нашу судьбу, как на ладони, и в этом есть нечто привлекательное – по крайней мере, для некоторых из нас.
Глава 8.
В один из особенно непогожих, слякотных дней, когда Эол был чем-то занят (что вообще случалось нечасто), Лира по привычке отправилась исследовать замок. Она – раз, наверное, в шестой - прошлась по картинной галерее, где висели портреты прежних владельцев замка, и совершенно неожиданно очутилась в потайной комнатке за боковой дверью. Раньше эта комнатка ускользала от ее внимания.
В отличие от большинства комнат замка, здесь было практически негде развернуться и почти совсем не было мебели, не считая высокого комода, покрытого пылью, над которым висел един-единственный портрет. Это был портрет молодой женщины с широкими плечами, точеным, словно мраморным лицом и гордым, едва ли не надменным взглядом.
Некоторое время Лира смотрела в эти очаровывающие зеленые глаза, не отрываясь, а потом вздрогнула от звука легких шагов за своей спиной. Эол каким-то мистическим образом всегда знал, где именно она находится и как ее отыскать.
Ощутив вполне понятную неловкость, Лира отступила назад и неразборчиво пробормотала:
- Я вовсе не планировал… Я не хотел… Эта дверь… Я не знаю, откуда она взялась!
Эол мягко усмехнулся, но что-то в выражении его лица говорило о скрытом напряжении.
- Да, эта негодная дверь все время распахивается, когда ее об этом не просят, - с беззлобным сарказмом подхватил он.
Лира молча покусала губы. Она почему-то впервые почувствовала нечто вроде сочувствия к этому человеку – всегда такому невозмутимому, спокойному, равнодушному.
- Кто изображен на портрете? – спросила она прежде, чем успела как следует обдумать свои слова.
Но Эол, казалось, снова обрел свою привычную снисходительную небрежность.
- Это только призрак, - бросил он, не глядя на портрет. – Один из многочисленных призраков прошлого.
- Но ты выглядишь так, словно это прошлое все еще преследует тебя вопреки твоей воле, - заметила Лира с неожиданно горячим участием.
Трудно сказать, что рассердило Эола больше – сами слова или тот тон, которым они были произнесены. Но он явно вышел из себя.
В уголке его рта залегла жесткая складка, и хозяин замка холодно отчеканил, глядя на своего гостя с явной неприязнью:
- Прости, но я не считаю нужным давать отчет… бесцеремонным любопытным мальчишкам. Если тебе недостает занимательных историй, посети библиотеку. Там ты найдешь, чем поупражнять свой ум.
Лира покраснела до корней волос и, круто развернувшись, молча ушла прочь. Это было настолько неожиданно, что обида, кольнувшая ее сердце, показалась ей вдесятеро болезненнее.
Через мгновение ее накрыла волна стыда и сожаления, и, поддавшись этим неприятным чувствам, Лира затворилась в своей комнате и тщательно сложила все свои вещи. Когда к ней немного вернется самообладание, она принесет самые искренние извинения и сегодня же покинет этот замок.
- Можно стерпеть заслуженный укор, но не собственную наглость, - тихо сказала Лира самой себе, глядя в зеркало над своей кроватью, – А мне действительно пора покинуть это место. Здесь слишком много тайн для меня одной…
- «…И они слишком прекрасны, чтобы вовремя от них оторваться», - добавила она уже про себя.
Глава 9.
Когда наступило время ужина, Лире стоило большого труда заставить себя спуститься вниз, чтобы произнести те слова, которые она считала окончательным прощанием. Но Эол заговорил первым, не позволив ей выполнить свое твердое намерение.
- Не смотри так угрюмо, мой юный друг, - произнес он примирительно. – Я знаю, что был слишком резок и непозволительно груб для роли радушного хозяина, которую намеревался играть. Но и ты преступил границу дозволенного. Может быть, признаем это ничьей и предадим забвению столь неприятный случай?
Лицо Эола снова было светлым и мягким, и Лира заколебалась. Принятое решение уже не казалось ей таким правильным.
- Тебе правда хотелось бы, чтобы я оставался твоим гостем? – уточнила она осторожно.
- А у тебя появились сомнения на этот счет? – удивленно переспросил Эол. – Полно, друг мой! Не надо быть таким обидчивым. Впрочем, если твоей гордости нанесена смертельная рана…
- Я думал, что это я причинил тебе боль, - тихо перебила Лира.
Эол слегка поморщился и отмахнулся с долей раздражения.
- Достаточно об этом. Мы оба хороши, и оба может загладить свою вину, продолжив наше взаимно приятное общение. Или, быть может, тебе больше по душе дуэльные шпаги? – он насмешливо скользнул взглядом по стене, на которой висели упомянутые предметы.
Лира сдержанно рассмеялась.
- О нет, я фехтую просто отвратительно! – призналась она простодушно.
Теперь стало очевидно, что лед окончательно растаял. Спустя мгновение они с Эолом уже мирно ужинали, обсуждая достоинства и недостатки красного и белого вина, и на их лицах отражалась прежняя мирная безмятежность.
- …Я думаю, что мы с тобой засиделись в этой заплесневелой дыре, - с наигранной сварливостью сказал Эол после ужина.
- Твоя дыра восхищает меня до глубины души, но… продолжай свою мысль, - откликнулась Лира весело.
Эол отставил в сторону пустой бокал и устремил задумчивый взгляд поверх головы собеседника.
- Раньше я много странствовал, и делал это в полном одиночестве, - произнес он медленно, - Но теперь, когда я обрел столь приятного друга, мне хотелось бы изменить свою традицию.
Лира вздрогнула, и бокал в ее руке звякнул, соприкоснувшись со столешницей.
- Ты и вправду считаешь меня… своим другом? – спросила она глухо.
Но Эол не обратил на этот вопрос никакого внимания. Он был слишком увлечен своей собственной мыслью.
- Как ты смотришь на то, чтобы совершить путешествие на крыльях ветра в место настолько прекрасное, что даже древнеэльфийский поэт онемел бы от восторга? – предложил он торжественно.
- Это звучит заманчиво, - после паузы отметила Лира, - Но я хочу заранее знать, на что даю согласие.
- Изволь! – со смешком продолжал Эол. – Я знаю дорогу в Рассветный край – место, где, по словам легенд, небо прекраснее, чем где-либо на свете, а цветы напоминают звезды. Слова не мои, конечно – сентиментальщина жуткая! Но суть ты уловил. Мы полетим по воздуху, подобно птицам, и ты увидишь вещи, которых не видел даже во сне. Если, конечно, согласишься…
У Лиры перехватило дыхание.
- Искушение слишком велико, - смеясь, сказала она. – Правда, я немного боюсь высоты, но ведь ты наверняка знаешь заклинание против этого?
- Я поищу что-нибудь в библиотеке, - с лукавой полуулыбкой пообещал Эол.
Лира снова рассмеялась. В тот вечер она пела звонче любой певчей птицы. И даже собственный, не по-юношески высокий, голос совсем не заботил ее – вопреки обыкновению.
Глава 10.
То, что произошло потом, едва ли поддается описанию на скудном человеческом языке. Эол опутал их обоих причудливой сетью заклинаний, и они обрели невидимые глазу, невесомые крылья. Полет их не остался в памяти Лиры – позже она вспоминала лишь прозрачную небесную высь да свист ветра, послушного воле ее удивительного спутника.
Через несколько часов (или дней?), показавшихся Лире вечностью, они опустились на землю, и Эол облегченно, почти счастливо вздохнул. Но через мгновение, когда он огляделся по сторонам, его лицо изменилось, на миг исказившись от ужаса и душевной боли.
- В моей голове звучат сотни проклятий, и я не знаю, какое из них произнести первым, - сказал он тихим, севшим голосом.
Лира осмотрелась вокруг и тоже невольно похолодела. Ее взору открылась земля, некогда, возможно, прекрасная, но теперь – оскверненная и загаженная. Небо посерело и выцвело, звездные цветы увяли и засохли, а у их ног, на прежде изумрудной, а теперь темно-бурой траве, извивались и переплетались в безобразные клубки отвратительные змеи.
Лиру замутило от ужаса и отвращения. Она стояла, боясь шевельнуться или даже вдохнуть, а Эол, тем временем, пришел в себя и сквозь зубы пробормотал:
- У нас нет времени бояться или сожалеть. Мы должны найти укрытие.
Снова они взметнулись на бесплотных крыльях в воздух и приземлились, по знаку Эола, у входа в темную и явно необитаемую пещеру, находящуюся достаточно высоко, чтобы они могли думать об относительной безопасности.
- Ты останешься здесь, - коротко и повелительно бросил Эол, весь собравшись. – Я не могу отослать тебя обратно одну, а участвовать в моем сражении ты не станешь. Потому что оно – только мое.
- Ты сказал… «одну»? – слабым голосом переспросила Лира, плохо держась на ногах.
Эол нетерпеливо отмахнулся.
- Я сказал то, что сказал. Забудь о прекрасных землях и путешествиях. И я забуду о сантиментах и ностальгии. Здесь будет литься кровь и оседать едкий пепел. Возможно, мне придется нелегко, но выбора у меня нет.
В другой ситуации Лира бы усмехнулась возвышенному тону Эола, но сейчас это было равно святотатству.
- Мне бесполезно просить тебя оставить эту затею, - сказала она полуутвердительно и, получив ответный кивок, спросила: - Но что здесь случилось? Дай мне знать хотя бы об этом - на случай, если ты не вернешься вовсе.
Лицо Эола исказилось гримасой боли и нетерпения, но он все же ответил:
- Я думаю, потомок древних драконов, Багровый Ящер, завладел этой землей со своим выводком. Здесь давно не было никого, кроме меня – с моими сентиментальными воспоминаниями, с моими призраками. Теперь он уничтожил все, что мне было дорого, и я отплачу ему, как сумею… или пусть ветры больше никогда не послушаются моего голоса.
Лира взяла его за руку и взглянула в гневное и горестное лицо, изменившееся до неузнаваемости за несколько минут.
- Я больше ни о чем не буду тебя спрашивать. Прости. Просто постарайся… вернуться, - она рвано выдохнула и снова отступила назад.
Эол не ответил ей.
- Не выходи отсюда. Что бы ни случилось – ни шагу наружу. Я оставлю тебе хороший кинжал, которым ты сможешь убить кого угодно… В том числе и себя, если в этом будет нужда.
Уголок его рта дрогнул в подобии страшной, горькой усмешки, но Лира не вздрогнула от этих слов. Она каким-то шестым чувством поняла, что в них заключалось на самом деле, и кивнула на прощание.
Эол исчез. А сердце бедной Лиры застыло, словно схваченное ледяной рукой. И даже само время, казалось, теперь остановилось.
Глава 11.
Она послушно сидела в убежище до наступления мутных сумерек, машинально сжимая кинжал в левой руке и вся мелко дрожа. В ее голове не было ни одной связанной мысли. Холодный и сырой вечер немного отрезвил Лиру, и она мысленно вернулась к последним словам Эола.
Должно быть, он ушел на свою личную войну, защищая призраков своего прошлого, а она – жалкий осколок настоящего – была практически брошена на произвол судьбы. Или?.. Он сказал – «не могу отослать тебя обратно». Что, если он и правда не мог?
На фоне всех этих событий ее раскрытый секрет казался смешным и нелепым пустяком, не достойным даже крупицы внимания. Перед лицом близкой смерти все кажется пустяком. А Лира физически чувствовала ее дыхание за своей спиной.
Всю ночь она не сомкнула глаз. Раз или два у входа в пещеру появлялась извивающаяся багровая лента, и Лира безжалостно и холодно разрубала ее надвое, уже не чувствуя ни тошноты, ни страха. Совсем ничего не чувствуя, кроме ледяного оцепенения.
На рассвете она выглянула из пещеры и, вопреки распоряжениям Эола, осторожно спустилась вниз. Ей не стоило делать этого, но какой-то неодолимый инстинкт погнал ее вперед.
Она застала Эола в каком-то немыслимом сплетении все тех же багровых лент и его собственных заклятий, все с тем же исказившимся лицом, словно к нему приросла новая, горестно-гневная маска. На мгновение Лире показалось, что он совсем теряет силы, и она с пронзительным криком бросилась вперед, не глядя под ноги. Вообще ничего не видя, кроме его лица.
…Было весьма иронично, что ее ранило не ядовитое жало, а один из выпадов мечущегося в ярости Эола. Когда он осознал это, все проклятия, которые он знал по памяти, прозвучали в наполненной шипением и свистом тишине. Он подхватил ее на руки, едва позволив ее телу соприкоснуться с землей, и взметнулся в небо, оставляя свое личное поле битвы далеко внизу.
Но Лира всего этого уже не видела. Она упала в глубокую тьму. И ей казалось, что она осталась там совсем одна.
Глава 12.
Лира пришла в себя под сводами знакомой ей пещеры, где недавно провела бессонную ночь. Она увидела над собой лицо Эола и слабо, неразборчиво пробормотала какую-то жалобную чушь. Она чувствовала себя ребенком, который потерялся далеко от дома.
- Будь добра помолчать, - отрывисто бросил Эол. – Я занят твоим исцелением. Это требует сосредоточенности.
Лира покорно умолкла и снова закрыла глаза. Темнота под ее веками больше не казалась пугающей. Внезапно она ощутила, как силы с избытком возвращаются к ней, но вместе с ними в ее сознании вспыхивали и гасли удивительные образы.
Она увидела широкоплечую женщину с гордым лицом, танцующую на изумрудной траве под радужным небом. Увидела ее угасание и смерть, а затем – пустынный, но все еще прекрасный край со звездными цветами на лугу. После этого прекрасная картина сменилась зрелищем омерзительного осквернения, и в голове Лиры всплыл отчетливый образ красно-бурой оскаленной морды, словно ухмыляющейся своему непотребству. Она глухо вскрикнула и открыла глаза, а Эол удовлетворенно вздохнул.
- Вместе с частицей моих сил, способных исцелить тебя, ты получила и частицу моего сознания, - устало объяснил он, предваряя ее вопрос. – Теперь ты знаешь все о Рассветном крае… и не только о нем одном.
- Мне так жаль… - тихо проговорила Лира, с трудом подавляя желание прикоснуться к его лицу. – Могу я теперь подняться?
- Да. Ты поднимешься, если хочешь, а я – лягу отдыхать. Похоже, мои силы немного истощены, - слабеющим голосом ответил Эол. – Но не бойся. Больше ничего не бойся, хорошо? Сюда никто не проникнет. Теперь они страшатся одного моего запаха. Только никуда больше не ходи, ради всего святого...
Эол тяжело повалился на бок и как будто мгновенно уснул, а Лира сжала его руку и долго сидела так, с трудом удерживаясь от слез – горьких и горячих. Через некоторое время она вздрогнула всем телом и резко встала, приняв осознанное и твердое решение.
Пока его силы и разум еще в ней, она знает, что нужно делать. И она это сделает – чего бы это ей в конечном итоге не стоило.
Она сделает все так, как нужно.
Глава 13.
Словно во сне или дымном мареве, Лира снова спустилась вниз, не встречая на своем пути никаких препятствий – или попросту не замечая их. Страх высоты был позабыт, как и все прочие страхи. Ее наполняла мощная и горячая внутренняя сила, которая требовала дать ей какой-то выход. Но – нужно было немного подождать.
Сверяясь с невидимой картой в своей голове, она отыскала темную, глубокую пещеру, которую изнутри жутко озарял багрово-алый свет. Это было то самое место, которое было ей нужно – она почувствовала это по живому компасу внутри себя.
Дрогнула Лира лишь тогда, когда увидела обитателя этого логова. Багровый Ящер был действительно страшен, вернее, отталкивающе безобразен, но это безобразие не вызывало ни капли жалости, в нем таилась лишь мощная угроза. Потомок драконов не был наделен даром человеческой речи, но его пренебрежительное удивление отчетливо отразилось в его желто-зеленых светящихся глазах.
И Лира, сглотнув, заговорила. Ее голос зазвучал, словно какой-то посторонний, незнакомый ей прежде звук.
- Я слышала, что ты ужасен и велик, и сама вижу, что это чистая правда. Но перед тем, как один из нас отправится во тьму, я хотела бы сделать единственное, что умею. Я спою тебе свою песню. Всего лишь одну песню. Слушай меня!
Последние слова прозвучали, как полновластный приказ, и Ящер молча усмехнулся, сонно прикрыв дряблые веки. Его это забавляло. Он совсем не понимал, что сейчас произойдет, и это было ей на руку.
Песня, которую спела Лира в глубокой, багрово подсвеченной пещере, была единственной в своем роде из того, что она когда-либо пела. В ней звучал гнев и печаль, ненависть, скорбь и любовь. Все то, что она чувствовала и все то, что пережил тот, кто обессиленно дремал под сводами своего укрытия.
Песня была горькой и властной, обреченной – и торжествующей. И, когда прозвучал последний звук, тело Ящера вдруг накренилось набок и тяжело рухнуло без признаков дыхания. Лира глубоко вздохнула и упала на колени рядом с ним.
А далеко наверху, полный смятения и изумления, в это же самое мгновение очнулся Эол.
Глава 14.
Он нашел ее не сразу – заторможенному сознанию потребовалось время, чтобы понять, что именно произошло. Но, когда все же нашел, его лицо больше не было холодным и жестким. Оно выражало глубокое потрясение. Конечно, Лира этого не увидела.
Эол вынес ее из пещеры на руках, и его глаза невольно заслезились от радужных переливов ожившего неба, а звездные цветы под ногами потянули свои головки вверх, погребая под сияющим ковром останки рассыпающихся багровых лент. Рассветный край воскрес и стал едва ли не прекраснее, чем прежде, но он не осмеливался в это поверить. Как не сразу поверил и в то, что Лира с усилием разлепила веки и слабо улыбнулась.
- У меня сел голос, - прошептала она с какой-то затаенной радостью. – Это просто ужасно. Ты, наверное, тоже расстроен, да?
- Совсем нет, - откликнулся Эол тоже шепотом. – Мне кажется, этот мир уже услышал от тебя все, что ему следовало услышать. По крайней мере, я в это твердо верю.
Лира тихо рассмеялась и запрокинула голову, глядя на радужное небо. И в этом смехе Эол услышал отголосок незабытого прошлого, вот только настоящее впервые казалось ему намного прекраснее.
- Призраки растаяли, и настало время перестать бежать от себя, - сказал он твердо.
Лира ответила ему понимающей улыбкой, в которой было все, о чем он хотел бы ей сказать.
Эпилог.
- …А все же мне жаль, что я больше не могу петь, - огорченно вздохнула Лира, погладив свою любимую лютню, точно та была живым существом. – Хотя тот факт, что наше сознание остается единым целым, меня немного утешает. Как лестно читать в твоей голове все эти милые комплименты!
Она лукаво улыбнулась и искоса поглядела на задумчивого Эола.
- Не особенно обольщайся на это счет, - беззлобно огрызнулся он, рассеянно барабаня пальцами по дубовой столешнице. – Твои размышления тоже бывают весьма и весьма занятны. Вот, например, это трогательное воспоминание о нашей первой встрече…
- О, я сдаюсь, сдаюсь! – Лира в притворном отчаянии прикрыла лицо рукой. – С меня уже хватило того потрясения, когда я узнала, что тебе изначально была известна тайна юного менестреля.
- Милый, милый юный друг… - усмехнулся Эол, ностальгически вздыхая. – А мне ведь так недостает его иногда! Но вместо этого приходится довольствоваться ехидной женой, к тому же еще и безголосой.
- И читающей все мысли в твоей голове, - поддразнила Лира. – Вот, к примеру, сейчас тебе хочется…
- …Чтобы ты наконец замолчала, презренная!
Большая зала в который раз зазвенела от молодого, похожего на капель и апрельский дождь, искреннего смеха, и где-то на кухне молчаливые слуги в который раз недоуменно переглянулись.
А Старый Ворчун привратник, набивая себе трубку, удрученно пробормотал:
- И чтобы я еще после этого хоть раз пускал всякую шушеру за ворота! И поделом мне. Но кто же знал, что все этим закончится?
Наверное, этого не знал никто. Никто, кроме старушки Судьбы, у которой, помимо тяги к печальным историям, все-таки было отменное чувство юмора. Возможно, в этот дождливый июльский вечер она смеялась еще громче, чем те двое в гостиной – громче и едва ли не счастливее.
Возможно, ей тоже было приятно, что, в кои-то веки, все закончилось действительно хорошо.