В. Хлебников, один из основоположников футуризма, реформатор поэтического языка, экспериментатор в области стихосложения, жил в Баку недолго: с октября 1920 до апреля 1921 г. Это были годы советизации Азербайджана, когда в Баку хлынули из России поэты и художники. Большинство из них работали в Бакинском отделении РОСТА, которым заведовал С. Городецкий. Начал работать там и Хлебников. В Баку поэт оказался в кругу футуристов, общался с Вячеславом Ивановым, преподававшем в Бакинском университете. Хлебников также читал лекции, печатался в газетах и журналах, даже присутствовал на I Съезде народов Востока. Поэт серьёзно интересовался восточной тематикой, под впечатлением поэмы великого Низами Гянджеви «Лейли и Меджнун» он написал поэму «Лейла и Мадлум».
Интересен неопубликованный набросок стихотворения Хлебникова о Баку. Название города дважды звучит в стихотворении. Сначала это забавная словесная игра:
Баку! Бакунина Нины уход.
Воет и режет стекло па-ро-ход.
На первый взгляд, кажется, что в этих строках нет смысла. Не связанный с фамилией дальнейший текст является подтверждением этому. Но поэт не просто делит фамилию на двойной звукоряд (Баку – Нина). Причём, имя «Нина» интонационно пассивно, без ритмического ударения, а на слово «Баку» дважды падает ударение. Поэт выделяет слово «Баку» как звуковой импульс темы, связанной с изображением неповторимого городского пейзажа. Несмотря на отрывочность изображения, перед нами – конкретный город с постоянно дымящимися нефтяными вышками. Поражает удивительная рельефность внезапных аллюзий Хлебникова, их непрерывная сменяемость новыми, неожиданными сравнениями, метафорами. Таким образом, дважды повторенное название города в начале стихотворения – своеобразный трамплин для разбега, взлетев с которого и объяв с высоты весь Баку, «башен мир, одетый в хвои сажи», поэту удалось воссоздать не облик, а образ. В нём нет ни шумных базаров, ни восточных лиц и характеров, ни красочных одеяний. Есть лишь один топоним, вызывающий цепь различных ассоциаций, сведённых к образному знаменателю, позволяющему постигнуть тему неназванной нефти как тему судьбы.
В стихотворении «Б» вначале вновь появляется название города, а фамилия Бакунина перемещается в концовку. Каков смысл названия «Б» и столь насыщенной концентрации этого звука в малом лирическом пространстве? В художественном мире Хлебникова звук Б является фонетическим синонимом ярко-красного цвета. Семантика звука соответствует революционному смыслу стихотворения, где «торжественный набат» возвещает миру о том, что цвет борьбы, знамён и крови распространяется всё далее на Восток.
Своеобразную модель будущего, ещё не написанного стихотворения, напоминает фраза из бакинского письма поэта художнику В.Д. Ермилову: «Здесь море и долина Биби-Эйбата, похожая на рот, где дымится множество папирос».
Именно в Баку, в священном городе огнепоклонников, укреплялось слияние художественного сознания Хлебникова с древнейшим зороастрийским восприятием мира. Толчком к такому пересечению концепций бытия могли быть не только поклонение азербайджанцев этой религии, каноны которой не были забыты и в советском Азербайджане, не только развитие этой философии в знакомой Хлебникову поэзии Фирдоуси, но и органично вошедший в мир поэта Баку. Заветы Зороастра, религии ДОБРА и ОГНЯ, естественно легли в осознание поэтом Баку, Азербайджана, как страны ДОБРОГО ОГНЯ. «В стране ОГНЕЙ – Азербейджане (транскрипция Хлебникова) – ОГОНЬ меняет свой истинный лик. Он не падает с неба диким божищей, наводящим страх божеством, а кротким цветком выходит из земли, как бы прося и навязываясь приручить его», - писал поэт в книге «Доски судьбы».
В декабре 1920 года Хлебников читает в университете «Красная звезда» доклады «Опыт построения чистых законов времени в природе и обществе» и «Коран чисел», публикует статью «В мире цифр». Произведя соответствующие замеры, Хлебников суммировал данные в «законы» времени и языка с целью, вырвать у судьбы мир и счастье для человечества. « Я хотел найти ключ к часам человечества, быть его часовщиком и наметить основы предвидения будущего. Это было на родине первого знакомства людей с огнём и приручением его в домашнее животное» («Доски судьбы»).
Учение Хлебникова о времени прошло несколько этапов, высшей точкой которого был декабрь 1920 года, когда в Баку он открыл «чистые законы времени».
И по всем векам, под всеми курганами,
Бродим слепыми цыганами,
Палкой стучать, слепые глаза подымая
К гневному небу Мамая! -
пишет поэт в стихотворении «Мощные, свежие донага» (1920 г. Баку).
В книге «О люби к математике» Э. Радзинский писал о бакинском периоде жизни Хлебникова: « …в Баку в душе поэта произошло странное совокупление поэзии и математики. От этого противоестественного объятия были рождены Хлебниковым «Законы времени». И сухая математика свершила то, чего не смогла сделать даже поэзия: он стал до конца безумным… Он поверил, что нашёл узду для Времени. Он готовился проникнуть в Космос. Он бродил по южному городу весь во власти формул. Он чертил их всюду: на земле, на пыльных мостовых, на обрывках декретов. И тогда же внезапно он исчез из Баку».