Помолитесь за меня...

 Родину невозможно унести,можно унести только тоску,если бы родину можно было перетаскивать с собой как мешок картошки,то цена ей была бы грош. 
                Чингиз Айтматов
               

 1





Конец мая 1944 года. Госпиталь в Нальчике. Медицинская комиссия принимала пациентов на выписку. Медсестра просмотрела отпечатанный на машинке список и вышла в коридор, в котором на длинной скамейке сидели прошедшие лечение солдаты и офицеры.
— Якуб Мустафаев, вы следующий, -- сказала она.
Поднявшись с места, привычным движением офицер поправил гимнастерку, вошел в небольшой зал. Здесь за длинным столом сидели военные врачи, а посередине пожилой подполковник медицинской службы, председатель комиссии.
— Так, так, -- сказал он, рассматривая бумаги, и продолжил после небольшой паузы. -- Ну что же, Мустафаев, дела ваши неплохи, пошли на поправку. Но в строй еще рано. Надо вам отдохнуть с месяц, а там будет видно. Предоставим вам отпуск, поедете к родным, повидаетесь. Где ваши родные, откуда призывались?
— Из Крымской АССР, товарищ подполковник медицинской службы, -- ответил капитан.
Председатель комиссии переглянулся с особистом.
— Хорошо, -- сказал председатель комиссии. -- После зайдёте ко мне в кабинет.

2
В небольшой приемной начальника госпиталя за письменным столом секретарь что-то строчила на пишущей машинке. Напротив сидел Мустафаев и, ожидая прихода начальника, смотрел в окно, где выздоравливающие пациенты играли в футбол.
— Заходите, -- широким жестом пригласил Мустафаева начальник, войдя в приемную.
В кабинете, когда сели за стол, подполковник вынул из стопки папок дело Мустафаева.
— Давно на фронте, -- спросил подполковник, -- я гляжу, вы храбро воевали, награды говорят сами за себя, дважды были ранены.
— Я кадровый военный, -- ответил Мустафаев и продолжил. — С декабря сорок первого участвовал в боевых действиях, полковая разведка.
— Да-да. Вы наверно родились под счастливой звездой, после всего, что пережили, остались живы, и это хорошо. Ну, а кто из родных жив?
— Не знаю. Они оставались под немцами и никаких вестей от них не имею. Моего адреса у них нет. Нас у родителей было шестеро -- четыре сестры и мы два брата. Вот если предоставите отпуск, встречусь с ними...
— Конечно, будет вам отпуск с последующей демобилизацией. Но в Крым я не могу дать направление.
— Почему же?! -- вскочил со стула Мустафаев.
— Всех крымских татар, без исключения, за сотрудничество с немцами выселили из Крыма в республики Средней Азии и часть на Урал. У меня бумага из особого отдела: военнослужащих из числа крымских татар комиссовать и направлять в места поселения. Вы этого не можете знать. О таких вещах в газетах не пишут.
— Как же так? И что, моих родителей, которым уже за седьмой десяток, тоже? Получается не разобравшись, всех поголовно обвинили в пособничестве?
-- Вы мужественный и боевой офицер. И поэтому, вопреки полученной мною директиве, я выпишу направление в Крым, повидаетесь с родными местами и разберетесь на месте, почему подобное могло случиться. И лично прошу: будьте осторожны. Можете навредить не только себе. Вы меня понимаете, Мустафаев? И ещё. О нашем разговоре никто не должен знать.

3
Паровоз медленно втянул состав московского поезда к перрону симферопольского вокзала. Пассажиров было немного. Среди них выделялась большая группа офицеров со знаками различия НКВД. Выйдя из вагонов, они организованно прошли в здание вокзала. Здесь их встретил майор госбезопасности.
-- С приездом, товарищи офицеры, — поздоровался он с чекистами, —прошу на выход, там находится автомобиль, на котором мы поедем в главное управление.
За всем этим с интересом наблюдал капитан Якуб Мустафаев. Он посмотрел вслед нкведэшникам, которые стали дружно влезать в грузовой автомобиль, крытый тентом. Затем машина отъехала, а Якуб двинулся дальше. Не успел он пройти полсотни метров, как сзади его окликнули. Обернувшись, он увидел военный патруль. Старшим был лейтенант и с ним два автоматчика.
— Товарищ капитан, предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Мустафаев вынул из нагрудного кармана гимнастерки документы и подал их лейтенанту. Тот внимательно прочитал, потом также внимательно глянул на Мустафаева.
— Товарищ капитан, пройдемте с нами, — сказал начальник патруля, не возвращая документы.
— Это почему?! — возмутился Якуб. -- Никуда я с вами не пойду, верните мои документы!
Автоматчики сделали шаг назад и взяли оружие наизготовку.
— Товарищ капитан, простая формальность. Надо у коменданта кое-что уточнить, -- успокаивающе сказал лейтенант и повторил: -- Пройдемте.
Ситуация была ясная и Мустафаев, как человек, не чувствующий за собой вины, двинулся вслед за начальником патруля. Они обошли здание. На его торцовой части находилась дверь, на левой стороне которой висела вывеска «Военный комендант». Шедший первым лейтенант открыл дверь и жестом пропустил вперед Мустафаева.
Небольшая комната, в которой у окна находился грубо сколоченный стол, покрытый серого цвета тканью, телефонный аппарат и пепельница с горой окурков. Напротив окна была кровать, застеленная синим одеялом. Было ясно, что здешний жилец проводит тут круглые сутки.
Пока Мустафаев все это осматривал, военный комендант знакомился с его бумагами.
— Значит так, — наконец сказал он. — Считаю своим долгом известить вас о том, что постановлением государственного комитета обороны крымские татары выселены на постоянное место жительство в Среднюю Азию и поэтому…
— Товарищ майор, —перебил слова коменданта Якуб, — вы просмотрели все мои документы, знаете о наградах, я не раз ходил за линию фронта за языком и если вы были на передовой, то...
— Хватит, — прикрикнул комендант, — у меня нет ни времени, ни желания выслушивать вашу демагогию. Вы у меня здесь не первый, который начинает рассказывать о своем боевом прошлом. Короче, я выписываю предписание для прибытия на сборный пункт в Карасубазаре. Сейчас в сопровождении автоматчика вас отправят транспортом по месту назначения. И еще мой совет как офицер офицеру: контролируйте свои эмоции.

4
Тем временем в республиканском управлении НКВД, в кабинете у начальника собрались прибывшие из Москвы командированные из центрального аппарата офицеры. Они расположись на стульях, которые были выставлены вдоль стен большого кабинета.
— Товарищи офицеры, -- скомандовал старший группы, увидев, что в кабинет входит генерал.
— Прошу садиться товарищи,- сказал он, и собравшиеся шумно опустились на свои места.
Старший по званию из прибывших встал для доклада и начал:
-- Товарищ генерал...
Но тот поднял руку, упреждая доклад.
-- Мне доложили о вашей группе, которую прислали сюда в помощь сотрудникам органов госбезопасности. Ситуация в республике не простая. После освобождения от немецко-фашистских захватчиков, мы начали борьбу с их пособниками. Поголовно были выселены крымские татары. На местах их спецпоселения активно работают местные чекисты. Но здесь ещё немало осталось врагов советской власти, кто пошел в услужение к оккупантам, члены их семей. Наша с вами первоочередная задача выявлять их. Особенно среди армянского, греческого населения, среди болгар и, естественно, других тоже.
По мере накопления оперативного материала будут приниматься кардинальные меры. Сейчас вас распределят по регионам. Особенно прошу обратить внимание на то, чтобы выявлять скрывшихся от высылки лиц крымскотатарской национальности -- ни одного из них не должно быть в Крыму! На это направить усилия секретных агентов. Прошу вопросы.
В кабинете зависла тишина.
— Значит, вопросов нет,-- подытожил генерал. — Если вопросы, проблемы всё же возникнут, обращайтесь к моему заместителю.
Генерал встал из-за стола, показывая, что совещание закончилось.
— Товарищи офицеры, — вновь раздалась команда. Все поднялись с мест и встали по стойке смирно.

5
На кузове полуторки, спиной к кабине водителя, сидел Мустафаев. Напротив него расположился солдат с карабином в руках. В кабину сел старшина среднего возраста. В руках у него был запечатанный пакет, в котором, судя по всему, находились документы с комендантским предписанием. Машина медленно ехала по совершенно пустым улицам Симферополя. Иногда из-за угла выскакивала стая собак и с громким лаем бежала за автомобилем.
На окраине этого старинного крымского городка были поставлены армейские палатки. Здесь формировали команду для дальнейшей отправки военнослужащих крымских татар по месту назначения. Сюда же подъехала полуторка. Мустафаев спрыгнул с кузова и вместе с сопровождающими пошел в палатку. В ней за небольшим столом сидел старший лейтенант. Доложив о прибытии, старшина отдал ему пакет с документами Мустафаева.
-- Товарищ капитан, — командир сборного пункта Николов поднял глаза на Якуба, -- вы находитесь в отпуске и непонятно почему вас направили к нам. Хотя сейчас формируется команда из военнослужащих крымских татар и вскоре вас отправят в Ташкент. Поставим вас на довольствие, и ожидайте команду. Мой заместитель старшина покажет ваше место, а документы пока будут находиться у меня.
Поодаль от армейских палаток находилась курилка. Из грубо сколоченных досок, вкопанных в землю, были П-образно установлены скамейки. Выйдя из палатки, Мустафаев оглянулся по сторонам и увидел троих сидящих в курилке. Это были среднего возраста сержант и старшина. Немного постарше по возрасту майор-артиллерист. Они молча курили самокрутки. Мустафаев направился к ним. Когда подошел к сидящим, понял, что здесь свои земляки.
-- Селям алейкум, поздоровался он и, протянув руку, представился: — Якуб.
-- Алейкум селям, меня зовут Саид, -- в ответ пожал его руку сержант.
— А я Абдулла, -- представился старшина.
— Куртвели, -- коротко назвался майор.
Сев на скамью из бревен, они дружно задымили табаком.
— Откуда родом, братишка? -- спросил у Якуба майор.
— Симферопольский район, село Акташ.
— А я с Южного берега, -- сказал майор и продолжил: — они со степных  районов.
— Что, на вокзале взяли? — спросил у Якуба сержант.
— Да.
— И мы все попались таким образом, -- сказал сержант, и, приглушив голос, продолжил: тут я сдружился с одним из ребят. Оказалось, что воевали на одном фронте -- первом украинском. Фамилию называть не буду, сами поймете почему. Так он мне под большим секретом сказал, что слышал, будто бы нескольких фронтовиков-крымских татар, возмутившихся выселением наших родных, пока мы на фронте кровь проливали, расстреляли...
Наступившую тишину прервал майор:
— Что же это делается?
— А то, что и раньше делалось, — вступил в разговор старшина. — Вспомните, как раскулачивали. Да что там говорить...
— Я должен побывать у себя дома, -- решительно заявил Якуб. -- Другого такого шанса не представится. Да и отсюда наше село должно быть недалеко.
— Как это себе представляешь? -- спросил майор. -- Твои документы здесь. Завтра же станет известно о твоем отсутствии. Припишут дезертирство, объявят в розыск. В лучшем случае штрафной батальон, а по законам военного времени могут и к стенке поставить.
— А я должен поехать к родным, — сказал старшина. — У меня остались жена и трое детей. Никаких известий от них не имею. Если живые, то наверняка мучаются, голодают. Я там нужен.
— Документы, говоришь? -- переспросил сержант и внимательно посмотрел на Якуба. -- Если ты серьёзно это решил, то у меня есть кое-какая идея. Документы начальник хранит в железном ящике -- притащил из местного райисполкома. Здесь я уже неделю и со старшим лейтенантом успел поближе познакомиться. Он музыкант-любитель и пытается научиться играть на баяне, а я же потомственный музыкант -- на свадьбах играл. Он где-то достал для меня скрипку, скорее всего из имущества выселенных, и мы вместе по вечерам музицируем. К тому же этот музыкант большой любитель выпить. А на спор я его перепью. У тебя есть, на что можно будет выменять самогон?
-- Найду, -- ответил Якуб. -- Сахар, тушенка…
-- Думаю, что достанем твои документы завтра.

6
На следующий день к сборному пункту подъехал мотоцикл, в коляске которой сидел Саид. Слез с мотоцикла и передал водителю бутылку. К нему подошли земляки.
— Как съездил? — спросил у него Якуб.
— Нормально, брат, — ответил Саид и добавил: -- Вечером будет праздник.

7
Вечером, при свете самодельной лампы, начальник сборного пункта, устроившись на кровати, пытался подобрать на баяне мелодию. В палатку с вещмешком в руке заглянул Саид.
— Разрешите, товарищ старший лейтенант.
— Заходи сержант,—разрешил старлей. — А почему без скрипки?
— Праздник сегодня у меня. Встретил случайно односельчанина Володю, так он сказал, что мои родные живы и здоровы. Во всяком случае, до выселения.
— Ничего, — ободрил собеседника старлей. — Советская власть разберется во всем: врагов накажет, а невиновных не тронет. Так что у тебя там.
— Все, что полагается, для того чтобы отметить добрую весть, — ответил Саид и принялся открывать вещмешок. На столе оказался большой бутыль самогона, закуска.
— За все хорошее, — поднял кружку с горячительным старлей и залпом выпил. Быстро закусил и, переведя дыхание, спросил: — Где ты его достал? Ох и крепкий, чертяка. Ну и мы не лыком шиты. Давай по второй.
Поодаль от палатки начальника сидела, ожидая Саида, троица друзей.
-- Рискованное дело он затеял, — заметил старшина. -- Пусть Аллах поможет ему.
Ждать его пришлось долго. Наконец Саид появился. Хотя и слегка пошатывался, но на ногах стоял крепко.
— Вот твои бумаги, — протянул Якубу документы.
— Как это тебе удалось? — спросил Якуб.
— Я же говорил, — с довольной улыбкой ответил Саид — что я его перепью. Уложил я начальника на кровать.
— Подожди, — взяв за руку Саида, сказал Якуб. — Еще не поздно вернуть бумаги обратно...
— Что, ты уже передумал?-- с трудом ворочая языком, спросил у него Саид. — А за меня не беспокойся. Никто не видел, что я лазал в ящик.
— Спасибо вам всем, -- сказал Якуб. Земляки крепко по-мужски обнялись. — Пора, наверное, в дорогу. Ночка лунная, дорогу я знаю, а где надо -- сориентируюсь, я же все-таки разведчик. Дай нам Аллах увидеться еще раз живыми и здоровыми.
-- Минутку, — сказал майор. -- Давайте присядем. Надо помолиться. Аминь.
Все присев, кроме Саида, который прямо на траве заснул, подняли руки для молитвы. Майор прочитал суру из Корана. Помолившись, все трое встали и еще раз обнялись.
— Подождите, — что-то вспомнил старшина. Быстрым шагом поспешил к своей палатке. Майор догадался, зачем пошел старшина и крикнул ему вслед:
-- Захвати мой тоже.
Через несколько минут также быстро старшина вернулся, держа в руках два вещмешка. Один из них, отдал майору. Они развернули вещмешки.
-- На, держи, -- сказал старшина Якубу, протягивая сахар, банки с тушенкой, пачки махорки. Майор тоже протянул провиант Якубу.
-- Спасибо, друзья, — дрогнувшим голосом поблагодарил Якуб.
-- Ладно, раз решил -- иди, хлопнул по плечу Якуба майор.
Обменявшись рукопожатием, Якуб быстрым шагом пошел за территорию сборного пункта, остальные, взяв под руку Саида, двинулись к своей палатке.



8
На железной солдатской кровати после ночной попойки лежал полуодетый и громко храпел начальник сборного пункта.
— Товарищ старший лейтенант, — стал его трясти за плечо старшина, заместитель начальника. — Товарищ старший лейтенант!
Тот с трудом открыл глаза.
— Что случилось? Который час? И дай мне воды, — с трудом вымолвил начальник. Жадно выпил из кружки воду, остатки которой вылил на ладонь и омыл лицо.
— Так что  случилось? – вновь спросил сталей.
— Товарищ старший лейтенант, у нас,похоже, ЧП. Капитан  Мустафаев, по всей видимости, сбежал. Утром его не было на завтраке, отсутствовал на обеде. Кровать вчера как была прибрана, так и до сих пор не тронута.
— Что ты поднял шум, заночевал, наверное, у какой-нибудь бабы. Если не вернется до завтрашнего утра, объявим в розыск. Куда он денется, все его документы у меня.
Он с трудом поднялся и пошел к железному ящику. Вынув из кармана галифе связку с ключами, открыл шкаф. Перерыл все бумаги и понял, что документы Мустафаева исчезли. Старлея прошиб холодный пот, он ладонью вытер лоб.
За ним с любопытством наблюдал старшина.
— Ты иди, -- выпроводил старлей старшину. -- Порасспроси людей, что и как. Только аккуратно.
— Мать твою, — выругался старлей, оставшись наедине. — Что же делать?
Спустя небольшое время он решительно взял трубку полевого телефона.
— Свяжите с майором Плахотником.
Когда на другом конце линии откликнулся абонент, старлей, еле сдерживая волнение, сказал:
— Михаил Борисович, подъезжай ко мне, очень нужна твоя помощь! Да-да очень. Хорошо, жду.

9
«Виллис» с майором Плахотником, подымая за собой пыль, подъехал прямо к палатке начальника сборного пункта.
Николов встретил вошедшего в палатку майора по стойке смирно.
Что же у тебя такое стряслось, что ты отрываешь меня от важных дел?
— Беда, Михаил Борисович.
— И какая?
— Сбежал один из наших подопечных.
— Ты уверен?
— Конечно, его уже сутки нет на пункте, а главное — исчезли его документы из моего сейфа.
— Да-а, братец, попал ты по-крупному. Когда обнаружил отсутствие документов, как все это случилось? Давай рассказывай подробно.
— Позавчера я готовил заявку для продсклада, и документы Мустафаева были на месте.
— Что было дальше?
— Вечером ко мне пришел сержант Халилов, мы вместе готовим концерт художественной самодеятельности. Ну и...
Николов здесь замялся и опустил глаза.
-- Давай-давай, артист, — иронически подбодрил его майор. — Кажется, мы подошли к интересному месту.
-- Да выпили мы с ним, — решился, наконец, продолжить разговор Николов. — Ну и перебрал маленько. Не помню, как уснул...
-- Ясно, — встал со своего места Плахотник. – У тебя, Николов, сейчас такое положение, что никому не пожелаешь. Потеря бдительности — раз, служебная халатность — два. Это еще самые смягчающие обстоятельства. Теперь тебе дорога или в штрафбат или же Колыма. Так что помочь тебе ничем не могу. Пиши явку с повинной, возможно, зачтут как облегчающую вину. Это единственное, что я могу тут тебе посоветовать.
Плахотник сделал вид, что собирается уходить.
Николов упал перед ним на колени:
-- Михаил Борисович, родненький, помоги, — взмолился он. — Вы же меня давно знаете, век буду вашим должником, Михаил Борисович...
— Да, знаю тебя давно, оценил твою верную службу. Потому и таскаю тебя всегда за собой. Что касается быть должником целый век, это больно много для меня -- столько не проживу. А сейчас что ты можешь?
Николов мгновенно понял намек и быстро вскочил на ноги.
— Есть у меня деньги, -- тихо сказал он. — Если мало, еще достану.
--Знаешь что, Николов, засунь эти бумаги себе, знаешь куда? – возмутился майор и, помолчав, добавил, наклонившись к уху собеседника: — слышал я, что сейчас на базаре на руках появилось золотишко. Вот это будет другое дело.
— Все сделаю, Михаил Борисович, — горячо заверил старлей. — Дайте срок сутки.
Плахотник оторвал краюшек лежащей на столе газеты и что-то там написал, протянул Николову. Тот, увидев написаное, зажал губу и покачал слегка головой. На эту реакцию Плахотник язвительно заметил:
— Что, передумал?
— Нет-нет, — ответил Николов.
— Значит по рукам,—подытожил Плахотник,— а пока быстренько напиши на бумаге, все, что мне рассказал. Когда будет сделано, то, о чем мы договорились, эту бумагу я тебе верну. Кто еще может быть в курсе этого?
— Из наших -- мой заместитель, старшина Неверов. Больше никто.
— Ему ты доверяешь?
— Не подводил, и если как-то стимулировать...
— Скажешь старшине, чтобы написал тебе рапорт о том, что сержант Халилов неоднократно клеветал на советскую власть. В это сейчас охотно поверят. И 58-я статья ему гарантирована. А старшину в качестве поощрения отправим на курсы младших офицеров — надо продвигать опытных и инициативных людей, с кадровиками я договорюсь. Сюда он больше не вернется, забудет, что видел и слышал. Как думаешь? Согласится он?
— Да с радостью.
— Тогда скажешь, что документы Мустафаева я забрал, а его якобы уже задержали. Земляки его будут сидеть, словно в рот воды набрали. Таким образом, никаких следов присутствия на сборном пункте Мустафаева не будет.
— Гениально, товарищ майор, — не скрывая восхищения, выдохнул Николов.
— Через сутки я приеду, и чтобы у тебя все было готово.
— Слушаюсь, товарищ майор, — взял под козырек старший лейтенант.

10
Дорога пролегла меж холмов и постепенно вывела к роще. День был солнечный, но не жаркий. Когда дорога подошла к роще и тень деревьев дала прохладу путнику, Мустафаев почувствовал, что за ним следят.
Выработанная на фронте интуиция никогда не обманывала его. Едва дорога свернула влево, Якуб быстро лег на траву и также быстро пополз к ближайшему кустарнику. Сквозь его листья дорога хорошо просматривалась. Через некоторое время на дороге появился мужчина по виду селянин. Он, шел прихрамывая, растерянно поглядывая по сторонам. Якуб внимательно посмотрел на незнакомца и вышел из засады.
— Петро, -- окликнул сзади Якуб.
Тот резко повернулся и после секундного замешательства радостно закричал:
— Якуб!
Друзья обнялись.
— Пойдем, у меня тут место есть, где можно посидеть. Коз своих и соседских пасу. Время сейчас опасное, могут украсть животных. Сколько же мы с тобой не виделись? Ты же перед войной по комсомольскому набору уехал учиться в военное училище. Смотри, жив и здоров, офицер... Очень рад видеть друга детства.
Петро обнял друга за плечи, и они пошли по тропинке вглубь рощи. Вскоре два товарища расположились на небольшой полянке, у костра.
— Ну, рассказывай, где тебя судьба носила? — спросил Петро.
— Только закончил я училище, началась война. Потом фронт, госпиталя.  Все вроде обычно. Теперь ты расскажи, что у вас здесь стряслось?
-- Не знаю с чего начать. Как началась война, меня из-за хромоты в армию не взяли. Вскорости пришли немцы, назначили старосту. Потом они из села ушли. Потом была облава на молодежь. Старшую сестру Олю помнишь? Так вот она попала под облаву, увезли ее и других молодых односельчан в Германию. Муж второй сестры — Коля -- призвался в Красную армию и от него тоже никаких вестей.
— А старики живы?
— По счастью да.
— С моими-то что, живы они или нет?
Петро выдержал паузу
— Это было что-то очень страшное. В то утро, еще не рассвело, как в село въехали грузовики с солдатами. Я проснулся от шума моторов, в комнате стало светло от автомобильных фар. Все наши домашние вскочили с постелей. Помню, нас охватил страх, а главное не поймем, что творится: неужто опять немцы вернулись?
Вскоре к нам в дверь громко постучали. Отец, даже не спрашивая, кто это может быть, бросился открывать дверь. Вошел офицер с двумя солдатами. Спросил нашу фамилию. Отец назвал. Офицер прошелся по комнатам. Затем приказал из дома никому не выходить до особого распоряжения. А на улице творился ужас: крики, плач детей, собаки лают, военные орут.
Петро замолчал, как бы заново переживая ту ночь, после паузы продолжил:
— Страшно, страшно было. Ну и ваших тоже вывели, погнали всех в центр села. Стали их грузить в автомобили. К обеду село опустело. И нам вроде разрешили выйти, но все боялись, думали, солдаты вернутся уже за нами. Потом, конечно, узнали, что крымских татар вывезли куда-то в Среднюю Азию. Долгое время мы не могли прийти в себя. Представляешь, вечер того дня -- что творилось в селе: коровы мычат не доенные, голодные, овцы блеют. По ночам собаки так выли, что невозможно было уснуть. Если помнишь, нас, русских, в селе было семь семей. Женщины собрались, подоили коров, дали им воды, корма. Потом приехали люди из района, согнали всю живность в стадо и погнали в райцентр.
Якуб молча слушал рассказ товарища.
— Мне бы к себе в дом попасть, -- наконец вымолвил он.
— Погоди, погоди. Нельзя тебе сейчас в селе показываться. Не хочу брать грех на душу, но наверняка кому-нибудь приказали, сообщать обо всем в органы. А пока давай подкрепимся. Ты с дороги, наверное, голоден. У меня есть картошка, молоко. Как стемнеет, пойдем вместе.
— Прав ты, Петро. У меня тоже из харчей кое-что имеется.
Якуб достал из вещмешка хлеб, банку тушенки, фляжку.
— Давай за встречу,- сказал он.
— Извини Якуб, -- ответил на это предложение Петро, -- я не буду. Я и раньше спиртное в рот не брал.
— Как знаешь, а я на фронте привык так снимать стресс.

11
В полдень на территорию сборного пункта въехал знакомый «виллис». Рядом с водителем сидел майор Плахотник, сзади солдат с автоматом. Автомобиль остановился у палатки начальника сборного пункта. В палатке уже давно ждали майора.
— Товарищ майор, здравия желаю, -- отдал честь Николов.
— И тебе не хворать, -- махнул рукой майор. -- Николов, у тебя водичка похолоднее найдется? Пока ехал из Симферополя чуть не помер от жажды.
Плахотник жадно выпил из кружки и продолжил:
— Докладывай, какова обстановка, что сделано.
— Товарищ майор, обстановка во вверенном мне подразделении нормальная, жалобы и претензии не имеются.
— Нормальная говоришь? -- язвительно заметил Плахотник.
— Михаил Борисович, вот докладная старшины Старикова о враждебных высказываниях сержанта Халилова.
Плахотник внимательно прочитал протянутую ему бумагу и довольно сказал:
— Молодец, грамотно составлено, ну а в остальном какими успехами можешь похвастаться, Николов?
Тот, нагнувшись, достал из нижнего отделения железного ящика небольшой сверток, завернутый в носовой платок.
— Вот, Михаил Борисович, -- протянул сверток Плахотнику. -- Чем богаты...
— Иш ты, дукаты, -- задумчиво сказал он, внимательно рассматривая предметы в свертке. Затем аккуратно завернул сверток, связав узелком, и положил в карман галифе.
— Так, Николов, опять молодец, -- похвалил Плахотник. -- А теперь зови этого самого Халилова. Только аккуратно без лишнего шума. Приступим ко второму акту.
Отвернув полог, в палатку вошел Халилов
— Товарищ старший лейтенант, сержант Халилов по вашему приказанию прибыл.
— Сержант, здесь есть старший по званию, к которому следовало бы обратиться, -- вышел из угла палатки майор.
— Виноват, не заметил.
— Виноват, говоришь. Пройди, присядь. Что же ты, сукин сын, клеветой на родную советскую власть занимаешься? Хвалишь фашистскую технику.
— Никогда такого не было, товарищ майор, -- возмутился Халилов.
— Я тебе не товарищ, -- резко отрезал майор. -- Сам напишешь признательное объяснение или надо будет помочь?
— Ничего писать я не буду...
— Ну как знаешь, -- махнул рукой Плахотник и Николов по этому сигналу с размаху ударил сидящего Халилова. Тот упал на землю, а Николов с остервенением стал бить ногами лежавшего.
Через несколько минут майор остановил экзекуцию.
— Он для трибунала нужен живой, -- Плахотник оттянул за рукав Николова. Затем нагнувшись к лежащему Халилову схватил его за волосы, поднял голову.
— Все джигит напишешь, у нас герои-генералы плакали, как дети, и во всем признавались. Заберу этого врага народа в город, там его хорошенько допросим.
Избитого Саида солдат и старшина вывели из палатки и усадили в автомобиль, связав ему руки за спиной. Плахотник занял свое место в автомобиле, и они быстро уехали.

12
Пока два друга беседовали у костра, незаметно подкрались сумерки. Впереди со стадом коз шел Петро, а поодаль держался Якуб. В случае, если Петро заметит посторонних, то должен был подать условный знак. Так они подошли к крайним домам села. Один из них был домом Мустафаевых. Петро пошел к своему дому, а Якуб аккуратно сорвал бумажку с печатью на двери и вошел в комнату. Здесь царил хаос, вещи были разбросаны, постели разобраны.
Якуб прошелся по комнате. Увидел висящий на стене круглый обеденный низкий столик (къона), подошел и осторожно погладил. Потом присел на лежащий в углу на полу матрац, взял на руки подушку и закрыл им лицо. Из подушки были слышны глухие рыдания. Якуб, не сдерживаясь, плакал. Успокоился, прошел по комнате, перебирал вещи и у входной двери на полу под грудой тряпья нашел небольшой сверток. Развязал узелок - это было приданое матери, изделия из золота. Видно в суматохе приготовили и не успели взять с собой. Якуб обратно связал узелочек и положил в карман.
Раздался скрип двери. Якуб отодвинулся к углу, достал нож.
— Якуб, Якуб, это мы, -- тихонько прозвучал голос Петра.
Якуб вышел к свету, подавшему из окна. В комнату вошли двое -- Петро и его отец дядя Володя.
— Здравствуй сынок, -- дядя Володя крепко прижал к себе Якуба, -- Живой, парень. Рад тебя видеть.
— Я тоже, дядя Володя.
— Давайте присядем, в ногах, как говорится, правды нет, — предложил Петро. Все сели на пол.
— Якуб, ты, наверное, все уже знаешь, -- сказал дядя Володя. -- Мне вряд ли что удастся прибавить. Скажу одно -- произошла страшная несправедливость. Не знаю когда, но справедливость обязательно будет восстановлена. Сейчас нам всем надо выжить. Ты, конечно, поедешь к родным, там ты ведь очень нужен. Мы, чуть погодя, переберемся в город, здесь после всего, что увидели, жить не хочется. Я дам тебе адрес сестры в Симферополе, через нее будем поддерживать связь.
А теперь слушай самое главное. Помнишь, перед твоим отъездом в училище у тебя родилась сестренка Наджие. Через год у моей средней дочери Вали тоже родилась дочь. Обе девочки, словно сестры, дружили меж собой. Так вот, в ту ночь, когда выселяли крымских татар, Наджие заночевала у нас -- так часто бывало: то наша останется у вас, то наоборот. Короче говоря, началась эта заварушка. Нам велели сидеть дома, но я потихонечку вышел во двор. Вижу, как ведут твоих родных.
Дядя Володя на этом месте замолчал, вытер рукавом накатившиеся на глаза слезы, сделал глоток воздуха и продолжил:
— Все они думали, что ведут на расстрел. Твоя мама Зулейха увидела меня и закричала по-татарски, чтобы конвоиры не поняли: убереги Наджие, прошу тебя всеми святыми. Так Наджие осталась у нас. Во двор ее мы не выпускали — она же по русски ничего не понимает и не говорит. Но ведь так долго не могло продолжаться. И я их вместе с Валей отправил в город к сестре. Думали оттуда перевезти Валю со своей дочкой и Наджие к моему брату, в Мелитополь. А тут ты объявился.
-- Где сейчас Наджие? -- спросил Якуб.
— В Симферополе. Вот адрес, я объясню, как их найти. А это тебе от тети Марии, -- Дядя Володя протянул узелок с едой.
— Не надо, у меня все есть!
— А я не говорил, что у тебя нет. Возьми, возьми, что — хочешь Марию обидеть?
— Спасибо вам за все, дядя Володя, Петро.
— Увидишь мать, отца и остальных передай наш горячий привет. Не теряйтесь. Что делать дальше -- обговорите с Валей, девка она толковая. Уходи до рассвета, у нас говорят: береженого Бог бережет. Прощай, Якуб, может Бог даст свидеться.
Они снова обнялись. Когда дядя Володя вышел, Петро вытащил из кармана сверток, развернул тряпку, в котором был пистолет.
— Что это? -- спросил Якуб.
— Знаешь этого добра здесь много, ты человек военный и можешь при себе иметь оружие. Нынче времена тревожные, на дорогах орудуют бандиты, и ехать тебе далеко. Возьми, пригодится.
— Спасибо, друг! -- друзья еще раз обнялись.

13
У сестры дяди Володи Евдокии Григорьевны были две небольшие комнаты, которые находились в полуподвальном этаже. Одну из комнат выделили для Вали и Наджие. Евдокия Григорьевна понимала всю сложность ситуации, в которой оказались ее гости. Оставлять девочку здесь было опасно и для нее, и для взрослых. Вечером Валя и Евдокия Григорьевна держали совет. Было уже поздно. Дети легли спать. На столе горела керосиновая лампа.
— Валя, -- начала разговор тетя Евдокия, -- что будем делать?
— Не знаю. Только одно разумею, надо уберечь Наденьку (по русски назвала Наджие). Если она попадется в руки энкведешников -- отправят в детский дом, дадут новое имя -- документов при ней никаких -- и даже если выживет, то как ее смогут найти родные? Папа обещал тете Зулейхе сберечь ее дочь! Надо сделать, как наказывал отец -- отвезти ее в Мелитополь к дяде Сергею, а там посмотрим. Главное -- нам надо выехать сейчас за пределы Крыма.
— Ты вот что, Валечка, завтра с утра сходи на вокзал, узнай насчет поездов. У меня есть немножко денег, дам тебе на билет.
На следующее утро Валентина стала собираться на вокзал за билетами. За ней с интересом наблюдала Наджие.
— Ты куда уходишь? — спросила она у Вали.
— Я скоро вернусь.
— Возьми меня с собой, — с тихой грустью попросила девочка.
— А что, действительно, возьми, -- вступила в разговор Евдокия Григорьевна, -- хоть свежим воздухом подышит ребенок.
Валя призадумалась и потом решила:
— Хорошо. Только лицо перевяжем платком, как будто у тебя болят зубы. И ты по дороге молчи, только кивай или качай головой, а если что-то очень надо сказать — скажешь осторожно мне на ухо.
Взявшись за руки, они шли по немноголюдным улицам Симферополя. На одной из них Наджие стала приглядываться к женщине, которая шла впереди на достаточном расстоянии по противоположной стороне улицы. Потом вдруг вырвалась из рук Вали и бросилась бежать вперед с криком:
— Ана, ана!
Подбежав к женщине, девочка увидела, что это чужой человек и встала, опустив голову. Подбежала Валя.
— Извините, пожалуйста, -- сказала Валя женщине и быстро за руку увела Наджие.
--Ты что делаешь? Мы же договаривались… Это очень опасно для тебя и для меня.
Чуть поодаль стояла другая женщина, с интересом наблюдая за происходящим. Потом она, держась на расстоянии, пошла вслед за Валей. А те торопливо возвращались обратно домой. Женщина продолжала следовать за парочкой. Валя с Наджие быстренько зашли во двор и вошли в комнату. Женщина, продолжавшая слежку, не успела заметить в какую из квартир они вошли. Она оглядела общий двор, прошлась по нему и ушла. За этим в окно наблюдала Евдокия Григорьевна.
— Вы за собой ничего не замечали? -- спросила она у Вали, когда те вошли в дом.
— Да вроде ничего.
— Какая-то незнакомая женщина вошла за вами во двор.
— У нас на улице произошла неприятность: Надя побежала к какой-то женщине, приняв ее за мать. Словом, обозналась, но при этом по-татарски назвала мамой. Вот я и решила вернуться домой от греха подальше.
— Плохо дело, -- задумчиво сказала Евдокия Григорьевна. -- Вот что: у меня кума работает в местном госпитале. Пропадает там целыми сутками. Вот ключи от ее квартиры. Переночуете там, а завтра как можно быстрее уезжайте. А твоя дочь пусть пока останется у меня.

14
Когда Якуб добрался до города, время клонилось к вечеру. Нашел указанный адрес. Постучал в дверь.
— Кто там? — спросили за дверью.
— Я от дяди Володи из села Акташ, — ответил Якуб.
Евдокия Григорьевна открыла дверь:
— Проходите.
— Вот мои документы, — Якуб показал военный билет. — Я вот по какому делу, — сказал он, когда Евдокия Григорьевна, внимательно изучив документ, вернула его. — Ищу Валю. Дядя Володя сказал, что она у вас.
— Да, была у меня. А по какому делу тебе она нужна?
— Ну, в общем, дядя Володя сказал, что я могу вам довериться: с Валей находится моя младшая сестренка.
— Ладно, все верно ты говоришь. Ушли они. Здесь стало опасно находиться. Я дала им ключи от квартиры своей кумы. Иди туда, там ты их и увидишь.
— У меня еще одна небольшая просьба. Вы человек местный и многих в городе знаете. Мне надо вот это обменять на деньги.
Якуб достал из кармана две золотые монетки.
— Одна вам, а другая мне понадобится по дороге,-- сказал он.
-- Ты это не выдумывай. Мне ничего не надо. Есть у меня знакомый зубной врач, думаю, можно будет обменять. Завтра к обеду зайдешь. Теперь дальше. Вот адрес, где находятся Валя с Надей. Сейчас соберу, что поесть вам.

Тем временем женщина, следившая за Валей, пришла в управление местного НКВД. Войдя в приемную, она обратилась к дежурному:
-- Скажите, пожалуйста, где найти майора Плахотника?
— Посидите. Сейчас вызовем.
Через некоторое время по лестнице спустился майор Плахотник.
— Ты что тут делаешь, Спирина? -- недовольно сказал он.
— Михаил Борисович, -- торопливо сказала она. -- Дело срочное. Помните, вы мне наказывали: узнаешь, где есть оставшиеся татары, немедленно сообщать вам.
— И где ты их обнаружила?
— Женщина с ребенком. Они разговаривали по-татарски. Я пошла за ними следом. Дошла до двора, а вот в какую квартиру они вошли, не успела заметить.
— Молодец, давай адрес.
Женщина протянула бумагу с адресом. Майор прочитал и сказал:
— Ты Спирина сюда больше не приходи. Дам тебе номер телефона, будешь звонить. Если все подтвердиться, ожидай материального поощрения.
— Спасибо, Михаил Борисович!

Якуб быстро нашел двор, который был указан в адресе, который дала Евдокия Григорьевна. Постучал в дверь, и, не ожидая вопроса, сказал:
— Я Якуб из Акташа, от вашего отца, дяди Володи.
Валя открыла дверь.
— Господи, и вправду Якуб, -- ахнула она. -- Заходи же!
Они обнялись, Валя быстро отошла и восхищенно сказала:
— Каким ты стал! Я помню, как мы провожали тебя в училище -- худенький юноша, а сейчас бравый боевой офицер. Проходи, садись к столу.
За этой встречей из-за занавески смежной комнаты наблюдала с любопытством Наджие. Опомнившись от неожиданной встречи, Валя позвала Наджие:
— Иди сюда Наджие, приехал твой старший брат Якуб.
Девочка несмело подошла к брату. Он взял ее на руки, прижал к груди.
— Селям, Наджие. Ты, конечно, меня не помнишь. Когда я уходил из дому, тебе было два годика. Вот и встретились, теперь все будет хорошо.
Наджие молчала и внимательно смотрела на брата.
 — Ну а ты, Валя, как поживаешь?
— Как началась война, Колю призвали в армию. Никаких от него вестей не было. Только потом знакомые говорили, что видели, как его под Севастополем убили. Это все что я знаю о нем. Потом жили под немцами. Что было дальше тебе, наверное, уже рассказали и то, как Наджие оказалась у нас.
— Да, я в курсе. А насчет мужа... Знаешь, я на фронте всякого навиделся. Может, быть живой, где-то воюет, а возможно, попал в плен.
— Дай-то Бог, но у меня предчувствие нехорошее. Да ладно, что мы все о грустном. Сейчас я накрою на стол, тетя Евдокия дала нам гостинец.
— И у меня кое-что найдется, -- сказал Якуб, развязывая вещмешок, -- а ты Валя, рассказывай все подробно, как вам жилось, что было у моих.
Беседа длилась допоздна. Свет, который лился из-под абажура, располагал к обстоятельной беседе. В углу на кровати мирно спала Наджие.
— Знаешь Валя, -- сказал Якуб, разливая из фляги в небольшие рюмки, -- большое вам спасибо и особенно тебе за все, что вы сделали. Мы, я скажу от всей нашей семьи, этого никогда не забудем, и если подвернется случай, вернем сторицей.
Они чокнулись, и Якуб, взяв руку Вали, поцеловал. Она не спешила выдернуть свою руку. Так продолжилось некоторое мгновение. Прилив желаний охватил обоих. Но Валя, словно очнувшись, отстранилась.
— Наджие уснула, положу ее в постель.
Никому из них не спалось. Валя с девочкой легли в смежной комнате. Якуб лег на полу. Их разделяла занавеска, которую повесили вместо двери. Тишину нарушало тиканье часов-ходиков. Занавеска слегка отдернулась.
— Якуб, ты не спишь? Можно к тебе, что-то мне стало зябко...


15
Ближе к обеду Якуб собрался идти к Евдокии Григорьевне. За столом Якуб, Валя и Наджие пили чай.
— Когда вернусь, мы пойдем на вокзал. Я узнал из расписания, сегодня будет отправляться поезд на Москву. Постараемся на нем уехать до Мелитополя. Собирайтесь и будьте наготове.
Якуб, выйдя из комнаты во двор, двинулся по знакомому адресу.
В это время майор Плахотник мобилизовал местного участкового и решил проследовать по адресу, который дал его агент. Мотоцикл с коляской, за рулем которого был лейтенант-участковый, а рядом сидел Плахотник, медленно двигался по улице. Оба внимательно смотрели на нумерацию домов.
Наконец они увидели покосившиеся от времени деревянные ворота, на котором мелом начерчена цифра 16, с открытым проемом вместо калитки.
Якуб уже подходил к этим же воротам, как увидел медленно подъезжающий мотоцикл с милиционером и чекистом в коляске. Интуитивно почувствовал опасность и прибавил шаг. Успел пройти несколько метров, как сзади раздался оклик:
— Товарищ капитан!
Якуб медленно обернулся.
— Товарищ капитан,—обратился к нему Плахотник. -- Почему не приветствуете старшего по званию?
— Виноват, товарищ майор.
— Куда направляетесь?
— На обследование в госпиталь, товарищ майор.
В это время из двора раздался голос участкового:
— Товарищ майор, все жильцы дома собрались.
— Свободен, капитан, -- махнул рукой Плахотник и вошел во двор. Там собрались в кучу жильцы.
— Проверьте у всех документы, приказал он участковому. Стоящие полукругом соседи стали показывать свои документы. Милиционер внимательно изучал документы, сверял фотографии на них с владельцами. Наконец доложил:
— Товарищ майор, все в порядке.
— Значит так, -- начал свою речь Плахотник, -- слушайте меня внимательно, повторять не буду. Мы имеем сведения, что в этом дворе находится крымская татарка с девочкой возрастом семь, тире, десять лет. Поэтому предлагаю добровольно сказать о её местонахождении. На это даю две минуты. Если их мы обнаружим сами, то тот, кто занимался укрывательством, уедет вместе со мной и вернется, если вернется, лет через десять.
И тут же продолжил:
— Так как время вышло, товарищ лейтенант, обыщите самым тщательным образом каждую квартиру.
Плахотник демонстративно вынул из кобуры пистолет. Наступила зловещая тишина.
Якуб, пройдя до угла улицы, свернул и остановился. Затем присел на корточки и закурил. Он был уверен, что этот шум из-за Вали с Наджие. Из вещмешка на всякий случай вынул пистолет, подаренный Петром. Пока было неясно, как завершится создавшаяся ситуация, но Якуб приготовился к худшему.
Тем временем участковый со всем присущим молодым офицерам рвением прошёлся по жилищам, ничего не обнаружил – о чём и доложил Плахотнику.
Тот молча выслушал рапорт. Снял фуражку и вытер пот.
— Вот что граждане, -- начал Плахотник. -- Сейчас мы здесь ничего не обнаружили. Но будьте спокойны -- мы их непременно поймаем, и они уж точно скажут, кто их укрывал. Тогда этому укрывателю врагов народа не поздоровится. Пусть этот человек сегодня до семнадцати ноль-ноль придет к нам с повинной. Даю слово офицера -- его не накажут.
С этими словами Плахотник и участковый вышли из двора.
— Нутром чую, -- сказал Плахотник участковому, -- были они здесь. Кто-то точно укрывает. Они наверняка сюда вернутся. Вот что, ты установи наблюдение за этим двором. А ещё лучше – найди среди жильцов человечка, который бы стал нашими глазами и ушами…

Евдокия Григорьевна едва перешагнула порог и опустилась на табуретку. Силы оставили её. Немного успокоившись, она прошла к углу, где висела иконка, и перекрестилась. Не выдали её соседи: они не могли не знать о том, что у неё проживали Валя с девочкой.
В дверь тихонько постучали. Она открыла дверь, на пороге стоял Якуб. Он быстро вошёл в комнату.
— Я всё видел. Правда, издали. Что же случилось?
— Искали крымскую татарочку с девочкой.
— Неужели Валю с Наджие?!
— Кто-то доложил. Но точно не наши соседи. Я как-то заметила, как вслед за Валей с Надей во двор к нам заходила незнакомая женщина. Хотя, что сейчас толку об этом говорить. Им надо как можно быстрее уехать из Крыма.
— Вот поэтому я к вам и пришёл. Сегодня будет поезд на Москву. Хотим на нём уехать. Как с моей просьбой?
— Я всё сделала как ты и просил. Вот деньги, которые он мне дал. Правда, не знаю, не обманул ли...
— Да Бог с ним, сейчас это уже не важно.
Якуб взял протянутые деньги и, не считая, положил в карман.
— Нам и вправду нельзя медлить, -- сказал Якуб и взяв руку Евдокии Григорьевны поцеловал и по крымскотатарскому обычаю приложил ко лбу. -- Огромное спасибо вам за всё. Я ваш должник по гроб жизни.
— Перестань. Вам счастливой дороги. Увидите брата, передайте ему привет и наилучшие пожелания. Долгие проводы -- лишние слёзы. Пусть вас хранит Всевышний.

16
По дороге на вокзал Якуб с Валей обсуждали, как дальше действовать.
– Сейчас они ищут крымскую татарку с девочкой, -- рассуждал Якуб, -- а у тебя паспорт. Ты русская, а Наджие должна притвориться немой. Наджие, ты хорошо поняла, что от тебя требуется? Если что-то надо будет, мычи, верти головой. Ну-ка покажи, как ты это сделаешь!
Девочка помычала настолько естественно, что Валя с Якубом рассмеялись.
— Значит так, -- продолжил Якуб, -- вот тебе, Валя, деньги. Вначале попробуй договориться с проводником, не торгуйся -- дай ему, сколько попросит. Будут проверять документы -- не волнуйся, веди себя спокойно и уверенно. Мне на вокзале показываться нельзя. Я заскочу в поезд, когда он начнет трогаться. Ну, давайте, в дорогу!
За посадкой пассажиров наблюдали трое. По внешнему виду и повадкам соответствовали блатным. Один из них среднего возраста, двое помоложе. Потом один из них прошёлся вдоль состава, рассматривая отъезжающих. Потом вернувшись, доложил старшему:
— Кныш, ничего подходящего -- одна нищета. Хотя, посмотри, вон женщина с ребенком. Одета ничего и чемоданчик имеется.
— Вот и двинем за ней, -- решил тот, что постарше. -- На безрыбье...
Паровоз, издав прощальный гудок, тронулся в путь. Якуб вышел из своего места и бегом вскочил в вагон. Седовласый проводник загородил туловищем путь.
— Куда без билета, не пропущу!
— Да вот же билет, -- Якуб протянул проводнику заранее приготовленные деньги.
Тот смягчился, пересчитал деньги:
— Только так, проходим дальше в середину состава.
— Вот и договорились.
Общий вагон был переполнен. Валя с девочкой устроились у окна. Якуб пробирался по всему переполненному пассажирами составу. Наконец, в одном из вагонов он их увидел, но прошел дальше, словно они были незнакомы. Но остановился в соседнем отсеке, упросил однорукого немного потесниться. Тот, хоть и нехотя, подвинулся. С этого места Якуб мог держать в поле зрения Валю с Наджие.
Под перестук колес пассажиры задремали. С наступлением вечера в вагоне была полутьма. Лишь у купе проводника виднелся тусклый свет от лампы «летучая мышь». Осторожно, расталкивая людей, извиняясь перед возмущающимися, шёл по вагону блатной из молодых. В одном из отсеков он заметил сидящую Валю, которая крепко держала чемоданчик. Её потихонечку одолевал сон.
Блатной вышел в тамбур. Там его ожидали двое.
— Все нормально, -- сказал он. -- Баба сидит отсюда по счету в третьем отсеке, чемодан у нее в руках.
— Значиться так,- скомандовал старший. — Ты хватаешь чемодан, передаешь ему. Разбегаетесь по разным сторонам. В случае, если будет шухер, кричите «пожар» и сами по другим вагонам. Встретимся на следующей станции. Я буду подстраховывать. Через полчаса начнём.

17
Однорукий сосед начал похрапывать. Якуб закрыл глаза, но по фронтовой привычке не спал. Интуитивно он почувствовал крадущихся людей. В направлении к ним, озираясь, шли двое. Один из них шагнул вглубь вагонного отсека, где сидела Валя, и осторожно потянул из её рук чемодан. Она открыла глаза и инстинктивно потянула чемодан на себя.
— Тихо, -- сдавленным голосом сказал грабитель и перед лицом повел острием финки. -- Отдай, иначе порешу тебя.
Наблюдавший за этим Якуб медленно встал со своего места, но в тот же момент ощутил, как в спину уперлось острие ножа.
— Сидеть, -- приказал второй блатной.
Забрав чемодан, бандиты уже было собрались уходить, как однорукий сосед внезапно ударил сапогом одного из них и тот выронил чемодан. Якуб достал пистолет и рукояткой добавил удар по голове упавшего на колени бандита. Второй, размахивая ножом, стал отступать к тамбуру. Якуб двинулся к нему, а за ним пошел однорукий сосед.
— В тамбуре ещё один из них, -- сказал он Якубу, -- будь осторожен.
И тогда Якуб резким броском выбил из рук бандита нож. И, не давая опомниться, нанес ему несколько ударов. Бандит упал на пол. Подошедший сосед добавил несколько ударов ногами. Затем, схватив за шиворот, потащил в тамбур. Наблюдавший за поединком из-за приоткрытых дверей старший из блатных через переход ушёл в соседний вагон. Однорукий затащил бандита в тамбур.
— Капитан, посмотри за ним, -- сказал он, -- а я пойду за вторым.
Оглушенный бандит тихо стонал.
— Ну-ка вставай, -- приказал ему однорукий. Тот нехотя поднялся, и подталкиваемый в спину его же ножом, пошёл в сторону тамбура.
— Ушел третий, -- сказал Якуб и спросил у однорукого: -- и что будем с ними делать?
— Поступим по закону военного времени, — ответил тот и попросил: -- дай мне пистолет.
Увидев в руках однорукого оружие, поняв его намерение, один из бандитов вскричал:
— Ты чего удумал, убери пистолет!
— Погоди, может, свяжем их и на ближайшей станции сдадим милиции, -- предложил Якуб.
— Во-первых, до ближайшей станции ещё долго ехать. Во-вторых, если у них в поезде ещё имеются сообщники, они придут их освобождать. И потом, эти шакалы не заслужили другой участи. Для меня они хуже фашистов, а с теми у меня был разговор короткий.
Однорукий, несмотря на мольбы о пощаде, выстрелил в обоих бандитов.
— Помоги мне, -- однорукий открыл дверь вагона.
Вдвоем они подтащили трупы к двери и по очереди вытолкнули тела бандитов из вагона.
— Знаешь, капитан, -- сказал однорукий, протягивая пистолет Якубу, -- я бы выкинул эту штуку.
— Ты, наверное, прав, -- сказал Якуб и размахнувшись выбросил пистолет и закрыл дверь вагона.
Они вернулись в вагон. Остальные пассажиры молча за ними наблюдали.
— Убежали гады, -- как-бы про себя, но достаточно громко сказал однорукий.

18
Из вагонов на мелитопольском вокзале сошло небольшое количество пассажиров. Среди них были Якуб с Валей и Наджие. Они пошли на выход. Последним сошел Кныш. Он, стараясь держаться подальше, пошел за ними. Спустя некоторое время, Валя нашла небольшой старенький домик на окраине города, в котором проживал дядя Сережа. Они подошли к двери и Валя постучала. Дверь открылась, и вышел дядя Сережа.
— Валя, какими судьбами? -- удивленно спросил он.
— Долго рассказывать, -- ответила она. -- Ну, в дом-то пустишь?
— Конечно, конечно, -- засуетился дядя Сережа.
Разговор продолжили за столом, где выставили скромную еду.
— Чем смогу помогу, -- сказал дядя Сережа. -- Я сам-то рано уехал из Крыма. Но родителей твоих, Якуб, я знал. Кстати говоря, у нас на работе есть твой земляк Мемет, но на работе по-русски его зовут Миша. Они здесь поселились ещё до войны.
— Сведите меня с ним, дядя Сережа. Может, найдутся общие знакомые.
— Хорошо, он живет недалеко от вокзала. Можем пойти прямо сейчас, а ты, Валя, располагайся, отдохни после дороги. Тем более, скоро вернется с работы моя супруга Клава.
Кныш, проследив за троицей, убедился, что они остановились в этом доме и пошел по своей дороге, которая привела в дом, а по сути, в логово блатных. Зайдя в дом, Кныш поздоровался с главным по кличке Серый.
— А где пацаны? -- спросил тот у Кныша.
— Нет их больше, Серый. Но я знаю, где найти того, кто их порешал.
— Вот и возьми себе в помощь пару ребят. Пацаны были правильные, за них надо отомстить.
Тем временем Якуб, Наджие и дядя Сергей пришли к дому, где в коммунальной квартире жил Мемет с семьей.
— Миша,— громко позвал и постучал в дверь дядя Сережа.
Дверь открылась, и к гостям вышел мужчина средних лет.
— Здравствуй, Миша, -- сказал дядя Сергей. -- Вот привел к тебе гостей, земляки твои. Поговорите, может быть, окажетесь знакомыми.
— Добро пожаловать, -- радушно приветствовал Мемет, -- Проходите в комнату.
— Вы меня извините, но мне сегодня в третью смену и я пойду, -- сказал дядя Сергей и поспешил домой.
— Эта моя жена Сание, -- представил гостям свою супругу Мемет. -- Конечно, по нашему обычаю сейчас надо бы поставить кофе, но сами понимаете... А вот чаем угостим. Знаете, мы так рады вас видеть, потому что вот уже несколько лет ни с кем из Крыма не общались. Так что не спорьте - останетесь у нас, а Сание приготовит что-нибудь на стол, и мы обо всем поговорим.
Беседа в этом доме за задернутыми оконными занавесками затянулась надолго. Дети и хозяйка легли спать, а Мемет с Якубом тихо вели беседу.
— Понимаешь, Мемет агъа, -- Якуб затянулся папиросой и продолжил: -- На фронте я воевал честно, знал – на нашу землю пришел враг и с ним надо бороться. Всё – и никаких сомнений. Если бы кто-то сказал что-то против советской власти, он был бы моим врагом. А сейчас моих родителей, всю мою родню превратили во врагов, и меня в том числе -- офицера советской армии. Что за чудовищная несправедливость?!
— Нет, это не только несправедливость, это хуже -- преступление, совершенное властью. Ты вот только стал задумываться о системе, а у меня давно открылись глаза. Когда нашу семью записали в кулаки и сослали в Архангельскую область. Я смог остаться в Крыму, потому что учился в педагогическом техникуме. Но ведь потом мне, круглому отличнику учебы, не давали работу как сыну кулака. И тогда я с молодой женой был вынужден бежать из Крыма.
Мемет вздохнул и продолжил дальше:
-- Остановился, как видишь, здесь. Устроился рабочим на железной дороге, дали жилье, зарплата какая-никакая. Пережили немецкую оккупацию в селе у знакомых. С уходом немцев вернулся на прежнее место работы. В армию не взяли -- бронь есть для железнодорожников. Вроде все в моей семье по нынешним временам нормально -- есть работа, есть что поесть, а в душе какой-то камень. Понимаешь, по ночам чуть ли не каждый раз снится наше село, картины детства, мои родные. Утром просыпаюсь, подушка мокрая от слез.
-- Скажи, Мемет агъа, ты человек грамотный, что будет дальше с нашим народом?
-- Я не провидец, но как мне все это представляется, скажу. Предстоящие пять-десять лет для народа будут тяжелыми. Власть постарается рассыпать наш народ как зерна на больших просторах, чтобы не могли быть вместе. Много будет смертей среди пожилых и детей. Я все это видел среди ссыльных кулаков. Но жизнь возьмет свое -- люди будут находить родных и близких и постараются держаться вместе. Появятся новые семьи, родятся дети. А когда они вырастут, поймут, что с их народом произошла чудовищная несправедливость и они станут бороться.
-- Мемет агъа, ты так говоришь, словно на высылке народ будут держать десятилетия.
-- Пока усатый у власти, ничего не изменится. Он исполнил давнее желание империи -- Крым без крымских татар. Но все, больше об этом ни слова. Слушай, давай лучше споем. Ты не забыл наши народные песни. Я тут немного могу на мандолине играть. Споем, брат, вспомним наши песни, и на сердце станет легче.
Мемет начал играть и негромко запел. Якуб, постепенно вспоминая слова песен, подпевал ему. Вскоре компанию им составила жена Мемета, которая проснулась, услышав родные напевы.  За окном была темнота, в комнате звучащие песни изредка нарушали паровозные гудки, вагонный перестук колес.

                19

Утром следующего дня Якуб засобирался к дяде Сереже, чтобы с ними попрощаться и взять билеты до Москвы. Подходя к знакомому дому, он увидел стоящих у калитки трех штатских и с ними милиционера. Когда подошел ближе, то в одном из них узнал фронтового товарища.
-- Фарид. Хайруллин. -- Окликнул Якуб. Тот повернулся к Якубу.
-- Якуб! Ты ли это? Откуда ты взялся? -- Хайруллин опираясь на тросточку, прихрамывая быстрым шагом подошел к Якубу. Они крепко обнялись.
-- Рассказывай, какими судьбами, что ты здесь делаешь, -- забросал вопросами Якуб бывшего сослуживца.
-- Да вот так получилось. Помнишь, вы меня раненного притащили из-за линии фронта. Ну а потом почти полгода пролежал в госпиталях. Спасибо врачам вытащили можно сказать с того света, ну а с ногой пока проблема. Но медики говорят, со временем поправится.
-- А как в этом городе оказался?
-- Врач, которая меня спасла и выходила, теперь моя жена. Родом из этого города. Приехали сюда, а мне предложили работу и жилье. Ну, а ты как здесь оказался?
-- Фарид, долго рассказывать. Пришел в этот дом повидаться со старыми знакомыми.
-- Мельниковы что ли?
-- Да. А ты откуда знаешь?
-- Слушай Якуб. Беда произошла в этом доме. Напали бандиты, девушка убита, старика тяжело ранили. Обнаружила их жена, когда вернулась с ночной смены. А я здесь потому, что работаю начальником уголовного
розыска местной милиции.
Якуб схватился за голову и застонал. Потом взял Фарида за руку:
-- Брат, найди их или я сам буду искать. Можно войти в дом?
-- Нет. Во-первых, убитую увезли в морг, а старика в больницу. В доме работают следователи. А бандитов мы найдем! Даю тебе слово фронтового товарища. Потерпи немного. Тем более есть кое-какие следы. Старик видно защищался и одного из нападавших серьезно ранил. Ребята пошли по следам. И по-видимому скоро их возьмем. Ты подойди ко мне в горотдел к часам пяти. К этому времени будет что-нибудь известно. Но у меня к тебе есть вопрос -- что тебя связывает с жертвами.
-- Фарид, мне обязательно надо ответить на этот вопрос?
-- А сам как думаешь?
-- Хорошо друг, -- пристально глядя в глаза фронтового товарища сказал Якуб. -- Ты сейчас единственный человек, которому я могу сказать правду. А когда ты ее услышишь, то поймешь -- почему это не должны слышать чужие уши. Отойдем в сторонку.
Услышав рассказанную историю Якубом, Фарид вздохнул:
-- Хоть издалека слышал я о выселении. Конечно, без деталей. Ведь эти эшелоны проходили через нашу железнодорожную станцию. Скрыть такую масштабную операцию трудно. Теперь я понимаю всю сложность твоего положения. А какие у тебя планы?
-- Добраться до своих родных вместе с сестренкой.
-- Знаешь Якуб, мы с тобой знакомы немало. Причем наша дружба проверена огнем. А этого дорогого стоит. И потом я перед тобой и ребятами многим обязан. Это вы тащили меня раненого через линию фронта и то, что я жив и практически здоров только благодаря вам.
-- Перестань, ты же знаешь, какие боевые ребята воевали рядом с нами. И ты бы точно также поступил бы на нашем месте.
-- Это ты правду сказал. Но ты знай, я тебе помогу, чем только смогу. Обещаю, что этих бандитов обязательно возьмем. Только прошу тебя: не предпринимай никаких самостоятельных действий, в твоем положении это крайне опасно. Сейчас иди отдыхать, а к часам пяти подойдешь в горотдел. Во-первых, будет новая информация, а во- вторых, ты обязательно погостишь у меня.

                20

К приходу Якуба с работы вернулся Мемет.
-- Ну как дела, встретился с Сергеем?
-- Все нормально Мемет агъа, -- ответил Якуб и взяв под локоть Мемета отвел его в сторону.- Беда Мемет агъа. Не хочу чтобы об этом знала Наджие: на Мельниковых напали бандиты, дядя Сергей ранен, а Валя убита.
-- Какой ужас!
-- Мемет агъа, ты уж извини, мы задержимся у вас еще на два-три дня.
 --Ну о чем ты говоришь! Оставайтесь сколько нужно и никаких разговоров.
-- Спасибо.
-- Знаешь, я давно хотел предложить, только ты не обижайся. Может, останетесь здесь. Я бы помог устроиться на работу, да и жильем что-нибудь решили бы...
-- Еще раз вам огромное спасибо. Но сердце мое там -- с моей семьей. Даже не знаю, живы ли они. Каждый день разлуки с ними как нож в сердце.
-- Да-да понимаю. Поступай, как считаешь нужным.
-- Я пойду. У меня встреча с фронтовым товарищем. И еще. Держите копии моих документов. Так, на всякий случай.
-- Ты что-то замыслил или у тебя опасная встреча?
-- Что вы Мемет агъа! Все нормально. Просто документы могу потерять.
-- Ну ладно. Все же береги себя.
Якуб пришел к городскому отделу милиции, как и договаривались к пяти часам. Дежурный милиционер получил по телефону разрешение от майора Хайруллина и пропустил Якуба. Он отыскал названный дежурным кабинет и постучал в дверь.
-- Входите -- раздалось из кабинета.
Там за столом сидел Хайруллин, а по другую сторону два оперативника.
-- Заходи Якуб, -- встал из-за стола Хайруллин. -- Знакомтесь товарищи, мой фронтовой друг, который мне как брат, капитан Якуб Мустафаев. Комиссован по состоянию здоровья. А это наша команда -- работники уголовного розыска -- Валера Гамичев и Олег Лукашин. Ты, Якуб, присядь, мы уже заканчиваем. Валера, продолжай.
-- Так вот, -- продолжил свой доклад оперативник, -- когда мы взяли одного из участников убийства, нам удалось его разговорить. Судя по его показаниям, их было трое. Руководил разбоем некто Кныш. Он сказал своим соучастникам, что надо отомстить за корешей. Сейчас Кныш и второй соучастник скрываются. Кстати, убийство, по словам задержанного, совершил именно Кныш.
-- Ну что же дело, можно сказать, раскрыто, -- сказал Хайруллин. -- теперь вопрос -- где отсиживаются эти бандиты?
-- Товарищ майор, на 90 процентов известно это место, -- включился в разговор второй оперативник. -- На улице Заовражной есть дом -- воровская малина. На этой улице всего несколько домов, а этот приметный -- единственная, у которого крыша покрыта соломой. Мы полгода назад устраивали там облаву.
-- Тогда надо идти на захват преступников, -- сказал Хайруллин. -- Но своими силами не справиться. Нужны еще три-четыре человека. А людей пока нет: проводится плановое мероприятие -- идет облава на рынке. И только к вечеру, когда личный состав освободится, нам тогда смогут выделить помощников.
-- Фарид Хакимович, я с вашего позволения пойду домой, --отпросился Якуб,- должны прийти гости.
-- Конечно, но завтра я тебя жду у себя дома -- будешь моим гостем!

                21

Выйдя из горотдела милиции, Якуб спросил у прохожих как пройти на улицу Заовражную и быстрым шагом двинулся по этому адресу. Эта улица находилась на окраине города, куда надо было пройти через небольшую рощу и подняться по невысокому склону оврага. Дом действительно был приметный: и крыша была покрыта соломой, и стоял он на самом краю оврага. Якуб издали внимательно изучил подходы к дому. Затем подкрался со стороны оврага и бросил небольшой камень в собачью будку. Оттуда выскочила большая собака на привязи и принялась отчаянно лаять. Из дома вышел хозяин и оглядел все вокруг и, никого не заметив, прикрикнул на собаку. Якуб же старательно спрятался. Вслед за хозяином вышел молодой парень и стал прощаться.
-- Сегодня хорошего улова не было -- на рынке мусора свирепствовали. А завтра займемся делами.
-- Ладно, покедова.
Парень, сдвинув кепку на лоб, пошел через овраг к роще. За ним, не теряя его из виду, но и держа минимальную дистанцию, пошел Якуб. Как только вошли в рощу, Якуб резко бросился вперед и ногой сбил парня на землю.
Нанес еще два удара и схватив за шиворот потащил в глубь рощи. Тот от неожиданности и боли не оправился и только мычал. Из кармана парня вытащил нож, затем вытащил ремень из брюк парня и связал им руки за спиной.
-- Скажешь мне, где найти Кныша, будешь жить, а нет -- сам знаешь.
-- Ты кто такой? Мусор поганый, да пошел ты!
Якуб приподнял рубаху парню и ножом сделал два пореза.-- А-аа, -- простонал он.
-- Следующими уже наружу вывалятся твои кишки.
Судя по хладнокровным и умелым действиям Якуба, парень понял: от противника пощады не будет.
-- Повторяю -- где найти Кныша?
-- Час назад ушел. На вокзал, собрался ехать в Крым. Он сам оттуда.
-- Ладно, живи пока.
Якуб сдернул брюки с парня, поставил его на ноги и подвел к дереву и штанами крепко к нему привязал. В рот воткнул кляп.
-- Побудь пока здесь. Если ты меня обманул, то я вернусь...
На вокзале было мало пассажиров. Якуб быстро вычислил Кныша: тот сидел на лавке, без багажа. На глаза сдвинув кепку, дремал. Якуб подсел к нему.
-- Слышишь Кныш, -- обратился он к нему. -- Я тот, кого ты искал. Отойдем надо поговорить.
-- Мужик, ты ошибся. Я никого не искал, -- не теряя самообладания, ответил Кныш. -- Вали отсюда по-хорошему.
-- Кныш, не будь дураком. Мусора взяли твоих подельников и они дружно показывают на тебя -- ты убивал девушку и старика. А сейчас угрозыск идет по твоим следам. Если ты сейчас будешь валять дурака, я прямо здесь сдам тебя в руки милиционеров.
-- Ладно. Пойдем, посмотрим, что у тебя получится.
Они пошли в сторону железнодорожных пакгаузов. Места тут были безлюдные. Когда обогнули здание, Якуб пошел впереди. Идущий следом Кныш вытащил из голенища финку и решил нанести удар в спину, но Якуб ожидал такой исход и, резко повернувшись, перехватил и вывернул руку противника. Теперь Якуб оказался за спиной Кныша. Несмотря на отчаянное сопротивление последнего, Якуб сумел надавить на руку Кныша и финка вошла в тело бандита. Кныш захрапел и медленно сполз на землю.
-- Это тебе гнида за Валю и дядю Сергея!
Схватив Кныша за шиворот, оттащил в глухое место и пнул ногой.

                22

Едва наступило утро, как в двери дома Мемета раздался стук.
-- Мемет, -- осторожно окликнула мужа Сание, -- в дверь стучат.
Тот спросонья, потирая глаза, подошел к двери.
-- Кто, -- спросил Мемет.
-- Мне Якуб нужен, -- ответил за дверью Фарид.
Мемет открыл дверь.
-- Салам алейкум, -- поздоровался Фарид.
-- Алейкум селям, -- поприветствовал Мемет. -- Проходите, сейчас я позову Якуба.
Тот уже услышал разговор и быстро встал и оделся.
-- А Фарид, привет, -- поздоровался Якуб. -- Проходи, будешь гостем.
-- Я приношу свои извинения, но у меня очень мало времени. Якуб, можно будет тебя на пару слов. Выйдем на воздух.
-- Конечно.
Друзья вышли во двор и присели на лавочку.
-- Смотри что получается, -- начал разговор Фарид. -- Вчера вечером мы сделали облаву на воровскую малину, где предполагали, что там прячется Кныш. Но его здесь уже не было. Но зато недалеко от этого дома нашли привязанного к дереву известного нам карманника. Тот рассказал, что на него напал некий военный в звании капитана и выспрашивал про Кныша. А ночью сторож железнодорожных складов обнаружил труп мужчины, в котором признали уголовника по кличке Кныш. На убийство с одной стороны не похоже, потому что нож в руках у самого Кныша. С другой стороны не будет же Кныш делать себе харакири. Похоже, ему в этом помогли. Якуб, ты правильно понимаешь мой рассказ?
-- Да, конечно.
-- Поэтому тебе надо срочно уезжать. Сходи с утра на рынок, купи там черешни, другие фрукты. Там же тебе их упакуют. В полдень будет поезд на Москву, с билетами я помогу. Кроме того, я дам своего оперативника, парень надежный, бывший фронтовик, который будет вас сопровождать до Москвы, там поможет с билетами до Ташкента.
-- Фарид, брат, спасибо тебе.
-- Ну, давай прощаться. На вокзал прийти не смогу. Пройдут годы и жизнь непременно наладится, возможно, еще и увидимся.
На перроне пассажиров было немного. Больше было нищих инвалидов, просивших милостыню. Якуба с Наджие пришел провожать Мемет.
-- Вот вам на дорогу собрала Сание, а вот наш почтовый адрес. Как найдешь родных, обязательно напиши письмо. Только пиши на родном языке.
-- Спасибо за все Мемет агъа.
В это время подошел парень лет тридцати.
-- Я от Фарида Хакимовича. Вот билеты на поезд. И давайте познакомимся - меня зовут Кирилл, фамилия Локтев.
Во главе состава сменили паровоз, и он протяжным гудком возвестил об отправлении. Мемет с Якубом обнялись, Кирилл подсадил на подножку вагона Наджие, передал груз -- чемодан и ящики с фруктами. Затем поднялся сам. Поезд тронулся.

23


Москва встретила путешественников летним моросящим дождем. Они сошли на перрон и отошли к зданию вокзала.
— Нам надо попасть на Казанский вокзал, — сказал Кирилл. -- Он здесь, рядом. Надо пройти через площадь.
Все трое, взяв в руки свою поклажу, двинулись к зданию Казанского вокзала. В зале ожидания толпился народ.
— Так, -- промолвил Кирилл, -- сейчас наступает самый ответственный момент в нашем деле -- достать билеты. Где наши закрома? Ага, вот они.
Он взял ящики с фруктами и двинулся в отделение милиции при вокзале. В помещение отделения за столом дежурного сидел полноватый пожилой милиционер в звании старшины.
— По какому вопросу? -- строго спросил он у Кирилла.
— Товарищ старшина, я ваш коллега, вот мои документы, командировочная. Мне бы попасть к начальнику.
Старшина внимательно изучил документы. Затем поднял телефонную трубку.
— Товарищ майор, тут работник милиции из Украины, командировочный. Получив по телефону разрешение, дежурный объяснил:
— Подымитесь на второй этаж, кабинет номер четыре. Вот ваш пропуск.
Кирилл, взяв на руки поклажу, двинулся наверх.
В кабинете, куда вошел Кирилл, за столом сидели двое в штатском, а во главе стола сидел чернявый майор. Кирилл за руку поздоровался с сидящими за столом. Вынул из нагрудного кармана документы. Майор внимательно ознакомился с ними.
— Да мы почти земляки, -- сказал он возвращая документы.- Я с Херсонской области родом. Что же привело тебя к нам, земеля?
— Ну, если кратко, то нужен билет до Ташкента. А вот, ребята, небольшой презент с юга -- фрукты, ну и  главное -- наша горилка и немного сала.
— Петров, на тебе ключ, -- сказал майор, -- закрой дверь. А ты давай стаканы. Хлопнем за встречу и знакомство. А ты земляк, не сомневайся -- поможем с билетом.
Компания дружно выпила, закусила. Майор спрятал бутыль с самогоном и обратился к Петрову:
— Я сейчас позвоню начальнику станции, а ты помоги довести дело до конца.
Пробираясь сквозь толпу пассажиров, наша троица нашла нужный вагон. Кирилл помог пройти в вагон и пожав руку Якубу и Наджие, пожелал счастливого пути. Они распрощались. Вскоре поезд тронулся в дальнюю дорогу до Средней Азии...

24

Возле большого серого здания с табличкой «НКВД Узбекской ССР», куда пришли Якуб и Наджие с ташкентского вокзала, девочка села на чемодан, а он вошел в парадные двери. Сдал в окошко анкету на розыск родных и стал ждать. Прошло достаточно много времени, когда женщина в форме сотрудника НКВД, открыв окошко, прокричала:
— Мустафаев!
— Я здесь.
— Вот ответ на ваш запрос.
Якуб взял на руки бумагу с адресами родных.
— Агъа, куда теперь нам? -- спросила Наджие.
— Опять на вокзал, но уже не так долго придется ехать.
По сельской дороге, оставляя за собой пыльный шлейф, ехала полуторка, в её кабине рядом с водителем сидели Якуб с Наджие.
— Я вас оставлю на перекрестке, -- сказал водитель, -- а вам до кишлака Мингчинар километра три придется идти.
На перекрестке автомобиль остановился. Якуб с Наджие сошли с автомобиля и, попрощавшись с шофером, взяли на руки багаж, пошли к виднеющемуся вдали кишлаку, который, окруженный высокими тополями посреди степи, казался оазисом. У крайнего дома с плоской глинобитной крышей в тени играли одетые в лохмотья дети. Самому старшему из них было на вид лет десять. Якуб внимательно вгляделся в них и понял, что они крымские татары.
— Селям алейкум, балалар, -- обратился к детям  Якуб.
— Алейкум селям, -- нестройным хором ответили они.
— Кто из вас знает, где живут наши родные? Их фамилия Мустафаевы.
Дети переглянулись между собой. Потом тот, что постарше, сказал:
— Где проживают, не знаю, но они сейчас все на поле работают, недалеко отсюда.
— Показать сможешь?
Мальчик утвердительно кивнул головой. Якуб посмотрел на детей – худых, с голодными глазами. Развязал вещмешок и достал горсть сахара и раздал каждому. Его поразило, что многие из них не стали есть сахар, а спрятали по карманам. Возглавляемые ватагой мальчишек, Якуб с Наджие двинулись в путь.
От палящих лучей солнца земля на посевах хлопчатника покрывалась паутиной трещин. Тонкая полоска ростков пробившегося сквозь корку почвы тянулась с одного конца поля до другого. Группа людей, точнее, девушек и женщин, мотыгами ломали корку. От жары и голода земля им казалась твердой, как железо. У одной из них в глазах земля качнулась и поплыла, а яркий солнечный свет стал меркнуть.
— Айше, Айше, -- закричали подруги, подбежав к упавшей на землю девушке. Они приподняли ей голову. Кто-то сказал:
— Воды бы ей...
— А в чём принести? -- возразили в ответ.
Якуб с Наджие, подходя вместе с мальчишками к полю, увидели, как работающие столпились в круг. Якуб быстро зашагал к собравшимся. Когда он уже подходил, одна из девушек побежала ему навстречу изо всех сил.
— Агъа, агъа! -- кричала она. Сестра Якуба -- Селиме, узнав его еще издали, бежала, падая и вставая. Подбежав, она повисла у него на шее.
— Что у вас там случилось? -- спросил Якуб у Селиме, когда прошли первые мгновения встречи.
— Одной из наших стало плохо. Ей бы воды, а принести её не в чем.
— А где у вас вода? -- спросил Якуб у сестры.
— Вот там, на краю поля, течёт арык.
Внимание всех приковала встреча брата и сестры. Они подошли к женщинам.
— Здравствуйте, -- поздоровался со всеми Якуб и опустился к лежащей девушке. Потрогал лоб.
— У неё температура, -- сказал Якуб, затем взял на руки девушку и пошел туда, где текла вода. Вода в арыке была желтого цвета. Якуб положил девушку на траву. Взял в ладони воду смочил лицо девушки. Она приоткрыла глаза.
— Вот и хорошо, -- сказал Якуб.—Ей надо к врачу.
В это время на другом конце поля показался всадник. Увидев стоящих на краю поля людей, он пришпорил коня. На полном скаку всадник приблизился к ним.
— Что случилось? Почему не работаете? – стал он вопрошать грозно по-узбекски, сжимая в руке плетку.
— Это Гафур, бригадир, -- тихо сказала брату Селиме. Одна из женщин стала объяснять бригадиру:
— Вот ей стало плохо, заболела, температура высокая.
— Идите работать, норму никто не отменял. С ней разберёмся. А ты кто такой? -- обратился бригадир к Якубу.
— Это мой брат, -- сказала Селиме. -- Он только вернулся с фронта.
— Документы есть? -- грозно спросил Гафур.
Якуб достал из нагрудного кармана бумаги и протянул их бригадиру. Тот с большим вниманием изучил документы.
— Ладно, но завтра не опаздывайте на работу, -- Гафур с этими словами пришпорил коня.
Вчетвером, поддерживая приболевшую девушку, они пошли в сторону кишлака. Дойдя до крайнего двора, Айше поблагодарила спутников и потихоньку пошла в свое жилище. Брат вместе с сестрами пошли к себе. Двор, куда разместили Мустафаевых, как и везде в кишлаке не был огорожен. Само строение, где жили спецпереселенцы, было помещением, в котором хозяева держали скотину. Вместо двери висела видавшая виды ткань. Первой в помещение вошла Селиме, а за ней Якуб и Наджие. В углу на куче соломы, застеленной тряпьем, лежала мать. Якуб с Наджие бросились к ней. Больная не могла произнести ни слова и только молча плакала, поглаживая руками их головы.
— Ей надо срочно в больницу.
— Не надо в больницу, -- сказала Селиме, — оттуда никто живым ещё не возвращался.
Якуб осторожно взял руку матери и поцеловал. Она не в силах что-то сказать, молча плакала.
Жаркий день подходил к концу. Якуб и Селиме вышли во двор. Сосед – седобородый узбек – загонял корову в стойло. Во двор пришли несколько женщин — крымских татарок.
— Селиме, можно тебя на минутку, -- позвала одна из них. Женщины о чем-то негромко переговорили. Затем Селиме подошла к брату.
— Агъа, тут наши землячки пришли к тебе с просьбой.
— Я слушаю вас.
Одна из женщин обратилась к Якубу:
— Мы принесли фотографии наших родных. Вы бы не посмотрели их, может на фронте встречались с ними? У нас от них нет никаких вестей.
Якуб внимательно и подолгу рассматривал фотографии.
— Не могу вспомнить. На фронте сражаются тысячи, миллионы людей. Но вы не теряйте надежду -- они обязательно найдутся. Я же вот нашёл своих. Дай Аллах и вам увидеть своих живыми и здоровыми.
Женщины ушли. Якуб после долгих раздумий сказал сестре:
— Мы здесь пропадём. Надо обязательно отсюда выбираться. Я завтра поеду в город.

25

Огромный красный раскаленный солнечный шар медленно уходил за горизонт. От зноя перехватывало дыхание. Якуб вышел за двор:  ничего не радовало глаз -- все кругом чужое и тоскливое.
-- Надо отсюда бежать, -- вслух подумал он. – Все здесь погибнем.
Уже войдя во двор, Якуб подозвал сестру.
-- Завтра я должен сходить в город, сказал он, -- Я привез немного продуктов. Попробуй растянуть на два дня, к вечеру вернусь. Схожу на рынок и попробую кое-какие вещи обменять на продукты. А главное – постараюсь вывезти вас отсюда…
Селиме принесла солому. На неё Якуб постелил шинель, лёг, и усталость после долгой дороги взяла свое: он мгновенно заснул.
Рано утром сестра разбудила его:
— Агъа, вставайте, – тронула она Якуба за плечи. – До райцентра дорога неблизкая, а пешком лучше идти по прохладе. И потом, скоро появится бригадир, а у него привычка – если что не понравится, бьёт камчёй. Я не хочу, чтобы у вас были неприятности – вы же не сдержитесь.
Быстро умывшись, Якуб взял кусок ржаной лепёшки, надел гимнастерку с боевыми наградами и ещё раз проверил документы.
-- Может так случится, что до вечера я не управлюсь, вы не переживайте. Я обязательно вернусь.
Сестра крепко обняла Якуба:
-- Мы будем вас очень-очень ждать!

26

Сельская дорога чуть ли не по колено была покрыта мелкой, словно мука, пылью, и была абсолютно безлюдной. Якуб, вспоминая, какой дорогой вчера ехал в кишлак, пытался ориентироваться в пути. Так, не сбившись, почти к полудню он вышел на окраину районного центра. Расспросил у прохожих, как добраться до базара.
Базар, что в народе называли толкучкой, располагался на другой окраине райцентра, в низине. Продающих было больше, чем покупателей. У Якуба была запасная пара кирзовых сапог – почти новых, и он намеревался их продать. А было бы ещё лучше обменять их на провизию.
Он прошёлся по рядам, чтобы понять, по какой цене можно предложить свой товар. Но ничего подобного не нашёл. Тогда он повесил через плечо связанную пару сапог и пошел по рядам. Через некоторое время его окликнули на узбекском языке:
-- Эй, солдат, постой, дай примерить.
Якуб, хоть и не дословно, но понял смысл сказанного и протянул сапоги. Покупатель примерил и остался доволен.
— Солдат, денег у меня нет, -- собеседник характерным жестом пальцев подтвердил сказанное, чтобы продавцу было понятнее. – Но есть полмешка кукурузы и три литра хлопкового масла. Если согласен, то меняемся.
Якуб до конца не понимал – выгоден или нет такой обмен, но как представил, что полуголодной семье принесет еды, решительно согласился. Оба партнёра, довольные сделкой, разошлись по своим делам
Теперь Якубу надо было решить, как всё это донести до дому. Вместо сапог перекинул через плечо мешок с кукурузой, перевязав его мешковиной, в которой, в металлической таре, было масло, и бодро двинулся в путь: дорога была неблизкой.
Но случаются в жизни везенья. Когда он удалился от городка где-то на километр, послышался шум автомобильного мотора. Сзади на небольшой скорости ехала полуторка. Якуб поднял руку. Машина остановилась. За рулем сидел мужчина в старой застиранной солдатской гимнастерке. Он рулил одной правой рукой, а левая по локоть ампутирована.
-- Куда направляешься, земляк?
-- Мне бы до колхоза «Коммуна» доехать…
-- Садись.
Якуб проворно взобрался в кабину. Водитель оказался человеком словоохотливым и быстро перешел на ты.
— А ничего, что с таким ранением пускают за руль?
— Ты про эту руку? — водитель поднял культю. -- При освобождении Киева попал под обстрел, очнулся в госпитале: руки почти по локоть как не бывало. И что странно – иногда чувствую боль в ладони, а её же нет.
Машина, медленно пыля, ехала мимо хлопкового поля. До кишлака оставалось недалеко, как двигатель, несколько раз чихнув, замолк. Водитель, матерясь, вышел из кабины.
-- Бензин дерьмо, запчастей никаких нет, а ты будь любезен, доставляй материалы в срок….
С этими словами шофёр поднял капот автомобиля. Якуб вслед за ним тоже  вышел. Водитель, тихо поругиваясь, копался в моторе. По всему было видно, что неисправность не удаётся устранить. Да и с одной рукой непросто.
— Слышь, дай-ка посмотрю, -- попросил Якуб и, засучив рукава, тоже заглянул под капот.
-- А ты чё, понимаешь что-то в автомобиле? -- водитель недоверчиво отодвинулся.
— Давай ключи. Посмотрим свечи. Может их надо будет прочистить, -- вместо прямого ответа предложил Якуб. Когда проделали эту операцию, Якуб продолжил:
-- Садись в кабину, а мне дай заводную ручку.
Он вставил ручку в гнездо и резко крутанул. Двигатель молчал. Но после четвертой попытки завёлся.
-- Спасибо за помощь. Давай знакомится – меня звать Алексей, а тебя как величать?
-- Меня зовут Якуб.
-- Ты по национальности узбек?
-- Нет, крымский татарин.
Водитель после этих слов замолчал, и только подъезжая к кишлаку, спросил:
-- К какому дому подвезти?
-- Можно тут остановить. Сколько я должен?
-- Ничего. Эта машина автохозяйства геологоразведочной партии. Там есть другие машины, но водителей не хватает. Работа у нас на многие годы. Наверное, скоро война закончится, и у нас ожидают партию студебеккеров. Так что приходи. Может быть, повезет с работой. Прощай, браток.


27

Войдя в помещение, Якуб выложил продукты.
-- Как хорошо, что вы принесли. Сейчас я отварю кукурузу.
-- Как мама?
— Да всё такая же.
-- Завтра буду в городе, проконсультируюсь с врачами, достану нужные лекарства.
Во дворе из камней был сложен очаг. На него Якуб помог установить армейский котелок и на розжиг сложил небольшую кучу гузапаи – сухие стебли хлопчатника, поднёс зажигалку. Огонь никак не загорался, но потом полыхнуло пламя, и костёр обрел полную силу
-- Смотрите, помногу не ешьте. Завтра я снова пойду в райцентр… Давайте пораньше ляжем спать.
Как и предложил брат, Селиме в банки от консервов положила по нескольку ложек кашицы. Затем оставшуюся еду тщательно завернула в тряпки и сложила в углу.
С наступлением темноты дети и взрослые заснули.
Посреди ночи Якуб услышал какие-то звуки. Они доносились с угла. Не показывая, что проснулся, тихо повернулся на бок, приподнял голову. Яркий лунный свет освещал помещение. Присмотревшись, Якуб увидел, как младшая сестрёнка быстро-быстро ест из котелка остаток ужина.
-- Что ты делаешь? -- тихо спросил он. Девочка испуганно обернулась и заплакала:
-- Я кушать хочу…
Якуб тихо, чтобы не разбудить спящих, подошёл к ней, обнял за плечи. Проглотил комок в горле, погладил по голове.
-- Тихо, тихо! Всех разбудишь. Завтра я ещё принесу еды. Сейчас иди и ложись спать.
Утром Якуб проснулся раньше всех и разбудил сестру, отвел её в сторону и рассказал о ночном происшествии.
— Ты её не ругай, сделаем вид, что ничего не произошло. А мне сейчас надо уходить. Надо кое-какие дела с районным начальством решить. Но главное – вас надо отсюда вывозить

28

По утренней прохладе шагалось бодро, и к полудню Якуб был у здания райкома партии. Это было сооружение дореволюционной постройки из жжёного кирпича, пожалуй, единственное капитальное здание в районном центре.
Якуб вошёл в приёмную, сообщил по какому поводу пришёл. Но, как сказала девушка в приемной, главного на месте не было.
-- Сейчас я доложу о вас второму секретарю Миронову Александру Семеновичу.
Спустя небольшое время она вышла и попросила Якуба зайти.
Миронов оказался немолодым, крепкого сложения мужчиной.
-- Проходите, присаживайтесь, -- пригласил он. -- Слушаю вас, товарищ.
Якуб достал из кармана документы.
-- М-да, -- задумчиво проговорил секретарь, -- вы в партии с 1942 года, имеете награды, были трижды ранены, боевой офицер. Я так понимаю, вам необходимо встать на партийный учёт и как-то трудоустроится. Конечно, поможем. Людей с таким похвальным прошлым у нас не хватает. Война вот-вот закончится, и жизнь пойдет совсем иначе. Так вы родом из Крыма?
Миронов задумчиво посмотрел в окно и потом сказал:
-- Вы могли бы пару минут подождать в приёмной?
-- Конечно, -- Якуб вышел в приёмную.
Миронов тут же поднял трубку и приказал телефонистке соединить с районным отелом НКВД.
-- Аракелов слушает, -- послышалось на другом конце телефона.
-- Арам Рубенович, вас беспокоит Миронов из райкома партии.
-- Слушаю.
-- К нам на партийный учёт пришел стать демобилизованный офицер, имеет боевые награды…
-- Так мы здесь причем? -- прервал его Аракелов.
-- Дело в том, что он крымский татарин.
-- Понятно, -- после секундного молчания ответил собеседник. -- Значит так: в первую очередь пусть встанет на учёт в спецкомендатуре. Если будет просить о трудоустройстве, ни в коем случае не предлагать работу, связанную с идеологической, с близостью к государственной, партийной тайне, ни на какие руководящие должности не рекомендовать. Пусть поработает простым рабочим – в нашей стране всякий труд уважаем и почётен. Да и потом, я бы хотел переговорить с ним, продержите его в кабинете минут пять, я сейчас подойду. Но это строго между нами.
-- Понимаю, -- ответил Миронов. Он вышел из своего места, открыв дверь, пригласил Якуба. Когда они оба расселись по местам, Миронов спросил:
-- Вы человек военный, а как вы себя видите в мирной обстановке, что умеете ещё делать?
-- Имею водительские права, правда, опыт работы небольшой.
-- Замечательно, сейчас решим этот вопрос.
Миронов поднял телефонную трубку и попросил соединить его с начальником райводхоза.
— Миронов беспокоит, -- сказал он, услышав голос собеседника, и продолжил: -- Товарищ Джурабеков, как-то на совещании вы жаловались, что у вас нет водителя на автомобиль.
-- Совершенно верно, Александр Семёнович.
— Так я вам его нашёл. Только если он подойдет вам, помогите с жильём и всем прочим.
-- Я напишу вам адрес райводхоза – это недалеко отсюда, -- сказал секретарь. — Мой вам совет: держитесь за это место. У них большое подсобное хозяйство, что немаловажно в наше полуголодное время, да и с жильём попроще.
Разговор прервался, когда в кабинет вошел Аракелов.
-- Знакомьтесь: Арам Рубенович Аракелов, начальник районного отдела НКВД. А это товарищ Мустафаев Якуб. -- Миронов взглянул на свои часы. -- Прошу прощения, меня сейчас ждут в орготделе. Я отлучусь минут на двадцать.
Якуб смотрел на самоуверенного майора, ничего хорошего от него не ожидая. Но НКВДешник был сама любезность, раскрыл пачку папирос :
-- Пожалуйста, закуривайте, не стесняйтесь.
Якуб взял папиросу и прикурил от спички, которую услужливо поднёс ему Аракелов.
-- Вы позволите ознакомиться с вашими документами? -- спросил он. Якуб протянул ему свои бумаги. Собеседник внимательно прочитал все от корки до корки.
-- Похвально, что в наших партийных рядах есть такие достойные люди. Очень рад. Конечно, время сейчас непростое и такие проверенные люди, как вы, сейчас очень нам нужны. Нам никак нельзя терять бдительность. Вот, например, недавно мы выявили среди простых жителей женщину, которая была у немцев переводчицей. Она умело скрывалась. Нам помогли бдительные граждане. Я хочу тем самым сказать, что мы, советские люди, сильны бдительностью и пониманием гражданского долга. Очень надеюсь, что вы как член партии будете сотрудничать с органами. Как вы думаете?
Якуб с самого начала разговора предполагал, что всё сведётся к тому, чтобы он стал информатором.
-- Товарищ майор, -- ответил Якуб, — согласен с вами – враг не дремлет. Мне, например, на фронте было легче – враг передо мной и его я обязан уничтожить. Но если я увижу скрытого врага советской власти здесь, то я его возьму за шиворот и приведу к вам.
-- Вот этого делать не надо, — сказал Аракелов, почувствовав в этой готовности нечто подозрительное. — Привести мы сможем лучше вас, а ваше дело своевременно нас проинформировать. Мы же поможем устроиться на хорошую престижную работу – вам и членам вашей семьи.
В этот момент в кабинет вернулся Миронов.
-- Ну как, товарищи, дела, вы познакомились?
По лицу Аракелова было видно, что он не совсем доволен результатами беседы. Но и продолжать беседу уже не имело никакого смысла. Он протянул руку на прощанье:
— Надеюсь, мы будем друг другу взаимно полезны. До свиданья, товарищи.
Когда Аракелов вышел, Миронов сказал:
-- Мы с вами договорились, в райводхозе вас ждут. Там же, в первичной парторганизации, встанете на учёт. А сейчас вы можете, не теряя времени, идти туда.
Они попрощались, и Якуб пошёл по указанному адресу.
Здание райводхоза находилось неподалеку. Якуб нашел приёмную. Но никого здесь не увидел, а дверь была лишь одна. Постучался. Оттуда донеслось:
-- Заходите.
За квадратным письменным столом восседал мужчина лет сорока пяти.
-- Я от товарища Миронова.
-- Хорошо-хорошо, — с лёгким местным акцентом сказал хозяин кабинета и протянул руку для приветствия. – Мне звонили. Давайте посмотрим ваши документы.
Быстренько пролистав бумаги, добавил:
-- Товарищ Мустафаев, нам вот так нужен водитель, -- для убедительности Джурабеков провел ладонью по горлу. – Но грузовик надо подготовить к эксплуатации. Вы прямо завтра приступайте к работе. Бумаги пока оформлять не будем. Вам же надо стать на спецучёт. Миронов мне говорил, что есть проблема жилья. Тут у нас есть не очень большое помещение, которое мы использовали как склад. Его освободят, и вы можете сюда привезти свою семью. А дни, которые проработаете без оформления, на зарплате не отразятся.
-- Я сделаю всё как надо, -- Якуб не ожидал такого удачного поворота дела.
Они вышли во двор. Начальник позвал завхоза. Подошла женщина, и он ей приказал:
-- Сейчас же освободи второй склад и отдай ключи этому человеку.
-- Рахмат, -- поблагодарил Якуб.
-- Молодец, что стараешься говорить на нашем языке. И вообще, учи узбекский, вам-то это сделать легче – наши языки схожие. С утра жду на работе.
Окрыленный, что сегодняшний день выдался таким удачным, Якуб, почувствовавший прилив сил, быстрым шагом двинулся домой. Когда подошёл к железнодорожной станции, увидел знакомую полуторку. Возле неё, покуривая самокрутку, стоял водитель.
-- Привет, Алексей! – поздоровался Якуб.
-- А, старый знакомый!
-- Ты случайно не в нашу сторону?
-- Да, но минут через 15 – груз я забрал, жду документацию.
-- Меня возьмешь?
-- Да ради Бога!
В пути завязался обычный дорожный разговор.
- Как дела Якуб?
-- Да неплохо. Особенно сегодня. Вот, к примеру, тебя встретил. Домой пораньше вернусь. На работу устроился, с жильём решился вопрос. Так что грех жаловаться.
-- А чего к нам не пришел работать? Такого специалиста взяли бы с удовольствием.
-- Алексей, это ты так считаешь. Предприятие у вас режимное, не каждому у вас можно работать. Тем более мне, спецпереселенцу.
-- Понимаю.
-- Ты можешь мне помочь?
— Смотря в чём.
-- Мне надо семью перевезти в райцентр. Вещей у нас на всех один узел. Только вот мать больна. С меня магарыч.
-- Да я не против, только надо с завгаром договориться. Лично мне ничего от тебя не надо. А ему выставишь пол-литра, он это дело любит.
-- Вот и хорошо! Только переезжать надо бы ночью. А я подготовлю должок для завгара.
-- Жди, я подъеду.
Дома за скромным ужином Якуб рассказал Селиме, как прошёл день. Она очень обрадовалась:
-- Неужели я избавлюсь от этого хлопкового поля? От этого негодяя-бригадира. И у нас новость, правда, плохая. Помнишь женщину Айше – она сегодня умерла, трое детей остались сиротами. Завтра её похоронят. Как хорошо, что ты нас нашел! Без тебя мы бы пропали.
— Пока всё, слава Аллаху, складывается для нас хорошо. Ты приготовь, что нужно, к отъезду, машина приедет ночью.
Алексей сдержал слово – ближе к полуночи к дому подъехал грузовик. Якуб закинул баул с вещами в кузов, туда же погрузил детей. Селиме с матерью сели в кабину. Якуб поднялся наверх и хлопнул ладонью по крыше кабины:
-- Алексей, трогай!

29

Семья до самого утра обживала свое новое жильё. Девочки нашли где-то немного извести, побелили стены, вымыли пол. Якуб утром выпросил какие-то доски, из которых соорудил топчан для матери. Остальные должны были спать на полу. В углу брат подготовил место для будущей печки. Словом, это были хоромы по сравнению с хлевом прежнего хозяина.
Только после обеда Якуб принялся за автомашину. Почистил детали, смазал, поменял масло, привел в рабочее состояние аккумулятор. Прочёл маленькую молитву и начал заводить двигатель. Автомобиль, несколько раз чихнув, заурчал. На звук работающего мотора из своего кабинета вышел Джурабеков.
- Яхши, яхши, -- радостно улыбаясь, похлопал он по плечу Якуба. – Молодец, кърымли. Теперь у нас большие возможности. Каждый день с утра будешь заезжать за мной. Какие у тебя проблемы? Говори не стесняйся, если их решения в моих руках, помогу.
-- Адхам Рахимович, у меня несколько проблем.
-- Слушаю тебя.
-- Сестрёнке надо на работу устроиться, мама сильно болеет. Это самые главные проблемы на сегодня.
-- Значит так. Нашей конторе нужна уборщица. Зарплата, правда, небольшая, но если она будет хорошо работать – что-нибудь дополнительно придумаем. Я напишу записку главному врачу, он пришлет лекаря. Пока всё.
Получив записку, Якуб помчался в местную больницу. Там быстро нашёл главврача. Он прочёл записку и пообещал к вечеру прислать опытного врача. Возвращаясь из больницы, Якуб решил заглянуть на рынок. Людей на базаре было немного. Недалеко от центрального входа расположился сапожник. Занятый своим делом, он не обращал внимания на посетителей рынка.
Проходя мимо него, Якуб поймал себя на мысли, что лицо его знакомо. Он вернулся назад, пригляделся и признал в нём земляка. Более того, это был тот майор-артиллерист, с которым он познакомился на сборном пункте в Крыму.
-- Селям алейкум, Куртвели агъа, -- протянул руку для приветствия Якуб.
-- Вот так встреча! -- После небольшого замешательства Куртвели крепко пожал протянутую руку. -- Откуда ты, какими судьбами?!
-- Есть что рассказать.
-- Давай так. -- Куртвели начал складывать свои пожитки в мешок. Самодельный ящик, на котором он чистил клиентам обувь, отнёс в соседнюю лавку на хранение. -- Тут на базаре есть чайхана, пойдем туда.
Видя смущение Якуба, он добавил:
-- Не беспокойся ты, я же тебя приглашаю, угощение за мой счет.


30

Чайхана представляла собой небольшую кухоньку, напротив которой был широкий деревянный топчан. Они взобрались на него и заняли свободный угол. Подошедший чайханщик расстелил перед ними тканевую скатерть и принял заказ. Две старые пиалы и чайник, лепешка из ржаной муки, вместо сладостей были сухофрукты.
Якуб подробно всё рассказал о приключениях, которые произошли после того, как они расстались в Карасувбазаре.
-- Сейчас вроде бы всё нормализовалось, если это можно так сказать: нашёл мать, сестёр, перевез их с кишлака, устроился на работу, дали небольшое жильё, -- закончил свой рассказ Якуб.
-- А с нами было так. Когда собрали нашу группу, нас посадили в поезд. Прибыли мы в Ташкент. Здесь я нашёл своих. Родителей уже не стало. Здесь поставили на спецучёт. Про то, что был на фронте, и слушать не стали. Да это полбеды. Начал искать работу – а я перед войной закончил пединститут и могу преподавать математику – прихожу в школу, показываю документы. Сначала радуются: да-да нам нужны учителя математики. Прихожу на следующий день и мне говорят: извините, мы уже приняли другого. И так в нескольких школах. Потом я плюнул на это дело, вспомнил, что дед у меня был сапожником и я ему часто помогал. Дело знакомое. Слава Аллаху, на жизнь мне и моей семье хватает.
— Про кого из общих знакомых ещё можешь рассказать?
-- Ты помнишь Саида, который помог тебе достать документы?
— Конечно, конечно. Вот о нём я бы хотел в первую очередь услышать.
-- Плохи его дела. Видно, начальник сборного пункта о чём-то догадался. На следующий день Саида забрали в особый отдел. Оттуда он не вернулся. А о тебе никто ничего не расспрашивал.
-- Значит, он из-за меня пострадал!
-- Вот такие дела, -- Куртвели горестно вздохнул. – Пока я тут на рынке работаю, ко мне часто подходят земляки. Разговоры одни и те же – откуда родом, не встречал ли таких то… Разбросали народ, как горсть семян по громадным просторам. Вот и матери детей ищут, отцы свои семьи! Будь тот, кто это сделал, проклят во веки веков! Я давно в одной из книг прочитал высказывание мудрого человека: у тебя могут отобрать имущество – ты наживёшь другое, отберут у тебя дом – построишь новый, а вот если тебя несправедливо и жестоко обидят – эту рану пронесешь до конца своей жизни.
— Куртвели агъа, знаешь, о чём я думаю? У меня огромный человеческий долг перед Саидом. Как его вернуть не знаю. Если бы я нашёл его родных – им хоть чем то постарался помочь,
-- Понимаю тебя.
День клонился к закату. Оба обменялись адресами и расстались.

31

Начались обычные будни. Джуракулов, как и обещал, утряс вопросы со спецкомендатурой, принял на работу Селиме, которая убирала помещение в конторе, мыла полы в кабинетах. А после шла в дом к Джуракулову помогать его жене по хозяйству. Якуб по утрам заезжал за начальником, и они выезжали по колхозам. Шеф заходил в кабинеты председателей, где проводил некоторое время. Тем временем в кузов автомобиля грузили наполненные мешки, ящики с фруктами. Такой объезд совершался каждый месяц. По пути начальник с довольным видом разглагольствовал:
-- У нас на востоке говорят: вода – это жизнь. Мы даем людям воду – значит мы для них нужные люди. Поэтому везде нас уважают и ценят. Так что держись за меня.
По приезду к дому Джурабекова Якуб помог разгрузить провизию. Небольшую её часть начальник разрешил оставить себе.
Так шли дни за днями. Радовало, что здешняя осень пока теплая и можно по возможности готовиться к предстоящим холодам. Якуб нашёл печника, подготовил материалы. В углу комнаты появилась печь. После визита врача матери стало намного лучше, и она принялась читать Коран.
В один из дней в их жилище заглянул Джурабеков: решил посмотреть, как они обустроились. В это время мать, как обычно, сидела на топчане у окна и вполголоса читала Коран. Джурабеков подозвал Якуба:
-- Твоя мама читает Коран?
-- Можно сказать, чуть ли не с детства. Мой дед был религиозно образованным человеком.
-- У меня к тебе такая просьба. Месяц назад мы получили похоронку на маминого брата. Ему ещё не было 19 лет. Звали его Рахим, похоронен где-то в братской могиле. Пусть мама прочтет молитву за упокой его души.
-- Конечно, я передам ей вашу просьбу.
А спустя несколько дней Джуракулов в знак благодарности принес несколько килограммов сухофруктов. И впоследствии стал относиться к матери Якуба с большим уважением – всегда интересовался её здоровьем, передавал небольшие гостинцы.

32

Как-то, вернувшись под вечер из очередного рейса, Якуб у входа в дом увидел поджидавшую его сестру.
-- Агъа, к вам гость.
Зайдя в комнату, он увидел Куртвели, оживленно разговаривавшего с матерью.
— Добро пожаловать, Куртвели агъа!
-- Здравствуй, давно тебя жду. Пойдем во двор. Давно хочу покурить, но не в комнате же дымить.
Когда они вышли, Куртвели скрутил самокрутку из газетной бумаги и махорки, с удовольствием выпустил дым, не торопясь начать беседу. И Якуб набрался терпения.
-- Знаешь, зачем я пришёл? – по привычке неторопливо начал беседу Куртвели. -- Вчера на рынке, как обычно работаю. Подходит ко мне наш земляк. Оказывается, ищет работу, спрашивает, не слыхал ли, я куда можно устроиться. Ну, ко мне многие приходят с просьбами, вопросами. Но не это главное. Оказалось, что он односельчанин нашего общего знакомого Саида. Даже рядом жили.
Он вместе с его семьей попали на Урал. Но его родственники жили здесь и отправили ему вызов, как на воссоединение семей. Так этот человек оказался в Узбекистане. И вот что он рассказал. Родители Саида умерли в первые месяцы высылки. Осталась одна младшая сестра, зовут её Мерьем. Вот я и подумал, может это будет тебе интересно знать. На всякий случай записал точный адрес.
Куртвели передал кусок газеты, на котором карандашом было выведено несколько строчек.
-- Спасибо, Куртвели агъа. Я подумаю, что делать.
-- Вот и хорошо. Потороплюсь-ка я домой, а то меня, наверное, потеряли.

33

На следующий день начались привычные рабочие будни – поездки по объектам, выполнение различных мелких поручений Джуракулова. Но в голове у Якуба прочно засели слова Куртвели. Постепенно он приходил к мысли о том, что надо что-то делать, чтобы спасти сестру Саида. В конце-концов Якуб окончательно решил: он просто обязан помочь ей. Но как это сделать? Надо, решил он, посоветоваться с Куртвели.
По пути на объект заехал на рынок.
-- Давненько тебя не было видно, -- с некоторой обидой в голосе приветствовал Якуба Куртвели.
-- Извини, агъа. Совет твой нужен.
Якуб рассказал, что его волнует.
-- Хорошее у тебя желание, -- задумчиво сказал Куртвели. И начал вслух размышлять. – Сделать ей вызов не получится – ты не родственник. Написать ей письмо, чтобы сама приехала – тоже не получится: она на спецучёте. Остаётся только одно – ехать туда самому и на месте что-то сделать.
-- Я тоже так подумал.
-- Тогда давай поступим так: у меня в Ташкенте живёт племянник. Моей старшей сестры сын Нариман. Сестра ещё в конце двадцатых годов вместе с мужем уехали в Москву, и поступили в институт. После окончания их направили на работу в Ташкент. Её сын сейчас заведует столовыми на авиационном заводе. Парень очень шустрый, не знаю в кого пошёл: у нас в роду таких не было. Короче говоря, у него масса знакомств, и я уверен – он обязательно найдёт выход. Я ему напишу письмо, ты можешь полностью ему довериться.
На следующий день Якуб снова заехал на рынок. Куртвели передал ему письмо для племянника. Теперь оставалось решить вопрос с Джурабековым. Улучив момент, Якуб зашёл к нему в кабинет:
-- Адхам Рахимович, у меня к вам важный разговор.
-- Слушаю тебя.
— Нашлась моя дальняя родственница. Она попала на Урал и сейчас в очень тяжелом положении. Сделать ей вызов не могу – у нас разные фамилии. Надо ехать туда и забрать её. Отпустите меня на неделю – дней десять.
Джурабеков задумался. Потом, прервав молчание, сказал:
-- Ты хороший работник, а также в знак уважения к твоей матери – разрешаю, можешь поехать. Срок две недели. Сделаем тебе командировку в Ташкент за запчастями. Но если не уложишься в этот срок, я буду вынужден сообщить о тебе в комендатуру. Последствия сам понимаешь. Твою поездку в Ташкент я сам согласую с комендантом.
-- Рахмат, Адхам ака!

34
Золотая осень украсила столицу – деревья роняли на землю желтые листья. Дворники не успевали их убирать, усыпанные листьями тротуары, дороги вносили своеобразный колорит в городской пейзаж. Якуб быстро сориентировался в городе и вскоре нашел адрес учреждения, где работал Нариман. Войдя к нему в кабинет, Якуб представился, кто он такой и передал письмо от Куртвели.
Нариман внимательно прочитал послание дяди и поинтересовался, чем  может быть полезным. Якуб подробно рассказал о своей проблеме.
-- Конечно, дядино поручение для меня очень важно. Я приложу все силы, чтобы вам помочь. Сейчас пока не представляю, как это можно сделать. Но для начала напишу записку в нашу гостиницу. Передайте её администраторше, никуда из гостиницы не уходите. Я сам вас найду.
Якуб всё сделал, как велел Нариман. Судя по тому, как быстро исполнили все, что было написано в записке, стало понятно — Нариман здесь весьма уважаемый человек. Якубу выделили койку в комнате, где уже проживали восемь человек. Соседи, как он понял, был лётный состав. Переночевав в гостинице, утром вышел на улицу и сел на скамейке перед входом в здание. Ласковое осеннее солнышко располагало к умиротворенности. К реальности Якуба вернул Нариман:
-- Агъа, у меня для вас две новости и обе хорошие. Сегодня после обеда будет самолёт, который построили на нашем заводе, попутно повезут какой-то груз до Свердловска. Вторая новость – я договорился с командиром экипажа, чтобы они взяли вас с собой.
-- Но Нариман, у меня таких денег не найдется…
-- Агъа, от вас ничего не требуется. Все это делаю ради дяди, которого я очень люблю и уважаю. Я вам дам кое-какие продукты в дорогу. Нашёл для вас бушлат и ватные брюки: в самолете на высоте будет холодно и потом – на Урале уже, наверное, наступили холода.
-- Спасибо тебе огромное, Нариман!
-- А вам желаю удачи. Я вас проведу на территорию аэродрома под видом нашего рабочего. А там сядете в самолёт.
 
35
Транспортный Ли-2, окрашенный в защитный цвет, уже прогревал двигатели. По небольшой лесенке Якуб поднялся в салон. Тем временем к самолёту подъехал грузовик, из которого в самолет перенесли ящики и отдельно продукты для экипажа. «Наверное, это, скорее всего, подарок от Наримана» -- подумал Якуб. Два мешка бортмеханик передал Якубу. Он заглянул в них и увидел две дыни, банки с тушенками, буханки хлеба, немного кускового сахара.
-- Пусть Всевышный вернет тебе, Нариман, сторицей, -- мысленно поблагодарил Якуб. Тем временем моторы увеличили обороты, бортмеханик убрал лесенку и закрыл дверь. Затем подошёл к Якубу и, стараясь пересилить шум двигателя, спросил:
— Ну что, всё в порядке? У нас в пути будут две посадки для дозаправки. Вы из самолета не выходите.
Подпрыгивая на кочках, самолет начал разбег и, после долгой пробежки, оторвался от земли. Якуб впервые летел на самолёте и с интересом смотрел в иллюминатор. Двигатели натужно ревели, самолет, проваливаясь в воздушные ямы, упорно набирал высоту. Когда вышли на требуемую высоту, двигатели перешли на ровный гул и под этот звук Якуб уснул.
Прилетели в Свердловск к вечеру. Надо было определяться с ночлегом. Якуб подошел к аэродромному механику, который осматривал самолёт.
-- Браток, не подскажешь где переночевать до утра?
 -- Ты что, с этого экипажа?
-- Да, но я остаюсь здесь, они дальше без меня.
-- Ну, можно до утра у нас в дежурке.
-- Спасибо, с меня магарыч!

36
Утром механик объяснил, как добраться до указанного посёлка. Якуб двинулся в путь. Где пешком, где на попутках, он после обеда уже был в посёлке. Поселение представляло собой несколько зданий барачного типа. Тротуары были из досок, и, что поразило его – стоящие по окраине поселка пустующие сторожевые вышки.
Возле одного из бараков Якуб увидел пожилую женщину, которая вязала, и нескольких ребятишек возле неё. Подойдя к ней, он поздоровался на родном языке. Женщина подняла голову:
-- Алейкум селям. Сынок, ты кого-то, наверное, ищешь?
-- Да, битай. Мерьем Халилову.
-- Так она на работе, в лесу деревья валят. Вернутся всей бригадой к вечеру. Ты присаживайся.
Она подвинулась на скамейке. Якуб примостился рядышком, и женщина продолжила разговор:
-- Из Крыма откуда будешь родом?
Услышав ответ, продолжила расспросы:
-- А сейчас откуда приехал?
-- Из Узбекистана.
-- Кем ты приходишься Мерьем? Очень её жаль! Бедная девочка осталась совсем одна. Ах, сколько же народу померло! И у нас должны быть родные в Средней Азии. Написали письмо, ждем от них вызова. Ты, видать, человек грамотный, воевал. Не знаешь, когда нас вернут на Родину? Хотя… пока усатый жив, так и будем мучиться.
— А что дети такие смирные – не шалят, не бегают?
-- Сынок, они же голодные. Пока их родители лес рубят, присматривать за ними оставляют мне. Ох, и ужасные сейчас времена! Вот, к примеру, ты гость и по нашему обычаю я должна угостить тебя кофе. Да только об этом остается только мечтать!
Так за неторопливой беседой прошло время. Уже в сумерках с лесоповала стали возвращаться рабочие. Собеседница Якуба увидела Мерьем и подозвала её:
-- К тебе приехали.
-- Мерьем, -- Якуб протянул руку поздороваться, -- я близкий друг твоего брата.
Девушка ответила на приветствие и настороженно спросила:
-- Что с ним, где он сейчас?
-- Давай отойдем в сторонку. Мне есть много чего тебе рассказать…
Они долго беседовали. Якуб очень подробно рассказал обо всём и закончил своё повествование словами:
-- Уехать тебе вместе со мной можно только одним путем – нам нужно зарегистрировать фиктивное бракосочетание. Если ты согласна, то я завтра пойду к коменданту улаживать дела.
-- Я согласна. У меня на этом свете никого из близких не осталось. Поеду вместе с вами. Сегодня переночуйте в нашем бараке – вчера одна семья уехала, на их месте и располагайтесь. Коменданта нашего зовут Баранов Тимофей Иванович, в отличие от других он нормальный.
Так и решили. С утра Якуб отправился к коменданту. Он занимал отдельную комнату в первом бараке. Прежде чем войти к нему Якуб поправил фронтовые награды, подхватил подмышку последнюю дыню и постучал.
-- Войдите, -- послышался голос.
-- Здравия желаю, -- бодро поздоровался гость.
-- Здравствуйте. Чем обязан?
-- Это вам из солнечного Узбекистана. – Якуб протянул коменданту дыню. Тот неторопливо взял её, понюхал:
-- Надо же такая ароматная. Так всё же, чем буду обязан?
-- Товарищ комендант, я после демобилизации искал свою невесту. Мы с ней перед самой войной были помолвлены. Куда только не писал и вот пришёл однажды ответ, в котором сообщалось, что она находится здесь.
-- Кто эта такая?
-- Мерьем Халилова.
-- Знаю. Хорошая девушка, работящая. Ничего дурного о ней сказать не могу. И что я могу сделать?
-- Мы хотим зарегистрировать брак. И на этом основании я бы увёз её к себе. Как бы воссоединение семьи. А просьба у меня к вам такая – помогите с формальностями, долго здесь задерживаться не могу – на работе отпустили на короткое время, а я уж вас отблагодарю.
-- Ну ладно. Свяжусь с поселковым советом, напишу ходатайство, чтобы вас срочным образом зарегистрировали.
-- Хорошо бы эту процедуру начать прямо сейчас.
-- Ты побудь здесь рядом, я тебя позову.
Прошло чуть больше часа, Баранов вернулся.
-- Идите срочно в поселковый совет, я обо всём договорился.
Действительно, там в течение двадцати минут оформили все бумаги и выдали на руки свидетельство о браке. Якуб и Мерьем вернулись назад, зашли к Баранову. Тот сидел за столом, увидев парочку молодоженов, радостно потирая руки, сказал:
-- Ну, теперь это дело надо обмыть.
Якуб, понимая, что дело обернётся таким образом, купил на местном рынке бутылку самогона. Тут же открыл банку тушёнки. Баранов опрокинул стакан с горячительным, а Якуб лишь слегка пригубил.
-- Ну что же, совет вам да любовь. Горько!
-- Тимофей Иванович, у нас так не принято. Нам надо ещё успеть на поезд. Спасибо за всё.
-- Счастливого пути.
Выйдя от Баранова, Мерьем поспешила в барак за вещами. С соседями попрощалась ещё вечером. С небольшим узлом на руках она пришла к Якубу и они пошли до вокзала.

37
Но по пути случилось неожиданное приключение. Перед дорогой следовало перекусить. Они зашли в столовую. Очереди у кассы не было. Когда Якуб, собрался было сделать заказ, двое парней, оттолкнув, встали впереди него. Якуб, осмотрев наглецов, понял, что это за фрукты. «Везет же мне на уголовников» — подумал Якуб и твёрдо сказал:
-- Сейчас моя очередь.
Оба посмотрели на него, и один с усмешкой сквозь зубы проговорил:
-- Будет и твоя очередь. После меня, – оба расхохотались.
-- За своим поганым языком последи, — Якуб решил спуску не давать.
— А то, что будет, фраерок?
— Выйдем на улицу, и ты узнаешь.
— А давай!
С двумя управиться будет сложно, думал Якуб. Решение пришло мгновенно:
-- Драться будем на ножах. Ты согласен?
-- Напугал бабу…
-- Тогда предлагаю выпить водки: может, для кого-то из нас это будет в последний раз.
-- Для тебя уж точно.
-- Вот деньги, -- Якуб обратился ко второму, -- через квартал есть магазин. Сдачу оставь себе.
Тот вопросительно посмотрел на старшого.
-- Давай неси, раз фраер угощает.
Как только гонец вышел за дверь, Якуб обратился ко второму:
-- Смотри, мусора идут. Не за тобой ли?
Тот автоматически повернул голову в сторону окна. В этот момент Якуб без размаха, но изо всей силы ударил его в челюсть. Блатной, как подкошенный, рухнул на землю.
Буфетчица помахала рукой:
-- Уходите через кухню, а на той стороне улицы проходные дворы, выйдите прямо к железной дороге. Сейчас урки вернутся, их тут немало.
Якуб и Мерьем быстрым шагом поспешили прочь.
— Вы его случайно не убили? -- еле переводя дыхание, спросила Мерьем.
-- Нет, к сожалению. Очухается скоро.
Когда вышли к вокзалу, стало понятно – им ни на перроне, ни в зале ожидания появляться нельзя. Тут внимание Якуба привлек воинский эшелон. К нему уже цепляли паровоз. На открытых платформах стояли зачехленные орудия, а посередине эшелона были два товарных вагона, которые переоборудовали для перевозки личного состава.
-- Бежим к эшелону, -- Якуб взял за руку девушку. Они что было силы побежали к поезду. У открытой двери, опираясь на поперечную доску, стоял молодой лейтенант. Подбежав до него. Якуб попросил:
— Товарищ лейтенант, возьмите нас до узловой станции. Я демобилизованный офицер, в звании капитана, вот есть у меня документы.
-- Нельзя. Это воинский эшелон. Запрещено.
Услышав разговоры, из-за спины лейтенанта выглянул старшина постарше возрастом. Он внимательно посмотрел на Якуба.
-- Товарищ лейтенант, -- проговорил старшина, -- надо бы помочь. Все-таки фронтовик, все награды при нём, их просто так не давали.
-- Возьмите командир, за нами бандиты гонятся.
-- Ладно. Залезайте и идите в конец вагона. Нежелательно, чтобы кто-то вас видел.
Спустя минут пять вдоль эшелона бегал один из урок. Он подбежал к открытой двери и громко спросил:
-- Служивые, не видали здесь парочку, мужика с девушкой?
-- А ты кто такой и что тут шляешься? Товарищ лейтенант, здесь какой-то подозрительный тип, всё выспрашивает: куда едем, что везём. Позвольте, я его арестую и передам контрразведчикам.
При этом старшина передернул затвор автомата. Блатной, услышав угрозы, моментально ретировался.

38
Так удачно они добрались до узловой станции. От всей души поблагодарив военных, Якуб и Мерьем, пошли к билетным кассам. Народу было немало. Терпеливо выстояв очередь, купили билеты и в тот же день тронулись в путь. После нескольких суток дороги они прибыли в Ташкент. Оттуда добрались до дома.
-- Здравствуй мама, -- Якуб обнял Зулейха апте. – Вот знакомься – это Мерьем. Девушка подошла к ней и по обычаю поцеловала руку.
-- Вот и хорошо, что добрались домой. Ты, Мерьем, не стесняйся, теперь здесь и твой дом. Мы тут отгородили угол, для девочек, будешь спать с ними. А теперь умыться с дороги и садитесь обедать.
Узнав о приезде брата, Селиме пораньше отпросилась с работы и прибежала домой. Поздоровавшись с гостями, первой выложила радостную новость:
-- Агъа, получили письмо из Москвы насчет братишки Мидата. Он нашёлся: находится в трудармии в городе Гурьеве, это Казахстан. Есть его почтовый адрес, Мы сразу написали ему письмо и сейчас ждём от него ответа.
-- Прекрасно!
На следующий день Якуб вышел на работу. Джурабеков обрадовался, увидев его:
— Наконец-то! Накопилось много работы, готовь быстрее машину. И ещё – в наше учреждение пришла телефонограмма, чтобы направить двух человек на учёбу в бухгалтерскую школу. Может, сестру твою направим?
-- Я даже знаю, кого второго направить – мою приехавшую родственницу.
-- Дай тебе палец, так ты всю руку откусишь. Ну, хорошо, пусть будет по-твоему.
Вечером, после работы об этом он сказал девушкам, те засмущались:
-- Мы ведь школу не закончили.
-- Ничего. Девочки вы смышлёные, быстро войдете в курс дела. А насчет школы – так и скажете, что документы остались дома, в Крыму.
На другой день Якуб отправился повидаться с Куртвели. Тот, увидев приятеля, вскочил с места:
-- С приездом, родной! Как добрался, удалось сделать задуманное?
Якуб во всех подробностях рассказал о своей поездке и закончил словами:
-- Ваш племянник, Куртвели агъа, оказал мне бесценную помощь. Даже не знаю, как мне удастся его отблагодарить.
-- Перестань, он постарался ради меня. И потом, сейчас мы обязаны помогать друг другу. Как-нибудь зайду к вам.
-- Приходите, будем рады вас видеть! 
Рабочие будни были похожи друг на друга – поездки по району, по разным поручениям Джурабекова и постоянный ремонт автомобиля, которого, по-хорошему, надо было давно списать. А тут начались зимние холода. Приходилась каждый день после работы сливать воду из радиатора, а утром заливать горячую.
Якуб радовался, что вовремя позаботился о печке, да и Джурабеков помог с дровами и немного с углем. Когда окончательно сел аккумулятор, начальник договорился с руководством военного совхоза и те поделились аккумулятором, хоть и не новым.
Близился новый год. Проезжая мимо здания райкома партии, Якуб увидел, как вывесили транспарант  «С новым, 1945 годом!».   
Судя по сообщениям информбюро, война подходила к концу.

39

Гурьев. Строительство нефтеперерабатывающего завода. Основная рабочая сила – мобилизованные трудармейцы. Бригада Мидата Мустафаева после работы пришла в казарму. Уставшие после трудного дня, люди, не раздеваясь, попадали на нары. Все молча лежали, ожидая команды на ужин. Тишину нарушил чей-то возглас:
-- Кажется, Сулейман скончался, Мидат, подойди сюда.
Утром покойный не вышел на работу, сославшись на плохое самочувствие. Мидат подошёл к покойному. Закрыл ему глаза.
Сосед по нарам спросил у Мидата:
-- Что теперь будет? Как его похоронят?
-- Да-да, Мидат, -- зашумели другие, -- надо бы похоронить Сулеймана по нашим обычаям. Сбросят его в общую яму, под названием братская могила.
-- Тихо, тихо. Сейчас я пойду к начальству договариваться. Если получится, то надо, как полагается, провести дженазе. С этим делом я знаком: мой дед был знаменитый мулла и очень любил меня – на все религиозные мероприятия всегда брал меня с собой, даже научил читать Коран. Так что не сомневайтесь. Но есть одна процедура, которую мне нельзя делать – обмыть покойного. Кто-нибудь возьмется?
Все молчали. Вперёд вышел Суюн:
-- У нас работают вольнонаемные казахи, может они помогут. Я сейчас сбегаю до них.
Спустя некоторое время Суюн привёл двоих – один седобородый, второй моложе.
— Тогда сделаем так: завтра с утра подготовьте место в умывальной комнате, вот две пачки махорки для каптёрщика. В обмен на простыню. Из него сделаем саван покойнику. А я пойду к начальству, -- распорядился Мидат.
По дороге к начальнику Мидат обдумывал, как построить с ним разговор. Подойдя к кабинету, постучал и услышал «войдите». В кабинете начальник был не один – напротив него сидел главный инженер строящего завода чеченец Исмаилов.
-- Товарищ начальник, у нас скончался трудармеец Алимов.
-- Жаль. Доложите врачу, чтобы он актировал смерть и после этого его похоронят.
-- Но дело в том, что мы бы хотели похоронить сами, по нашим обычаям.
-- Не положено, Мустафаев.
-- Давайте разрешим, -- вмешался в разговор Исмаилов, -- я знаю эту бригаду. Работают добросовестно, постоянно перевыполняют задание.
Начальник задумался, посмотрел на Исмаилова:
-- Ну, раз вы так считаете… Но только человек пять принимают участие в похоронах и дневное задание для всей бригады обязательно должно быть выполнено.
-- Сделаем, товарищ начальник!
Когда Мидат вышел из кабинета, начальник продолжил разговор с главным инженером:
-- Представляешь, когда бригаду из соседнего отряда вели на работу, то решили сократить путь и повели через местный рынок. Бойцы, проходя мимо прилавков, бросились врассыпную и смели всё, что было на них. Утром возмущённые продавцы пришли в управление строительства, их еле успокоили. Сейчас вышел приказ: обходить рынок стороной.
-- Что поделать, люди недоедают, а работа физически тяжелая, -- горестно вздохнул Исмаилов.

40

Вернувшись в казарму, рассказал о решении начальника. У всех поднялось настроение.
-- Утром придут казахи обмыть покойного. Два человека останутся здесь. Трое пойдут на кладбище копать могилу. Я расскажу, как это нужно делать.
Утром подошли казахи. Для омовения было подготовлено место, нашли ёмкости, принесли тёплую воду. Место, где обмывали покойного, отгородили брезентом. Когда всё было закончено, тело перенесли на повозку, и процессия двинулась на кладбище. Оно находилась на краю аула.
-- Давайте приступим, -- сказал Мидат, проверив, правильно ли выкопали могилу, сделал некоторые замечания.
Покойника положили на землю. Все встали в ряд. Услышав о похоронах, из аула пришли с десяток мужчин. Мидат прочитал молитву. Попросил присутствующих, чтобы покойного простили, если он при жизни кого-то обидел. После этого тело опустили в могилу.
Возвращаясь с похорон, жители аула одобрительно кивали головой в сторону Мидата и приговаривали «домулла».

41

Темпы труда на строительстве увеличились: дневную норму подняли, пригнали пополнение – из жителей среднеазиатских  республик. Работали в две смены, но с пополнением были проблемы: отсутствие среди них квалифицированных рабочих. Исмаилов решил выйти из этого положения таким образом – отобрал из бригады Мидата семь человек, наиболее толковых. Распределил их по бригадам новоприбывших как инструкторов-бригадиров. Это оказалось эффективным методом.
Тем временем Мидат неожиданно для себя приобрел новый статус.
В один из дней после работы к Мидату пришли знакомые казахи.
-- Уважаемый, -- сказал один из них, -- завтра наступает большой праздник – Курбан байрам. Наши старики приглашают тебя на большой молебен и просят, чтобы его провел ты. В нашем ауле нет муллы – его забрали шесть лет назад и с тех пор о нём ни слуху, ни духу.
-- Спасибо за оказанную честь, но не знаю – справлюсь ли я?
-- Наши старики видели, как ты провёл дженаза и им понравилось.
-- Хорошо, а у вас найдется Коран?
-- Есть, есть, -- закивали гости.
Конечно, ни Мидат, ни его товарищи не знали о том, что завтра  наступает большой мусульманский праздник. И на следующее утро все стали поздравлять друг друга, вспоминали, как дома отмечали этот святой праздник.
Вечером за Мидатом на повозке заехал казах, и они поехали в аул. Здесь подъехали к большой юрте. Когда Мидат вошёл внутрь, увидел сидящих по кругу мужчин. Как положено, Мидат начал со всеми здороваться за руку. В ответ сидящие приподнимались, отвечая «салам».  Ему предоставили почётное место. Затем принесли Коран. Мидат, принимая Священную книгу, трижды её поцеловал и приложил ко лбу. Перед началом молебна хозяин дома спросил, сколько людей в бригаде.
Принесли специальную подставку для чтения. Мидат открыл нужную страницу и со словами «С именем Аллаха» приступил к чтению главной суры книги. Стояла тишина. Негромкий голос Мидата доходил до самого удалённого слушателя. Присутствующие с большим вниманием слушали чтение Корана. В конце, обращаясь ко Всевышнему, попросили у него, чтобы закончилась поскорее война, чтобы близкие возвратились к родным очагам живые и здоровые.
Казахи тепло попрощались с Мидатом, передали ему в керамическом подносе приготовленное мясо для всей бригады. Обратно он поехал на этой же повозке, крепко держа поднос с праздничной едой, который хорошо закутали тряпками, чтобы не остыло. Возвращались в темноте. Лошадь сама находила дорогу. Мидат засмотрелся на небо, которое было усеяно яркими звездами. Вскоре добрались до места. Мидат позвал ребят и передал им еду, которую переложили по мискам и вернули возчику посуду.
После сытного ужина Мидата начало клонит ко сну. Этому не мешали громкие и оживленные разговоры за столом. «Надо завтра обязательно написать письмо родным», подумалось ему сквозь дрёму. Мидат заснул, так прошёл ещё один день, а завтра снова работа и полуголодное существование – только неизвестно, когда всё это закончится.

42

Тем временем в семье Мустафаевых жизнь шла обычным чередом – Якуб отправлялся в очередной рейс, Селиме и Мерьем уходили на учёбу в школу бухгалтеров, младшие оставались с Зулейха апте. Она заменила Селиме на уборке помещений райводхоза, в этом ей помогали Наджие и Фатиме. Но однажды мать попросила Якуба задержаться. Когда все разошлись, она сказала ему:
— У меня к тебе серьёзный разговор. Не пора ли тебе жениться? Может, я ещё увижу внуков.
-- Ну что ты! Да и потом – на ком жениться?
-- Как это на ком? На ком официально женат. Я посмотрела, девушка она хорошая, скромная. Чем тебе не жена? Справим обряд по мусульманским обычаям.
— Вообще-то, я не против, но как она на это посмотрит?
-- Это уже моя забота. Я поговорю с ней.
Не откладывая дело в долгий ящик, Зулейха апте поговорила с Мерьем. Однажды, когда вся семья была в сборе, было объявлено, что в предстоящую пятницу состоится никях Якуба и Мерьем. Узнав о предстоящем радостном мероприятии, к Мустафаевым заглянул Куртвели.
-- Хорошо, что ты пришёл, - приветствовала его Зулейха апте. – У меня к тебе просьба: будешь представителем со стороны невесты?
-- Буду рад и благодарю за доверие. Может, после никяха будет вечеринка? У меня есть знакомый скрипач.
-- Я думала об этом Куртвели. Но решила, что не время сейчас для веселья. Посмотри вокруг – каждый день на войне гибнут люди, сколько осталось сирот. Нам ещё повезло – вернулся Якуб и спас нас. Какое может быть веселье?! Обязательно настанет время, когда будут свадьбы, будем петь песни, танцевать хайтарму. Но сейчас надо выжить, сохранить себя для будущего, в котором обязательно будет наше возвращение в Крым!
-- Наверное, вы правы, Зулейха апте.
Скромно, но торжественно прошёл обряд помолвки. После её окончания все поздравляли друг друга.
-- Друзья, -- Куртвели поднял руку, попросил тишины. -- Сегодня примечательный день – родилась новая семья. Я пожелал бы молодым счастливой жизни и чтобы в их доме были слышны голоса и смех детей. Пусть они вырастут такими же замечательными, как их родители. Аминь.
За окном шёл снег, укрывая землю белым покрывалом. Последняя зима военного лихолетья вступала в свои права.

43

Весна в том году пришла запоздалая. Наступившие теплые деньки радовали людей: ушли в прошлое трудности зимних месяцев. Семье Мустафаевых в подсобном хозяйстве выделили небольшой участок под огород и Зулейха вместе с младшими девочками всё свободное время трудились там.
Наступил завершающий весну месяц. В один из дней с работы прибежала радостная Селиме.
-- Ана, большая радость – победа! Войне конец, праздник на улицах!
-- Праздник говоришь, -- задумчиво сказала Зулейха апте. – Ничего у меня в душе праздничного нет. Слава Всевышнему, что закончилась эта бойня. Посмотри, сколько было смертей -- твой отец пропал без вести, сколько безвинно погибших, сколько вокруг сирот, сколько покалеченных?! Твой брат честно воевал, а сейчас как преступник ходит каждый месяц отмечаться в комендатуру! Весь наш народ оклеветан и без вины наказан…
Вот такой получается праздник. Если радоваться, то надо одному -- закончилась большая трагедия.

 44

На стройке в Гурьеве бурными темпами шли работы. Несмотря на это, всё равно шло отставание от графика – начальство ходило злое, приезжали комиссии одна за другой. Бригада Мидата была занята установкой опалубки и бетонными работами. Тяжелая работа изматывала силы людей. Как-то, придя утром на объект, «трудармейцы»  присели на перекур.
-- Всякая, даже маленькая работа, начинается с большого перекура, -- обычная шутка Суюна прозвучала и в этот раз. Неожиданно  появился заместитель начальника строительного управления Ларионов. Увидев сидящих людей, он пришёл в бешенство:
-- Что расселись, бездельники! Немедленно приступайте к работе!
— Работай, работай, а пайка всё меньше и меньше, -- проворчал кто-то в бригаде. Эти слова ещё больше разозлили Ларионова:
— Ах вы, шкуры продажные, вам ещё и пайку увеличить?  Вы даже этого не заслужили!
Мидат вскочил, схватил его за грудки и с силой бросил на землю. Ларионов упал на доски опалубки и как-то обмяк. Ребята бросились к нему поднимать, а тот всё не приходил в себя. Суюн схватил Мидата за локоть и оттащил в сторону:
-- Уходи быстро, мы его потащим в медсанчасть и скажем, что упал. Когда очнётся, он всё расскажет и тебе несдобровать. Беги, пока не поздно!
За этой сценой молча наблюдали вольнонаемные казахи. Мидат бросился в барак. Быстро собрал свои вещи и вышел из помещения. У дверей стоял знакомый казах.
-- Я всё видел, -- сказал он. – Садись в повозку. А лучше ложись на пол.
Мидат так и сделал. Казах укрыл его сверху мешковиной, сам взял в руки поводья, и повозка тронулась в путь. На вахте не стали проверять гужевой транспорт: его знали давно, а за день он проходил через КПП по несколько раз. Когда проехали значительное расстояние от объекта, казах убрал мешковину.
-- Можешь сесть.
Вскоре доехали до знакомого аула. Ездовой зашёл в юрту и через минут десять вышел с небольшим мешком в руках.
-- На вот, держи. И слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдешь в сторону железной дороги. Когда дойдешь, повернись в сторону восхода солнца и иди в ту сторону, придерживаясь железной дороги. Но держись от неё на расстоянии. Через два дня доберёшься до железнодорожного разъезда под номером пятьдесят пять. Зайдешь к начальнику и отдашь ему вот это.
Казах снял с шеи небольшой матерчатый треугольник, в которой была зашита молитва оберег.
-- Отдашь ему. У него точно такая. Он мой родной брат и он решит, что делать дальше. Я тебе кое-что собрал на первое время. Тут еда, молоко. Счастливо тебе, и пусть Аллах поможет!
Простившись с ездовым, Мидат вышел на дорогу. Ориентируясь на железную дорогу, он старался идти быстрым шагом, но всё же дойти  до цели до вечера не успел. Заночевал в степи. Утром ещё не рассвело, как Мидат снова двинулся в путь.
               
45

Наступило полуденное время, когда вдалеке показались строения  железнодорожников. Выскочили собаки из крайнего дома. На их лай из дома вышел старик и отогнал собак.
— Кто такой? – грозно спросил он.
-- Мне начальник нужен, я от его брата.
-- Пойдем, провожу, -- уже миролюбивым тоном предложил старик.
 В кабинете начальника не было, и провожатый повёл к его дому. Старик постучал в окно. Хозяин дома посмотрел через стекло на пришедших и вышел из дома.
-- Что случилось?
-- К тебе гость, Рузыкул, говорит, от твоего брата, – ответил старик.
— Проходи в дом.
 Мидат протянул ему оберег. Рузыкул взял его в руки и тщательно осмотрел треугольник.
-- Это его, -- сказал он. – Расскажи мне, что привело тебя к нам.
Мидат всё подробно рассказал и попросил помощи уехать дальше.
-- Брат этот оберег не дал бы человеку, который для него был чужим. Значит, мне надо помочь тебе. Знаешь, на нашем разъезде пассажирские поезда не останавливаются. Как я понял, тебе они с одной стороны и нежелательны. К вечеру должен проходить товарный поезд, попробую подсадить на него. Пока отдыхай, поешь, выпей чай.
Пока Мидат отдыхал, Рузыкул сходил куда-то и принес ношеную солдатскую гимнастерку с несколькими медалями.
-- Это тебе. Я так понимаю, тебе не желательны лишние вопросы. Эта гимнастерка моего соседа. Он вернулся с войны весь в ранах, без одной ноги. Два месяца назад умер. Я попросил его вдову, чтобы отдала гимнастерку мне. Вот, примерь.
Одежда оказалась впору. Мидат потрогал медали:
-- Как то неудобно…
-- Тебе надо добраться до родных, вот и носи. С виду фронтовик. А документы –  скажешь, украли. Лучше, конечно, чтобы никаких вопросов не было.
К вечеру они оба вышли к путям.
-- Сейчас на семафоре красный. Поезд остановится. Подойдем к машинисту, и я попрошу, чтобы нашего работника взяли с собой. Но тебе надо добраться до Саратова – оттуда идут поезда на Ташкент. Ещё я скажу машинисту, чтобы помог тебе уехать дальше. 
Товарный поезд, замедляя ход, остановился. Паровоз выпустил клубы пара. Мидат вместе с Рузыкулом подбежали к локомотиву. Из будки машиниста выглянул седовласый мужчина в форменной фуражке.
-- Здравствуй Рузыкул. Что, встречный будем пропускать?
-- Привет,  Михалыч, сейчас дадим зелёный. Надо одного нашего работника взять до узловой станции. Возьмешь?
-- Пусть садится, только кочегару надо будет помогать.
-- Спасибо, но ему ехать дальше – до Саратова. Поговори с ребятами, чтобы ему помогли. Счастливо вам всем!
Мидат взобрался в кабину.
-- Положи вещи вот сюда, — машинист показал место и дал в руки лопату. – Пройди дальше в тендер и сгребай уголь ближе к топке, чтобы кочегару было легче бросать его в топку.
Работа для  Мидата была привычная. Он энергично стал помогать кочегару. Тот вскоре махнул рукой:
- Отдохни. Я скажу, когда надо будет.
За работой время прошло незаметно. Михалычу помощник понравился. Когда подъехали к станции, где на смену заступал новый экипаж, то машинист представлял им Мидата как хорошего помощника. Так, помогая паровозным кочегарам, он добрался до Саратова. Денег на билет до Ташкента было недостаточно, и Мидат пошёл договариваться с проводниками.
Четвёртый по счёту проводник взял его и показал ему место. Через час поезд тронулся в путь. Мидат не почувствовал, как отъехали: он уже спал. Через трое суток прибыл в Ташкент. Затем с трудностями, но без особых приключений, добрался до своих.

46

Под вечер Мидат нашел дом матери и, с трудом сдерживая волнение, постучал в дверь. Открыла Селиме. Она не сразу признала в худом, чёрном от копоти мужчине брата.
-- Мидат, брат! -- вскричала она, бросившись обнимать его. На шум выскочили все домашние. Зулейха апте обняла сына:
-- Родной ты мой, живой, слава Аллаху.
-- Зайдите же в дом, -- обратился ко всем Якуб. – Здравствуй, брат!
Допоздна горел свет в комнате Мустафаевых. Расспросы, планы на будущее…
Ситуация была не простая. Поэтому Якуб с утра поспешил увидеться с Куртвели. «Он может дать дельный совет», подумал Якуб.
-- Не знаю, что и сказать, -- Куртвели выслушал рассказ о Мидате. – Тут может помочь только один человек – наш Нариман. Мне надо будет вместе с Мидатом поехать к нему. Не будем откладывать дело в долгий ящик – вечерним поездом отправимся. Мне и самому увидеться с ним не помешает.
Дома Якуб обо всём этом рассказал матери и Мидату.   
-- Мидат, сынок, -- Зулейха апте взяла его за руку, -- брат предлагает верное решение.
К вечеру мать собрала Мидату вещи, Якуб дал денег на дорогу и на первое время. После отъезда Мидата прошло три дня. Утром пришёл Куртвели. Его с нетерпением встретили Мустафаевы.
— Всё хорошо, дорогие мои, -- успокоил их Куртвели. – Значит так: Нариман устроил его к себе на работу грузчиком, нашёл ему жильё и пообещал помочь с документами. Я уверен, что всё образуется.

      Вместо эпилога

Прошло четыре года. Жизнь худо-бедно налаживалась. Якуб продолжал работать водителем. В его семье появилось пополнение – два мальчика. Порадовали Зулейха апте внуками. Селиме работала бухгалтером в райводхозе, Мерьем растила детей. Младшие девочки пошли в школу.
Наступила осень 48-го года. В один из похолодавших дней Якуб, закончив поездки, заехал в гараж. Неожиданно его вызвал Джурабеков.
-- Тебя ищет комендант. Какой- то документ к нему поступил, он должен тебя с ним тебя ознакомить.
У Якуба ёкнуло сердце: неужели будут возвращать в Крым?! Он быстрым шагом поспешил в комендатуру.
-- Так, Мустафаев, пришёл.  – Комендант вынул из сейфа бумагу. – Вот, внимательно ознакомься и распишись.
Якуб принялся читать. По мере чтения у него внутри всё холодело.

«УКАЗ от 26 ноября 1948 года.
Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы СССР в период Отечественной войны.

В целях укрепления режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства.
За самовольной выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ.
Дела в отношении побегов выселенцев рассматриваются в Особом Совещании при Министерстве внутренних дел СССР. Лиц, виновных в укрывательстве выселенцев, бежавших из мест обязательного поселения, или способствовавших их побегу, лиц, виновных в выдаче разрешения выселенцам на возврат их в места их прежнего жительства, и лиц, оказывающих им помощь в устройстве их в местах прежнего жительства, привлекать к уголовной ответственности. Определить меру наказания за эти преступления — лишение свободы на срок до 5 лет.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
 М. ШВЕРНИК.
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
А. ГОРКИН».

«Я-то думал, что всё плохое уже позади, а вон оно что…», пронеслось в голове Якуба. Он молча расписался и вышел из кабинета. Шёл пятый год ссылки, которую советская власть  определила как вечную.
Конец первой книги.

 


Ибрагимов Энвер Аблямитович
т. +7 978 895 88 56
г. Симферополь