Бог

Владислав Антипов
Существует ли Бог? Прежде чем искать ответ на этот вопрос, неплохо бы сформулировать определение понятия Бога, без которого дискуссии да эту тему будут попросту беспредметны. Но кто и на каких основаниях будет давать Богу определение? Все мы люди, всем нам свойственно заблуждаться и по здравому размышлению Бог не обязан соответствовать тем определениям, которые мы Ему даем. А ежели дефиницию (определение) понятия Бога даст нам Сам Бог? Предположим, даст. Но откуда нам знать, что автор этого определения действительно является Богом? На том-де основании, что он соответствует своему же собственному определению Бога? Так любой сумасшедший бакалавр философии способен дать определение Бога, которому сам же будет и соответствовать.
Вот Ансельм Кентерберийский определял Бога как абсолютное и максимально полное совершенство, которое немыслимо без своего реального существования (так как реальность есть один из признаков совершенства). Исходя из этого Ансельм доказал, что Бог существует просто по определению. Но, по мнению атеистов, определение это внутренне противоречиво, ибо реальное существование в принципе несовместимо со всеми прочими признаками Бога, как высочайшего совершенства (по крайней мере – в их совокупности). Таким образом, доказательство Ансельма основано на предположительно внутренне противоречивом определении и посему довольно сомнительно.

Помимо этого, понятие абсолютного совершенства включает в себя понятие всемогущества и потому порождает так называемый софизм о неподъемном камне: если Бог всемогущ, Он может создать настолько тяжелый камень, который Сам же не сможет потом поднять, следовательно, Бог и не всемогущ в силу принципиальной возможности существования неподъемного даже для Него Самого предмета. Иными словами, Всемогущий может даже то, что выходит за рамки какой-либо логики. А потому логические доказательства существования Всемогущего весьма и весьма сомнительны (впрочем, как и доказательства Его небытия).

Наконец, понятие абсолютного совершенства включает в себя не только такой признак как безграничное могущество, но и столь же безграничное милосердие. Отсюда проистекает известная еще с Античности (точней – с Эпикура) проблема теодицеи: как объяснить противоречие между существованием Всемогущего и Всеблагого Создателя (с одной стороны) и несовершенством полного боли и страдания мира (с другой)? Гениальную попытку разрешения этого противоречия предпринял богослов Ориген. По его мнению, беспредельное милосердие Бога распространяется не только на всех людей и животных, но даже и на демонов, включая самого Сатану. Следовательно, все мы, включая даже и Князя Тьмы, в конечном итоге спасемся и будем вечно блаженствовать в Раю. А раз адские муки (именно по этой причине) не будут вечными, сам Ад правильнее называть Чистилищем (есть такое понятие у католиков). Гениальны эти рассуждения именно потому, что прекрасно разрешили бы проблему теодицеи: вечное райское блаженство делает не важными наши временные страдания в земной жизни и даже в Аду (или таки в Чистилище?), как нобелевская премия, присужденная какому-либо мыслителю, делает не важным отсутствие у него университетского диплома и школьного аттестата.

К несчастью, Вселенские соборы, в решениях которых грешно сомневаться с точки зрения христианства, осудили это учение Оригена как ересь. Остается только предполагать, что Господь либо и впрямь не является одновременно всемогущим и милосердным, либо считает вечные адские мучения для не раскаявшихся при жизни грешников милосердными. Конечно, такая позиция Вседержителя едва ли соответствует нашей, человеческой этике – ну так Он и не связан нашими моральными нормами! Ведь кто мы такие, чтобы судить о нравственном облике своего Создателя?
Однако, если наша мораль Всевышнему не указ, так Он и солгать нам может (кто Ему сие запретит?). Исходя из этого, можно предположить, что Бог действительно лжет, осуждая Оригеново учение через решения Вселенских соборов, это ведь единственный способ решить проблему теодицеи («вечный вопрос»!), не выходя даже за рамки христианства! Ложь ведь редко, но бывает и во спасение, разве не так?