Юзарлат сидел, закрыв лицо руками. Он уже сидел в такой же позе раньше, но не мог вспомнить, где и когда. Сейчас он был в Миграционном центре, и ему нужно было дать ответ.
- Вы должны оценить все риски, - сказала дама с милой улыбкой, сидящая напротив. - Но если вы хотите получить все права гражданина страны, вам придется пройти форматирование. Вы находитесь на территории уже три года, и вы сами убедились, как тяжело живется эмигрантам. Вы хорошо продвинулись в изучении языка, но ваш уровень далек от совершенства. Вы получаете крохи за тяжелую работу, и вы не можете получить постоянный контракт, таков закон. После процедуры все будет по-другому.
- А как же мама? И сестра? - не отнимая рук от лица, пробормотал он. - Ведь я все забуду? И они тоже должны пройти форматирование?
- Ваша сестра отказалась от процедуры по религиозным убеждениям. Она также настаивает на депортации. Так как она несовершеннолетняя, ей придется подождать, пока ей не исполнится шестнадцать лет. Ваша мама отказалась от процедуры по личным мотивам. Она согласна остаться в статусе мигранта. Мы позволим ей это до совершеннолетия дочери. Если потом ваша сестра захочет вернуться на родину, ваша мама не сможет здесь жить. И даже если она останется при условии, что пройдет форматирование, вашей маме тоже придется его пройти. Если они пройдут его в один день, мы можем постараться сохранить их отношения, но гарантии нет. Все зависит от того, какие сэмплы будут в наличии.
- Вы должны еще раз их спросить! Заралия не может испортить себе жизнь.
- Вы сами знаете, что мы беседовали с ними неоднократно. И с вами тоже. Сегодня ваш последний шанс. Вы пройдете форматирование и получите гражданство, все права, пособие на первое время, пока не найдете работу. Все нужные воспоминания уже предусмотрены.
- Но я не буду… собой?
- Изменится только ваш культурный фон. Вы будете говорить на местном языке, вы забудете свой. Вы сможете потом выучить его при желании как иностранный. Вы забудете все ваши обряды, в том числе религиозные. По умолчанию мы сделаем вас атеистом. Потом вы сможете принять одну из разрешенных религий. У вас будет новое имя и даже семья. Мы объединим вас с несколькими другими мигрантами, которые будут проходить форматирование в этот же день. Они станут вашей семьей или друзьями, в зависимости от их возраста. Вы на заметите разницы. Впоследствии вы построите свои собственные отношения. Никто никогда не узнает, что вы прошли форматирование, кроме специалистов Миграционного центра.
- Но почему я не могу остаться… мной?
- Мы уже обсуждали это, мой сударь. Вы знаете наши законы. Мы приняли вас и позволили остаться. Вы должны подчиниться или уехать.
Юзарлат слушал его, не меняя позу. Ему хотелось вспомнить, когда он сидел так же, и чувствовал себя таким же потерянным. И вдруг он вспомнил. Он вспомнил, как это было...
Его мать сидела рядом и плакала, а его сестра Заралия пыталась ее утешить. Он надеялся не расплакаться, потому что понимал, что остановиться уже не сможет. Хватит его матери и сестры, которые рыдали в голос. Если придется утешать еще и его, единственного оставшегося мужчину в семье, надежды уже не будет.
Третья смерть в семье за два месяца... Сначала отец, единственный добытчик, зарплаты которого хватало, чтобы покупать еду на всех. Потом, когда есть стало нечего, его старшая сестра. Она ушла однажды вечером и вернулась с деньгами. Никто не спросил, где она их взяла, но все всё понимали. Три раза она уходила на ночь, и каждый раз приносила жалкую горстку монет. На четвертый раз пришли незнакомые люди и принесли ее труп, изуродованный и грязный. Честные люди забросали ее камнями, как только стали подозревать, чем она промышляет. После этого в семье уже не было ни денег, ни еды. Сегодня умер самый младший ребенок в семье — его брат, которому было всего два года.
Юзарлат помнил, что раньше все было по-другому. У людей были проблемы, но они казались смешными сейчас. Никто не умирал от голода, по улицам городов носились машины, люди путешествовали в другие города и даже страны. Однажды все это кончилось. Экономический кризис перерос в войну, и половина стран земли просто исчезла. Говорили, что там осталась выжженная пустыня, но никто ничего не знал толком. Потом была эпидемия, потом еще одна, потом третья. И все это — кризис, война, болезни — пожрало человечество за каких-то пять лет. Все изменилось, но люди встали, встряхнулись и начали строить новый мир. Выжившие страны объединялись, и многие пришли в себя.
Юзарлату и его семье повезло жить в стране, на территории которой войны не было, но которая пострадала не меньше. Во главе государства стоял религиозный фанатик. Вместо реформ и новых законов были введены новые молитвы. Вместо лекарств и вакцин — длительный пост и поклонения новым идолам, статуи которых делали из камня и полировали особые мастера. Их отец был таким мастером, это была единственная работа, за которую можно было получать реальные деньги. Но мастера не жили долго, они дышали испарениями составов, которыми натирали каменных истуканов, и без которых считалось, что божества не обретут свою силу. Десять лет назад его отец был врачом, у них была машина, просторный дом и другие имена. Юзарлат даже успел пойти в школу, где начал учиться читать и писать, это был последний год войны, но некоторые школы еще работали. После войны была реформа религии, и все поменялось. Врачи были объявлены вне закона, и отец стал полировщиком идолов. Книга была только одна, и ее читали по радио каждый день. Говорят, что это было божественное откровение, спущенное богами правителю страны, благодаря которому страна сумела выжить в войне. Больше никаких книг не было, а потому читать детей больше не учили. Его сестры так и не пошли в школу.
Мать продолжала плакать. После смерти отца она была словно не в себе, даже смерть Потифании как будто прошла для нее незаметно. Но когда умер маленький Лиларит, она снова начала смотреть осмысленным взглядом. Взглядом, в котором была только страшная боль и отчаяние. Что они будут делать теперь? Заралии всего десять, но выглядит она так, словно ей шесть. Она худая, у нее слабые ручки и постоянно перепуганное лицо. Мать вдруг закричала:
- Зачем, зачем я вас родила? У меня уже было двое детей, все было так плохо, зачем я согласилась? Что теперь с нами будет?
Юзарлат понимал, о чем она говорит. Их вера требовала рожать детей. Все совершеннолетние должны были вступать в брак, и все пары должны были рожать детей. Отец говорил, что раньше можно было выбирать, сколько детей иметь, можно было вообще их не заводить. Он намекал, что врачи могли сделать так, что ребенок не родится, или что женщина просто не забеременеет. Он боялся говорить больше, потому что медицина была под запретом. «Врачи не смогли ничего сделать во время эпидемий! Только боги помогут нам! Медицина — обман! Люди перестали умирать только после того, как мы стали правильно молиться!» - твердили по радио во время «Часа веры». Однажды отец не выдержал и рассвирепел:
- Люди не перестали умирать! Умирают сейчас даже от самых простых болезней, которые раньше никто и всерьез не воспринимал! А эпидемия закончилась, потому что у людей появился иммунитет. Но если начнется новая, никто не гарантирует, что они не вымрут окончательно! - начал кричать он.
- Тише! Тише! - замахала руками мать. - Ты же знаешь, что священники рядом! Они теперь повсюду!
Заралия и Лиларит родились уже после реформы. Они прошли обряд имянаречения, как и все жители страны. Юзарлат знал, что раньше родители выбирали имена своим детям, теперь это делали священники после длительной молитвы перед идолами. Они ходили в главный храм города, самый большой в стране. Люди бежали из больших городов, потому что там царил голод, они пытались разводить животных и выращивать овощи, и в сельской местности строили маленькие скромные храмы. Родители Юзарлата так и не решились на переезд. Они жили в маленьком домике, за который не нужно было платить.
- До реформы жители нашей страны должны были платить за собственные жилища! За свет, который освещал их дома, за воду и за тепло! Боги научили нас, что это страшное зло. Люди должны жить в своих домах и быть уверенными, что им не нужно за это платить! - вещало радио во время «Часа истории». Дома стали бесплатными, холодными зимой и темными ночью, потому что никакого света и тепла больше не было.
В их городе был большой храм с тысячами идолов. Только здесь можно было встретить людей с лишним весом: священники явно не голодали. Но стать священником просто так было невозможно, особенно в таком большом храме. Иногда Юзарлат говорил о том, что вырастет, будет усердно молиться и боги сделают его священником в большом городе, и тогда его семья точно будет есть досыта каждый день. Отец хмурился от его слов, а мать говорила, что любое занятие лучше, чем полировка идолов, от которой отец кашлял все сильнее и сильнее.
В двенадцать лет Юзарлат начал работать в огромной мастерской, в которой из старых металлических вещей делали новые, примитивными инструментами, как могли. Машины, станки, электричество оказались под запретом после реформы. Единственная вещь, которую до сих пор разрешали, было радио. По нему транслировали молитвы, чтение священной книги, историю каждого бога, «Час веры» с описанием разных случаев из жизни, «Час истории» с пропагандистскими речами про то, как стало лучше жить после реформы, интервью с министрами и главой страны. Единственная передача, которая нравилась Юзарлату, была «Час музыки». Песни со словами были под запретом, но мелодии без слов можно было играть, и музыка новых композиторов звучала наравне с музыкой старых времен. Юзарлат закрывал глаза и представлял себе истории, воплощенные в музыке, иногда мелодия заставляла его плакать, иногда улыбаться, иногда переносила в какие-то далекие миры. Он смутно помнил времена, когда дома был телевизор, и можно было смотреть фильмы. Он даже пытался рассказать об этом Заралии, но она ему не поверила. Она передала их разговор матери, и та наказала их обоих «за лишнюю болтовню» и отправила на дополнительную молитву.
Сестры любили радио, они одинаково страстно слушали и «Час веры», и «Час музыки». Особенно они любили передачи, в которых рассказывали разные истории. Иногда истории были длинными, и их делили на несколько частей. Тогда они уже с утра были в предвкушении и ждали продолжения с нетерпением. История святой Вариасиллы, история храма в маленькой деревне в лесу, которую боги оделили своей особой любовью, история детей, которые своей верой спасли своих родителей, и сотни других заставляли их плакать и смеяться, мечтать о чем-то похожем в собственной жизни, забывать ненадолго о проблемах. Они часто повторялись, и у каждой из сестер была любимая. Но и они в последнее время не радовали их.
Мастерская, в которой работал Юзарлат, закрылась год назад, и с тех пор он не мог найти другую работу. По всей стране был очередной кризис. Фермы, на которых работали люди, не справлялись с поставкой продовольствия. Без машин работа была слишком тяжелой, а работники часто не имели нужных навыков. Еще десять лет назад они были офисными клерками, учителями, инженерами, врачами — короче, всем тем, что стало запрещено после реформы. Говорили, что многие фермы приходили в полнейшее запустение, на что обычно отвечали, что это божье наказание за недостаточно усердные молитвы и нехватку веры. Купить продукты было все тяжелее, цены росли, денег у людей было слишком мало. А ведь нужно было отдавать десятую часть в храм! « Не отдавший десятину богам да будет проклят, и да будет проклята вся его семья» - это была строчка из утренней молитвы.
Каждый раз, когда в семье умирали дети, священники говорили, что родители недоплатили храму. «Боги видят все! Они никогда не наказывают усердных в вере» - говорили они по радио во время проповеди. И люди покорно платили. Даже отец Юзарлата, казалось, начал забывать свое прошлое. Когда болезнь стала особенно сильной, он стал еще искреннее и чаще молиться и даже ходил в храм не только в священный день вторника, как все, а каждый вечер, пока ноги еще держали его.
Теперь его нет. И Потифании тоже нет. И маленького Лиларита. И если он ничего не сделает прямо сейчас, на очереди Заралия, его единственный друг, несмотря на разницу в возрасте. Он наконец отвел руки от лица и посмотрел на мать.
- Так больше нельзя. Ты же понимаешь, что мы тоже умрем. А если не умрем, то будем жить такой жизнью, что лучше бы умереть.
Мать смотрела на него, не отвечая.
- Помнишь, давно еще, когда все только началось, вы хотели уехать? Сбежать в Объединенные Морские Республики?
На этот раз мать вздрогнула, ее глаза округлились.
- Как ты можешь помнить такое? Ты же был совсем маленьким! И мы никогда не говорили про это при детях.
- Я не знаю… Я помню. Я слышал, как вы говорили ночью. Ты ведь хотела уехать, а отец отговаривал. Говорил, что там война, а здесь мир. Там мы точно умрем, а здесь, по крайней мере, нам не надо бояться за свою жизнь.
- Да, так и было… Поразительно, что ты это помнишь. Даже я начала забывать.
Ее взгляд снова стал стеклянным.
- Нет, мама, прекрати! Не уходи в себя, нам надо что-то делать!
- Твой отец побоялся. Тогда многие сбегали, но разве знаешь, что с ними стало? Думаешь, там рады беженцам? Может, их всех упекли в тюрьму или расстреляли, разве теперь нам расскажут? Да и тогда все было проще, границу еще так не охраняли.
- Но почему ты не настояла?
- Мы думали о тебе и о твоей сестре. Прошли обряд имянаречения, всей семьей. Отец надеялся, что все вернется, и он снова будет лечить людей. А потом он стал говорить, что, наверное, так правильно. Что вера в богов делает его сильнее. Что люди стали чище, храм не позволяет им грешить. И что страдания — путь к спасению и к общему раю, в котором боги будут прислуживать нам, как мы прислуживали им.
Заралия тоже перестала плакать и внимательно слушала:
- Но ведь это же правда! Мы должны молиться и соблюдать заповеди, чтобы попасть в рай. Там мы будем есть, сколько хочется, и у нас будут слуги из младших богов. Разве в это верили не всегда?
Юзарлат сжал кулаки:
- Нет, не всегда! Чем ты слушала? В «Часе истории» постоянно об этом рассказывают.
- Я больше люблю «Историю праведников» и «Час веры», а «Час истории» скучный! - по-детски ответила сестра.
- Слушайте меня обе! Я не хочу умереть. И Заралии не позволю. Продайте все, что можно продать и купите еды. Ночью мы уйдем. В мастерской говорили, надо идти на север, через лес. По заброшенной дороге. За два дня можно дойти до границы.
- Нет! Я не позволю вам. Мы найдем работу. Там ничего не известно.
- Мама, какую работу? Женщинам работать запрещено! Или ты хочешь такую же работу, как у Потифании? Хочешь, чтобы Заралия тоже занималась этим?
Мать отвесила ему пощечину, и у него зазвенело в левом ухе.
- Я не хочу уходить! Я хочу жить дома! И как мы будем жить в лесу, я даже не смогу послушать «Час веры»! - захныкала Заралия.
- Послушайте себя, что вы несете, обе! Работы нигде нет, никто не будет кормить нас просто так. Мы все равно умрем. Здесь, дома, от голода, или в лесу по дороге в Морские Республики. Какая разница? Но там у нас хотя бы будет надежда. Может, нас убьют пограничники. Может, нас поймают священники. Может, нас просто растерзают звери. Но у меня будет хотя бы маленький шанс. И у вас тоже.
Мать посмотрела на дочку, а потом на сына. Она хотела что-то сказать, а потом словно передумала. Вдруг она резко поднялась, подошла к Юзарлату и обняла его.
- Ты единственный, кто не потерял надежду. Мне стыдно, это я должна вас защищать, а не ты. Пусть будет так, как ты говоришь. Я пойду на базар и продам вещи Потифании и Лиларита. Продам посуду, одеяла. Попробую продать мебель, если найду покупателей, скажу им самим забрать ее. Навру, что мы переезжаем в село, на ферму. Много мы с этого не получим, но еды на несколько дней купим. Обратной дороги у нас не будет. А ты… тебе придется заняться похоронами. Я не уверена, что смогу… Я просто не выдержу.
Юзарлат кивнул. Он уже знал, как быть. Надо пойти на кладбище, вырыть самому могилу, отнести тело брата. На кладбище есть маленький храм, там проведут церемонию прощания. К счастью, за нее не надо платить, если не хочешь особой помпы. Священники все сделают сами, нужно только сообщить имя и оставить им тело. Они же проведут осмотр, чтобы убедиться, что смерть была по естественным причинам, сделают записи в огромных канцелярских книгах. Он уже делал все это для отца и сестры, сделает это и для малыша Лиларита. Останется только дождаться конца церемонии, чтобы зарыть могилу. Можно даже попробовать соорудить табличку, из доски или из куска металла, если найдется. Главное — отвлечься, не думать. Забыть, что это твой брат. Сделать все бесстрастно, тогда работа пройдет быстро. Он будет плакать потом. В лесу, на привале. Или в новой стране, если им повезет до нее добраться.
***
Они добрались. Не через два дня пути, а через неделю. Их никто не преследовал, никто не расспрашивал, пока они не дошли до границы. За неделю мать почти сошла с ума, она не говорила, только шла, как неживая, Юзарлат и Заралия по очереди вели ее за руку. Они были уставшими, мерзли по ночам, пытаясь согреться под единственным непроданным одеялом, ели крохотными порциями жесткие лепешки, пытаясь растянуть их как можно дольше, и пили воду из ручьев. Когда они дошли по дороге до пограничного поста, они уже потеряли надежду.
Все это он вспомнил сейчас, сидя перед служащей Миграционного центра. Она не выказывала признаков нетерпения, но он знал, что его время на исходе.
- Да, моя сударыня, - сказал он. - Я готов.
Дама затараторила, словно произносила этот текст много раз:
- Процедура будет проведена незамедлительно. Выразив согласие, вы даете нам право на форматирование вашего разума и приведение его в состояние, соответствующее принципам, моральным устоям и законам нашего государства. Процедура может быть проведена только один раз. Мы гарантируем получение гражданства, необходимых документов и нормальных воспоминаний. Вам будет подобран сэмпл, наиболее подходящий вашему типу личности. Вы сможете выйти из центра форматирования завтра после осмотра врача и запуска новых воспоминаний.
- Подождите, мне надо сказать маме… попрощаться…
- Процедура будет проведена незамедлительно, - повторила дама, уже не улыбаясь, и Юзарлат понял, что спорить нельзя.
В коридоре центра форматирования он увидел других перепуганных мигрантов. Семья из четырех человек говорила на языке, который он не понимал. Молодой парень рядом с ним дрожал и пытался унять эту дрожь, стискивая свои руки так, что оставались следы. Его голубые глаза были наполнены страхом.
- Все пройдет без проблем? - вдруг спросил он, и Юзарлат понял, что перед ним его соотечественник.
- Они говорят, что доля неудач очень маленькая, не больше шести процентов, - ответил он.
- Я слышал, что некоторые все равно сохраняют свои воспоминания… или вспоминают потом.
- Да, я тоже слышал.
- Я буду стараться не забыть. Не подам виду, а сам буду думать о своих.
Юзарлат с сомнением посмотрел на парня, но эта мысль не оставляла его. Он тоже будет думать о своих. О маме. О Заралии. О маленьком Лиларите, который так редко смеялся. О Потифании, которая пожертвовала ради них всем. О своем бедном отце, который нашел утешение в вере, но так и не смог помочь своим детям. Он будет думать изо всех сил! Он и сам не заметил, что сжимает свои руки так же, как и несчастный парень рядом с ним.
***
- Юзарлат, это ты? Ты что, не узнаешь меня, это же я, Заралия, твоя сестра!
- Я не понимаю, что вы говорите.
Девушка повторила ему то же самое на ломаном языке, с южным акцентом.
- Вы ошиблись, моя сударыня. У меня нет сестер, только брат. - он показал на худенького голубоглазого парня, который сидел рядом с ним. - И я вырос здесь, я даже не говорю на вашем языке. Извините.
Он старался говорить медленнее, чтобы она поняла.
- Мама умерла, Юзарлат! Ты бросил нас! Я искала тебя повсюду, а ты здесь… в кафе.
Девушка была одета в форму уборщицы. Подбежал управляющий и начал извиняться. Он оттащил ее и увел в служебное помещение. По лицу ее лились слезы. Управляющий вернулся и снова начал просить прощения:
- Простите, мой сударь. У нее не в порядке с головой. Мы уже сообщили в Миграционный центр, ее скоро депортируют. Я надеюсь, она не помешала вам и вашему брату?
- Нет, все в порядке. Можете подавать десерт. Какой сюрприз приготовил сегодня ваш кондитер?
- О, мой сударь, вы знаете его чувство юмора. Вы же слышали все эти слухи про то, что людям якобы перезаписывают воспоминания и все такое…
Парни рассмеялись.
- Да уж, популярная тема в желтой прессе!
- Мы решили пошутить и назвать наш десерт «Новый формат». Потому что это классический рецепт орехового торта с новыми ингредиентами, настоящий сюрприз вкуса. Желаете попробовать?
- Да, конечно! Люблю остроумных рестораторов!
Управляющий убежал, а два брата продолжили свой разговор в ожидании необычного десерта.
Аудиоверсия рассказа доступна по адресу https://youtu.be/M8ZMwIswPrA