– Нынешнее столетие неурожайным выдалось, – жаловалась Баба-Яга Ёжкиному Коту. – Опять волшебная яблоня молодильных яблочек не уродила. Который год подряд.
– Удобрять надо! – промурлыкал Ёжкин Кот назидательно. – И заячий помёт в этом деле не подойдёт. Пестициды и нитраты тоже. Нужен помёт Жар-Птицы, живая чудодейственная органика! Натур продукт, с максимальной концентрацией вторичного волшебства в фекальных массах.
– Где я его возьму? – захныкала Баба-Яга. – Даже если сама по большому присяду и поднатужусь как следует, вряд ли это делу поможет при всём старании. Не та у меня органика на старости лет, ох не та...
– Жар-Птицу изловить нужно! – заявил решительно Ёжкин Кот. – А для этого нанять хорошего ловчего.
– Не знакома я с хорошими ловчими, – пуще прежнего захныкала Баба-Яга.
– Кто замуж хочет, ты или я? – проворчал Ёжкин Кот и сверкнул наставительно зелёным глазом. – Поройся в старых дедовских сундуках и расплатись звонким золотом! Будут тебе тогда молодильные яблочки.
Так и сделала Баба-Яга. Порылась в сундуках, доставшихся по наследству от предков, потомственных домовых да ведьм, отыскала на самом дне запылившиеся от времени золотые монеты и наняла на службу добра молодца – Ивана-Богатыря.
Изловил Жар-Птицу Иван в два счёта и к Бабе-Яге в мешке притащил. Та расплатилась с богатырём дедовским золотом, заперла чудесную птицу в тёмном сарае и стала её помётом волшебную яблоню удобрять. Послушалась Ёжкиного Кота, сделала как он научил, соблюла инструкции усатого знатока неукоснительно и скрупулёзно. В вопросе окультуривания садовых деревьев она доверяла коту всецело. Не зря он числился у неё на должности садовника и цветовода, получая зарплату вискасом и парным молоком.
Уродился через год урожай невиданный – молодильные яблочки величиной с арбуз! Поела Баба-Яга тех яблочек аномальных и в высшей степени чудодейственных, и обернулась девицей – молоденькой и приглядной. На зависть всему белому свету.
Спустя неделю присмотрела Баба-Яга себе жениха, статного и пригожего парня, первого на деревне во всех отношениях. Вышла замуж, не долго думая, и жить к нему перебралась в деревенскую избу, как всякой замужней бабе положено. А Ёжкиного Кота с собой забрала. Избушка на курьих ножках осталась таким образом без присмотра, обезлюдела и опустела. Сбылись мечты оголтелой старухи, но сбылись, как позже выяснилось, они ненадолго.
Как-то раз набрели на избушку на курьих ножках охотники. Костры во дворе развели и дичь зажарили. Напились вина хмельного и по пьяной лавочке подожгли сарай в котором Жар-Птица была заперта.
Пришёл Ёжкин Кот с утра покормить Жар-Птицу белоярой пшеницей, а сарая нет, словно и не было. Головешки одни дымятся.
Нечем стало Бабе-Яге волшебную яблоню удобрять. Захирела яблоня и увяла. Заросла репейником и чертополохом.
Начала Баба-Яга стареть без молодильных яблочек не по дням а по часам, дряхлеть на глазах и в страхолюдину превращаться. Муж молодой на третий день от неё отвернулся, на пятый шарахаться стал, а на седьмой – совсем сбежал.
Сидит карга старая на пепелище сарая и горькими слезами молодость свою увядшую поминает:
– Лучше бы совсем не знала я жизни замужней. Не смогу теперь без мужика молодого. Золота у меня больше нет, Жар-Птица в сарае сгорела, а волшебная яблоня захирела. Горько мне горько, хоть в петлю лезь! На свадьбе люди "горько" кричали, но горько на свадьбе мне нисколько не было. Сладко-сладко мне было, когда муж молодой в сахарные уста меня красивую целовал.