В шестом классе я пошла в другую школу. Наша маленькая семья переехала в другую квартиру.
Два следующих года стёрты в памяти, только несколько эпизодов запомнились.
В самом начале зимы мне купили пальто нежного голубого цвета с рыженьким цигейковым воротником. Пальто было очень на вырост, размера на три больше. К пальто мне были энергично предложены матерью ее ботинки, мода на которые закончилась лет пять назад, они тоже были размера на три больше. Посадить их на ногу не удалось ни при помощи толстого носка, ни при помощи затолканной в мысок ваты. Ноги крутились и вихлялись в ботинках во все стороны. Этот кошмарный наряд мне предстояло носить! Ощущала себя клоуном, но не смела протестовать и надеть было больше нечего.
От ботинок удалось избавиться, вернуться к своим старым, а пальто носила до конца школы и потом, самостоятельно перелицевав, еще два года. К концу своей жизни это уже хорошо пожившее пальто, наконец, стало мне в пору и даже стало в ногу с модой – выше коленок. В пору и в груди, и в плечах. В 18 лет я доросла до пальто, которое мне купили в 6 классе.
Однажды осенью в довольно морозную погоду (тогда уже осенью были морозы!) я шла в школу с непокрытой головой. Быстро обгоняя меня, учительница нашей школы, не помню, какой предмет она преподавала, на ходу сделала замечание, что ходить без головного убора в мороз весьма не полезно для здоровья. Это замечание меня поразило. Кто-то меня заметил. Меня поразила самая простая забота, внимание. Учительница, конечно, не могла знать, как меня тронули её вскользь брошенные слова.
Когда сейчас, став бабушкой с большим стажем, я прошу внучку надеть что-нибудь на голову в мороз, всегда слышу раздраженный ответ на мою заботу. Всегда переживаю.
Ничего не происходило. Гимнастика, школа, в которую надо было ходить через унылый пустырь, дом – алкоголизм, побои, крики, слезы. Все обыденно. Не запомнилось ни одного праздника, ни одного урока, ни одного учителя. Мутно, серо.Но был один случай…
Мы с девочками из класса поехали в кино. Нас было человек десять! До сеанса было много времени, мы пошли прогуляться. И тут на нас «напали» цыганки, окружили – не вырваться, но мы смогли разбросаться в разные стороны. Цыганки, смеясь, отпустили нас. А одна схватила меня за руку и говорит: «Стой, я хочу тебе погадать, я вижу! Ничего с тебя не возьму». Да что у меня было брать! Она смотрела мне в глаза и на руку. «У тебя будет муж – черный. Его будут звать Борис. А потом… - она отбросила мою руку, – не буду говорить.» У неё был испуганный вид, ей было не по себе.
Её пророчество сбылось. Был муж. Он был черноволосый, Борис. Удивительно! Имя! Она назвала имя! Но чего так испугалась цыганка? Я размышляла над этим, недоумевала, что может быть страшнее того, что происходило у меня дома… Для меня в те годы не было ничего страшнее…