Июльский день плавился под раскаленным солнцем. На автостанции было полно народу, ожидающие свои маршруты люди прятались под навесом на платформах. До отправления моего автобуса оставалось 20 минут. Я взял в автомате пластиковый стаканчик кофе и в сторонке, прихлебывая горячий напиток, разглядывал публику. Взгляд мой остановился на девушке метрах в двадцати от меня.
Она тоже, видимо, ожидала свой маршрут, и стояла в одиночестве, в некотором удалении от остальной публики, занятая своими, отнюдь не пасмурными мыслями. Нельзя было не залюбоваться этим юным восемнадцатилетним созданием, красоту которого я не смогу передать словами. У неё была не фигура спортсменки, подпорченная физическими нагрузками. Она не была топ-моделью, где стать и облик исковерканы искусственным вмешательством коммерческого ремесла. Мисс Вселенной, или хотя бы города, где жила, назвать было невозможно. Она не изображала, она была самой собой.
Это была естественная красота – сама первозданная Гармония, не осознающая себя, как совершенство. Правильные черты лица – этот эпитет не подходит, напоминая о стандарте. А красота неповторима, и не подвержена стандартизации. Это была не секс-бомба, которая даже одетой выглядит полуодетой и приглашает особей противоположного пола к полному раздеванию.
Воздушная белая кофточка и умеренно короткая юбка не обтягивали плотно её фигурку. Они таили формы и только намекали на их красоту. Золотистого цвета кудряшки изящно обрамляли её лицо и головку.
Занятая своими мыслями, она как бы отсутствовала в окружении людей. У меня невольно проскользнула мысль; «неужели ты сама не знаешь, как ты красива?».
А когда я отвёл взгляд в сторону, увидел двух молодых людей студенческого вида и возраста (первый или второй курс, подумал я), неотрывно смотревших на неё с восторженным восхищением. Они перебрасывались короткими фразами-замечаниями, а в их взглядах отсутствовали напрочь даже намёки на то, что называется стыдным подглядыванием на женские прелести. Парни просто были очарованы, и мне понравилось в их взорах полное отсутствие той заинтересованности, которая делает их - взгляды, неприличными.
Снова взглянув на предмет их восхищения, я заметил, что девица видит, что её разглядывают, и ей это нравится. Она, поворачивая медленно голову, глазами, прикрытыми ресницами, скользит по парням, и ей нравится, что она нравится. Почему-то вспомнилось белорусское – «чаровница».
Она купалась и нежилась в волнах восторга (его почему-то называют телячьим), исходивших от парней, мягко переступая ногами в кроссовках, поворачивалась то в профиль, то в фас, и даже отворачивалась от них. И всё это – в безмятежной задумчивости. Но я больше наблюдал за студентами, и вдруг увидел: оба, как по команде, с досадой нахмурились и перебросились краткими репликами.
Взглянув на девицу, я понял, что вызвало их недовольство, которое они не смогли скрыть.
Между ними и девушкой стояла, метрах в двух от неё, пышная дама в летах, полностью заслоняя своей фигурой предмет их наблюдения, категорически запрещая восхищение. Как солнечное затмение, подумал я, и мелькнула шальная мысль – исправить ситуацию.
Со стаканчиком кофе я подошел вплотную к женщине и обратился с максимальной вежливостью, без всяких предисловий, и с озабоченной миной на физиономии:
- Простите, пожалуйста, не могли бы вы отойти вправо метра на два?
- Зачем? - спросила дама.
- Вы стоите на линии огня, - доверительным тоном ответил я.
Дама мигом повиновалась, и только потом спросила:
- Какого огня?
Я тем же доверительным тоном продолжал, не оборачиваясь:
- Посмотрите на двух студентов за моей спиной.
Женщина посмотрела в указанном направлении, и опять ко мне:
- Ну, и что?
- А теперь посмотрите влево, на девушку, которую вы заслоняли от наблюдателей, - тем же доверительным тоном, но уже заговорщицки, предложил я.
Пока женщина совершала эти маневры, я успел кивнуть и поощрительно подмигнуть студентам. Они сразу поняли, что я специально для них «отодвигал» защитный экран, оценили мою мужскую солидарность, сделав рты до ушей, и снова взялись за прерванное занятие.
А женщина сообразила, в чем дело, как-то по-матерински с благожелательной укоризной улыбнулась, ни к кому не обращаясь, но осталась стоять там, куда её поставили. Может быть, женская солидарность...
Сколько времени длился этот миниатюрный спектакль, в котором юмор повел серьезную тему, не знаю, не более 7-10 минут. Подошел автобус, открылись двери, девушка неторопливо двинулась к нему и исчезла внутри. И тут парней мгновенно как ветром сдуло. Не сговариваясь они сорвались с мест, и тоже скрылись за дверью. Автобус был полупустой, мест всем хватило, толкотни не было.
Погнали парни без оглядки в приключение, потому что это был явно не их маршрут, до того, как они её увидели. А может быть, кто – то из них – за судьбой. Мой друг свою «единственную» встретил в троллейбусе.
Я оглянулся, женщины – экрана, тоже не было. Она испарилась, растворилась в остальном людском бурлении. Я допил остывший кофе и стал ждать свою маршрутку. На душе было, как после негромкого праздника, где всем было хорошо.
Наверно, прав был В.Г. Чернышевский - все добрые дела мы совершаем прежде всего, для с о б с т в е н н о г о удовольствия (Теория разумного эгоизма).