Глава III
Особенности национального моржевания .
Вот уже несколько десятков лет маньковские казаки на великий праздник Крещения Господа нашего, принимают участие в купании в ледяной проруби. В эту же памятную зиму 18 января было принято решение провести это купание организовано. Тем более, что такое предложение поступило от дяди Славы-бороды, который предоставлял для этих целей свою баню с её роскошной парной ,а для осуществления самой процедуры окунания - знаменитое озерцо-копанку. Так как вода в озерце не замерзает даже в самые лютые морозы из-за мощных родниковых ключей, то отпадает необходимость выпиливать бензопилами прорубь во льду. А искупавшись в ледяной воде, тебя тут же поджидает жаром наполненная сауна. Ну да кто же может отказаться от такого предложения?! Тем паче, святое дело, затем будет чарочка и задушевная беседа. В общем, понятное дело, сбор казаков в назначенное время был полным.
Не буду отвлекать внимание читателей описанием непередаваемых эмоций, получаемых от смены контраста температур ледяной воды и раскалённого пара бани. Но скажу одно, что по окончании этих процедур практически все дружненько собрались в гостиной у камина, посредине которой уже был накрыт стол с выставленной на нём снедью, которую принесли с собой казаки в «тормозках». Не хватало самого главного для обстоятельной последующей задушевной беседы. И это главное в пятилитровой пластиковой бутыли и выставил посредине стола хозяин сего заведения – сам дядя Слава. «Славик, а что это?» - загомонили казаки. «Сейчас сами определите» - с этими словами дядя Слава извлёк из ящика стола огромную ,изготовленную из толстого кварцевого стекла, чашу зелёного цвета. Очевидно, этот антиквариат когда то выполнял свои прямые функции в школьном кабинете химии, а затем в кино фотолаборатории «49-ой параллели» дома пионеров, где в своё время оттачивал своё педагогическое мастерство дядя Слава. Когда же Слава, вылив в склянку содержимое «пятишки» , поднёс спичку, всем стало понятно, что это содержимое являет собой чистый спирт. « Славик, а как же его пить? Я смогу только разбавленный. А я предпочитаю только чистый» - посыпалось со всех сторон. Успокоились только тогда, когда в гостиную из бани приволокли эмалированное ведро холодной воды вместе с совершенно голым Муженским Вовиком. Вовик - легендарная в селе личность, так как ещё в отроческом возрасте, снимался в трёхсерийном Герасимовском «Тихом Доне» в роли сынишки Григория Мелехова. «Братцы, а никто из вас не видел ли мои трусы?» - эта фраза произнесённая Вовиком заставила всех сидящих за столом разразиться неистовым хохотом. Да, это была картина маслом: голый, в чём мать родила Вовик, ведро с водой чтобы запивать чистый спирт ,компания в предвкушении первой чарки и исчезнувшие вдруг трусы…
Когда угомонились и приняли «на грудь» по первой за событие, ради которого здесь и собрались , дядя Слава-борода уже рассказывал свою историю с трусами, которая произошла с ним, когда его призывали в армию. Оказывается его, в ту пору моряка рыболовецкого флота, на службу забирали с Украины, в городе Мариуполе. Так случилось, что медицинскую комиссию он проходил последний. А, выйдя от врача, обнаружил, что трусы в раздевалке остались в одном единственном варианте и те не его. Пришлось одеть чужие трусы и терпеть их присутствие на себе целых три недели. Именно столько прошло времени пока вновь набранная команда, преодолев огромные пространства СССР, не прибыла в пункт назначения. А это был Дальний Восток с его Тихоокеанским флотом, где и предстояло проходить дальнейшую службу. И лишь только тут при помывке в бане, со слов дяди Славы, он почувствовал огромное облегчение на душе: наконец –то избавился от ненавистных трусов! «А ты ,Славик, одел бы их наизнанку», - посоветовал кто-то из казаков. «И то верно! Глядишь бы и не воротило душу от брезгливости», - сказал широкоплечий, под два метра ростом, Лопаткин Владимир. «Рыжий», как его прозвали за соответствующий цвет ресниц и волос местные аборигены. И тут же разговор переключился на «Рыжего»: «Володя, а правда что ты родился семимесячным? Уж не похоже это, глядя на тебя». «Ну не знаю, братья казаки. Но мне рассказывали, что когда председатель колхоза Земляков уговорил моего отца восстановить разрушенные немцами в войну купола нашей Свято-Троицкой церкви, отец, бывший моряк, согласился. А когда к моей матери прибежали соседки и запричитали: «Шурка, да что ж ты тут сидишь и не знаешь, что твой Петька под куполом церкви на верёвке висит?!», то она, будучи беременной, ясное дело, сорвалась с места и помчалась на площадь села. А когда увидела отца на страховочных канатах, ремонтировавшего кровлю куполов, тут же упала в обморок. Вот так я и появился досрочно на свет Божий, можно сказать прямо в центре села». Замолчали казаки, видно явственно представив себе эту картину реальных событий марта 1957 года.
И вновь разрядил возникшую паузу хозяин бани Слава, разливая по кружкам благодатную жидкость, черпая её прямо из чаши и, задав вопрос: «А расскажи ты нам, атаман, почему твоего тестя прозывают «Глаза»?». Ну, да об этом многие знают. Ну а если кому интересно, то надо знать, что эта история имеет некоторые глубинные корни. Дело в том, что в Великую Отечественную войну практически всю мужскую половину населения забрали на фронт. В колхозе трудились в основном женщины и то в большей степени в растениеводстве и животноводстве. В мехмастерских у станков работать было некому. Вот тогда- то мой тесть Сашко, будучи четырнадцатилетним пацаном, встал и токарного станка. Росточка не хватало, так он, что бы дотянуться до рычагов, подставлял под ноги деревянный ящик. Самоучкой освоил токарное, слесарное и сварочное дело. Ясное дело, у многочисленной женской половины маньковцев, особенно у местных девчат, мой будущий тесть был нарасхват. Но выбрал себе в жёны только одну, «царапнувшую» его сердце красавицу Марию Лопаткину .Кстати, Мария была родной сестрой Петра Гавриловича, отца нашего «семимесячного» богатыря Володи «Рыжего». Так вот дед Петро (так мы любовно называли Петра Гавриловича )и зять его( мой тесть) Сашко, очень сдружились. Возможно по причине той, что оба носили фамилию Лопаткины, но мнится мне, что основным связующим звеном их была совместная любовь к чарочке-другой. А так как родная сестра Мария это пристрастие ни у мужа Александра, ни у брата Петра категорически не приветствовала , то друзья эти запреты старались обходить. В этом деле они достигли ошеломляющих результатов. Так как встречи «друзей» происходили весьма часто (жили то практически по соседству), а благодатный напиток был под патронажем строгой Марии, то надо было проявлять недюжинные способности, чтобы добиться желаемого. В этом отношении можно снимать комедийное кино о экстрасенсорных способностях тестя находить тщательно запрятанный тёщей самогон. Причём, найдя его,тесть свою находку не афишировал, а прикладывался к початой «четверти» или бутыли только на пару-тройку глотков. В итоге он был у суровой хозяйки всегда на глазах и всегда под «мухой». «И где вин, бис, ее находэ? Ведь тильки же тут був и твэрэзый. А щас глянь на нёго, уже лызнув гдэсь!» - сокрушалась тёща. На что тесть подмигивал мне: «Мол, поговорит- поговорит, да перестанет.» Как то я спросил у него: «Папа, а как вы умудряетесь находить самогонку, которая бывает запрятана в самых необычных местах?». Его ответ поразил меня своей простотой и оригинальностью мыслительной деятельности ответчика: « Да не я ищу, а кот. Моё дело незаметно смазать валерьянкой дно четверти или другой посудины, когда гоню из браги самогон. А там, куда бы жена не «заховала» его, кошка найдёт и будет крутиться возле этого места». Вот вам братья казаки и зарубка на память на всякий случай. Авось в жизни пригодится. Однажды только был случай, когда «система» валерьянка-кот не сработала. Пётр Гаврилович , зная, что вчера Сашко выгнал самогон, а сестра Мария собиралась пойти в церковь, пришёл к зятю с утра пораньше. Никто и ничто не мешало друзьям сделать «ревизию» в доме, сараях, подвале, летней кухне, чердаке, словом в тех местах, где обычно тёща прятала самогонку. Но не взирая ни на какие потуги, искомое найти им не удалось. Приуныли друзья и, закурив, присели на крылечке дома. Летнее солнце уже подбиралось к зениту и его лучи нещадно палили землю и растительность на огороде. Могучие, широкополые с утра, листья тыквенной ботвы, сейчас обвисли, «скукужились», уменьшая площадь испарения влаги. « Дывысь, Сашко», - Пётр толкнул моего тестя локтем в бок. Там, куда он показал, под поникшими от жары тыквенными листьями, стояла стеклянная банка-«четверть», закрытая капроновой крышкой. Тёща, уходя на службу в храм и, зная, что «друзья» обязательно будут «соображать» на двоих, спрятала её в огудину. Мол, ни за что не догадаются. Догадались! А может случай помог?! И всё-таки однажды тёща моего тестя обманула. На этот раз она, придя из храма, поставила банку с самогоном на самое видное место –под кровать. При этом сказала, что это она принесла из храма «свяченую» воду. Да и правда, в банке закрытой капроновой крышкой, плавали полусожжёные спички, облитые не то воском, не то парафином. Стояла бы это четверть под кроватью долгие годы, если бы не приезд гостей. Угощая их, тёще и пришлось раскрыть свой секрет. Бедный тесть, попавшийся на мякине, долго ещё ходил, качая головой: « Это же надо так было «обмишулиться»! Ведь на самом видном месте стояла!». К чему это лирическое отступление от заданного вопроса? Да просто что бы вы понимали, что не только домочадцы, а все сотрудники тестя на производстве привыкли к тому, что дядя Саша пребывает всегда в одной «поре». Как там у певца-барда Юрия Кукина: «Дед Ерёма, а ну давай размахивать косой, сам не тверёзый, ни «косой»». Когда он умудрялся прихлёбывать и где прячет «напитки» многим было неведомо до тех пор, пока бригаду рабочих комбикормового завода не послали ликвидировать аварию с сантехническими трубами. Сварщику, коим являлся мой тесть, пришлось работать в канализационном люке, остальные члены бригады находились наверху. Всем вам несомненно известно, что когда сварщик произносит слово «Глаза», это означает, что он начинает вести сварочный шов. А чтобы у присутствующих при этом действии не были повреждены органы зрения от ослепительного дугового разряда, те должны, как минумум, смотреть в другую от сварки сторону, а лучше всего отвернуться. Так было всегда, но не в данный момент .Кто-то из ребят-подсобников не отвёл глаза в сторону и увидел, что дядя Саша после произнесённой фразы «Глаза!» черканул электродом по трубе, вызвав тем самым сноп искр, а сам благополучно вытащил из-за пазухи бутылочку «борматушки» (таково местное название плодово-ягодного вина Чертковского горпищекомбината) и сделал несколько глотков. Потом, уже утёршись рукавом, продолжил сварку. Вот так –то братья-казаки и приобрёл мой любимый тесть кличку дядя Саша «Глаза». Царство ему небесное! Славный был Человек! Любил я его за добрый нрав, неунывающий характер, за чувство его безграничной любви к людям и нам детям. И на производстве, прекрасно зная его пристрастия и наклонности, ценили и уважали. Ему, уже пребывающему на заслуженном отдыхе, в райкоме партии вручили памятный знак «50 лет в КПСС». Этого награждения редко кто удостаивался в те добрые Советские времена». Возможно, повествование атамана вызывал несомненный интерес у собравшихся за круглым столом казаков, но чаша с благодатным напитком уж очень от повествования отвлекала. Этому подтверждением тот факт, что как только возникла пауза , сразу несколько дружных голосов провозгласили тост: «За сказанное!», зачерпывая кружками спирт. Пока публика похрустывала солёными огурчиками ( кстати, наипервейшая закуска под спирт), Долин Ваня рассказал старую историю-быль, как он утверждает, связанную непосредственно с темой возникшего разговора. Мол его знакомый, получив большую сумму денег за работу в МТС по уборке урожая, попал под проливной дождь. Ясное дело, промок сам и промочил бумажные купюры. Не найдя лучшего способа просушить , он их разложил их по всей комнате, отдельно рубли, отдельно «трёшки», пятёрки и десятки. За этим процессом и застал его сосед, который заглянув в дом, явно опешил от изобилия денежной массы в советских дензнаках. И конечно же задал сокровенно мучивший его вопрос: «Откуда такое богатство?». На что хозяин, не моргнув глазом, ответил: «Да вот опробовал печатный станок, « штампонул» немного, а теперь сушу.» Сглотнув завистливую слюну и забыв зачем пришёл, сосед быстренько « испарился». Но уже буквально через полчаса в дом нагрянул участковый с понятыми. «Где станок!?» - с порога заявил представитель власти. Сразу же смекнув чьих рук это дело, находчивый хозяин ответил: «Да я его Ваньке-соседу дал на одну ночь.» Пока понятые пересчитывали купюры, переписывали их номера и прочее, что в таких случаях полагается делать , участковый рванул к соседу. А тот в это время варил самогон. Все мы прекрасно помним, что полагалось за самогоноварение при советской власти. Бог, как говорится, шельму метит. «Ну, Ваня, это скорее не история, а старинный анекдот» - проговорил сотник Абакумов Александр, зачерпывая из бездонной чаши и тем самым предлагая это сделать остальным. Вот то, что вам расскажу , истинная правда, так как сам я этому и очевидец и участник. Дело было в Сетраках, мы тогда мехотрядом стояли на полевом стане колхоза имени Кирова и поднимали зябь. Мне тогда достался старенький ДТ-75, а на нём мне должно было вспахать самое отдалённое поле гектар в 120, которое примыкало к автотрассе. Кто знает, норма выработки на нём от силы гектар 6-7 за смену. Поэтому мне самому ковыряться надо было на этом поле «до белых мух». Ну, да делать нечего, «допилял» я на своём ДТ до поля и уже было сделал первый круг борозды, как смотрю, по трассе бегут «Кировцы» с поднятыми на гидравлике многокорпусными плугами. Увидев меня, «Кировцы» как по команде остановились и вся братва, сидящая в них, окружила меня. Первые же заданные мне вопросы сразу прояснили суть дела. Оказывается ребята ищут самогонку. Они решили забражничать, пока их бригаду с Алексеево-Лозовской сельхозтехники перегоняют в соседнее хозяйство для оказания помощи во вспашке зяби. Так как дело происходило при горбачёвском «сухом законе», то самая главная проблема была достать спиртное. Что важно, общий язык я с ними нашёл быстро. Пока я, отцепив плуг, мотался в деревню за четвертью самогона, они, опустив лемеха, начали «мотоблочить» моё поле. Когда я вернулся, поле «мухой» обработанное шестью мощными «Кировцами», отсвечивало жирными пластами свежевспаханного чернозёма. К вечеру, вернувшись на полевой стан, я заявил учётчику, что работу я выполнил. На моё заявление грянул общий хохот. Смеялся не только сам учётчик, но и собравшиеся вокруг нас механизаторы. Доказывая свою правоту, предложил учётчику поспорить со мной на четверть самогонки при свидетелях . Когда мы все: я, учётчик со свидетелями прибыли на , отливающими на солнце только-только вспаханными бороздами, поле, то вы бы видели, какие у них были удивлённые физиономии. Как вы, братья казаки, понимаете, в тот день забражничали не только трактористы с «Кировцев», но и наша бригада угомонилась только под утро. Уже разогретые разведённым спиртом казаки громко заговорили, заспорили. Каждый что-то да припоминал подобное и происходящее с ним в ту пору горбачёвской борьбы с пьянкой. А когда все дружненько пропустили ещё « по одной», слово взял Мигуля Олег, друг и соратник дяди Славы Бороды по горячему цеху, бывший кузнец Райсельхозхимии: « А я, братцы, в первый день Нового года теперь никогда в жизни не занимаюсь хозяйственными делами.» А что так, дружище? Да вот знаки судьбы получил, да не один раз, а дважды. Первый знак был, это когда я, после проведённой Новогодней ночи, благополучно выспавшись, высунул нос из дома на улицу. Первый день, наступившего Нового года, был просто роскошным. Ярко светило солнышко, небольшой морозец бодрил, и на душе было трогательно тепло, спокойно и хорошо. Но спокойствие моё сразу улетучилось, когда взгляд мой упал на облупленную печную трубу моего дома. И надо же! Всё лето и осень собирался поправить рассыпавшуюся кирпичную кладку на трубе, да всё не досуг было. Эх, непорядок это, решил я. Замешал быстренько ведро глиняного раствора, приладил лестницу и ,взяв мастерок, полез на крышу. Не помню, как это случилось, но лестница рванула куда то в сторону из под моих ног и, ударившись о штакетник забора, переломилась пополам, превратив сам забор в мелкие щепки. Я же, грохнулся на бренную землю так, что она задрожала. На этот грохот выскочила из дома моя» драгоценная половинка», которая сразу, оценив обстановку, не знала, что делать. Или спасать меня, или ругать. Отделался я тогда ушибами и ссадинами, а что бы не слышать причитания жены, взял бутылку и пошёл поздравлять соседа с Новым годом. Ну а какой же второй –то знак судьбы, Олег? Ровно через год первого января занесло меня в базок. Там у меня пребывал бычок, где-то на полтонны весом. «Ого, ничего себе бычок! Да это же бычара, просто целый мамонт! А ты говоришь бычок.» -загалдели казаки. «Ну, да согласен. Уж вы поверьте, сколько я на него надежд возлагал. Мол ,думал, продам, доточу деньжат и куплю себе машинёнку. В общем холил я его, лелеял, кормил, поил, выгребал навоз за ним. Поэтому меня как хозяина эта гора мышц с могучими рогами и по прозвищу Борька понимала с полуслова и даже проявляла взаимную симпатию.То лизнёт по щеке своим шершавым языком, то потрётся о меня боком. Вот и понесло меня с утреца к моему «Борьке» в сарай. Но когда я, подойдя к нему, попытался обнять его за шею и потрепать по холке, вместо ответной ласки получил удар рогами прямо в туловище. Очевидно Борьке ну совсем не по нраву пришёлся мой новогодний «перегар», и он таким образом выразил мне свой протест. Но эта мысль пришла ко мне намного позже. А первая, горячая и негодующая была: «Ах ты, подлец! Я же тебя кормлю, пою, ухаживаю, а ты на меня рога поднимаешь?!» И больше не раздумывая, я врезал быку кулаком по самой сопатке. (Вы наверное представляете кулачище кузнеца, всю свою сознательную жизнь орудовавшего кувалдой). Что тут было! Борька, прикованный могучей цепью к четырёхметровой дубовой балке, вмурованной в оба простенка база , рванул так, что завалил сарай полностью. Выдернув балку и разрушая остатки саманного строения до основания, помчался во двор. Прикованное цепью к животному бревно, как мощный таран, разрушало всё на своём пути: заборы, собачью будку, надворный туалет. Как я выбрался из под обломков того, что было ещё сараем, как всей улицей отлавливали ошалевшего Борьку, помню смутно. Так вот с тех пор, братья казаки, я в первый день наступившего Нового года теперь не берусь «ни за холодную воду». Ни за что другое. Только отдыхаю и вам советую не испытывать судьбу.»
Да, поучительная история! Казаки, налив себе ещё по « единой», закусывали молча. Каждый пытался отыскать в запасниках своей памяти неординарные случаи из своей жизни. Паузу прервал Михаил Шелихов, родом из кубанских казаков, но уже давно пустивший корни на Донщине. «А, что, братцы? Были ли у кого моменты в жизни, когда по бражному делу влипал в безысходную историю?». Да вот у Алексеевича был случай, я знаю, когда он старшего сына в армию провожал. Расскажи, подъесаул, как вы с председателем колхоза в Батайске на призывной пункт попали? Да не хотелось бы мне ворошить события того далёкого прошлого, да градус выпитого, наверное, заставляет. Дело было, братцы, в середине восьмидесятых. В селе у нас к тому времени поменялась власть в двух местах. В тот год председателем колхоза был избран Логачёв Василий Иванович, бывший парторг, а в среднюю школу в качестве директора назначили меня. Ну, ясное дело, молодые ребята, председатель и директор, за дружили. А тут сыну моему старшему Юрию пришла повестка из военкомата о призыве в Советскую Армию. Как, положено, сделали проводы, на которых в качестве почётного гостя был председатель колхоза. Сына повезли, как это всегда было, с новобранцами на автобусе в Батайский пересыльный пункт. А мы с Василием Ивановичем отправились на его персональном УАЗе в Ростов, налаживать отношения с шефами. Помните, в то славное советское время, крупные промышленные предприятия брали шефство над аграриями: совхозами, колхозами. У нашего хозяйства колхоза «Ленинский путь» шефом было Ростовское речное пароходство. Вот к этим шефам, прихватив флягу литров на пять медицинского спирта и разносолы с колхозной столовой, мы и рванули .Цель поездки, конечно, была благородной до наивности: пробить средства на строительство в Маньково нового здания средней школы со спортзалом и по возможности с бассейном. Надо сказать, шефы приняли нового председателя колхоза великолепно. Обласкали, напарили в сауне, организовали шикарное застолье. Но, к сожалению, о тех масштабных проектах, нарисованных в нашем воображении, нам даже не дали до конца высказаться. Утром, поняв, что пора уже и честь знать, мы решили гнать УАЗа в Маньково, да ко мне пришла мысль: « Василий Иванович, ведь сын же рядом в Батайске. Давай съездим, проведаем. Узнаем, в какую команду попал. Где служить будет.» Сказано, сделано. Помчались в Батайск. Кто не служил, только тот не знает, что территория призывного пункта обнесена высоким бетонным забором. На КПП дежурили не военные, а почему то милиция. На просьбу пройти на территорию и встретиться с призывником, наша доблестная советская милиция ответила нам категорическим отказом. Обидно! Стали с Логачёвым обходить территорию призывного пункта по периметру. Авось стена где-то будет не столь высокая и её можно будет преодолеть! В одном месте я даже попытался совершить этот подвиг. Василий Иванович даже пытался мне в этом помочь, пыхтя от натуги и поддерживая мои далеко за центнер весом телеса своими плечами. Но все наши попытки преодолеть забор были обречены на неудачу. Тогда, видя моё отчаяние, Логачёв произнёс ту фразу, за которую я ему благодарен до сих пор: « Не с…ы, Вовка, прорвёмся!». У КПП, достав из-за спинки сиденья УАЗа сокровенную флягу, сказал мне: «Будь тут и жди моего сигнала». Сигнала пришлось ждать весьма и весьма долго. Через время к КПП подъехали на такси молодые девчата, и зашли на проходную. А самого председателя и тем паче его обещанного сигнала всё ещё не было. И кода я уже потерял всякую надежду, Василий Иванович, выйдя на ступеньки КПП, махнул мне рукой, что бы я «мухой» проскочил на территорию призывного пункта. Проделывая этот финт, я успел узреть, что наши доблестные милиционеры в хорошем подпитии развлекаются с прибывшими девчатами….
На территории городка среди сотен призывников с трудом отыскал сына Юрия. Сын же просто опешил, увидев в призывном пункте отца. А в беседе выяснилось, что ему очень хочется попасть в десантные войска. Он даже тут познакомился с земляком-лейтенантом из Миллерово, который приехал набирать команду в ДШБ. Но главной проблемой являлось то, что Юрий уже находился в списках бойцов отправляемых в группу Советских Войск в Германии. Это обстоятельство стало известно в результате нашей совместной беседы в номере лейтенанта-земляка гостиницы для офицеров. Спрашиваю у кого этот список и узнаю, что он у нашего прапорщика Чертковского военкомата. Решение пришло молниеносно: надеть для маскировки шинель лейтенанта и найти в штабе этого прапорщика, тем более, что я его знал в лицо. Кстати манёвр этот был успешен. Никто в этой суете не обратил внимание на гражданского человека в шинели, которая ему была явно мала и по этой причине не была застёгнута на пуговицы. Когда обомлевший от такого циркового представления прапорщик показал мне списки и пояснил, что под ними уже стоит подпись и печать генерала военкома Ростовской области и редактировать их может только он один, я приуныл. «Но как же так! Ведь желаемое было так близко! Ещё одно усилие и и выход будет найден», - бурлило в моей голове, подогретой градусами употреблённой за знакомство с лейтенантом водочки. «А что если податься к самому генералу, чисто по человечески с ним поговорить, сказать ему, что я сам офицер запаса и он должен понять меня, как отца, в просьбе поменять команду набора в рода войск», - с этими мыслями в голове я, постучавшись, открыл двери кабинета областного военкома. Первое, что мне в нём сразу же бросилось в глаза, это стоящая ко мне спиной, что называется на вытяжку, шеренга офицеров и, разъярённое лицо генерал-майора, который ,очевидно, распекал за упущения по службе своих подчинённых. Те, конечно, не могли меня видеть и тем более понять, отчего челюсть генерала вдруг резко отвисла, а он сам вместо только что грозной брани, судорожно глотает ртом воздух. И тут ко мне приходит мгновенное прозрение: надо срочно давать отсюда ходу. Что я быстренько и сделал, резко покинув территорию штаба затерявшись в лабиринтах призывного пункта, благо он кишмя кишел новобранцами и разночинным военным людом. А у меня до сих пор перед моим взором стоят мгновенно угасшие глаза моего сына, когда он узнал, что отец ничего не смог сделать для дальнейшего прохождения его службы. Забегая вперёд скажу, что уже там, в Германии мечта Юрия осуществилась. Там в группе Советских войск в Германии он служил в десантных войсках и испытал унизительную процедуру вывода наших войск при Горбачёве. Господь был тогда благосклонен как к моему сыну, осуществив его мечту стать десантником, так и ко мне, отведя тогда беду в штабе призывного пункта. Кто знает, как сложилась бы моя судьба и карьера директора школы и коммуниста, замешкайся я тогда на секунду-другую в кабинете генерала. Спустя многие годы я рассказал эту историю нашему Чертковскому военкому подполковнику Шевкопляс Алексею Кирилловичу. На что он сам, по- хорошему авантюрист и разбышака, сказал: «Боже мой! Так это был ты? Если бы ты знал, какая облава тогда была в городке в поисках твоей персоны. Генерал просто тогда рвал и метал и ещё долгие годы пенял нам офицерам военкоматов на каждой планёрка за нашу нерадивость.»
Когда подъесаул замолчал, все обратили внимание на то, что слушали эту историю настолько внимательно, что даже позабыли о чаше, в которой хотя и на самом дне, но оставалась ещё живительная влага. Ну, за благополучное завершение этой истории надо бы выпить! Предложение тут же нашло своё воплощение , но уже довольно захмелевшие казаки всё таки продолжали разговор в том же русле. «Худой», - так все звали плотненького, небольшого роста, Юрченко Николая,(получившего это прозвище из за своих нестандартных габаритов), а расскажи, как ты коровы лишился, когда тебя на рельсы на грузовике занесло. Все, кто не знал эту историю, приумолкли. Так как таких было большинство, да и история обещала быть необычной, поэтому как ни отнекивался «Худой», но повествовать ему конечно пришлось.
Дело было, братья казаки ,ещё тогда, когда мы жили в стране Советов. Я тогда работал в Чертковском РЭСе водителем на ГАЗ-53. А тот памятный мне день был праздничным – в Союзе отмечали День молодёжи. Мы с ребятами из бригады взяли два ящика вина в «огнетушителях» (так в то время назывались бутылки ёмкостью 750 мл.) типа «Солнцедар» или «Вермут», уже точно не помню, замаринованное для шашлыка мясо и собирались выскочить гульнуть в Кривулянский лес. Да вот беда, к этому моменту « пропорол» такой ливень, размочив все дороги, что до Кривулянки нам было не добраться. Было принято решение выскочить за посёлок там,где на границе России и Украины прямо у железнодорожных путей стоит памятник воинам, погибшим за освобождение Чертково. Подъездные пути туда великолепные, поляна в железнодорожной лесополосе окультурена, да и вдали находится от посторонних глаз. Сказано, сделано! На поляну я заскочил на своём « Газоне» самый первый, поставив его вперёд на бугорок по направлению железнодорожных путей. Остальные машины размещались на поляне как позволяла обстановка. Ну не знаю, сколь долго бы продолжалось наше пиршество, если бы не дождь. Хлынул он как из ведра, и компания наша стала разбегаться. Моя машина была первой, теперь же должна выезжать последней. Когда на поляне уже никого не осталось, только я с дружком, завожу своего «Газона». Вижу, что назад мне сдать не удастся, так как мешала лесопосадка. Дай-ка, думаю, подвинусь чуть вперёд, а тогда задним ходом уже и развернусь на выезд. Но машина « буксонула» и вверх на горку не пошла. А что если я сейчас попробую это сделать с «раскачки»? Но очевидно перестарался и « газанул» так, что машина , ухватив задними колёсами щебёнку, прыгнула с бугра и вылетела на железнодорожные рельсы. При этом задние колёса оказались в промежутке между рельсами (эх, и почему я не смонтировал вовремя задние скаты, один из которых был уже давненько пробит). Причём сели они между рельсами настолько впритык, что путь оставался только один – вперёд вдоль железнодорожных рельсов. Передок же машины одним колесом попал между рельсами, другой сбоку от них. Сам же автомобиль «смотрел» в сторону поселкового элеватора. Я был хоть и пьяненький, но смекнул сразу: « Поезд по этой колее прошёл в сторону Зариновки несколько минут назад. Значит у меня в запасе минут десять – пятнадцать до прохода следующего состава. Принимаю решение ехать по рельсам в сторону элеватора, а там есть стрелка, после которой железнодорожная колея ответвляется на зернохранилище. Возможно, мне повезёт и, я на этой развилке путей уйду от неизбежной аварии со встречным поездом. Да вот только в лихорадке врубил третью скорость, машина стала прыгать по шпалам так, что вскоре заглохла. От тряски пососкакивали наконечники проводов со свечей зажигания. Мне бы надо было ехать хотя бы на второй передаче и возможно бы тогда всё закончилось бы благополучно. Но тогда, когда я, подняв капот, возился со свечами зажигания, по второму железнодорожному пути со стороны Зариновки проходил товарный поезд. Машинист, увидев нас на железнодорожных путях, прокричал в наш адрес весьма очень обидные слова и покрутил при этом пальцем у виска .Он то и сообщил по рации на станцию Чертково о том что видел. А уже через пять минут к нам подошёл маневровый и, прицепив нас тросом, оттянул к элеватору, то есть туда, куда мы м сами хотели добраться.
Казаки слушали «Худого» затаив дыхание. « Ну и дела! Ну и история! Просто картина Репина – «приплыли». Ну а что же потом?» - сразу же посыпалось со всех сторон. На пять лет лишили водительских прав, хотели посадить на три года, да в итоге дали этот срок условно. Вот тутто и пришлось мне увести со двора мою кормилицу – корову. Денег то ушло на всё про всё – море! Вот так то, братцы! Автоинспектор Волков,( а он тогда практически один был на весь наш район), так до сих пор, как встретит меня, говорит: «Да, дружище, много я за свою жизнь чего видел, но ты такое отмочил, что должен войти в учебники криминалистики».
Спирта в чаше уже практически не оставалось. После рассказа «Худого» разговор у казаков как –то само собой перестал быть общим. Он переметнулся на темы разных групп, на которые разбились казаки и у которых языки уже начали заплетаться, а сама мысль разговора часто от них ускользала. Кое кто уже пытался затянуть песню. Становилось понятным, что интересного и поучительного в этой компании дождаться уже не получится. Пора было заканчивать эту затянувшуюся «дружескую» попойку.
a.