Порфирий.
Дело было на сломе двух веков. Уходил в «лету» двадцатый и на пороге стоял двадцать первый. ( Боже мой! Какое время проживали! Только теперь это осознаёшь.) В один из пасмурных дней осени в Маньковскую среднюю школу, которую я тогда возглавлял, наведались две молодые женщины. Женщины как женщины, ничего казалось бы необычного в них не обнаруживалось, если бы не сама просьба с которой они ко мне обратились и не место их проживания – Украина. Что до Украины, то в те времена это не вызывало практически никаких эмоций у нас, живущих на границе с ней всю свою сознательную жизнь. Потому как было обычным делом поехать в посёлок Чертково и, перемахнув через железнодорожные рельсы, оказаться в посёлке Меловое. А Меловое это уже не Россия. Ну, так в то время было. Россияне на Меловое за продуктами и промышленными товарами (они там дешевле), а украинцы к нам в Чертково за вещами, электроникой и прочим, что на их взгляд выгоднее приобретать у россиян. Повторяю, это было настолько естественно, что переход границы в том и другом направлении был естественным смыслом бытия. Вот почему никакого удивления, что женщины с Украины, у меня не было. Удивление вызвала их просьба встретиться с коллективом школы и рассказать и детям и сотрудникам о методике закаливания организма предложенной Порфирием Ивановым. А они, мол, эти довольно привлекательные создания, пропагандисты и последователи его учения. В доказательство к сказанному мой рабочий стол в кабинете сразу же был завален, так сказать, пропагандистской литературой – проспектами, брошюрками, буклетами. Так как мои визитёры попали ко мне в кабинет во время перерыва, принимаю решение посоветоваться со своими заместителями. А когда школьники – гонцы наконец-то отыскали их в суете большой перемены и они оказались в кабинете, изложил им необычную просьбу гостей. Надо отдать должное моим помощникам по воспитательной и учебной работе. Быстро вникнув в суть дела, они тут же предложили выход: по звонку старшие классы отправить в актовый зал на беседу, а младшие пусть продолжат занятия по распорядку дня. Что в принципе и было сделано.
Не буду утомлять внимание пересказом теории оздоровления организма человека путём его закаливания, предложенного Порфирием Ивановым, но скажу одно. Когда в течение учебного часа две украинских леди с восторгом и жаром об этом вещали собравшейся и благодарно их слушающей аудитории, у меня перед глазами всплыла картина давно минувших дней…
Электрички шестидесятых! Вам, труженикам железнодорожного транспорта советских времён надо сочинять сонеты! Именно на вас, а не на автобусное и тем более «маршрутное» сообщение, которого в то время и в помине не было, припадал основной поток пассажирских перевозок. Забитые до отказа жаждущими добраться домой с работы, или наоборот на работу из дому, в пригород, на дачу, в соседний город, да и просто куда угодно – они были палочками- выручалочками, обделённых личным автотранспортом советским людом. О них сочиняли песни, опоздавшие к их отправлению и шагающие «опять по шпалам», влюблённые. О них снимали фильмы. ( К стати, Гоша из популярного фильма «Москва слезам не верит» познакомился со своей будущей судьбой именно в пригородной, переполненной народом , электричке). А какие им присваивали имена! В отдельных районах Союза их прозывали «Мухами», в других - «Пчёлками», «Ласточками» и даже «Черепахами». А какой сервиз! Летом пассажиропоток задыхался от духоты, от которой не спасали даже открытые по обе стороны вагона форточки. Зимой же приходилось « стучать» и зубами и ногами от холода. Настолько не продумано и несовершенно было в вагонах отопление. А если добавить ко всему ещё и жёсткие деревянные скамьи – сиденья, то общая картина впечатления от поездок в пригородных электричках середины прошлого столетия, думается, вполне понятна.
Так вот, в один из январских дней 1968 года, я с моим другом Петей Кузнецовым, сидя в электричке «Ростов- Зверево», подъезжали к станции Красный Сулин. Петя, старше меня лет на пять, но почему то сошёлся со мной «салажонком» сразу же после демобилизации, когда вселился в нашу комнату общежития Шахтинского государственного педагогического института. Кода в 1966 году я стал студентом физмата этого учебного заведения, ребят перестали до окончания учёбы брать на службу в Советскую Армию. А вот до этой даты мужская половина будущих педагогов подлежала обязательному призыву. Вот Петя, как один из последних «могикан», отслужив «действительную», восстановился на 4-м курсе. Для нас же второкурсников, эти возвратившиеся на свои студенческие места парни были людьми, если не «небожителями», то уж легендарными точно. Авторитет поэтому у них среди студенческой братвы, как мужской ,а тем более женской (как же, потенциальные женихи!) был на самом высоком уровне.
Родители Пети жили в Зверево, а это где-то полтора часа езды на электричке. В выходные дни Петя решил проведать их и предложил мне совершить с ним эту поездку. Зима в то время стояла лютая, морозы ополчились на шахтёрские посёлки и сковали землю так, что даже могучие клёны, растущие у основного корпуса пединститута, потрескивали от холода.
В вагоне электрички, куда мы с Петей протиснулись в Шахтах, так же всё промёрзло, как и на улице .Вскоре, а это было за остановкой «Лесостепь», удалось даже сесть, так как часть пассажиров сошла. Я сидел у окна, кутаясь в шалевый воротник, модной в те времена «москвички». На окнах была наледь, покрытая инеем толщиной чуть ли не в палец. И я стал дышать на стекло, что бы протаяло отверстие, и можно было бы посмотреть, что творится за окном. Поезд стал притормаживать и вскоре остановился у стации Красный Сулин, а наш вагон оказался напротив самого железнодорожного вокзала. И тут-то по вагону пошёл какой-то непонятный шум, все пассажиры вдруг заговорили довольно возбуждённо, и эта возбуждённая толпа прильнула к окнам. Удивляясь и ничего ещё не понимая, припадаю к моей смотровой щели в окне и я. То, что я увидел, оказалось картиной не для слабонервных… На перроне вокзала стоял человек с огромной, косматой, покрытой сосульками бородой и в одних трусах! Это была дикая и нереальная своей контрастностью, совершенно не сопоставимых между собой, событий: совершенно раздетого человека и лютого мороза. И что самое интересное, когда двери электрички открылись, он вошёл в тамбур именно нашего вагона. Не знаю, какая сила сорвала меня с места, но я первый оказался у двустворчатой двери тамбура. Мужчина и не думал заходить в вагон. Он как зашёл в тамбур, так и продолжал в нём пребывать. При этом на нём ничего буквально не было, за исключением чёрных до колен сатиновых трусов и холщёвой сумки через плечо. Меня поразили его ноги. Красные, потрескавшиеся от мороза ступни, покрытые «цыпками», с капельками крови на них, напоминали лошадиные копыта. И эти ступни стояли на рифлёном, покрытым изморозью железе тамбура. Дикий ужас заполнил всё моё существо. Первая мысль о том, что это умалишённый. Ведь настолько же помутился его разум , что его тело не ощущает холода и боли! В те советские времена даже в запасниках не было слова «бомж». А на улицах не встретишь людей без определённого места жительства. Очевидно Советская власть, не афишируя этого, умела создавать приюты или иные места обитания для таких людей. Ведь тогда даже тунеядства не было, так как все были обеспечены работой и заработком. Потому видение этой картины вызывало состояние ступора у любого её созерцавшего. Так вот с мыслью о том, что этот человек, очевидно сбежавший пациент психиатрической больницы, я и оставался долгие годы. Тем паче, что через пару остановок этот человек сошёл с электрички, а время, лучший лекарь, затмило это событие кучей других…..
По отбытию из школы вот таких, с виду обыкновенных и в принципе ничем особенным не отличающихся от других молодых женщин, но на поверку мощных духом и силой воли, которой позавидовали бы многие мужчины, в моей директорской жизни некоторое время ничего не менялось. За исключение пожалуй того, что под толстым стеклом, которое покрывало стол служебного кабинета , появился буклетик с описанием жизни Порфирия Иванова и его учения , названным самим автором «Деткой». А далее, уже и не помню, как это конкретно началось, но лично сам я стал ходить по утрам к колодцу и опрокидывать на себя ведро холодной воды. Через время в случайной беседе узнаю, что и многие мои коллеги так же стали это делать. Как-то само собой было принято решение прийти в выходной день на нашу речку Калитву, вырубить прорубь и совершить уже коллективное зимнее купание. Из нас, таких молодых мужчин-педагогов собралась группа, человек пять- шесть. Затем, узнав о наших « похождениях», стали создаваться стихийно коллективы любителей моржевания и среди женской половины педагогов, и у коллег соседней режимной специализированной школы для несовершеннолетних правонарушителей, и у жителей села. Особенно массово, конечно же, любители экстремального купания проявляли себя в день Крещения Иисуса Христа, Господа нашего 19 января. Дело было настолько новым, и ощущения при этом настолько яркие и необычные и неведомые , что о некоторых мох сугубо личных, хотелось бы рассказать….
Помните у Высоцкого есть такая песня «Мой друг уехал в Магадан» и самое значимое в ней : «Уехал сам… и добровольно». К чему это я? А к тому, что психология живущих в 20 веке людей и к тому же обеспечено и счастливо в центральной части России была такова, что проживание в Сибири, на Дальнем Востоке, Заполярье и т.д. было для них на уровне экстрима. Зачем ехать туда, где полгода ночь, мороз под полтинник по Цельсию и быт не устроен? Не захочешь никаких денег! Но после распада СССР, всё меньше и меньше, особенно у молодёжи, оставалось возможности осуществлять предназначение: где родился, там и сгодился. Кто в числе первых в нулевые годы осознал эту простую истину, те нашли себя на Севере, обеспечили свои семьи, заработали «северный стаж» и льготы. В настоящий период у многих из них есть возможность купить жильё в материковой части России, а некоторые даже и не помышляют покидать Север, привороженные его магической красотой. Так вот мой старший сын Юрий перебрался с семьёй в г. Новый Уренгой и стал там работать в УВД города в качестве оперуполномоченного уголовного розыска. Чуть позже, по окончанию Чеченской войны и последующей демобилизации, и меньший сын Алексей перебирается в Уренгой и устраивается в УВД города водителем. Мне же, их отцу, ну очень хотелось хоть единым «глазком» посмотреть как устроились и живут там дети. Не по романтическим песням типа «А я еду за туманом», воочию, своими глазами увидеть Север и сложить о нём своё собственное мнение. До сих пор благодарен зав РОО, который отпустил директора школы в конце декабря в краткосрочный отпуск. И вот я уже в поезде «Москва – Коротчаево». Да, велика Россия! В этой поездке я увидел то, что не сумел увидеть за всю мою жизнь. Поля родной Донщины сменялись лесами Подмосковья, Уральские горы тайгой и наконец –то она: лесотундра .Все эти картины смены природных зон промелькнули перед моим взором за четверо суток пути. От Коротчаево до Нового Уренгоя 90 км пути. Тут уже я с удивлением из окошка такси наблюдал за завораживающей картиной короткого трёхчасового в тех широтах зимнего дня. Но и этого светового времени было достаточно, что бы увидеть белых куропаток, внезапно появившихся из вечных снегов и также внезапно нырнувших в эти снежные сугробы. Пробегавшего недалеко от дороги и не обращающего внимания на автомобиль, песца. Всё было для меня в диковинку. И поэтому, наверное, на всю жизнь врезались в память мою строки четверостишья на огромном городском транспаранте:
«Там на краю заснеженной земли
Есть ощущение такое,
Что мы с тобою счастье обрели
Однажды оказавшись в Уренгое.»
Дети и внучки мои встретили меня настолько тепло и радушно, что казалось лютый полярный холод, отступил и на пороге весна. До встречи Нового 2002 года оставалась пара дней и поэтому на службе своей мои родные завершали последние штрихи, чтобы новогоднее праздничное настроение ничем не было омрачено. По этой причине уделять особое внимание мне им было не досуг и они препоручили мою персону под опеку их другу и коллеге по работе, нашему земляку (и к тому же моему бывшему ученику) Холодову Валерию. Валера тоже работал в УВД Уренгоя, только в отделе по борьбе с наркотиками .И насколько я понял ,свободного времени от службы у него было больше .Капитан милиции Холодов решил своего бывшего директора школы удивить чем то необычным в городе. В итоге мы попали в гости к нашему земляку из п.Чертково, который был коллегой наших детей, но перебрался в Уренгой намного раньше и сумел совсем здесь обжиться .Хозяин узнав, что приехал земляк, да ещё директор школы его друзей, устроил в нашу честь ну просто торжественный обед . Вот тут-то за очередным тостом в честь земляков, я спросил у хозяина: «Нет ли у него обыкновенного ведра?». На что и получил ожидаемый ответ: « А зачем оно тебе нужно?». После моего пространного объяснения, что у меня есть «дикое» желание облиться на улице водой из ведра и что оно настолько у меня сильно после длительного пути, что просто уже нет терпения, за столом возникла довольно длительная пауза. Когда я вновь повторил свою просьбу и хозяин понял, что я не шучу – он мертвенно побледнел: « Да ты, что! Хочешь, чтобы менты нас повязали. (И это я слышу от самого мента). Да это суицид нам пришьют. На таком морозе облиться водой, это всё равно, что облиться бензином и бросить спичку». Поняв, что наш гостеприимный хозяин не шутит, я сумел перевести разговор в другое русло, но не отказался от своей мысли: « Неужели я, уже столько лет занимающийся закаливанием организма по системе Порфирия Иванова, спасую и не обольюсь водой у Полярного Круга?». Осуществил я свою мечту в новогоднюю ночь 2002 года. 31 декабря вечером у сына Юрия в его двухкомнатной квартире старого фенольного дома по ул. Ягельной, выделенной его семье УВД города, собрались все родные и друзья. Новый Год встречали дважды – по местному времени и по Московскому. А когда компания подпила и была по этой причине в прекрасном расположении духа, на моё предложение поддержать меня во время процесса обливания, негативной реакции не последовало. Так как у молодой семьи в хозяйстве не оказалось ведра, наполнили водой огромную чашку-тазик для стирки белья. На улицу выползли все, помогая друг другу открывать все три двери тамбура подъезда. (На Севере, заметьте, из-за холодов тамбуры более утеплённые). Выйдя на улицу босым, на этот пятидесятиградусный мороз, при котором плевок падает на землю уже ледышкой, холода я не ощущал. А когда опрокинул на себя голенького таз холодной воды, вдруг услышал бурю оваций, доносившейся до нас со всех сторон жилого квартала. Оказывается аплодисментами наградили нас такие же компании , как и наша и которые так же решили выбраться из за праздничного стола и немного «проветриться» на свежем воздухе. А так как в зимний период в Уренгое практически сутки (за исключением 2-3-х часов) полярная ночь, то выйдя на улицу из квартиры, в темноте мы людей, наблюдавших за «сумасшедшим» чудаком в одних трусах и на морозе, не увидели. А когда этот чудак, ещё и опрокинул на себя ушат воды, вот тут-то и последовала их реакция на это «шоу». Да, себе в актив, за долгие двадцать лет закаливания, этот момент я ставлю на первое место. Как наиболее яркий и запоминающийся. Были, конечно, ещё, но уже не так впечатляющие. К примеру, вернувшись из Уренгоя, за- температурил. Очевидно, подхватил «бациллу» в вагоне поезда. Ведь какой только люд тогда в поездке мне не встречался! И бригады нетрезвых, едущих домой вахтовиков, и толпы пассажиров самого разночинного рода. А мои друзья по моржеванию уже ждали меня, тем паче подошло 19-е января – Крещение. Тут бы в «люлю» и соблюдать больничный режим с компрессиками да чайком с малинкой, какое уж тут купание в проруби? Да как же! Как там у десантников: « Если не я, то кто же?» Вот-вот. Если директор школы, главный заводила и командир, спасует, то мои коллеги по работе какого мнения будут обо мне? Нет! Искупаюсь! И что ведь удивительно, Порфирий Иванов в своей «Детке» был прав. Я после этого ледяного купания в проруби, выздоровел. Температура ушла ,а от болезни не осталось и следа.
Были в моей практике и ещё подобные события, только поменьше масштабом. К примеру , 6 декабря у станицы Мигулинской купался в Дону. Он в это время ещё не был покрыт ледяным панцирем. Но вот, что интересно. Читатель, конечно же, должен знать правду от первого лица – испытывает ли холод человек, занимающийся по методике Иванова? Вот тут предельно честно и откровенно заявляю: « А как же! Несомненно, испытывает.» Вспоминаю эпизод из рассказов этих двух, внезапно появившихся в Маньковской школе женщин, спровоцировавших многих маньковцев на подвиги духа и тела. Так вот, по их рассказам, когда в Великую Отечественную войну фашисты заняли Донбасс, они, встретив полностью обнажённого зимой Порфирия, решили проверить его на «вшивость». Обливали его водой и так оставляли на морозе в снегу. Возили его обнажённого в «люльке» тяжёлого мотоцикла по шахтёрскому посёлку. Порфирий говорил им только одно: «Что же вы делаете? Ведь я же живой человек!» Так, что любой живой человек, если он в полном разуме должен одинаково чувствовать и горячее и холодное, и горькое и сладкое, отличать правое от левого и т.д. Поэтому вначале лично моей практики моржевания, организм сам просил холодного экстрима. На зимней рыбалке, глядя на воду под чистым льдом, меня просто тянуло в эту воду окунуться. Что и делал в присутствии, привыкшему к моим причудам ,любимого племянника Саши Лопаткина. Когда ходил зимой босой к колодцу по снегу, чтобы выкрутив воротом ведро воды, вылить её на себя, снег просто плавился под моими ступнями. А сами ступни просто полыхали жаром. С годами это состояние организма, к сожалению, «притупилось» .Но бросить многолетнюю привычку в любое время года каждое утро начинать с обливания, уже не смогу. Не сделав эту процедуру, весь день проходит как на « автопилоте». Не получив утром заряд бодрости, организм бунтует, не хочет быть активным, он просто понукаем волевыми усилиями . Да и стоит ли это делать, если даже в преклонные годы и при таком заболевании как сахарный диабет, утренние обливания для меня сообразуются с зарядом бодрости на весь день. А если есть такой жизненный стимулятор, так зачем же от него избавляться?! Пишу и думаю: а ведь всё, о чём я рассказал, связано с образом этого удивительного человека – Порфирия Иванова. Их немало – людей удивительных способностей: Ванга, Вольф Мессинг, Кашпировский, Чумак и т.д. Но моя встреча с Порфирием Ивановым навсегда останется в моей жизни каким-то рубежом, нетленной памятью.
Лядев Владимир, автор повествования , 20 лет занимающийся закаливанием организма .