Летчикам не докладывают мяса – долой рыбную диету!
Письмо штурмана Ивана Зуенко дало толчок для «материализации» моих исследовательских потуг — узнать, как можно больше об участии экипажей 36-ой и 48-ой бомбардировочных авиадивизий в Советско — Японской войне в августе — сентябре 1945 года и изложить это все на подручный мне «носитель».
Эти события не были для меня новостью. С самым первым источником была книга Мукатая Жандаевича Жандаева «Записки воздушного стрелка-радиста», с которой и закрутилась моя «любовь» к истории Авиации Дальнего Действия.
А когда я познакомился с историком Сергиенко Анатолием Михайловичем, то его первая работа под названием «Мужество, рожденное в боях» лишь расширила диапазон моего интереса к событиям августа-сентября 45-го на Дальнем Востоке. Получив доступ к его архиву, я узнал о содержании неопубликованной работы генерал-лейтенанта авиации Турчина Ивана Павловича, в то время начальника штаба 19 бомбардировочного авиакорпуса, стоящего у истоков его формирования.
Да и обнаружившая меня на просторах Сети внучка генерала, Екатерина Павловна Рахман, любезно предоставила мне более полный вариант этих воспоминаний, нежели тот, что оказался в папке с надписью «Турчин И.П.» у Сергиенко.
А в журнале «Диалог» от 2 февраля 2002 года в разделе «История» были опубликованы 10 писем летчика Белоусова к своему другу Лотохин, и восьмое из них приоткрывает завесу трагедии, случившейся 16 августа 1945 года над китайским городом Мулинчжань.
Прежде чем перейти к «цитированию» обнаруженных мной источников по поводу участия 19-го БАК в Советско-Японской войне 1945 года, поделюсь тем, на чем я заострил внимание, исследуя эти источники.
Во-первых, можно заметить, в каком состоянии была дальняя бомбардировочная авиация на Дальнем Востоке, перед началом подготовки к войне с Японией в начале 1945 года. Как выясняется — это уровень 1940 - 41 годов. Можно констатировать, что материально-техническая составляющая и личный состав частей корпуса количественно для войны с Японией были быстро приведены до уровня 1945 года.
Во-вторых, мы видим, какими методами, с какими усилиями и в какой обстановке «натаскивался» летный состав на предстоящую боевую работу и передавался боевой опыт боле опытными, «прожженными в горниле войны», менее опытным, «не нюхавших еще пороха». Но как всегда, при всех положительных составляющих, не хватало времени. Самолетов было в избытке, летный и технический состав был укомплектован по штату, а вот настоящего боевого опыта не было. Если штаб 8-го авиакорпуса на Дальний Восток прибыл 23 февраля, а боевые действия начались 9 августа, то на решение задачи — довести вверенные части до уровня 18 ВА образца победного 45-го — отводилось всего полгода.
Из предыдущих глав и на материале этой складывается впечатление, что первоначально предполагалось обойтись собственными силами, но в июле было принято решение привлечь испытанные в боях экипажи и для ускоренной передачи боевого опыта, и для укрепления личного состава полков.
Это можно было сделать гораздо раньше, так как после Победы, как вспоминает мой отец, они-технари целый месяц «гоняли балду». Если технари не были задействованы, то и полетов не было.
Надо заметить, когда АДД была преобразована в 18 ВА в самом конце 1944 года, то в ее состав вошли только 4 гвардейские авиакорпуса, доукомплектованные частями остальных четырех, но не гвардейскими.
Первоначально я считал, основываясь на мнение историка Сергиенко, что для укрепления авиаполков 19-го авиакорпуса были использованы экипажи не гвардейских полков только 108 и 109 БАП. Это были 20 экипажей — одни из опытнейших в этих полках, выполнивших за войну далеко за сотню боевых вылетов. Но исследуя наградные приказы 9 ВА и 19 БАК с его дивизиями, обнаружилось, что к участию к данной операции привлекались и экипажи из других дивизий 18 ВА.
Штаб 8 АК перебазировался на Дальний Восток совместно с 18 отдельным батальоном связи. Добирались до места назначения по железной дороге. Радиосвязь и радионавигация для АДД имели главенствующее значение, и доводка этой технической составляющей до стандарта 18 ВА текущего момента проходило одновременно и в комплексе со всеми мероприятиями, организованными командованием 19-го АК.
Формально 19 АК был в подчинении 18 ВА, но фактически в условиях Дальнего Востока при разгроме Квантунской армии японцев 19-ым АК распоряжалась 9 ВА. Но на основании предлагаемого материала можно четко разграничить роль 18 и 9 ВА в участии 19 АК в Советско-Японской войне. 18-ой ВА отводилась роль формирования, а 9-ой ВА роль использования 19-го АК. По крайней мере 18 ВА со своей задачей практически справилась, 19 АК в боевую работу ввела, а что касается 9 ВА и как 19 АК использовался ею, то тут есть вопросы... но это по ходу изложения.
А начну я с предоставления слова генерал-лейтенанту авиации Турчину Ивану Павловичу:
«В феврале 1945 года я с управлением 8-го авиакорпуса дальнего действия прибыли в г. Комсомольск-на- Амуре, где нас уже ждал вновь назначенный командир корпуса генерал-лейтенант авиации Н.А. Волков, прибывший ранее.
Предстояло нелегкая задача. Надо было, во-первых, в короткий срок перевооружить авиадивизии: сдать старые самолеты Дб-3 и получить новые - Ил-4, во-вторых, натренировать летный состав в длительных ночных полётах. И, если с первой задачей мы справились довольно успешного, так как авиационный завод, производящей самолеты Ил-4, находился тут же в Комсомольске, то с подготовкой летного состава было значительно труднее, особенно после того, как 9 мая весь наш советский народ с огромным ликованием услышал по радио об окончании войны и полным разгроме фашистской Германии.
Дело в том, что весьма ограниченное время, каким мы располагали в начале военных действий против Японии, требовала напряжённой летной подготовки - нужно было летать буквально день и ночь. В связи с напряженный летной работой возникла и ещё одна проблема - проблема питания летного состава.
В первые же дни по прибытию в Комсомольск мы обратили внимание на то, что в столовой совсем нет мяса. Кормят одним амурским карасём. Мы с начальником политотдела поинтересовались у начальника района аэродромного базирования /РАБ/ почему в столовой кормят одной рыбой, а где же мясо? И тут выяснилось, что не только штабы корпуса и дивизий, но и летный состав в полках кормят одной рыбой. Мясные продукты на снабжение не поступают.
Пока дивизиям отпускали горючего только на полеты по кругу, чтобы летный состав совсем не разучился летать, а всё остальное отправляли на Запад. Такое положение было терпимо. Но теперь надо было спешно готовить полки к боевым действиям, и горючего теперь подавалось на аэродром вполне достаточно. Естественным, что при такой напряженный летной работе, одними карасями кормить летный состав было нельзя. Надо было добывать мясо. Но как? Конечно же охотой. Ведь мы в тайге!
В предвоенные годы мне пришлось служить в Забайкальском военном округе. Наши аэродромы располагались на отрогах Яблонового хребта. Естественно, что, проходя службу в таежной зоне, я пристрастился к охоте, и в основном на боровую дичь, но приходилось охотиться и на зверя. Это и пригодилось нам перед войной с японцами в 1945 году.
Вместе с начальником РАБ мы отправились в батальон связи корпуса. Командир батальона построил всех связистов - мужчин и скомандовал всем солдатам-сибирякам выйти вперёд.
Вышли человек 6-7. Мы отобрали наиболее опытных таёжных охотников: начальник РАБ выделил им лошадь с санями. Охотникам была поставлена задача: доставлять из тайги каждую неделю по два лося. После этого были даны указания командиру РАБ таким же порядком обеспечить мясом все летные столовые в авиагарнизонах. Таким образом мясная проблема была решена.
О цели перевооружения на новые самолеты и о времени, которым мы располагали для подготовки к боевым действиям с Японией, знало только командование авиакорпуса. Руководящий состав авиаполков и дивизий вполне резонно рассуждал, что раз война закончилась, можно дать личному составу и отдохнуть - спешить ведь не за чем!
Не имея возможности разъяснять командованию авиаполков и дивизий истинное положение, командованию корпуса приходилось, в основном, действовать приказами и жестким контролем их выполнения. Мы, конечно, знали, что нас втихомолку обвиняют в бездушии и в других смертных грехах. Но что было делать?! Нельзя же было раскрыть им строжайшую военную и государственную тайну.
Положение выяснилось лишь в середине лета, когда авиакорпус был переброшен из района Хабаровск - Комсомольск в район Владивосток - Ворошилов (Уссурийск). Здесь уже не только руководящему составу, но и всему личному составу стала более или менее ясно для чего нужна была такая спешка.
Ещё в 1941 году Япония готовилась к нападению на Советский Союз. Японским генеральным штабом был разработан план войны под названием "Кантэкуэн". Планом предусматривался захват советского Приморье и Забайкалья.
Советское правительство неоднократно предлагала Японии договориться о мирном сосуществовании. И, наконец, в апреле 1941 года был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. Но оказалось, что со стороны Японии это был лишь маневр с целью усыпить нашу бдительность.
В 41-42 годах к советским границам было стянуто более 1/3 сухопутных войск, около половины военно-воздушных сил, и 2/3 бронетанковых войск Японии. Численность Квантунской армии в Маньчжурии была удвоена. С учётом японских войск, находившихся в Северном Китае, на Южном Сахалине и Курильских островах, против Советского Союза была сосредоточено до одного миллиона двухсот тысяч войск.
Японская военщина продолжала совершать многочисленные провокации на нашей границе: только в 1944 году было зарегистрировано 144 случая вооруженного нарушения японцами нашей границы и 39 раз они обстреливали советскую территорию.
После нападения на военно-морскую базу США Перл-Харбор Япония зарыла ведущие к Советскому приморью проливы и по сути начала не объявленную войну против советского судоходства: на море было задержано около 200 и потоплено 18 советских торговых судов. Япония делала всё возможное, чтобы помешать торговому судоходству между СССР и США.
На протяжении всей войны с фашистской Германией мы вынуждены были держать на Дальнем Востоке от 32 до 59 дивизий сухопутных войск, от 10 до 29 авиационных дивизий, 6 дивизий и четыре бригады ПВО. Ввод в действие таких сил на Западном фронте мог бы значительно ускорить разгром фашистской Германии.
Японский генеральный штаб систематические снабжал Германию разведывательной информацией об экономическом и военном потенциале Дальнего Востока, Сибири и Урала.
Своими враждебными действиями, откровенный поддержкой фашистской Германии Япония грубо нарушила пакт о нейтралитете. Поэтому на ялтинской конференции (4 - 12 февраля 1945 года) Советский Союз дал обещание союзником (США и Англии) вступить в войну с Японией через 2-3 месяца после победы над Германией, но при условии, что ему будут возвращены Южный Сахалин и Курильские острова, захваченные Японией во время русско-японской войны 1904-1905 годов.
5 апреля 1945 года народный Комиссар иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов сделал японскому послу в Москве заявления о денонсации Советская японского пакта о нейтралитете, а 8 августа, выполняя решения ялтинской конференции, Советское правительство объявила Япония войну. Ровно через 3 месяца после разгрома фашистской Германии Советский Союз начал военные действия против милитаристской Японии.
Рубеж развертывания наших фронтов на границе с Маньчжурией составлял более 5000 км. Это намного превышало протяжённость всех европейских фронтов советско-германского, западного и итальянского вместе взятых.
Район боевых действий был весьма трудным. Нашим войскам предстояло преодолеть горный хребет большой Хинган, пустынные пространства Гоби. Надо было овладеть 17 укрепленными районами, а каждый из них - это система оборонительных сооружений 50- 100 км по фронту и 40-50 км в глубину.
К началу военных действий японцы сосредоточили у наших границ до 3 фронтов, две отдельные полевые армии, две воздушные армии, речную военную флотилию и многочисленные отдельные части. Всего более 1100000 человек, 1215 танков, 6600 орудий и минометов, 1900 самолетов и 26 кораблей. Кроме того, в оперативном подчинении японского командования были армия Маньчжоу-го и войска внутренней Монголии - 6 пехотных и кавалерийских бригад.
Наши войска в начале боевых действий насчитывали 1 747 000 человек (с учётом войск ПВО и сил военно-морского флота). В таком составе наши войска и начали наступление: Забайкальский фронт под командованием Р.Я. Малиновского - с территории Монгольской Народной Республики через пустыню Гоби и горные хребты большого Хингана; 2-ой Дальневосточный фронт под командованием М.А. Пуркаева во взаимодействие с Амурской военной флотилией - с Севера, форсировав реки Амур и Уссури; 1-ый Дальневосточный фронт под командованием К.А. Мерецкова - из Приморья навстречу Забайкальскому фронту.
Боевые действия на Приморском направлении начались в ночь на 9 августа ударом нашего корпуса, входившего в состав первого фронта по двум крупным административным центром: Харбин и Чанчунь.
Метеорологические условия в ту ночь выдались весьма сложные: над озером Ханка разразилась гроза. А к моменту возвращения самолётов низкой областью закрыло и наши аэродромы.
Часть самолётов с молодыми экипажами возвратились с маршрута, встретившись с грозой у озера Ханка, и успела сесть на свои аэродромы, большая часть - опытные экипажи - прошла выше облаков и нанесла удар по заданным целям.
Японцы не ожидали ночного удара, и в населённых пунктах на улицах горел свет. В Чанчуне и Харбине, свет выключили только тогда, когда на города посыпались авиабомбы.
К моменту возвращения наших самолетов после нанесения удара район базирования авиакорпуса - долина рек Улахе и Даубихе - также затронула грозовой облачностью, и экипажам самолётов была дана команда садится на запасные аэродромы авиации Тихоокеанского флота в районе Владивостока, самолёты направились в сторону Владивостока, но вскоре от экипажей с воздуха стали поступать тревожные радиограммы о том, что на аэродромах флота нет стартовых огней. Горючее на исходе и самолеты уходят на вынужденную посадку в район Находка, ещё незакрытый низкой облачностью.
Я по телефону связался с командным пунктом авиации флота и спросил оперативного дежурного: почему на запасных аэродромах выключены стартовые огни? Получил ответ, что над их аэродромами гудят японские самолёты и они погасили стартовые огни. Тут напряжённые до предела нервы не выдержали и прорвались потоком самых разных выражений вперемешку с разъяснениями, что это наши самолеты пришли на посадку на запасные аэродромы и, что надо немедленно включить им стартовые огни.
В результате часть самолётов произвела посадку на аэродромах флота, а часть на пляжах в бухте Находка. Потом мы их целый день собирали на свои аэродромы.
С рассветом 9 августа наши войска перешли в наступление. Атаки передовых частей были настолько стремительными, что японцы не успели организовать оборону. Наши войска быстро овладели передовыми позициями и нарушили всю систему обороны.
9 августа японский премьер-министр Судзуки заявил: " Вступление в войну Советского Союза окончательно ставит нас в безвыходное положение". В радиограмме главнокомандующего Квантунской армией Ямады, переданный 18 августа из Чанчуня, сказано:" Квантунская армия, выполнив до конца свой долг, вынуждена капитулировать..."
За 24 дня были разгромлены 22 дивизии, взяты в плен 600.000 солдат и офицеров, захвачено более 680 танков и 860 самолётов, 1830 артиллерийских орудий и много другой боевой техники. Были освобождены от японских захватчиков Северо-Восточный Китай, Северная Корея, Южный Сахалин и Курильские острова.
Каково было превосходство нашей авиации над авиации японцев можно показать хотя бы на таких примерах. Японское командование ни разу не смогло поднять свою авиацию для удара по нашим войскам или противодействия ударам нашей авиации. Противник был деморализован. Поэтому у командования войсками фронта возникла идея захватить авиацию противника, базирующегося на аэродромах в Корее и на Ляодунском полуострове, силами нашей авиации.
Числа 20 или 21 августа я был вызван ночью в штаб 9-ой Воздушной Армии и получил задачу послать на корейские аэродромы Хейдзио и Канко ( нынешние Пхеньян и Хамхынг), по два бомбардировщика. Экипажам произвести посадку на эти аэродромы, чтобы установить, как на это будет реагировать командование частей, находящихся на этих аэродромах. Результаты доложить по радио немедленно после взлета с аэродрома противника.
Для выполнения такой необычной задачи в штаб корпуса были вызваны четыре наиболее опытных экипажа. Им было приказано с рассветом вылететь парами на указанные аэродромы. Одному экипажу из каждой пары произвести посадку, другому летать по кругу над аэродромом. Если японцы попытаются захватить севший самолет, то огнем бортового оружия прикрыть его взлёт.
После посадки на японский аэродромы экипажи - разведчики сообщили, что японцы попыток к захвату наших самолетов не предпринимают. И, как докладывал потом командир самолета Николай Давыдович Ломия, садившийся на аэродром Канко, личный состав находится на стоянках у расчехленных самолётов и даже не призывный знак рукой отрицательно машут головой и к самолёту не подходят.
Получив такие данные разведки, командование Воздушной Армии 23 августа послала на японские аэродромы нашу авиацию, которая захватила с воздуха аэродромы и пленила находившийся там летный и технический состав еще задолго до подхода туда наших сухопутных войск.
Через некоторое время в Северную Корею на аэродром Канко перебазировался и наш тяжёлый бомбардировочный авиационный корпус.
В Северной Корее обращало на себя внимание весьма благожелательное отношение к нам местных жителей. Корейцы смотрели на нас как на освободителей от японского ига и люто ненавидели японцев.
Однажды, идя по улице в городе Канко, я увидел, что группа корейцев тащит за руки и за ноги какого-то человека в защитной одежде. Человек этот кричит, вырывается. Корейцы время от времени опускают его на землю, бьют по щекам, затем поднимают и тащат дальше. Я через переводчика поинтересовался в чём дело. Оказалось, что поймали японского офицера, скрывавшегося в одном из дворов, а тащат его в комендатуру. Оснований для такого отношения к японцам было вполне достаточно.
Вот лишь один пример. В городе были захвачены японские склады с рисом, и начальник гарнизона распорядился выдавать этот рис для питания нашим войскам и пленным японцам, содержавшихся в лагерях для военнопленных. Прибыла делегация провинциального муниципалитета с просьбой выдать трофейный рис городским жителям и крестьянам окружающих деревень, а японцам не давать. - Пусть возят из Японии!
Мы выразили недоумение: ведь у крестьян должен быть свой рис, они его сеют и убирают. Оказалось, отбирали у корейских крестьян весь урожай риса и чумизы, а им выдавали карточки, по которым крестьяне получали с японских складов ежемесячно паёк на питание, а весной семена для посева. Мы были удивлены - это уже форменный грабеж!
Корейцы отличились также исключительной честностью. Их дома никогда не закрывались, даже если в доме никого не было. Если на рынке вы что-либо купили и вам надо ещё куда-нибудь зайти, то достаточно было уплатить деньги и указать адрес куда доставить товар. Всё будет доставлена в срок и надлежащем виде.
О доброжелательном отношении к советским людям говорит и такой факт. Однажды, находясь в штабе, я услышал у входа какой-то шум. Я послал адъютанта выяснить, что происходит. Оказывается, пришли несколько человек, корейцев, и требуют начальника. Я пригласил их к себе и вызвал переводчика.
Весьма пожилой кореец, страшно волнуюсь, сообщил, что солдат взяли в лавке у корейца спирт и выпили его. Я спросил: - Они, что, взяли спирт бесплатно? - Нет, они купили спирт и выпили! - Ну, если они купили, то почему вы так волнуетесь? - Как почему!.. Они же умрут! А улыбнулся и сказал, что русские солдаты от спирта не умирают. Тут произошёл взрыв негодования: - Начальник бессердечный... Ему не жалко солдат... Люди умирают, а он улыбается! Пришлось разыскать солдат и привести их в штаб, чтобы убедить сердобольного корейца, что солдаты живы и здоровы, и сейчас отправятся на гауптвахту.
Однако, как не доброжелательно относились к нам корейцы, всё же это за граница... Мучительно тянуло домой... На Родину! И когда в феврале 1947 года я получил запрос начальника штаба Авиации дальнего действия о моём согласии учиться в Высшей Военной Академии имени Ворошилова, но при этом академия предупреждает, что квартирой не обеспечивает, я немедленно телеграфировал: «согласен на любых условиях».
После двухлетней учёбы в Высшей Военной Академии я в течение 7 лет преподавал в этой же академии оперативное искусство Военно-Воздушных Сил; затем два года работал начальником штаба воздушной армии Дальней Авиации и, наконец, с 1957 года по 1969 год, то есть до окончания своей действительной службы в Советской Армии, работал заместителем начальника Военно-воздушной Краснознамённой ордена Кутузова академии имени Ю.А. Гагарина».
В архиве историка Сергиенко обнаружилось на эту тему письмо от полковника Ушахина Анатолия Петровича:
«Корпусом в то время командовал генерал Тупиков. Начальником штаба был полковник Турчин Иван Павлович. Недолго мне пришлось быть в 8 БАК . В конце января 1945 года штаб корпуса передал свои соединения в другие корпуса АДД и вместе с батальоном связи и РНО (Радионавигационное обеспечение) погрузился в ж/д эшелон и отбыл из г. Лида на Дальний Восток.
23 февраля мы прибыли на станцию Волочаевка, получили последние 100 фронтовых грамм и проследовали в г. Комсомольск на Амуре. С тех пор наш штаб стал наименоваться 19 БАК (с двойным подчинением — номинально мы числились за АДД, а фактически были полностью подчинены ВВС Дальневосточного фронта).
Сразу же по прибытию в г. Комсомольск на Амуре мы начали принимать авиационные полки и дивизии, тыловые и аэродромные части от ВВС фронта.
Одна дивизия базировалась на аэродроме Комсомольск (аэродром Дземги, Болонь, Литовка), вторая дивизия на аэродроме Куйбышевка — Восточная (аэродромы Завитая, Новокиевский Увал, Куйбышевка).
Много сил пришлось уделить формированию отдельных рот связи и РНО, комплектованию их новой техникой связи. Личный состав частей связи, начальники связи дивизий, полков и эскадрилий не имели опыта организации связи, который накопили за годы войны войска Авиации Дальней Авиации на немецком фронте. Весь офицерский состав отдела связи корпуса и корпусного батальона был направлен в части и в плоть до августа 1945 г. вводил новую организацию связи, обучал личный состав и практически обеспечивал работу средств связи и РНО частей и и соединений корпуса.
Боевые действия в войне с японскими империалистами 19 БАК начал с аэродрома долин Улахе и Даубихе (Приморский край). В середине сентября 1945 г. 19 БАК перебазировался в Корею на аэродром Канко (г. Хамхынг)».
*****
Ушахин Анатолий Петрович, 27.06.1911 г.р., Упр. 19 бак 18 ВА (прибыл из 8 авк дд), начальник связи и РНО, полковник в отставке с 1954 г.
24.02.1942 Орден Красной Звезды
22.12.1942 Медаль «За оборону Ленинграда»
01.05.1944 Медаль «За оборону Москвы»
01.05.1944 Медаль «За оборону Советского Заполярья»
03.11.1944 Медаль «За боевые заслуги»
09.05.1945 Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»
30.09.1945 Медаль «За победу над Японией»
06.11.1947 Орден Красной Звезды
20.04.1953 Орден Красного Знамени
--------------------------------------------------