В пространстве 'После Дождя', никем, казалось бы, не произносимое, зазвучало стихо-Творение – нежное, прозрачное, звонкое. Ещё не совсем уверенное в себе, будто только вспорхнувшее с листа и признававшееся в любви Осени. И, о чудо! – словно бабочки, замелькали всюду отражения, окрасившие летний полдень золотистыми оттенками.
Неторопливо гуляющие и те, кто куда-то спешил, останавливались, удивляясь и покачивая головами, издавали междометия. В эти мгновения ими было забыто всё на свете. В пространстве 'После Дождя' и в сердцах внимающих царило лишь эхо стихо-Творения. Полуденные мгновения были крепко сцеплены с эхом и с теми, кто его переживал. Все замерли, чувствуя настоящее величие – Поэзия наполняла собою Вечность!
Отражения между тем щедро делились улыбками, живо передавая друг другу то, что слушающие только ещё пытались осмыслить, выразить словами. Ведь у отражений свой язык – отголоски, блики, порывы ветерка, кольца на тихой воде... – это особенная, почти незаметная жизнь. Мало кто интересуется этой жизнью, считая её второстепенной и неразумной.
Но вот прозвучала последняя строфа, и в наступившей затем тишине слушатели словно очнулись, один за другим. Восхищение на лицах уступило место озабоченности и другим эмоциям. Эхо стихо-Творения легло в свободные ячейки памяти и умолкло. Зажужжали в карманах и сумках телефоны, зазвучали бессвязные слова. Те, кто их произносил, разбредались по тропинкам парка и скрывались за его пределами. Летний полдень свернулся улиткой и уполз в тень старого вяза, где сладко посапывал пойманный в сети вечер. Там, в вечернем сне, тени носились за счастливыми отражениями, пытаясь разгадать их тайну.
Отражения витали по парку до самой ночи, сохраняя ту радость, что их пробудила, придала подвижность. Лунный свет принял их в свои ладони и подбросил выше – насколько хватило сил. Ночь шептала «тише!» смеющимся звёздам.
Дальше судьба счастливых отражений неизвестна. Однако вскоре в том парке показалось из-под земли немало побегов деревьев, которые никто не сажал.
*
(рис. Веры Карнауховой)