Это было в прошлом году, еще в «докоронное время». Навещала я детей на Новый год в Петербурге, возврат – в аэропорт Мюнхена (оттуда недалеко до нашего австрийского городка). Таможня в Мюнхене довольно строгая. В пропускном пункте всегда сидят один-два истинных арийца со стальными глазами, редко – дама в форме. Внимательно прочитав (не просмотрев, как на других границах) все предоставленные им бумаги, не говоря уж о паспорте, непременно зададут два вопроса – «Цель визита?» и «Где Ваш обратный билет?». Если Вы не командировочный и не лыжник с громоздким багажом, который во всех дверях застревает поперек, отвечать следует «Privat Besuch» (частный визит) и не распространяться к кому, зачем и почему, особенно по-русски. За вами еще 50 человек с теми же надобностями – пройти границу и получить штампик в паспорте. Три четверти томящихся в этом узком коридоре ждут родственники на выходе, все с машинами, парковка которых в стоянках аэропорта Франц-Йозеф Штрауса стоит кровных евро водителям, и любое промедление …
Народ в этой очереди стоит уже с паспортами наперевес, чтобы хоть как-то ускорить процесс. Впереди меня оказался дядя пенсионного возраста с выгоревшими еще летом льняными волосами, промытыми такими ситцевыми добрыми глазками и большими узловатыми руками. Простой трудовой человек. «Велкам. Заграница». И паспорт в руках он мял… присмотрелась, белорусский. Отвлеклась на армянское семейство, мальчишка все время норовил границу перебежать и обратно к мамке. Ну просто "Хоббит. Туда и Обратно". Мама что-то лопотала мальчишке на своем языке, но неслух вырывал ручку, и все повторялось. Пока окошечко в будке не закрылось и дежурный ариец медленно ни поднялся со своего стула и ни вышел к притихшему рейсу. Все сразу поняли, почему он это простое движение проделал так медленно – росту в нем было метра два, не меньше. Наклонился над мальчишкой и сказал вроде мирное слово «Rhue!» (Тихо!), но прозвучало оно для впечатлительных как «Хэнде хох!». Мальчишка тут же присмирел и небыстрое движение пассажиров продолжилось.
И вот наступила очередь «Ситцевого дяди», как я его назвала про себя. Он подал паспорт и бумаги. Двухметровый их не торопясь изучил, все время сличая паспортный образ и его подателя (наверное, на паспортном фото дядя был короче подстрижен, это официальные лица всегда смущает). На вопрос «Цель визита?» заданный на хох-дойч и переведенный уже уходящей армянкой, которая ловила своего мальчишку теперь по ту сторону границы, дядя замялся и тихо сказал: «К дочери я…». Двухметровый ответа не разобрал, вопрос повторил, но переводить уже было некому, и дядя все твердил с разными интонациями «Я к дочери…» «К дочери я!» «Ну я же к дочери!» и тише «Я к дочери?»
Двухметровый явно пребывал во фрустрации – фото на хозяина не похоже, цель визита не ясна даже самому путешественнику (вопросительные интонации к официальному лицу лучше не обращать, сбивает с толку), на три разных вопроса «Когда Вы едете обратно?», «Где Ваш обратный билет?» и «Где планируете остановиться?» вопрошаемый отвечает одинаково. Служащий,однако, довольно быстро нашел выход: «Оставьте пожалуйста отпечаток Вашего большого пальца». На тот момент около этого маленького затора уже стояла дама из хвоста очереди и довольно сносно переводила в обе стороны. Услышав про необходимость отпечатка, ситцевый гражданин радостно закивал головой, ушибленно как-то улыбнулся и стал прилаживать то же, что показывал ему блондин в окошке – большой палец правой руки, в подставленный дактилоскоп.
Вдруг служащий в окошке заметно побледнел, нажал еще раз кнопочки на машинке, дядя снова сунул туда палец, а ничего не произошло. По губам служащего можно было прочесть одно лишь слово «Unordnung” (непорядок), и он обратился к сослуживцу, принимавшему в соседнем окне. Тот, оставив гудеть недовольную вторую половину рейса, быстро проверил прибор, что-то набрал на компьютере и удовлетворенно кивнул – работает!
Вопрос и ответ повторились… Ничего. «А! – обрадовался догадке двухметровый, палец покажите?». Дядя уже и сам сообразил, и в окошко вслед за паспортом был предъявлен большой палец правой руки… Без ногтя. И вообще без верхней фаланги. «А!» радостно вздохнули две очереди, - вот почему не получается». Тогда двухметровый вернул дяде палец (вместе с рукой) и показал в окошко указательный палец. Сам на него засмотрелся и укоризненно им погрозил. Перепуганный дядя стал прикладывать указательный палец. Обе очереди затаили дыхание. Ничего!
«Не может быть!» - обменялись между собой через стекло два служащих. Двухметровый потерял терпенье и быстро по-немецки заговорил, сопровождая речь итальянской жестикуляцией, мол, что же это – большой палец отпечатка не дает (большой палец вверх - поощрительный жест), указательный палец отпечатка не дает (укоризненный жест), давайте тогда следующий - взлетает средний палец (оскорбительный жест). Лицо дяди покрылось холодным потом, но он-таки приложил средний палец… Ничего.
Наблюдая этот "театр мимики и жеста", обе очереди уже рыдали от смеха, а дядя, чуть не плача, лепетал: "Я плотник, диск с циркулярки сорвало, подрезало мне пальцы, полгода был на больничном. Давно это было, я уже и привык, не замечаю"… Слышно это было только мне, стоящей за его спиной, остальные, от усталости что-ли, хохотали как потерпевшие. Служащие в окошках смущенно сдерживались из последних сил, тайно показывая друг другу, как этот, двухметровый, клиенту «фак» показал (подсудное, кстати дело, если обратиться в общество по защите прав потребителей). Но наш двухметровый не хотел сдавать позиций: «Ну приложите то, что у Вас еще осталось…». Дама из хвоста густо покраснела и не стала это переводить. Дядя стоял совсем потерянный...
Служащий из соседней кабинки, обратился к двухметровому: «Да пропусти ты его, что он сделает с обрезанными пальцами». Ситцевому дяде вернули проштампованный паспорт, и он скрылся получать свой чемодан.
На меня двухметровый потратил полторы минуты. Было видно, что устал…
А я все думала, был бы Ситцевый дядя пожестче – вышел бы идеальный грабитель. Никаких отпечатков пальцев.