ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ
В июле впервые открылся при школе пионерский лагерь, и мама записала меня в него. Яде пришлось одной остаться дома и хозяйничать. Мне повезло, а Яде – нет.
Лагерь расположился во флигеле, а один из классов в основном здании был приспособлен под кухню. Кормили здесь хорошо, не то, что у нас дома; утром кусччек хлеба , а на нём пару килек, потом чай с второй половинкой краюхи. Иногда вместо хлеба была картошка. На наших гряядках урожай ещё только поспевал. А тут и суп, и каша, и булочки! Жаль, ничего этого Яде не унести!
В комнате нас было восемь девочек, из нашего класса – никого, все старше меня, и и все знали друг дружку. Я снова осталась как бы одна, хотя принимала участие во всех делах: в эстафетах, пела в хоре, лепила из пластилина фигурки. Вообще-то было весело и интересно. За наш отряд отвечала наша бывшая классная руководительница, а начальником лагеря была поставлена Екатерина Ивановна. Ещё мы убирали территорию возле школы и аллею по центру улицеы.
В тихий час я читала книги – за это никто не ругал, главное, чтобы не мешать спать другим. А другие в нашей комнате тоже не спали: кто вышивал, кто шушукался и хихикал .Лагерь был двухнедельный. Все ждали дня, когда нас поведут на Иртыш. Ребята, что не попали в лагерь, считай, каждый день купаются! И не знаешь, что лучше: вкусно поесть, или часто купаться.
И вот наступил этот день! Нам выдали паёк, и сразу после завтрака мы все стройной колонной с песнями прошагали по посёлку, прошли по центру парка, пересекли грунтовку, вскоре поравнялись с нашим озерком и зашагали уде не таким стройным строем к Иртышу. Кусачие лучи солнца уже с утра жалили наши открытые руки и лица, ветерок в это утро гулял где-то в других краях. Мы шли с песнями, колонна шагала так быстро, как будто кто-то подгонял нас палками.
А вот и Иртыш! На взгляд река не широкая – переплыть можно, немногим шире той протоки ,, где мы купались по весне. Наш берег пологий, с золотым песочком. Зато противоположный - высокий, крутой, нависает прямо над водой.
А вода! Быстрая-быстрая, чистая-чистая! Шустрые рыбки снуют по дну – каждая видна! Взрослые сразу вбили в песок колы – дальше заплывать нельзя: река судоходная, это только у берега мелководье.
Наконец-то грянула команда, и всё наше жаждущее окунуться стадо ринулось в воду. Какое блаженство! Какое несравнимое ни с чем удовольствие! Можно просто барахтаться в воде вблизи берега, бить ногами по этому скользящему сверкающему, безвесному, шёлкововому покрывалу, и не важно, что ты плохо плаваешь – этого никто не узнает!
Всё хорошее когда-нибудь кончается. Вот и мы, заправившись выданным вместо обеда пайком, построились в колонну и затопали по дороге в стороу посёлка. А жара не унималась, и три километра уже не казались, как утром, такими короткими. Когда поравнялись с озерком, руководители объявили привал. Ведь до школы ещё почти километр, а в колонне шли и ребятишки из младших классов.
И тут десятка два ребят – в основном мальчишки - запросились искупаться в озерке. Я в нём за лето плавала не один раз, ведь нас отпускали на протоку только по выходным, а жара стояла невыносимая, в колодцах вода за день почти высыхала. Но в озерко было противно заходить: острый, как бритва, осот, а на нём - жирные чёрные пиявки, лягушки скачут прямо под ноги. Посередине можно было поплавать, но там каждый день коров именно к нему пригоняли на водопой коров, они заходили в воду и стояли до тех пор, пока пастух не начинал с берега хлестать по ним длинющим хлыстом.
До чего же жарко! Лицо потное, а сарафан прилип к телу.
Искупаюсь и я! Сбросив одежду, тоже вошла в воду, Ноги утонули в вязкой глине, вода была мутной. Нужно пройти метра полтора, там уже можно хотя бы окунуться. Преодолела это расстояние, окунулась, но мутная вода отбила всю охоту задержаться в ней хоть на минуту. Я заторопилась на берег. Фу, испортила всё настроение этим купанием – как будто в грязи вывалялась!
Выйдя на берег, быстро достала из мешка полотенце и стала вытираться.
- Русские мадепаламы задаются? – Услышала возле себя чей-то голос.
Оглянулась. Меня окружали девочки из нашей комнаты, а самая старшая, подбоченясь, ехидно смотрела на меня.
Я не поняла вопроса. Что это значит? Мадепалам – по-моему, так ткань называется, мама нам с Ядей из неё сшила когда-то юбки. Или она как-то иначе – похоже – называется. Тогда кто задаётся?
Я растерянно молчал. От меня ожидали ответа.
- А, молчишь! Видите – ей нечего сказать! Говорила! – Торжествующе воскликнула девчонка. – Чтоы никто не дружил с ней!
- Я не говорила! – Запоздало выкрикнула я, но девчонки уже отошли, оживлённо обсуждая случившееся. Раздалась команда построиться, и вся колонна двинулась вперёд. Я тащилась в конце. Слёзы крупными горошинами катились по лицу. Мы подошли к парку, вот и наш дом. Убежать бы из этого лагеря, чтобы больше не видеть и не слышать этих девчонок! Хоть бы Тимка выбежал навстречу! Я бы прижала его к себе, и мне не было так одиноко и гадко.
Когда мы зашли в свою комнату, девчонки снова окружили меня,
- Кто ты такая? Пе-ре-се-лен-ка! Сними сейчас же галстук! Ты не достойна его! - Снова начала свою атаку та же девочка.
- Я не говорила ничего такого! – Выкрикнула я, а слёзы, только недавно свернувшиеся комочками в уголках глаз, снова потекли по щекам. – Кому я говорила?
- Все слышали! Правда, слышали?
И всё окружение согласно закивало головами.
_ Это неправда! – Уже закричала я. – Вы все врёте! Я всё Екатерине Михайловне скажу!
- Иди-иди! Так она тебе и поверит!
Я выбежала из комнаты. Но в тёмном коридорчике перед входной дверью меня обожгла мысль: если я скажу об этом Екатерине Михайловне, она поверит им – их же больше! – и никогда не назначит меня вожатой октябрятской звёздочки!
Прощай, моя мечта! Убежать домой? Что я скажу маме? Зачем её печалить – ей и так нелегко живётся. К Екатерине Михайловне нельзя. И возвращаться в комнату я не могла – там меня съедят.! За что? Может быть, они с Ядей чего-то не поделили, ведь, кажется, старшие девчонки из её класса?
Входная дверь распахнулась, и вошла наша вожатая.
- Что случилось? Почему плачешь?
Сбивчиво, через слёзы, рассказала о случившемся.
- Я ничего такого не говорила! Не говорила! Не говорила!
Отпустите меня домой!
- Пойдём со мной.
И повела меня в коридор. Перед дверь в комнату остановилась
- Подожди здесь. Не убегай.
И ушла к девочкам, закрыв за собой дверь. Я осталась одна в коридоре. Из-за плотно прикрытой двери неслись голоса, но слов было не разобрать. Наконец, дверь открылась, вышла вожатая.
- Иди в комнату. Всё будет хорошо.
Она, приобняв меня за плечи, открыла дверь и слегка подтолкнула меня вперёд. Все молчали. Я прошла к своей кровати и села на неё.
- А Екатерине Михайловне побоялась сказать? Значит говорила! – Прошипела надо мной голос сплетницы.
Мне ничего не оставалось, как лечь на кровать и молча отвернуться к стене. Скорее бы закончился этот чёрный день!
А до конца лагеря целых три дня!
Дома я не сразу заметила отсутствие Тимки. Может папа его взял с собой на работу. Папа работал зимой скотником, а летом пас совхозное стадо. Он давно хотел Тимку приучитьохранять стадо. Но с работы папа пришёл один.
- Где Тимка?
И тут мне сказали, что на днях Тимка погнал корову в стадо и попал под машину. Спасти его не удалось.
- Когда это было?
- - А. три дня назад. В тот день, когда мы были в походе! Вот почему Тимка не почуял меня – его уже не было в живых!
Чёрный, самый чёрный день в моей жизни!
- Где он? Где он похоронен?
- Иди, покажи ей, - не то приказала, не то попросила мама.
И папа отвёл меня на окраину парка, где между двумя молодыми сосенками виднелся бугорок свежей песчаной земли. Показал и ушёл. А я долго сидела у могилы и оплакивала этот чёрный день в моей жизни, который стал чёрным и для Тимки.
В последний месяц лета мы снова собирали колоски на совхозных полях. Ядя тоже была в поле, их послали убирать овощи. Все соскучились по школе и с нетерпением ждали начала учёбы. Во время работы на поле я подружилась с Зоей Рыжанковой, Людой Оконечниковой и Марусей Мартыновой. Оказалось, мы все жили недалеко друг от дружки.\
Продолжение следует