Эмма Орци
ЛЕДИ МОЛЛИ ИЗ СКОТЛАНД-ЯРДА.
3. ПАЛЬТО ИЗ ИРЛАНДСКОГО ТВИДА
Эта история началась с убийства мистера Эндрю Картуэйта в Палермо.
Он был найден мёртвым в саду своей виллы недалеко от города, со стилетом, вонзённым между лопатками. В руке был крепко зажат кусочек грубого ирландского твида, явно оторванного от пальто нападавшего.
Всё, что здесь знали о мистере Картуэйте – он был йоркширцем, владельцем нескольких мастерских по обработке мрамора на Сицилии, человеком, который трудился, не покладая рук. В отличие от большинства работодателей, он испытывал невероятный ужас перед тайными обществами и клубами социалистов, которыми изобиловал остров. Он не собирался становиться рабом всевозрастающей тирании мафии и родственных ей групп, и потому установил жёсткое и неукоснительное правило, согласно которому ни один его наёмный работник, от самого вышестоящего до самого незначительного, не мог принадлежать к какому бы то ни было обществу, клубу или профсоюзу.
Сначала считалось, что единственной целью преступления было ограбление, поскольку золотые часы мистера Картуэйта, помеченные его инициалами, пропали вместе с цепочкой, но полиция Сицилии вскоре склонилась к убеждению, что кражу осуществили просто для отвода глаз, а причинами этого подлого злодеяния в действительности являлись личная злоба и месть.
У властей, как вы помните, имелась единственная улика – кусок грубого ирландского твида, найденный в руке убитого.
За двадцать четыре часа чуть ли не дюжина свидетелей поклялась, что этот кусок ткани был частью пальто, которое обычно носил надсмотрщик-англичанин мистера Картуэйта, мистер Сесил Шаттлуорт. Считали, что этот молодой человек не так давно, вопреки жёстким правилам, предписанным работодателем, вступил в местное общество – полусветское, полурелигиозное – попавшее в перечень запретных из-за предрассудков старого йоркширца.
По-видимому, между мистером Картуэйтом и молодым Шаттлуортом произошло несколько ожесточённых ссор, и кульминацией их стала бурная сцена на вилле Картуэйта, свидетелями которой оказались слуги покойного; и хотя эти люди не понимали английский язык, из интонаций совершенно ясно вытекало, что с одной стороны был предъявлен ультиматум, а с другой – выказано неповиновение. Увольнение надзирателя последовало незамедлительно, и в тот же самый вечер мистер Картуэйт был найден убитым в своём саду.
Далее, с английской точки зрения, предварительное расследование этого загадочного преступления велось исключительно поспешно, что должно считаться несправедливым по отношению к обвиняемому. С самого начала всё выглядело так, будто сицилийская полиция упрямо полагает Шаттлуорта единственным виновным. Однако хочу заметить: хотя многие уверяли, что молодой английский надзиратель часто носил пальто, от которого несомненно был оторван кусок, найденный в руке убитого, однако само пальто не было обнаружено среди его вещей, равно как не нашли ни часы, ни цепочку его покойного хозяина.
Тем не менее, молодой человек был арестован через несколько часов после убийства и – после формального предварительного «разбирательства» – был должным образом предан суду по обвинению в преступлении, караемом смертью.
Примерно в это же время я разорвала официальную связь с Ярдом. Леди Молли наняла меня в качестве личного секретаря, и однажды, когда я работала с ней в кабинете нашей уютной маленькой квартиры в Мэйда Вейле (10), перед нами внезапно появилась элегантная служанка с визитной карточкой и письмом на подносе.
Леди Молли взглянула на карточку и протянула мне. На ней значилось имя: «мистер Джеремия Шаттлуорт».
Письмо было от начальника.
– Не так много, – прокомментировала она, быстро проглянув его содержимое. – Начальник только сообщает: «Это отец человека, обвинённого в убийстве в Палермо. Упрямый, как мул, но даю вам разрешение поступать так, как он хочет». Эмили, пригласите джентльмена, – добавила она.
Через несколько секунд в маленький кабинет вошёл невысокий, толстый мужчина. У него были песчаные волосы и веснушчатая кожа; в квадратном лице читалась решительность, а широкая, тяжеловатая нижняя челюсть свидетельствовала о запасе незаурядного упорства. По приглашению леди Молли он сел и тут же начал с необычайной резкостью:
– Полагаю, вам известен повод моего визита... э-э… мисс?
– Ну, – ответила она, подняв его визитную карточку, – могу догадаться.
– Мой сын, мисс… простите, мэм, – хрипло произнёс он. – Он невиновен. Клянусь жизнью…
Он прервался, очевидно, устыдившись своей вспышки; затем продолжил более спокойным тоном:
– Конечно, дело в пальто, и это пальто принадлежало моему сыну, но…–
– Да? – спросила леди Молли, ибо посетитель снова остановился, будто нуждаясь в поощрении, чтобы повествовать дальше. – Так что же насчёт пальто?
– Его нашли в Лондоне, мисс, – тихо ответил Шаттлуорт. – Жестокие изверги, совершившие преступление, изобрели этот чудовищный способ отвлечь внимание от себя, похитив пальто моего сына и облачив в него настоящего убийцу на случай, если его обнаружат в вечернем мраке.
На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Я был поражена, ошеломлена предположением, выдвинутым этим грубым северянином, отцом, получившим столь тяжкий удар, и говорившим с такой удивительной силой языка и чувств. Леди Молли первой нарушила мрачное молчание.
– Что заставляет вас думать, мистер Шаттлуорт, будто гибель мистера Картуэйта – дело рук банды убийц? – спросила она.
– Я знаю Сицилию, – просто ответил он. – Мать моего мальчика родом из Мессины. Эта область кишит тайными обществами, убийцами, клубами анархистов – организациями, против которых мистер Картуэйт вёл смертельную войну. И одна из них – возможно, мафия – постановила, что с мистером Картуэйтом должно быть покончено. Они не могли совладать с таким сильным и упрямым врагом.
– Вы, может быть, и правы, мистер Шаттлуорт, но расскажите мне подробнее о пальто.
– Ну, это чертовски прочное доказательство против мерзавцев. Я собираюсь повторно вступить в брак, мисс… мэм, – продолжил мужчина, казалось, уходя в сторону от темы. – Эта дама – вдова. Её зовут миссис Тэдуорт, но её отцом был итальянец по имени Бадени, родственник моей первой жены, и именно так я познакомился с ним и его дочерью. Вам знаком район Лезер-Лэйн (11)? Он вполне может находиться в Италии, поскольку единственный язык, который там слышишь – итальянский. Бадени владел домом на Хлебной улице в Лезер-Лэйн и сдавал жильё своим соотечественникам; моя будущая жена продолжает его дело. Неделю назад в доме появились двое мужчин, отец и сын, в поисках, по их словам, дешёвых спальных комнат. Всю еду, включая завтрак, они забирали с собой и, кроме того, отсутствовали бОльшую часть дня. Похоже, что они часто жили у Бадени раньше – старый подлец, без сомнения, принадлежал к их банде – и когда узнали, что миссис Тэдуорт является дочерью их бывшего друга, то были вполне довольны.
Они назвались именем Пиатти и сказали миссис Тэдуорт, что приехали из Турина. Но мне довелось услышать их беседу на лестнице, и я знал, что оба они – сицилийцы.
Вы вполне понимаете, что сейчас всё, происходящее из Сицилии, имеет для меня жизненно важное значение, и почему-то я подозревал этих двоих с самого начала. Миссис Тэдуорт заодно со мной, и готова свернуть горы, чтобы доказать невиновность моего мальчика. Она наблюдала за этими людьми, как кошка за мышкой. Пожилой мужчина заявил, что очень любит садоводство, и получил разрешение миссис Тэдуорт заняться маленькой полосой бесплодной земли у задней стены дома. Это рассказала мнесама миссис Тэдуорт вчера вечером, когда мы вместе ужинали в её маленькой гостиной. Похоже, меня осенило наитие. Пиатти, как обычно, ушли вместе на ужин. Я взял лопату и пошёл по садовой тропке. Я проработал около часа, а затем моё сердце вздрогнуло: лопата встретила некое странное, мягкое сопротивление. В следующий момент я пустил в ход руки и ногти, и вскоре раскопал пальто. Пальто, мисс, – продолжал он, не в силах справиться с охватившим его волнением, – с куском, вырванным из спины. А в кармане лежали часы и цепочка, принадлежавшие убитому, потому что на них были выгравированы инициалы. Мерзкие твари! Я знал – я знал это, и теперь могу доказать невиновность моего мальчика!
И снова пауза. Я была слишком поглощена захватывающим повествованием, чтобы попытаться произнести хоть слово, а леди Молли спокойно ждала, пока мужчина несколько не оправится от нахлынувшей ярости.
– Конечно, теперь вы можете доказать невиновность своего сына, – сказала она, ободряюще улыбаясь его покрасневшему лицу. – Но что вы сделали с пальто?
– Оставил его спрятанным там, где нашёл, – ответил он уже более спокойно. – Они не должны подозревать, что я вышел на след.
Она одобрительно кивнула.
– В таком случае, несомненно, мой начальник сказал вам, что лучший путь, который в таких обстоятельствах следует выбрать – передать всё дело в руки английской полиции. Наши люди в Скотланд-Ярде сразу же свяжутся с сицилийскими властями, а тем временем мы можем держать двух мужчин в Лезер-Лэйн под неусыпным наблюдением.
– Да, он так и сказал, – тихо ответил мистер Шаттлуорт.
– И?
– И я объяснил ему, что «обращение к сицилийским полицейским властям» приведёт к тому, что суд над моим мальчиком немедленно завершится, его отправят на виселицу, а все доказательства его невиновности будут уничтожены или, по меньшей мере, держаться в секрете, пока не станет слишком не поздно.
– Вы безумны, мистер Шаттлуорт! – воскликнула леди Молли.
– Возможно, – спокойно согласился он. – Понимаете, вы не знаете Сицилию, а я знаю. Вы не знаете о её многочисленных обществах и бандах убийц, по сравнению с которыми так называемые русские нигилисты – просто неуклюжие младенцы. У мафии, прародительницы всех этих организаций убийц, имеются члены и агенты в каждом городе, местечке и деревне в Италии, в каждом почтовом отделении, в каждой казарме, в любой торговле, в любой профессии – от самой высокой до самой низкой. Полиция Сицилии кишит бандитами – таковы итальянские обычаи. Я не могу доверить ни одному из них то, что означает жизнь для моего мальчика и ещё большее – для меня.
– Но…
– Полиция скроет доказательства, предъявленные мной. На границе пальто, часы и цепочка исчезнут; и я убеждён в этом так же, как и в том, что живу.
Леди Молли не вымолвила ни слова. Она погрузилась в раздумья. В том, что сказал наш посетитель, была правда, которую никто не мог отрицать.
Немногие известные нам детали – поспешность расследования, очевидное обвинительное настроение суда, торопливый отказ от любых доказательств в пользу арестованного – подтверждали, что беспокойство отца было вполне обоснованным.
– Но тогда что, во имя всего святого, вы предлагаете? – наконец нарушила молчание леди Молли. – Вы лично хотите передать доказательства адвокату своего мальчика?
– Нет, это плохая мысль, – просто ответил он. – Я известен на Сицилии. Меня выследят, вполне могут убить, а от моей смерти мальчику не будет никакого проку.
– Но что тогда?
– Дядя моего мальчика – начальник полиции в Чивидейле, на австро-итальянской границе. Я знаю, что могу положиться на его преданность. Миссис Тэдуорт, чья привязанность к мальчику не уступает моей собственной, и о чьей связи со мной на Сицилии никто не знает, отвезёт к нему доказательства невиновности мальчика. Он знает, что делать и как безопасно связаться с адвокатом моего сына – то, что не удастся никому другому.
– Так, – произнесла леди Молли, – и чего же вы хотите от нас?
– Я хочу женскую помощь, мисс… мэм, – ответил он. – Мне требуется способная, волевая, сильная и, если возможно, увлечённая женщина, чтобы сопровождать миссис Тэдуорт – возможно, в качестве горничной – чтобы избежать обычных подозрительных взглядов, бросаемых на женщину, путешествующую в одиночку. Не говоря уже о знании иностранных языков. Джентльмен, с которым я встретился в Скотланд-Ярде, сообщил: если вы готовы ехать, он даёт вам двухнедельный отпуск.
– Да, я готова! – мгновенно согласилась леди Молли.
2
Мы долго сидели в кабинете – мистер. Шаттлуорт, леди Молли и я – обсуждая планы захватывающего путешествия, потому что и мне, как вы увидите, суждено было сыграть небольшую роль в этой драме, развязкой которой могла стать жизнь или смерть невинного человека.
Не думаю, что следует утомлять вас отчётом о нашей дискуссии. Очевидно, единственное, что вас заинтересует – окончательный план нашей кампании.
Без сомнения, мистеру Шаттлуорту следовало принять все меры, чтобы не вызывать подозрений у Пиатти. И вечером, когда их не будет дома, мистер Шаттлуорт ещё раз извлечёт из земли пальто, часы и цепочку, а затем зароет пальто, похожее по цвету и ткани, в том же месте; это поможет усыпить их бдительность, если им снова взбредёт в голову заняться садовыми работами.
После этого миссис Тэдуорт, взяв с собой доказательства невиновности молодого Шаттлуорта, присоединится к леди Молли в нашей квартире в Мэйда Вейл, где и проведёт ночь, а на следующее утро обе женщины к 9 часам утра уедут из Лондона за границу. Поезд, отправляющийся с вокзала Чаринг-Кросс, минует Вену, Будапешт и, наконец, прибудет в Чивидейл.
Но наш план был неизмеримо обширнее, и я тоже играла в нём небольшую роль, о чём и расскажу сейчас.
Итак, вечером в половине десятого миссис Тэдуорт приехала в квартиру с пальто, часами и цепочкой, которые следовало передать в руки полковнику Грасси, начальнику полиции в Чивидейле.
Уверяю, я внимательно изучила эту даму. У неё было приятное маленькое личико, возраст не превышал двадцати семи-восьми, но мне показалось, что её внешность и манеры свидетельствуют о слабости характера, а не о той преданности, на которую бедный мистер Шаттлуорт так безоговорочно полагался.
Очевидно, именно по этой причине я чувствовала себя необъяснимо подавленной и обеспокоенной, когда прощалась с моей дорогой леди – чувство, которое она явно не разделяла. Затем я перешла к исполнению назначенной мне роли.
Я облачилась в одежду миссис Тэдуорт – мы были примерно одного роста – и, нахлобучив шляпу и плотно прилегающую вуаль, отправилась в Лезер-Лэйн. Я должна была выдавать себя за миссис Тэдуорт в её собственном доме так долго, как только смогу ухитриться, чтобы ввести других в заблуждение.
Полагаю, вы уже догадались, что эта дама отнюдь не купалась в богатстве, и в доме на небольшой улочке близ Лезер-Лэйн не было никаких слуг. Фактически миссис Тэдуорт выполняла всю домашнюю работу сама, с помощью лишь одной уборщицы, трудившейся пару часов по утрам.
Эта женщина-уборщица, согласно плану леди Молли, получила жалованье за неделю вместо уведомления об увольнении. Мне, как миссис Тэдуорт, на следующий день придётся оставаться в комнате, изображая простуду, а Эмили – наша служанка, решительная девушка, которая прошла бы через огонь и воду ради нас с леди Молли – притворится новой уборщицей.
Как только у меня появятся подозрения, что наш секрет раскрыт, я сразу же должна буду связаться с леди Молли по одному из адресов, которые она оставила мне.
Таким образом, осуществляя важную и неотъемлемую часть нашего плана, я должным образом обосновалась на Хлебной улице, в Лезер-Лэйн. Эмили – которой разъяснили не больше, чем необходимо, после чего ей овладели нетерпение, волнение и удовольствие – вошла в свою роль так же охотно, как и я сама.
Первая ночь прошла без происшествий. Пиатти вернулись домой в начале двенадцатого и тут же удалились в свою комнату.
Эмили, настолько похожая на потрёпанную подёнщицу, насколько позволяла её стройная фигура, прибиралась в зале на следующее утро, когда мужчины вышли к завтраку. Позже она сказала мне, что младший очень внимательно посмотрел на неё и спросил, почему ушла другая служанка. Эмили ответила с должной неопределённостью, после чего сицилийцы ушли, больше не сказав ни слова.
Я провела долгий и утомительный день взаперти в крошечном, душном салоне, непрерывно наблюдая за крошечным клочком земли у задней стены дома, одержимая тревогой, мысленно следуя за путешественницами, пересекающими Европу.
К полудню один из Пиатти вернулся домой и тут же направился в сад. Очевидно, смена слуг вызвала у него подозрения, потому что я мог видеть, как он пробовал землю лопатой и время от времени поглядывал на окно салона, где я умудрилась изобразить псевдо-миссис Тэдуорт, шагавшую по комнате.
В тот памятный вечер мы с мистером Шаттлуортом ужинали в том же дальнем зале примерно в девять вечера, когда неожиданно услышали, как входная дверь аккуратно открывается с помощью отмычки, а затем очень осторожно закрывается снова.
Один мужчин вернулся в необычный час, нарушив сложившуюся традицию. То, как дверь была открыта и закрыта, наводило на мысль о необходимости соблюдать секретность и тишину. Инстинктивно я выключила газ в салоне, быстрым жестом указала на гостиную, дверь которой была открыта, и торопливо прошептала мистеру Шаттлуорту:
– Поговорите с ним!
К счастью, великая цель, к которой он стремился, до предела обострила его чувства.
Он вошёл в переднюю комнату, где, к счастью, горел газ, и, открыв ведущую в коридор дверь, вежливо спросил:
– О, мистер Пиатти! Это вы? Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– О да! Пасиб’ вам, – ответил сицилиец, хриплым и прерывающимся голосом. – Если бы вы любезны были… я… я такой плохой и слабый сегодня вечером… из-за жары, н’верно. Не могли бы вы… не могли бы вы так любезно принести мне немного... э... нашатырку... э... солей нюхачих, как вы называете... от аптекаря? Я пошёл бы лечь на кровать... Если бы вы добрым были...
– О, ну о чём разговор, мистер Пиатти, – ответил мистер Шаттлуорт, каким-то образом уразумевший, что я намерена делать, и игравший мне на руку. – Уже иду.
Он спустился вниз, чтобы снять свою шляпу с вешалки в коридоре, пока сицилиец непрестанно бормотал: «Пасиб’», а потом я услышала, как хлопнула входная дверь.
С того места, где я находилась, я не могла видеть Пиатти, но представляла, как он стоит в тускло освещённом коридоре и слушает удаляющиеся шаги мистера Шаттлуорта.
Затем я услышала, как он идёт к задней двери, и вскоре ощутила какое-то движение на клочке земли за окном. Он пошёл за лопатой. Он намеревался откопать пальто, часы и цепочку, которые, по его мнению, уже не в безопасности там, где были скрыты первоначально. Знает ли банда убийц, что человек, часто посещавший их хозяйку – отец Сесила Шаттлуорта из Палермо?
Но я не тратила время ни на догадки, ни на планы. Я побежала на кухню, не желая дальше следить за Пиатти. Я знала, чем он занят.
Я не хотела пугать Эмили, но она и так понимала, что ей в любой момент может понадобиться покинуть дом вместе со мной; на кухне хранилась наша сумка, а из самой кухни на лестницу вёл лёгкий и короткий путь.
Я шёпотом дала понять, что время пришло. Она взяла сумку и последовала за мной. Как только мы закрыли за собой ворота, то услышали, как с силой захлопнулась дверь в сад. Пиатти вытащил пальто, и теперь осматривал карманы, чтобы найти часы и цепочку. В течение следующих десяти секунд он поймёт, что пальто у него в руках – не то, что он схоронил в саду, и реальные доказательства его вины – или его соучастия в вине другого – исчезли.
Мы не стали ждать, а бросились по Хлебной улице в Лезер-Лэйн, где, как я и знала, мистер Шаттлуорт ожидал меня.
– Да, – поспешно выпалила я, заметив его на углу улицы. – Всё кончено. Завтра рано утром я отправляюсь в Будапешт Контитентальным экспрессом. Я настигну их в Венгрии. Обеспечьте Эмили безопасность в квартире.
Нельзя было терять ни минуты, и прежде чем мистер Шаттлуорт или Эмили смогли вставить хоть слово, я, оставив их, быстро и незаметно смешалась с прохожими.
Я неторопливо передвигалась по Лезер-Лэйн. Понимаете, моё лицо было неизвестно Пиатти. Они видели только мои смутные очертания за очень грязными оконными стёклами.
Я не вернулась в квартиру. Я знала, что мистер Шаттлуорт позаботится об Эмили, поэтому провела ночь в Гранд-отеле у Чаринг-Кросс и уехала на следующее утро девятичасовым поездом, забронировав место в Восточном экспрессе до самого Будапешта.
3
Ну, вы знаете поговорку: легко быть крепким задним умом.
Как только я увидела старшего Пиатти, стоявшего в холле отеля «Венгрия» в Будапеште, то поняла, что за мной следили с того момента, как мы с Эмили выбежали из дома на Хлебной улице. Сын, очевидно, держал меня в поле зрения, пока я ещё находилась в Лондоне, и отец путешествовал по всей Европе, не замеченный мной, в том же поезде, что и я, видел, как я наняла фиакр в Будапеште, и слышал, как я приказала расторопному кучеру отправляться в «Венгрию».
Я быстро получила номер, а затем спросила, не находится ли в отеле «миссис Кэри» из Лондона – которую изображала миссис Тэдуорт – вместе со своей горничной, и получила утвердительный ответ. «Миссис Кэри» ужинала в обеденном зале, откуда доносились звуки прекрасных венгерских мелодий, исполняемых неподражаемым оркестром Беркеша (12). Казалось, музыка насмехалась над моим беспокойством.
«Горничная миссис Кэри», сообщили мне, обедала в комнате для прислуги.
Я пыталась задавать свои торопливые вопросы так тихо, как только могла, но глаза Пиатти и его саркастическая улыбка, казалось, следовали за мной повсюду, пока он хладнокровно заказывал комнату и распоряжался своим багажом.
Почти каждый служащий в Венгрии говорит по-английски, и мне не составило труда найти дорогу в комнату прислуги. К моему огорчению, леди Молли там не было. Кто-то сказал мне, что, без сомнения, «горничная миссис Кэри» вернулась в комнату своей хозяйки – как мне объяснили, № 118 на первом этаже.
Таким образом, несколько драгоценных моментов были потрачены впустую, пока я бежала обратно в зал: всем известны длинные, бесконечные коридоры и проходы в «Венгрии»! К счастью, в одном из них я увидела мою дорогую леди, идущую ко мне. При виде её все мои тревоги рассеялись, как утренний туман.
Она выглядела довольно безмятежной и спокойной, но её мгновенная сообразительность позволила ей тут же догадаться, что привело меня в Будапешт.
– Они узнали о пальто, – сказала она, быстро увлекая меня за собой в один из небольших проходов, который, к счастью, в тот момент был тёмным и пустынным, – и, конечно, он последовал за тобой…
Я утвердительно кивнула.
– Эта миссис Тэдуорт – глупая, слабовольная маленькая дура, – гневно выпалила леди Молли. – Нам уже следовало быть в Чивидейле, но тут она объявила себя слишком больной и утомлённой, чтобы продолжать путешествие. Как этот несчастный Шаттлуорт мог быть настолько слеп, чтобы безрассудно довериться ей?! Мэри, – добавила она уже спокойнее, – немедленно отправляйся в зал. Присматривай за этой слабоумной, чего бы тебе это ни стоило. Она в ужасе от сицилийцев, и я убеждена, что Пиатти может заставить её отдать ему доказательства преступления.
– Где они – доказательства, я имею в виду? – обеспокоенно спросила я.
– Заперты в её в сундуке – она не решилась доверить их мне. Упрямая маленькая дура!
Я никогда не видела мою дорогую леди в такой ярости; однако она больше ничего не сказала, и я простилась с ней и поспешила обратно в холл. Единственный взгляд в сиявшую светом комнату убедил меня, что ни Пиатти, ни миссис Тэдуорт там не было. Не могу сказать, что внезапно наполнило моё сердце предчувствием.
Я бросилась на первый этаж и подбежала к номеру 118. Внешняя дверь была открыта, и, не колеблясь ни секунды, я приникла к замочной скважине внутренней.
Комната была ярко освещена изнутри и лампа горела прямо напротив скважины, но спиной ко мне стоял Пиатти, а на низком стуле рядом с ним сидела миссис Тэдуорт.
Возле неё стоял сундук, и она явно была занята тем, что ворошила его содержимое. Моё сердце остановилось от ужаса. Не оказалась ли я свидетельницей – причём, бессильной вмешаться – одного из самых отвратительных актов трусливого предательства, какое только можно было себе представить?
Что-то, вероятно, в этот момент отвлекло внимание Пиатти, потому что он внезапно повернулся и шагнул к двери. Излишне упоминать, что я поспешно скрылась.
Единственная мысль, завладевшая мной – найти леди Молли и рассказать ей, что я видела. К сожалению, «Венгрия» – настоящий лабиринт коридоров, лестниц и переходов, и я не знала номер её комнаты. И потом, я не хотела привлекать дополнительное внимание, снова спрашивая о «горничной миссис Кэри» на стойке регистрации, а моё глупое незнание иностранных языков не позволяло беседовать со слугами.
Я полдюжины раз поднималась и спускалась по лестницам, уставшая, несчастная и взволнованная, когда, наконец, вдалеке заметила изящный силуэт моей дорогой леди. Я с нетерпением бросилась к ней, но моя необдуманная порывистость была мгновенно предупреждена.
– Миссис Тэдуорт искренне напугана, – добавила леди Молли в ответ на мой мучительный взгляд, – но пока что ей удалось обмануть Пиатти, открыв перед ним мой сундук вместо своего и уверив его, что доказательства находятся не у неё. Однако она слишком глупа, чтобы продолжать этот обман, и, конечно, в следующий раз он не позволит обвести себя вокруг пальца. Мы должны отправиться в Чивидейл как можно скорее. К сожалению, самый ранний поезд не раньше 9.15 утра. Опасность для этого несчастного молодого человека в Палермо, вызванная трусливым идиотизмом этой женщины и ошибочной доверчивостью отца, теперь поистине грандиозна.
Естественно, бесполезно было выказывать тревогу о безопасности моей дорогой леди. Я подавила своё беспокойство, насколько могла, и, преисполненная самых мрачных предчувствий, пожелала ей приятной спокойной ночи.
Само собой разумеется, что я почти не спала, и поутру в восемь часов, уже полностью одетая, вышла из своей комнаты.
Первый взгляд вдоль коридора, по которому располагался № 118, сразу подтвердил мои худшие опасения. В столь ранний час там царила необычная суета. Служащие отеля появлялись и исчезали, горничные неумолчно сплетничали, и в следующий момент, к моему невыразимому ужасу, я увидела двух жандармов с офицером, которых управляющий отеля провожал в комнаты, занимаемые миссис Тэдуорт и леди Молли.
О, как я тогда проклинала наше британское незнание иностранных языков! Служащие были слишком заняты, чтобы обратить на меня внимание, а горничным была известна только та часть английского языка, которая относится к баням и горячей воде. Наконец, к моему глубокому облегчению, я нашла дружелюбного швейцара, готового и способного сообщить на моём родном языке сведения о событиях, нарушивших безмятежную тишину отеля «Венгрия» (13).
Великие Небеса! Забуду ли я когда-нибудь то, что пережила, осознав полное значение сказанных мне слов – произнесённых со спокойной улыбкой и пожатием плеч!
– На редкость загадочное дело, – объяснил он. – Не грабёж – о, нет! Нет! А миссис Кэри ушла – исчезла! А горничную миссис Кэри нашли – оглушённую, с кляпом во рту, без сознания, привязанную к кровати в номере 118.
4
Стоит ли утомлять вас, повествуя о мучительном ожидании, о смертельной тревоге, терзавших меня в течение всех тех последующих мучительных дней, которые в то время казались многими столетиями?
Моя дорогая леди, женщина, за которую я с улыбкой прошла бы сквозь огонь и воду, подверглась жестокому нападению, находилась при смерти, как заверил меня улыбающийся швейцар. А флегматичные чиновники игнорировали само моё существование, одаривая лишь ледяными бесстрастно-осуждающими взглядами, когда я чередовала униженные просьбы и гневные требования, умоляя, чтобы мне разрешили ухаживать за больной, которая была моим самым дорогим другом, дороже, чем дитя для матери.
О, эта ужасная стена бюрократии, окружающая каждый шаг, парализующая и приводящая в уныние! Мои страдания поистине были неописуемы.
Но раз уж мне не разрешили увидеться с леди Молли, я хотя бы смогла отомстить её трусливым противникам. Миссис Тэдуорт своим исчезновением молчаливо призналась в собственном участии в заговоре, в чём я и не сомневалась, но в равной степени твёрдо верила, что она была слишком глупа и слаба для того, чтобы совершить подобное преступление без посторонней помощи.
Основой всего случившегося являлся Пиатти. Не колеблясь ни секунды, я с помощью переводчика дала показания против него. Я, не задумываясь, обвинила его в соучастии в нападении с целью ограбления. Абсолютно уверенно я повторила свой рассказ о том, как видела его накануне беседующим с миссис Кэри, и назвала её настоящее имя – миссис Тэдуорт.
Я предположила, что грабители намеревались завладеть принадлежавшими моей подруге ценными золотыми часами и цепочкой с инициалами, которая вместе с миссис Кэри отправилась в Будапешт в качестве компаньонки, а не служанки. Это был смелый шаг с моей стороны, и я чувствовала, что веду себя опрометчиво, честно говоря. К счастью, моя история была подтверждена тем фактом, что камердинер видел, как Пиатти застыл в коридоре возле № 118 в необычайно ранний утренний час. Я была убеждена, что гадкая миссис Тэдуорт впустила его внутрь. Он запугивал её, возможно, угрожал ей смертью. Наконец, она из чистой трусости согласилась передать ему доказательства его вины в палермском убийстве, и когда леди Молли, услышав голоса, вышла из своей комнаты, Пиатти оглушил её, чтобы ему не мешали. Вслед за чем миссис Тэдуорт – слабая и глупая маленькая дура! – впала в панику, и, без сомнения, с помощью Пиатти ей удалось покинуть отель и, возможно, Будапешт, до того, как было обнаружено преступление.
Почему Пиатти не последовал её примеру, я не могла понять. После этого он спокойно вернулся в свою комнату; и только через час горничная, заметив с удивлением, что дверь № 118 слегка приоткрыта, заглянула внутрь, и там её встретило ужасное зрелище – «горничная», с кляпом во рту, связанная и без сознания.
Что ж, я осуществила своё желание и с удовлетворением узнала, что Пиатти – несмотря на то, что он категорически отрицал мою историю от начала до конца – арестовали в ожидании дальнейшего расследования.
Британский консул был очень любезен со мной, хотя я так и получила разрешения увидеться с моей дорогой леди, которую отвезли в больницу. Я слышала, что венгерская полиция сворачивает горы, чтобы найти «миссис Кэри» и предать её суду.
Её исчезновение явно свидетельствовало против неё, и после трёх дней дней такого невыносимого беспокойства, которое мне не хотелось бы испытать ещё раз, я получила сообщение от консульства, сообщавшее о том, что «миссис Кэри» арестована в Альзореве (14), на австро-венгерской границе, и находится под конвоем на пути в Будапешт.
Представьте себе, как я содрогалась от беспокойства и ярости, когда на следующее утро после этой долгожданной новости меня известили, что «миссис Кэри», находящаяся в жандармерии, просит о свидании с мисс Мэри Гранард из Лондона, в настоящее время проживающей в отеле «Венгрия».
Наглая негодяйка! Просит о свидании, вот уж действительно! Впрочем, я тоже хотела повидаться с ней – с женщиной, которую я презирала как трусиху и изменницу, предавшую нежное и глупое доверие пострадавшего отца, разбившую последние надежды невинного человека на предотвращение угрозы его жизни, и, наконец, ставшую причиной нападения, подвергшего смертельной опасности ту, кого я любила больше всего на свете.
Я чувствовала себя воплощением ненависти и презрения, испытывая предельное отвращение. В сопровождении одного из клерков консульства я, сев в фиакр, отправилась в жандармерию, горя желанием бросить неблагодарной твари в лицо всё, что думала о ней.
Мне пришлось обождать две-три минуты в голой, похожей на казарму комнате жандармерии; затем дверь открылась, прошуршал шёлк, за которым последовали размеренные шаги солдат, и в следующее мгновение леди Молли – безмятежная, спокойная и, как обычно, изящно одетая – улыбаясь, предстала передо мной.
– Ты вовлекла меня в это бедственное положение, Мэри, – весело рассмеялась она. – Теперь тебе придётся меня вытащить.
– Но… я не понимаю… – вот и всё, что я смогла выдавить из себя.
– Это очень просто, и я всё подробно объясню тебе, пока мы будем возвращаться домой в Мэйда Вейл, – сказала она. – Но в данный момент вам с миссис Тэдуорт следует независимо друг от друга дать показания, что я не нападала на собственную горничную и не отнимала у неё часы и цепочку. Британский консул поможет вам, так что это всего лишь вопрос времени. И, между прочим, жизнь в будапештской тюрьме довольно интересная и не такая неудобная, как я себе представляла.
Конечно, стоило ей заговорить, я поняла, что произошло на самом деле, и могу заверить вас, что испытала искренний стыд. Как я могла усомниться, что у леди Молли не хватит ума для успешного завершения столь важного, такого жизненно важного дела, как спасение невинного человека?
Миссис Тэдуорт была малодушной и глупой. В Будапеште она остановилась, потому что действительно чувствовала себя ослабевшей и больной после поспешного путешествия, смены климата, еды и так далее. Леди Молли без труда убедила её, что во время вынужденного пребывания в «Венгрии» в течение суток им следует поменяться личинами. Леди Молли будет «миссис Кэри» из Англии, а миссис Тэдуорт – горничной.
Моя дорогая леди – не подумав, что моя осведомлённость об этом факте будет иметь какое-то значение для её собственных планов – не упомянула мне о нём во время нашей краткой встречи. Затем, когда появился Пиатти, миссис Тэдуорт впала в настоящую панику. К счастью, у неё хватило здравого смысла – или трусости – заранее передать пальто, часы и цепочку леди Молли, и когда Пиатти последовал за ней в комнату, миссис Тэдуорт смогла продемонстрировать ему, что у неё нет улик. Именно эту сцену я и увидела через замочную скважину.
Но не оставалось сомнений в том, что сицилийцы повторно предпримут нападение, и в равной степени – в том, что миссис Тэдуорт пожертвует обоими Шаттлуортами, отцом и сыном, чтобы спасти собственную шкуру. Леди Молли отлично понимала это. Будучи сильной, деятельной и решительной, ночью она вступила в короткую рукопашную схватку с миссис Тэдуорт, в которой победила. А затем привязала свою спутницу в полубессознательном состоянии к столбу кровати, и таким образом по крайней мере в течение двадцати четырёх часов эта ничтожная маленькая дура не могла ни что-либо совершить самостоятельно, ни выдать замыслы моей дорогой, бесстрашной леди.
Когда на следующее утро Пиатти открыл дверь № 118, предусмотрительно оставленную только на задвижке, его глазам предстала связанная миссис Тэдуорт, полумёртвая от страха, а бесценные доказательства его собственной вины и невиновности молодого Шаттлуорта полностью исчезли.
Вспомните – лицо леди Молли не было известно ни ему, ни его банде. Она села на первый же поезд до Чивидейла, пока Пиатти продолжал верить, что держит глупую миссис Тэдуорт в руках. Леди Молли благополучно достигла границы и проявила достаточную настойчивость, чтобы разыскать полковника Грасси и с необходимыми объяснениями передать ему доказательства невиновности Шаттлуорта-младшего.
А мои действия только помогли ей. В отеле её считали хозяйкой, а миссис Тэдуорт – горничной, и все знали, что «горничная миссис Кэри» подверглась нападению и была доставлена в больницу. Но я тут же обвинила Пиатти, считая, что он напал на мою дорогую леди, и мне удалось так быстро посадить его под замок, что у него не осталось времени связаться с сообщниками.
Благодаря усилиям полковника Грасси молодой Шаттлуорт был оправдан по обвинению в убийстве; но вам следует знать, что за это преступление не подверглись аресту ни Пиатти, ни его сын, ни кто-либо другой из их банды. Доказательства вины – пальто из ирландского твида, часы и цепочка убитого – загадочно исчезли после того, как адвокат Шаттлуорта-младшего добился для своего клиента оправдательного приговора.
Такова сицилийская полиция. Мистер Шаттлуорт-старший, безусловно, знал, о чём говорил.
Конечно, у нас не возникло ни малейших трудностей с освобождением леди Молли. Британский консул позаботился об этом. Но в Будапеште до сих пор считают нападение на «миссис Кэри» в отеле «Венгрия» загадочным, поскольку она – то есть миссис Тэдуорт – полностью реабилитировала леди Молли, но отказалась обвинять Пиатти. Конечно, она его боялась, и потому его пришлось освободить.
Интересно, где он сейчас, злобный старый негодяй?
ПРИМЕЧАНИЯ.
10. Мэйда Вейл - богатый жилой район, состоящий из северной части Паддингтона в западной части Лондона, к западу от Сент-Джонс-Вуд и к югу от Килбурна. Район этот в основном жилой с большим количеством многоквартирных домов поздней викторианской и эдвардианской эпох.
11. Лезер-Лэйн (Кожаный переулок) - улица к западу от Хаттон-Гардена, в районе Холборн в Лондоне.
12. Мне не удалось найти сведений ни об этом музыканте, ни о его оркестре.
13. В этих словах нет никакого противоречия. Речь идёт о чёткой иерархии в персонале отеля. Служащие – высшая каста: штат управляющего, клерки, конторские работники. Лакеи и горничные стоят ступенькой ниже и, соответственно, не столь часто общаются с постояльцами. Отсюда и разный уровень владения иностранным языком.
14. Альзорев – город в Венгрии, примерно в 80 км от Будапешта. Хотя в те времена, о которых повествуется в рассказе, Венгрия и входила в состав Австро-Венгерской империи, но пользовалась достаточно широкой автономией, включавшей пограничный контроль.