Наш автобус вслед за катафалком въехал в ворота кладбища и подрулил к нужному месту.
На дворе было начало апреля, солнце освещало т.н. карты (участки), несколько автомашин на дорожках. Наше городское кладбище 400-тысячного города с трудом справлялось с печальной функцией. На одном участке было несколько погребений одновременно.
Нашу машину зажали на узкой дорожке подъехавшие позднее но из уважения к месту никто не спорил. Провожающие покойника в последний путь смиренно ждали, могильщики утирая пот заканчивали свою нелегкую работу.
Был перерыв, когда напряженные траурной церемонией в ритуальном зале и перед закрыванием гроба нервы у людей чуть-чуть расслабились, чтобы напрячься перед опусканием гроба. Ярко светило солнце.
Наконец двое силачей в униформе стали привычно-ловко травить веревки и опускать гроб в узкую и глубокую могилу, закапывали они споро, быстро сформировав холмик из мокрой глины и песка.
Взгляд мой скользнул влево и с удивлением увидел большую грязную собаку, с опаской нервно обнюхивающие свежие могилы. Это была молодая полулайка без ошейника, очевидно голодная. Вороватым движением она быстро схватила с соседней могилы краюху хлеба и тут же давясь и озираясь от страха сожрала. Никто не обратил на неё внимание.
Молитвы при погребении не было, народ потянулся к машинам.