Красота спасёт мир. Мне ещё не доводилось слышать объяснения этого утверждения, поэтому для моей души оно открылось следующим образом...
Когда что-то не складывается в жизни, мы теряем душевный мир. В такие моменты столкновение с чьей-то грубостью, созерцание неубранной комнаты или дождливой улицы может ввергнуть нас в ещё большее разочарование. И, наоборот, прикосновение красоты может вселить в нас уверенность, что всё не так уж плохо. Эта красота может явиться в разных видах. Для кого-то это будет ослепительное солнце на ярко-голубом небе, резвящееся на снежных сугробах, для другого участливый взгляд на фоне холодно-деловых лиц, да мало ли что ещё. Для меня таким целительным бальзамом стал один вечер весны. Я помню его до мелочей, но когда мимолётно думаю о нём, в моём сознании возникает жёлтый всполох, может потому, что всё в этом вечере было исполнено внутреннего света и неземной красоты.
Шел Великий пост, было воскресенье. Вечером в первый раз должна была служиться Пассия – особая служба, вспоминающая страдания Христовы. Всего их четыре, по числу Евангелий, т.к. из последних по-очереди четыре воскресенья подряд читаются те отрывки, где говорится о предательстве и Распятии Господа.
На улице была уже весна красна, даже машины мчались по дороге как-то особенно шумно и весело. Но мне почему-то было грустно, уныло.
Перекрестилась у храмовых ворот, поднялась по ступенькам, переступила порог… Посреди полутемных сводов, окаймленный черным покрывалом, величественно возвышался деревянный Крест, на котором распростер руки наш Спаситель, призывая всех входящих в Свои царственные и милостивые объятия.
Обычно Распятие стоит где-нибудь сбоку или в углу, не всегда и взглянешь на него в храме. А здесь – на, смотри, Кто Тот, к Кому ты ходишь молиться за богослужением. Забыла, что Он за тебя страдал, что Его били и унижали, одели Ему терновый венец на голову и распяли?
Свечи в храме не продавали, чтобы не было лишнего шума. За ними выходили на улицу, в лавку. В самом храме напряженная тишина нарушалась лишь потрескиванием свечей, которые зажигались одна от другой в руках верующих. Лица людей выражали сосредоточенную молитву. Многие держали свечу голой рукой, желая, видимо, хоть немного пострадать со Христом, испытывая боль от обжигающих капель воска.
Наконец, вышли священнослужители и встали перед Распятием, чтобы совершить акафист – специальные продолжительные молитвы – Страстям (т.е. страданиям) Христовым. Во время чтения многие прихожане плакали, некоторые - вслух.
Батюшки протяжно, от всего сердца произносили слова акафиста:
Иисусе, в Немже льсти несть, от предателя лестию лобзанный;
Иисусе человеколюбивый, от человек тернием увенчанный;
Иисусе, по главе тростию ударенный, преклони во смирение главу мою;
Иисусе, насыщенный ранами, пятию хлебы пять тысящ насытивый;
Иисусе, пригвождейся на Кресте, пригвозди и упраздни рукописание грехов наших;
Иисусе, Сыне Божий, помяни нас, егда приидеши во Царствии Твоем.
Хор, а с ним и весь народ повторял последние слова с сокрушением и надеждой. Все больше и больше людей опускалось на колени, с покаянием и умилением кланяясь до земли Распятому Владыке.
После чтения Евангелия все подходили ко Кресту. По-очереди вставали на колени, целовали пронзенные ноги Христа, получали в благословение помазание освященным елеем (маслом).
Из храма все выходили обновленными, умиротворенными, словно захватив с собой частичку вечности. Моя душа тоже была исполнена глубокой внутренней тишины. Теплый весенний ветер гладил мое лицо, закат раскинул над городом свое золотое покрывало. Мысли одна за другой восторженно восклицали: «Какой у нас Господь!». Всех людей хотелось любить, ведь Христос пострадал за каждого. Слава Богу за эту радость.
Март, 2009 год