В этом году бум на свадьбы. Женятся все: мои лучшие друзья и их друзья, и друзья их друзей. Женятся все, кроме меня. А я тем временем сижу с удочкой под любимым мостом и ловлю окуней. На эту бамбуковую удочку ловил еще мой дед, а потом мой отец. И есть у меня получше удочки, но сегодня я именно с отцовской.
Кроме свадеб в этом году еще много бабочек. Вот одна из них села на поплавок.
Ничего не боятся эти бабочки. Наверное, они вылетели из чьих-то животов, и теперь такие смелые. Они даже не боятся Васьки – дымчато-полосатого кота с оторванным ухом, ждущим мой улов. Васька сидит рядом и ждет окуней, но я вылавливаю пока только плотвичек и красноперок.
Вода прозрачная, легко разглядеть сваи от старого моста – гнилые из дна. Я с улыбкой вспоминаю, как 20 лет назад мы с братом так же сидели у этого моста. Наш отец уже совершил прыжок, и теперь подтрунивал над своим другом Толиком. Тот стоял наверху и не решался. И вот он перелез через перила и свесился с моста. Висел он долго, пока хватало сил, а мы с братом заливались смехом.
«Толик, смелее!», - кричал отец. «Не могу!», - кричал краснощекий Толик.
Толик все-таки сделал это. А я – нет. Я мечтал прыгнуть с этого моста, но останавливал страх. Это чувство всегда со мной. Отец нырнул, и, кажется, его нет уже минут пять. Я боюсь, что это навечно. Но он появляется. Ведь он подводник – он не может утонуть!
Наш отец почти всю свою жизнь провел в деревне, на своей родине. Всю мою жизнь он старался показать мне прелести деревенской жизни. Прививал мне эту любовь. Всю мою жизнь он строил дом. Он строил его, наверное, сразу после того, как посадил дерево, и после того, как родился я. Он начал строить после того, как бросил пить и начал новую жизнь. Но так и не достроил.
Как-то он сказал, что мои дети – это лучшее продолжение меня. Вы должны продолжить мое дело.
Наш деревенский дом – тяжелый камень, ведь он до сих пор в той же стадии.
Пошел дождь. Всё заволокло серой пеленой. Васька уселся мне на колени и грел. С той и с другой стороны моста ливень, а мы с котом ловим рыбу. Уютней картины и не придумаешь.
Отсюда даже сквозь пелену видно беседку. Как-то я обиделся на отца за сущий пустяк и ночью убежал в ту беседку. Так же шел дождь. Меня встретили друзья, с ними просидели полночи. Потом я узнал, что отец изколесил всю деревню в моих поисках. Когда нашел, я впервые увидел его испуганным. Он стоял под дождем около беседки, и вода стекала по бледному лицу. «Поехали», - выдавил он. Всю дорогу мы молчали. Я боялся спросить, куда мы едем.
Уже под утро отец остановил машину у какого-то полузаброшенного санатория. «Выходи», - глухо произнес он. В санатории нас ждал его друг мент. Мы долго шли зигзагообразными коридорами с зелеными стенами. Ноги подкашивались от усталости и страха. Очутившись в помещении с тусклым светом, и нелепыми советскими джакузи, отец и его друг стали раздеваться. «Чего стоишь? Раздевайся». Шуточки у моего отца были так себе…
Мент покрутил какие-то краники, и огромная ванна стала наполняться мутной с паром водой. Отмокая в целебной воде, я искренне извинился перед отцом. И он простил меня.
«А поехали искать корни?», - как-то раз предложил мой отец. И я согласился. Мы сели в "копейку" и рванули в Костромскую область. Тогда не было ни интернета, ни навигаторов. Мы блуждали по деревням и искали родственников с той же фамилией. И мы нашли. Отец обнимал родных людей, а я растерянно стоял в сторонке. Никто о нашей поездке не знает. Это был наш с отцом секрет. И спустя годы, благодаря, той поездке, я начал увлекаться нашей родословной.
Поехали искать корни? Это же так интересно!
Мой отец обожал Гоголя. «Мертвые души» он знал наизусть. Он любил «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Он познакомил меня с фантастикой: Стругацкими, Азимовым, Саймаком, Хайнлайном. Он научил меня читать. Нет, не так. Благодаря ему я начал читать очень рано. Я читал всегда: даже на уроках литературы под партой я читал то, что мне нравится. И никто не мог у меня отнять те миры.
Знаете, по глазам некоторых людей можно с легкостью понять, насколько сильный и умный человек перед тобой. Таким был мой отец. Даже в тот день, когда он проснулся весь желтый, у него были те же глаза – умные и с искринкой. Миша – его хороший друг, главный врач одной городской больницы приехал незамедлительно. Мы были в той комнате втроем, когда Миша вынес вердикт: «Андрюш, месяц»…
Целый месяц – это же так много! Мы сидели с папой в мастерской. У него уже не работала правая рука. Она висела как макаронина, и папа засовывал ее в карман куртки. Нужно было кое-что сварить, но для этого нужно две руки. «Павлуш, надевай маску», папа дал мне краги и показал, что делать. «Павлуш, не так держишься». «Пап, я стараюсь». «Ну что ты делаешь! Не так надо!»
Папа выхватил из моей руки электрододержатель. В тот же момент его вторая рука беспомощно вывалилась из кармана куртки. Я горько заплакал. «Ну что ты, что ты, всё будет хорошо!»
Он шутил до конца. И до конца оставался в деревне. До самого своего конца он жил, как прежде. Трезво, работая, любя.
Только после того, как не мог больше ходить, он позволил себя перевезти в больницу. Там он давал последний бой метастазам. Я приходил и чесал его кожу ножом, ревел и расчесывал до крови. А папа рассказывал, что делать дальше с домом, как жить. «Береги маму», - были его последние слова.
Он очень долго мучался. «Рекордно долго», - сказал мне после всего этого его друг и главный врач больницы Миша. Но всегда шутил, мой папа. До самой последней минуты.
Перед смертью он оставил записку. В кратце: «Повеселитесь там за меня. Не надо этих пафосных речей, пожалуйста»
Мы не веселились. И пафосные речи тоже были. Прости, папа. Я ушел в тот день в беседку. Мы встретились с другом, который подумал, что мне нужно побыть одному. И ушел. А мне нельзя было быть одному. И пошел дождь, такой же проливной как тогда. Только никто не мог бы за мной приехать. Так и сидел.
Так и сидел.
Васька урчит и тыкается мне в подбородок. Он не понимает, почему сердце моё стучит так сильно вдруг, и почему я лью слезы. Не хватало и тут дождя, а, Васька?
Каждая деревня начинается с кладбища. Так и эта не исключение. Недавно ходили с мамой на могилу отца. Я очень редко бываю здесь. Мы поправили памятник. Встретили Толика – того самого. Он слишком постарел. Шел по погосту с велосипедом. На ручке велика – прозрачный пакет с водкой и какой-то закусой. Толик совсем постарел – он недавно похоронил свою жену. Совсем поплохел, но узнал, поздоровался.
В этом году бум на свадьбы. Но я рад этому. Ведь столько бабочек!
Этот текст мне было писать очень тяжело, знайте. Готовил я себя к этому около 10 лет. Не знаю, донес я до вас то, что хотел или нет. Хотелось бы верить, что да.
НО! Влад, если ты читаешь это, знай! Твой дедушка был человеком, с которого брали пример. Чти своих родителей и гордись своими предками!
И поезжай искать корни!