За спиной Лестера глухо, с металлическим отзвуком, бухнуло. Это вслед за внезапной смертью всей электрики захлебнулись основные двигатели. Маневровые он уже попробовал секунду назад — бесполезно. Сдохли.
“Разведчик” окончательно и бесповоротно падал.
Левый двигатель погас чуть позже правого, а потому диск аппарата закрутился по часовой, медленно разгоняя вращение. Небо с землёй, едва заметной сквозь слой облаков, забегали перед кабиной пилота, сменяя друг друга.
Хорошо, что в этот раз Лестер зашёл на посадку по касательной, чётко по инструкции, а не залихватски упав с неба и оттормозившись, как любил. Он и не знал, что это окажется так важно…
Что за чёртова вспышка вырубила “Разведчика”? Он же всё проверял перед высадкой, все системы работали как часы!
Не о том думаешь, детектив.
Аппарат пробил облака, и перед Лестером замелькала оранжевая гладь леса, испещрённого широкими бороздами от метеоритного дождя, подзаросшими порослью. “Разведчик” по косой дуге летел в самую чащу.
А что, неплохо. Если на деревья — то ещё есть шанс, подумал он и приготовился.
Разные пилоты советовали разное на случай жёсткой посадки. Одни рекомендовали только “пятиточечник” кресла и старую как мир “позу эмбриона”. Но так чаще ломались рёбра. Другие говорили использовать все ремни, зафиксировав ноги и голову, и прижать руки к туловищу, как делают боксёры. Но это было рискованно, потому что занимало больше времени.
Лестер, завозившись с пятиточечным ремнём, едва успел нормально застегнуться сверху, а дальше тактику выбрать просто не осталось времени.
“Разведчик”, бешено вращаясь, наискось срезал верхушки высоких и тонких деревьев, врезался в землю и запрыгал, вырубая в оранжевом море неровную серую просеку.
Первым ударом у Лестера напрочь выбило дыхание, он выпучил глаза, безуспешно пытаясь втянуть хоть немного воздуха. Второй и третий встряхнули его так, что он словно услышал хруст своих из последних сил сопротивлявшихся рёбер. А четвёртый, долю секунды примерявшись, просто с размаху приложил его затылком о подголовник — и свет выключили.
***
Сначала в сознание постучалась боль — раскалывалась голова, болели ушибленные невесть обо что руки и ноги, ныли отдавленные до синяков места, за которые его держал ремень.
Потом он услышал, как что-то журчит и капает. Вернулся слух. Это было хорошо. А вот капать могло только одно — питьевая вода из лопнувшего бака. Это было плохо.
Вместе со слухом проснулась и вестибулярка, порывисто докладывая, что Лестер, похоже, висит вниз головой. Грудь что-то сдавливало.
Наконец, нехотя и не полностью, сильно размытое, пришло обратно зрение.
С трудом дыша, он огляделся. Вокруг всё ещё была кабина пилота. Он висел, как тряпичная кукла, на ремнях кресла, больно давивших на грудь.
Лестер попытался поднять голову, но перед глазами сразу же поплыло, боль в затылке усилилась — и его стошнило.
Поболтавшись ещё какое-то время, пока боль хоть чуть-чуть не утихнет, он всё-таки собрал силы в кулак и стал выкарабкиваться, двигаясь аккуратно, чтобы не разбередить ушибленную голову.
Внутри “Разведчика” было темно. Лестер нащупал на стене отсек с аварийным комплектом и достал из него небольшую сумку. Покопавшись, он достал из неё фонарь и пошёл собирать то, что уцелело.
С питьевой водой повезло — погнувшись от удара, бак лопнул почти у самого основания и теперь был вверх дном, а значит минимум три четверти содержимого в нём оставалось.
С точным оборудованием повезло меньше. Оно не разбилось, потому что было закреплено в специальных ящиках, но всё равно сдохло. По-видимому, вместе со всей остальной электрикой от вспышки.
Собрав всё, что мог нести, — аварийный комплект, листы аэрофотосъёмки сектора, рюкзак с палаткой, две крупных фляги и пятидневный запас сухих питательных батончиков, — Лестер вылез наружу.
Изрядно побитый “Разведчик” лежал посреди оранжевого леса брюхом вверх возле одиноко, но крепко стоявшего камня в несколько метров высотой. Похоже, именно этому камню он был обязан и остановкой, и огромной вмятиной прямо возле кабины.
Ещё бы метр правее — и всё, привет. То есть, прощайте.
Лестер покачал головой, цыкнув зубом.
Что ж, поисковая миссия под угрозой, но пока не провалена. По контракту он должен лишь найти “Кассандру”. А дальше, если станция связи на ней ещё цела, он вызовет экстракторов — и они заберут с этой Богом забытой планеты всё, что ей не принадлежит. Потом ему заплатят, он восстановит “Разведчика” и постарается забыть это приключение, как страшный сон.
Да, так и сделаем. Он кивнул самому себе — и тут же скривился от боли, запульсировавшей в затылке.
Треклятая вспышка! Как же ты спутала карты…
Процедив сквозь зубы пару ласковых, Лестер поправил рюкзак и двинулся в оранжевый лес.
***
К вечеру запасы болеутоляющего в аптечке аварийного комплекта уполовинились. А голова всё равно трещала так, что казалось, будто это даже слышно.
Чтобы отвлечься от постоянно стучавшей в затылок боли, Лестер по кругу повторял про себя краткое описание планеты, на которую так неудачно приземлился. И добавлял свой собственный брифинг у полковника. Старая армейская привычка.
Без названия, цифры-буквы такие-то. Земного типа, леса-поля-моря-горы. Тёплый климат. Чистый воздух. Двадцатисемичасовые сутки. Согласно инфракрасной съёмке, видеосъёмкам высокого разрешения и прочим съёмкам — нет фауны, зато есть абсолютно нетронутая, но очень однообразная флора. Это странно. Заселение финансово нецелесообразно, далеко от Земли.
Дальше — челноком “Кассандра” отправлена группа исследователей. Осмотреться, взять пробы грунта и растений, чтобы в очередной раз попытаться восстановить лесной покров Земли, которого давно уже нет. Миссия важная, хоть надежда на успех с восстановлением и слабая.
Главное — учёные не выходят на связь два месяца. По расчётам — с самого прибытия.
Найти, понять, что произошло, вызвать специалистов по экстракции исследовательских миссий.
Эх-х-х… Что ж болит-то так…
Без названия, цифры-буквы…
Когда местное солнце закатилось за макушки деревьев, Лестер выбрал поляну достаточных размеров и, морщась от резких движений, разбил палатку.
Надо было хорошо поспать. Без фауны — удобно. Можно не переживать, что ночью попытаются съесть. А то было пару раз…
Он надул себе матрас компактной “лягушкой”, лёг на него, не раздеваясь, и на удивление быстро провалился в сон.
***
Проснулся Лестер снова от боли. Тело по привычке попыталось перевернуться на другой бок, не учтя своего состояния, — и везде сразу же застреляло и заныло.
Со стоном он разлепил ссохшиеся веки, потёр глаза, пытаясь проморгаться, и осторожно, страдая, перевернулся на спину. Боль ещё пульсировала, отгоняя сон.
Ночь была непривычно тихой. Ветра не было, ночных жителей — тоже. Ни стрёкота насекомых, ни шорохов от ящерок, ни голосов ночных птиц — совсем ничего.
И оттого ещё внезапнее прозвучал сдавленный шёпот снаружи:
— Он спит?
— Давай пошлём прозрачного проверить, он уже почти не шумит. Пусть хоть какая-то польза будет.
— А ты его видишь?
— А, ч-ч-чёрт! Был же прямо тут! Куда пропал?
— А? Блин, и правда нет его!
— Да ему недолго оставалось уже. Он, наверное, уже всё. Теперь — только мы…
— Ладно. Кто тогда пойдёт?
— Ты, кто же ещё? Ты у нас теперь — самый старожил.
— Мля-а-а… Хорошо. Я пошёл.
Лестер, едва дыша и весь мокрый от холодного пота, уже вытянул из аварийного комплекта пистолет и проверил магазин, жалея, что более лёгкий и эффективный бластер сдох вместе с “Разведчиком”.
У входа в палатку возле его ног раздался еле слышный шорох. Если бы не мёртвая тишина ночи, Лестер никогда бы не придал ему значения. Но теперь он понимал, что это значит, а потому резко расстегнул палатку с другой стороны, оттолкнувшись, неуклюже выкатился наружу и вскочил.
Перед глазами всё плыло от боли, но в слабом свете двух лун он заметил, как куда-то вбок метнулась бледная тень. А в следующее мгновение за его спиной зашелестело.
Со вскриком, в котором было пополам боли и страха, Лестер крутанулся вокруг своей оси и стал палить в другую тень, которую увидел прямо перед собой.
Не попасть с двух метров он не мог — тень отшвырнуло назад, в кусты, и она повалилась на спину, стукнувшись об землю со странным, слишком тихим для её размеров звуком.
Лестер в ужасе махал пистолетом вокруг себя, ища цели. Но удаляющийся, уже почти не слышный шорох где-то в глубине леса подсказывал, что остальные нападавшие спешно ретировались.
Слегка успокоившись, он решил пойти проверить того, в кого высадил пол-обоймы. Сквозь пелену расфокуса от боли в затылке он видел лишь очертания, но был готов поклясться, что тень, которую он уложил, редко мерцала. Такого он ещё не видел.
Лестер пошарил между листьев, выставив пистолет перед собой. Вот примятые и надломленные ветки, вот, кажется, отпечаток от тела в траве…
А больше в кустах ничего и никого не было.
Бегло осмотрев всю поляну и примыкавшие к ней заросли, Лестер понял, что никого не найдёт. Без шорохов, без шума и даже вскрика нападавший словно растворился в воздухе.
Чертовщина какая-то.
В остаток ночи глаз он так и не сомкнул.
***
Наутро, в рассветных сумерках, Лестер отправился дальше к предполагаемому месту посадки “Кассандры”. Все пожитки он упаковал ещё с ночи, а потому, как только в лесу стало достаточно светло, чтобы видеть хоть немного вдаль, он сразу же снялся с места.
Чуть за полдень он вышел к краю высокого обрыва. Внизу, метрах в пятидесяти, до самого горизонта стелились всё те же оранжевые кроны высоких и тонких деревьев. Лестер сел у края, раскинув ноющие ноги, и решил, что здесь он устроит привал.
Последние пять таблеток болеутоляющего он растягивал. Сейчас можно было принять одну, а потом — ещё шесть часов терпеть.
Он запил жадным глотком из фляги и с наслаждением прикрыл глаза, чувствуя, как боль отступает, взгляд снова фокусируется, а стянутые спазмом мышцы, наконец, расслабляются. Всё-таки молодцы они там, в фарм-отделе военных. Знают, как лекарства клепать…
Вдруг за спиной знакомо зашуршали кусты.
Лестер подскочил, схватив лежавший между ног пистолет, и прицелился в чащу.
— Не стреляй, путник, — послышался из-за деревьев слабый, почти жалобный голос.
Знакомый голос. Очень знакомый. Где же он его слышал раньше?..
— Кто ты? — резко гаркнул он в лес, не опуская оружия.
— Нас двое, мы не хотим тебе зла… Мы безоружны и нуждаемся в помощи… — протянули в ответ.
Что же, блин, за голос-то такой?! Откуда и почему я его знаю?! Лестер машинально тряхнул головой — и получил болезненный ответ от ушибленного затылка.
— Хорошо, — он прищурился, терпя. — Выходите медленно. Руки держите, чтоб я видел. И даже не думайте дёрнуться. Я хорошо стреляю.
— Мы знаем… — слабо пробубнил голос.
За деревьями снова зашуршало.
— Ты только, пожалуйста, не стреляй, хорошо? — попросили из кустов совсем рядом с краем леса. — Не стреляй, пожалуйста, ладно?
— Я не стреляю, если вы не делаете резких движений, — заверил Лестер.
Хрустнули ветки, прошелестели кусты, и кто-то полез через них на поляну.
Лестер рывком повернулся чуть влево, туда, откуда шёл звук, — и остолбенел.
Из кустов к нему вышли… ещё два таких же, как он, Лестера Каннингема, отставных сержанта, фрилансера с блестящим послужным списком. В чём мать родила.
И оба они мерцали.
Один — совсем часто, словно сошёл с экрана с плохим видеосигналом. Другой — пореже, как ходячее слайд-шоу.
Лестер едва не отшатнулся от мерцающих, лишь в последний момент вспомнив, что позади — обрыв.
— Что за хрень здесь происходит?! — прогремел он возмущённым командным голосом, каким когда-то заставлял свой взвод ходить по струнке.
— Пожалуйста, не стреляй, путник! — взмолился тот, что мерцал реже, подняв руки и глядя в землю. — Мы всё тебе расскажем, всё расскажем!
— Рассказывай прямо сейчас! Кто вы такие?! — Лестер почувствовал, как руки начинают предательски дрожать.
Больше всего он ненавидел ситуации, в которых совсем не знал, что делать. И эта сейчас стремительно становилась одной из таких.
— Сейчас нельзя, путник, никак нельзя… — запричитал редко мерцающий. — Пойдём с нами туда, где можно. Пожалуйста, пойдём с нами, путник…
Его голос звучал необычно тихо для человека, стоявшего невдалеке.
— Я ни-ку-да с вами не пойду, пока не пойму, что за хрень творится! — почти закричал Лестер, вращая глазами. Его нервы были готовы сдаться.
Редко мерцающий вдруг бухнулся на колени, воздев руки над головой и запричитал с невероятной скоростью:
— Не проси то, чего нельзя, путник!.. Пожалуйста, не проси то, чего нельзя!.. Мы всё расскажем тебе, путник, мы всё-всё расскажем! Только, пожалуйста, пойдём с нами, путник… Прямо сейчас, пожалуйста!.. Прямо сейчас!.. Времени очень мало, путник… Мы отведём тебя туда, где можно! Мы отведём тебя туда, куда нужно! Мы отведём тебя к “Кассандре”!..
И Лестер, открыв рот и часто заморгав, медленно повёл дуло вниз.
***
Шли уже три часа.
Мерцающие, ссутулившись, частыми шагами едва не бежали впереди, а Лестер — настоящий Лестер — шёл на расстоянии за ними.
В его голове царил хаос.
Кто они такие? Почему они — его точные копии, вплоть до шрамов и причёски? Почему они, чёрт их подери, мерцают?!
На вопросы мерцающие не отвечали. Тот, что мигал реже, постоянно бормотал в ответ своё “не проси то, чего нельзя” и лишь умолял его идти за ними. Тот же, что мигал чаще, всё время молчал.
Лестер сам не понимал, почему так быстро согласился. Было в этом что-то, что выбивало его из привычных логических схем, — видеть собственные копии, тараторящие в странной, противоестественной для него самого манере… И это действовало. По крайней мере, его мерцающие как-то убедили.
Что ж, если они приведут к “Кассандре”, к станции связи и его гонорару, то это будет того стоить, кто бы они ни были. Он “Кассандру” даже не называл вслух, пока был здесь. И значит, они знают, куда ему нужно. И с ними шанс найти корабль исследовательской миссии куда выше, чем самому, по приблизительной карте и даже без компаса, почти наугад.
“А если не приведут — пристрелю! Пока зубы не начали заговаривать. На всякий случай…” — подумал Лестер и стало немного спокойнее.
Ещё через четыре часа, когда день уже начинал клониться к закату, они вышли на крутой склон, за которым лес редел и расступался. Когда они спустились, Лестер увидел множество поваленных стволов на границе чащи.
Его провожатые ловко перелезли через бурелом, ему же пришлось попотеть — рюкзак был тяжёлый, а резкие движения всё ещё отдавались уколами боли.
Они втроём слезли с хаотично наваленных обломков оранжевых деревьев, оказавшись на большой, метров сорок длиной, проплешине выгоревшей травы. И мерцающие разом обернулись к нему.
— Мы пришли, путник, — мерцавший редко вновь смотрел в землю. — “Кассандра” была здесь.
— Как это — “была”? — насторожился Лестер. — А где она теперь?
— Посмотри туда, путник, убедись сам… — проигнорировав вопрос, редко мерцающий указал рукой на выжженный пустырь. — “Кассандра” была здесь, но её больше нет… Она исчезла так же, как и всё на этой опасной, опасной планете…
Он продолжал причитать и дальше, но Лестер уже не слышал.
Там, куда редко мерцающий показывал рукой, над выгоревшей поляной высился глинистый откос. И в нём, в серо-белых слоях глины, на высоте метра в три огромными ровными буквами отпечаталась отзеркаленная надпись: “Кассандра. Научно-исследовательский флот.”
Она была здесь. Как и “Разведчик”, упала при приземлении. Пропахала широченную просеку и легла на бок на этом откосе.
А теперь её нет. Как нет и станции связи с гонораром.
— Путник!.. Путник!.. — вырвал Лестера из ступора тихий, но отчётливый крик.
Мерцающий тряс его за плечо. Но тряс странно — его рука словно проходила на несколько сантиметров сквозь тело и лишь потом толчок начинал ощущаться, но очень слабо.
Теперь тот стал мерцать так же часто, как до того — его напарник. А вот напарник… исчез. Похоже, как и нападавший ночью, без звука и следа растворившись в воздухе.
Мерцающий был теперь возбуждён не на шутку и тихо, но неостановимо причитал:
— Послушай меня, путник!.. Послушай!.. Нет времени, совсем нет времени!.. Ты видел “Кассандру”, видел надпись, теперь ты должен слушать и слышать!..
Он придвинулся к Лестеру, положив обе руки ему на плечи, и затараторил прямо в лицо:
— Это всё деревья, путник… Их много, они питаются теми, кто упал с неба… Пьют нашу материю… Пьют нашу жизнь… Тянут за грань… Предметы мерцают быстрее и быстрее уходят… Живые дольше остаются, но за двенадцать дней уходят за грань тоже… Чтобы еды было больше, деревья крутят временные петли… Тогда она приходит снова и снова… Раз в полтора дня, пораньше, попозже… Наш шанс, наш единственный шанс — сделать, чтобы еды было меньше… Тогда они исхудают, завянут, ослабят петлю… Отпустят нас всех… Навсегда…
Лестер даже не пытался высвободиться. Просто таращился в трансе в мерцавшее, как неисправный дисплей, собственное же лицо и старался не двинуться рассудком. А лицо бормотало всё быстрее и быстрее:
— Убивай каждого второго, кто падает с неба!.. Ломай и души, пистолет уйдёт быстро!.. Ты можешь убить, пока мерцаешь редко!.. Потом — слишком прозрачный, слишком слабый!.. Запомни, передавай знание новым!.. Но сначала — покажи “Кассандру”… Иначе — споры, несогласие, драка… Будь, как я, вежлив… Будь, как я, угодлив… Говори “путник”, путник… Так лучше всего… Нас было много, мы знаем… Мы всё перепробовали… Упавший с неба должен слушать… Упавший с неба должен понять… Упавший с неба станет как ты и продолжит дело… Но только каждый первый из двух… Каждый второй — должен умирать… Это наш шанс, наш единственный шанс…
И тут где-то далеко за лесом вспыхнуло.
Сначала в небо ударился сияющий, желтый луч с оранжевыми прожилками и погас. А потом над уже темневшим закатным горизонтом зачертило яркую линию что-то круглое и плоское, падавшее по плавной траектории.
Лестер машинально вскинул руку, чтобы показать на него, крикнув “это же Разведчик!”, да так и застыл.
Его рука, воткнувшая палец в тёмное закатное небо, редко, но заметно мерцала.
— Пойдём, — услышал он тихий голос невдалеке. — Упавший с неба запустил твой отсчёт. И он — второй. Тебе нужно спешить, пока ты не слишком прозрачный.
Лестер всё смотрел на свои руки. Помимо мерного мигания, они опять дрожали.
“Питаются теми, кто упал с неба… Сделать, чтоб еды было меньше… Единственный шанс…”
Что ж… Деревья, говоришь?
Он повернулся к своему двойнику, коротко кивнул — и они оба, ритмично мерцая, заспешили в чащу.
Туда, где среди леса, испещрённого бороздами словно от метеоритного дождя, только что закончилась яркая линия.