Глава 10. В подземных недрах

   
   Елена, Морис Магр, Лёвушка, представленный как «Мистер Бейби» и сомалиец Габду (то есть, туарег, называемый Еленой «мой Олькотт»), ведомые проводником, Антонином Гадалем, спешились и шли каменистой тропкой мимо живописных скал и чёрных провалов – гротов, входы в которые то и дело зияли под нависающими пластами слоистых образований, окружённые деревьями, кустарниками и травами.
- Представьте себе, что мы, в это вербное воскресение, идём в прекрасный Кафедральный Собор: такой нам и предстанет тогда пещера Ломбрив! – воскликнул Гадаль. – Но, заранее, я не скажу вам ничего. Смотрите пока на множество гротов и пещер, что тянутся по краю гор: большинство из них были обитаемы с древних пор.
  Проходя мимо дикого орешника, проводник нашёл крепкую, стройную ветвь, довольно свежую, но лишённую листьев, и захватил с собою. Немного подотстав от всех, он, обрубив эту ветвь с двух концов, изготовил подходящий по длине посох.
   - Нам ещё долго идти да входа? – спросила Елена, когда Антонин догнал остальных.
  - Нет. Видите ту расщелину, немного впереди? Вход будет там, - отвечал Гадаль.
  - Давайте, тогда сделаем здесь привал: тут хорошее, ровное место. И нашим спутникам, во главе с Деодом Роше, будет проще нас отыскать: думаю, они заметят нас с вон того пригорка. Они ведь появятся с той стороны? – спросила Елена.
- Конечно, мы непременно подождём их. Но, как я полагаю, вначале мы всё же доберёмся и сами вон до того холма; оттуда, сверху, полагаю, мы увидим другую небольшую долину. Невдалеке будет ближайший пастуший стан; там ещё и пасечники стоят с ульями. У них я обычно оставляю лошадей, там же покупаю мёд. Впрочем, вы можете остаться здесь, а я заберу лошадей и схожу туда с кем-нибудь вдвоём.
С Гадалем отправился Лёвушка, а Елена, расстелив одеялко, присела на траву; Олькотт стал приводить в порядок наспех скинутые на землю вещи, а Морис выкладывал снедь рядом с Еленой, на льняное полотенце. Но, без своих спутников за трапезу они не принимались, а решили подождать их возвращения.
Была середина дня; прошлую ночь они провели в пастушьем стане, что встретился по дороге, и наутро, обследовав вблизи довольно живописные гроты и неглубокие пещеры, двинулись дальше. Гадаль явно никуда не торопился, тщательно изучая местность и, по мере возможности, ведя записи. Он наносил объекты на рисованную карту, обозначая их условными знаками. Встречая настенные рисунки или надписи в небольших пещерах, в которые они заходили по пути, даже если они явно относились не к древности и не к катарам, а ко времени Французской революции, к примеру, и даже с указанием дат - он их тщательно срисовывал, высвечивая фонариком: кропотливая работа.
Елена, Морис и Олькотт ждали завтрака недолго: вскоре явились Лёвушка и Антонин; они принесли купленные у пастухов молоко и мёд.
Над травами и цветами летали многочисленные пчелы, шмели и бабочки, а над головами людей довольно низко и быстро проносились кустистые облака, нависающими краями цепляя горы.
- Морис, а почему Мириам называет вас не иначе, как юношей, или же «восторженным юношей»? – спросил Антонин своего теперешнего соседа за небольшой трапезой.
- Или же, «молодым человеком со взором горящим»… Не знаю, Антонин. Я – ваш ровесник, мне уже за сорок. И Мириам наверняка меня моложе. Думаю, я – такой несерьёзный, несолидный человек, - он обаятельно улыбнулся и театрально стрельнул пронзительным взглядом в обе стороны. – Вдобавок, я – француз, ведущий явно богемную жизнь: поэт, драматург, бунтарь… Где я – там всегда сборище какое-нибудь. Знаете, что писала обо мне газета «Фигаро»? Что я – анархист, садист, максималист, большой любитель опиума – но, при всём при этом, талантливый писатель… И советовали, между прочим, меня почитать.
- И что, всё названное соответствует действительности? – заинтересованно спросила Елена.
- Отчасти, - кротко вздохнул Морис.
- И каковы ваши творческие планы? Как писателя? – последовал новый её вопрос.
- Ну, вот, путешествую здесь, собираю материал. На новую книгу; она будет называться «Кровь Тулузы». Мне кажется, что здесь, в Пиренеях, получилась очень сильная культурная смесь из различных традиций: ядро всего лучшего в европейской культуре. Несомненно, корни явления – в гностичской и манихейской традиции, но и восток сюда примешался, быть может, посредством греческих путешественников, а может, даже непосредственно с Тибета доходили сюда странствующие монахи, - и Морис снова ослепительно сверкнул на Елену глазами. – И это всё смешалось с местной, кельтиберийской, традицией.  И, под влиянием друидов, вросло в местный вариант христианства. Здесь, в Пиренеях, я считаю, друидам – да и мало ли каким ещё ловким и отважным людям – легко было спрятаться от гонений, уходя в пещеры. Римские войска явно опасались сюда соваться.
- Антонин, а вы как полагаете? – спросила Елена. – Катарское культурное явление имеет под собой друидические корни?
- Быть может. Но, может быть, оно – лишь результат духовного озарения. Места здесь сильные, необычайные. Пещеры замечательны для тех, кто хочет постигнуть откровение, в тишине и покое, вне раздёрганности и распрей внешнего мира. Тише! Молчите. Меня, кажется, сейчас посетит видение… Не тревожьте меня некоторое время...
- Друзья! Смотрите, к нам кто-то идёт, машет нам! – раздался, тем не менее, звонкий крик отошедшего чуть в сторонку Лёвушки.
- Да, какой-то человек спускается к нам, - подтвердил Олькотт.
- Это… Отто. Но почему он один, без Деода и Нелли? – удивилась Елена.
- Сейчас узнаем, - обнадёжил Гадаль.
Вскоре Конан подошёл к товарищам и сообщил о том, что Деод и Нелли решили повернуть обратно – и, быть может, наведаться к Монсегюру. Антонин Гадаль удивился и не на шутку растревожился, когда узнал, что Деод напророчил грозу в ближайшее время.
- Деод никогда не ошибается в подобных пророчествах. А в горах, да тем более в пещерах, в грозу опасно. Вода просачивается вниз, да порой полностью заполняет некоторые проёмы. Быть может, не стоит сегодня спускаться, тем более что с нами дама, - и он кивнул в сторону Елены.
- Тогда, наоборот, давайте поторопимся: спустимся поскорей, и ещё до схождения потоков успеем выйти, - бодро возразила та.
- И как же он отпустил тебя одного? Да ещё, посоветовал столь опасный подъём: ты ведь шёл напрямую? – спросил проводник у Конана.
- Как видите, добрался я вполне удачно. Я в горах не новичок.
Про то, почему ещё Деод и Нелли остались, он промолчал: была ведь и причина помимо грозы. Деод, предположительно, должен был следить за мадам Пюджол- Мурат, которая собиралась подобраться поближе к Монсегюру… Но это был не его, Конана, личный секрет. Да ещё и случайно услышанный. Ну, а для Нелли, газетчика, подъём при изменившихся условиях, да без проводника, оказался бы слишком трудным.
Остаток пути до видимых отсюда скал проделали спешно, поскольку теперь не нужно было никого ожидать, а можно было сразу совершать спуск. За выступающей чуть вперёд горной породой, между двух монолитов, один из которых обвалился, тропинка круто повела вниз, в глубину горы. Спуск был крут, но доступен без снаряжения; меж известковых сталагмитов белого цвета и сияющих слюдой и заполненных встречаемыми друзами горного хрусталя стен, они все, затаив дыхание, спускались всё ниже и ниже. Тихо и загадочно становилось вокруг, при свете лишь их свечей и фонаря, который нёс Гадаль, идущий впереди.
- Слышите? – воскликнул, вполоборота, проводник. – Как воздух нежен и пахнет ладаном… Мы почти на пороге Собора… Осанна! Как ярко блистают сталактиты, и капельки воды, звеня, падают вниз, и сталагмиты – как струны арфы, отзываются им. Очарование! А – что это? Тс-с… Будто шёпот зовёт меня вперёд! А вон там – маленькие совы. Не тревожьте их ярким светом. А ещё выше - вон там, вверху сталагмита – семейство летучих мышей… Как странно… Впереди я пока не вижу ничего. Но там, впереди, должна быть ещё одна скала…
- Я немного робею, - сообщила ему следующая за ним Елена, шёпотом. – Слышу таинственные, необъяснимые звуки…
- Такое часто бывает в пещерах. Тем более – в этих, - отозвался Гадаль. – Это ещё что! Уже тихо и нежно, зовёт меня любимый голос… Учитель, я чувствую тебя! – и проводник упал на колени. – Слушайте, смотрите, и ничему не удивляйтесь, спутники мои!
- Вижу странные вещи… И вижу… Её. Страшно, как удар! Это… Моя свеча выхватила ужасный образ… Это сотворила природа, или это окаменевший скелет? – в ужасе, воскликнула Елена.
- Это – так называемая «висящая женщина» Ломбрива… Я ведь предупреждал. Мрачная драма. Я всякий раз содрогаюсь от образов, что преподносят мне пещеры Арьежа. Я знаю, что увижу снова белый свет; но сейчас это мне кажется далёким и невозможным… Так, как будто этот мир и мир там, снаружи, существуют в разном времени и в разном пространстве. А тот факт, что, вероятно, здесь мы иногда ступаем по старым костям, что вымыло водой из древних могильных склепов, внушает ужас. А ещё, добавляется и печальное прошлое исторической эпохи: страшная гибель последних катаров, замурованных в этих местах, почти что рядом. И здесь, возможно, бродят их неприкаянные души… Впрочем, хочется верить, что все они уже получили освобождение от нашего с вами страшного мира... В котором лишь иногда, на мгновения, проступают черты другого, настоящего, горнего...
 Но, следуем дальше. Выйдем на открытое пространство… Это ведь не только погребальный склеп, это ещё и одна из самых прекрасных пещер мира – и, без сомнения, древний храм. Своды наземных соборов и то впечатляют меньше. Высота стен и потолка огромна, а звук отражается многократным эхом. Давайте, зажжём факела. Несколько факелов…
Вскоре пред ними действительно предстал будто бы храм: огромный зал. И, как только они вышли в его центр, он наполнился таинственными звуками, каплями, плачем и пением в отголосках. Фонарь и свечи в руках были потушены, остались только теперь поставленные в отдалении то там, то тут несколько зажжённых ими факелов.
Гигантский каменный свод, а из непроницаемого мрака то и дело неожиданно выхватываются всё новые детали... Ветер будто раскачивает факела, которые выхватывают самые разные детали. И кажется, будто постепенно светлеет. Уже нет полного мрака. Странно… Свет становится всё ярче, всё расширяя видимое пространство, охватывая мнимые балконы и лестницы мнимого театрального зала. Звучит будто бы эолова арфа – музыка, рождаемая ветром. Тихая, обнимающая и чарующая.
- Здесь, в Соборе, созданном самой природой, с его потолками более восьмидесяти метров, в поистине неизмеримом пространстве, я впервые ощутил единство с мистериями древних и с подземным миром. Не зря, видимо, считают, что все пещеры мира принадлежат труженикам – гномам, - прошептал Гадаль, когда остальные собрались вокруг него. – А ещё, эти стены несут многообразные знаки бесконечных эпох… Рисунки и надписи, буквы, что можно встретить лишь на пожелтевших свитках или в катакомбах. И вовсе древние начертания, не встречаемые мною больше нигде.
- А последние катары… Вы говорите, их замуровали где-то здесь? – спросил Лёвушка.
- Нет. Это – намного выше. Чтобы попасть туда, надо вначале пройти дальше, вначале - полностью минуя Собор, и лишь потом подняться. Вы, наверное, знаете, что в 1244 году из-за предательства пал Монсегюр: крестоносцам местные показали надёжную дорогу наверх, к крепости, где скрылись катары, и выдали их. После этого, не взяв в руки оружие – совершенным это запрещено – двести пять мужчин и женщин вышли, чтобы быть сожжёнными на костре. Если бы они отреклись от веры – им оставили бы жизнь. Но, не дрогнул ни один. А через сто лет, или около того, последние из выживших катар прятались в гроте Эглиз, а потом бежали сюда, в Ломбрив. Их замуровали выше, запечатав, завалив проход в пещерном коридоре, названном Табор. Я поднимался туда, и нашёл то место. И кости. И… в Эглизе, при раскопках, я нашёл и это. Пора забрать его отсюда. Ведь я его припрятал здесь тогда, - Гадаль отошёл в сторону, и вскоре вернулся. В его руке был старинный меч. Он стал снова в центр людей, образующих круг, вынул меч из ножен - и поднял его лезвием вверх.
И тут Конан почувствовал Присутствие. Огромный зал – да, теперь это был именно зал, с колоннами и переливающимися камнями, наполненный эхом и туманом, и отголосками шагов, босиком ступающих… Смех, и неуловимый запах ладана и мирры – и всё сияет, отражаясь в хрустальной прозрачности отполированных природой стен. Было светло, как днём, но свет не пробивался в щели и не шёл сверху, а будто бы состоял из множества светящихся точек, пылинок, заполняющих всё открытое пространство и оседающих на поверхности. Пол, стены, потолок, пещерные своды – всё излучало свет, похожий на дневной… Нет, скорее, на лунный. Загадочный мир гномов и эльфов предстал перед ними. И музыка… Он, как и Елена, как и Гадаль – теперь услышал музыку.
  А Лёвушка… Он обхватил  алтарный – да, именно алтарный – камень, став перед ним на колени – а потом распростёр в сторону руки.
  - Грааль… Он точно был здесь! – воскликнул он.
Серебринки светящихся пылинок – будто бы светляков - призрачными нитями закружились над Лёвушкой и выткали мираж: создаваемую в пространстве призрачную чашу из светящихся волокон.
- Он, Грааль, был здесь совсем недавно! – воскликнула Елена. – Призрачная чаша – чаша Посвящения. В ней – сома, напиток богов… И это – какой-то знак для нас: кто-то из нас должен пройти Посвящение. Антонин, что это за меч?
  -  Я нашёл его, перед тем, когда сам получил Посвящение. Я – последний из старых катаров, по прямой линии их передачи. И первый из новых... Вы не будете смеяться, ведь нет? – спросил Гадаль, опуская меч и возлагая его на камень.
- Конечно, нет. Это всё не смешно, - воскликнула Елена. – А очень серьёзно.
- Это – меч короля Артура, как мне сказали. После его смерти, меч хранили жрецы, в древнем святом озере. Но, однажды пришли римляне и стали вести там обыск и увозить всё найденное... Артур был сыном Утера Пендрагона, а тот - младшим сыном Константина третьего, римского императора.  Жрецы увезли меч и перепрятали его в пещеры. И его хранили потом уже катары - прямые наследники жрецов.
А я нашёл его… Или, он – меня.
- Меч короля Артура! А Гадаль – Хранитель его? – воскликнула Елена.
- Да, - гулко согласился Конан. – У нас есть один из священных предметов. Того ритуала, что идёт с древней эпохи – от божественного народа Дану.
- Народ Дану - это данайцы, то есть греки? То есть, тот народ, который породил Ахилла, Менелая, Одиссея и других... И, вероятно, имел связи с Египтом? - спросил Гадаль.
- Да, всё может быть... А ритуальными предметами народа Дану, привезёнными с собой, были Камень и Меч, Чаша и Копьё, - прошептала Елена. Но, мы не знаем, что это был за ритуал. Зато...
- Зато, я думаю, все вы сейчас постигните, вместе со мной, зашифрованное послание, - подхватил её слова Гадаль. - То, что есть даже у Эшенбаха, если читать повнимательнее… Нужна также всегда, как минимум, четвёрка Свидетелей при нисхождении духа святого. При божественном ритуале. Свидетели даже главнее, чем атрибуты, и являются порой заместителями таковых. Условно говоря, дама – хранительница Чаши, король – хранитель Меча, рыцарь – хранитель Копья, и жрец – хранитель Камня… Чаша возникла и засветилась – полагаю, что небеса дают нам добро на работу. И я, хранитель традиции катаров и Меча, могу дать первое посвящение. Дама – это вы, - обратился он к Елене. - Жрец - сегодня буду я... Рыцарь – наш Отто, с ним как-то связано Копьё. И пусть наш…
- Габду, - подсказала Елена.
- Пусть будет Габду. Он сегодня – хранитель этого Меча… А мистер Бейби – просто Свидетель. Сейчас я вижу, что вы все, четверо – не отсюда, не из этих мест – и я вряд ли увижу вас ещё когда-нибудь. И потому… Посвящение я даю Морису Магру. Станьте, четверо, крестом вокруг алтаря, а ты, рыцарь Морис, подойди ко мне… Преклони колено – я касаюсь мечом твоего плеча. Отныне твоя душа не подвластна станет страстям и тлению.Тебя освобождают четверо: прекрасная дама – хранительница Чаши, я – хранитель духа, или же - Камня, Отто – хранитель Копья и Габду – хранитель Меча... Да будет так, и отныне связаны наши души. Рыцарь, получивший первое Посвящение, возьми Чашу – испей напиток богов, дарующий бессмертие – не тела, но души. Отныне освобождаешься! Амэн. Прочитав молитву и торжественный молебен завершив  поклоном, Антонин Гадаль взял положенный им на алтарный камень меч и убрал его в ножны.
Конан всё время обряда ощутимо чувствовал в своей руке древко Копья: казалось, оно кровоточило. Наконец, ощущение пропало: обряд был завершён.
- Впервые… по прошествии веков, - воскликнул Гадаль. – Счастливый день! Но… Я вижу… Высокая скала, и замок на ней. Монсегюр! Длинная верёвка опускается со стен вниз… Амьел Экар, наследник катарского епископа Бертрана де Марти, спускается первым. И – ещё трое. Они спасают сокровища. Внизу их ожидает Понсу-Арно де Кастельвердена, они идут горными тропами, в тайных местах укрывают сокровища: каждый то, что ему предназначено. Надёжно прячут, не сказав другим место, - Антонин, прикрыв глаза, продолжает вдохновенно:
- А потом я вижу, как выходят из замка побеждённые. Но ещё до них выходит Пьер Роже, начальник Монсегюра и его грабитель: он наполнил добром повозки, злато и серебро спешит увезти прочь из замка, и бежать прочь, не оглядываясь назад. А потом выходят Добрые Люди – имена многих известны мне, и я сейчас вижу их лица… Двести пять человек: впереди – Чистые, за ними – Совершенные. Ни один не отрёкся от веры и не выбрал судьбу отступника. Их ведёт патриарх – Бертран де Марти. Высшая цель: умереть за веру. Их путь к звёздам, ввысь, пролегает. Солдаты – крестоносцы окружают группу. Их слуги приносят ветки, дрова, поленья, и  целые стволы срубленных дервьёв, и вскоре гора древесины мрачно запылает. Вот он, их погребальный костёр... Он вздымается к небу – и как по сигналу Чистые и Совершенные бросаются в адово пламя. Неожиданно запел архиепископ Нарбонны, один из предводителей крестоносцев: «Приди, дух святой»… Из середины костра вверх взлетает голубь – ослепительно белый, он устремляется в небо. И летит на Восток…
- Смотрите! Над нами – радуга! – воскликнула Елена. – Чудо, прямо в пещере!
- Отче, прости тем людям, которые не ведают, что творят, - прошептал Магр.
В Соборе постепенно стало темнеть. И снова наступила тишина. Лишь капли звонко капали, оседая на сталагмиты.
- Катары были сожжены близ замка Монсегюр 16 марта 1244 года. Один из свидетелей, из толпы, выкрикнул: «Через 700 лет лавр снова расцветёт», - прошептал Гадаль. Тихо, но услышали все.
- Давайте, зажжём свечи, - попросила Елена. Олькотт зажёг свою, и передал пламя следующей свече. Огонь пошёл по кругу.
- Через 700 лет… День памяти -  и воскресения… Значит, он наступит 16 марта 1944 года, - проронил Олькотт задумчиво.
- Время назначено. Берегите меч. Вы – хранитель традиции, - твердо сказала Елена, обращаясь к Гадалю. Тяжёлые дни предстоят, но человечество всё же выживет. Будь то катары или евсеи, манихеи или каббалисты, буддийские монахи или ламы, истинные христиане или магометяне – все те, кто имеет священный сосуд в своём сердце, вместилище души – спасают мир. Неучастием и участием, молитвой или делом. Без этого, всё рассыплется в прах, будет сметено временем, станет пустой породой. Плотью, лишённой духа.
- Пусть будут силы в тебе – сохранить и оживить, а нам – найти и разобраться во всём, - произнёс Олькотт.
- Я знаю теперь: вы здесь потому, что ищете Чашу. И, возможно, вам придётся теперь искать того, кто её уже нашёл. Первообраз её нас посетил не даром: она действительно была здесь. Относительно недавно. Именно на этом алтарном камне, - сказал Антонин.
- Но тогда, она была - и пропала! – воскликнула Елена. – Значит, кто-то приносил её сюда зачем-то, и снова унёс? Зачем?
- Полагаю, этот кто-то знает тоже о катарах, и почтил их память. Оставлять Чашу насовсем здесь нельзя: многие её ищут. И не все – с добрыми намерениями. А потому, её надо… перепрятать. Куда-нибудь подальше. Будь она у меня – я бы так и поступил.
- Пожалуй, вы правы, - согласился Олькотт. – А теперь – выходим, я полагаю, или ещё продолжим наш путь по пещерам?
- Продолжим! – воскликнула Елена.
Тогда, Гадаль повёл их в другую часть подземелья - и по каменной лестнице, ведущей ещё ниже, провёл к такому месту, где дорога обрывалась в глубокую пропасть. У её края, на огромном камне, вырос гигантский сталагмит.
- Это – так называемая «палица». А ещё, местные называют этот сталагмит «Надгробием Геракла»: по легендам, Геракл явно бывал в Пиренеях, и даже назвал эти горы именем своей покинутой возлюбленной, Пирены, - пояснил Гадаль.
- Красиво. Но и страшно так, что дух захватывает, - сказала Елена.
- А теперь – пойдёмте на выход. Подниматься тяжелее, чем идти на спуск: отдохнём, когда выйдем. Но, если захотите, потом отправимся в пещеры напротив: там есть ещё пещера Отшельников и пещера Фонтана.  А ещё, там есть очень интересный сталактит, он – снежно-белый, и назван «Алтарь».
Когда они были примерно в середине подъёма, направляясь на выход по тому самому пещерному проходу, по которому спустились – неожиданно послышался страшный грохот, вся гора загудела, и, как показалось, затряслась, заколебалась до самого основания.
- Всё-таки, снаружи вовсю разбушевалась гроза, причём внезапно, - прокричал сверху Гадаль. – Держитесь крепче, и не теряйте друг друга! Здесь всегда так, когда снаружи, в долине, бушует гроза – лучше не находиться в проходах: вода с грохотом пробивает себе дорогу вниз, через все щели и отверстия гор, а по спускам – текут бурные потоки.
Долгое время они удерживались друг за друга да за скальные уступы и сталагмиты. Но вдруг Елену, что шла перед замыкающим, Олькоттом – сорвало и понесло вниз внезапно нахлынувшим бурным потоком, и она то и дело билась о камни, получая ссадины и синяки. Олькотт устремился вниз, за нею, пытаясь удержать в руках фонарик, и крича:
- Елена! Ты как?
- А ты как думаешь? – послышался голос, а затем кто-то шумно шлёпнулся в воду. Вскоре, Олькотт и сам с головой погрузился в водную пучину – и настала темнота… Он вынырнул и снова позвал Елену. Рядом послышался плеск.
- Нас вынесло бог знает в какое ответвление – и теперь мы в озере. Нам повезло: оно термальное. Не холодно, - засмеялась та. – Что делать будем? Мрак и неизвестность…
- У меня есть фонарик. Я как раз недавно его достал. И поднял его над головой, когда ушёл под воду. Гребу одной рукой, держу его - но отключил случайно. Сейчас будет свет.
- Слышишь, как гудит? Будто Посейдон разбушевался не на шутку, - хихикнула Елена.
- Скорее, любимый Отто Раном Люцифер, не к ночи он будь упомянут, - ответил тот. – Давай выбираться из воды. Это озеро – в самом центре пещеры. А вон там – три огромных сталагмита, наверняка и они имеют какие-нибудь поэтические названия…
- Берег ближе всего с моей стороны. Поплыли туда, - и Елена развернулась к каменным уступам, полого, ступенями, сходившими теперь к воде.
   Но, первым доплыл и выбрался на скользкие уступы её друг.
- Дай мне руку, - потребовала Елена.
- Держись, здесь скользко, но я постараюсь тебя удержать, - ответил Олькотт и помог ей выбраться.
 - Ну вот, теперь я вся мокрая… Интересно, никого из наших, кроме нас, сюда не смыло?
- Думаю, что нет. Там, чуть выше, было расширение прохода, и ниша, где можно переждать потоп, - задумался Олькотт. – Я думаю, их не смыло. Но они не сразу и услышали, что нас следом уже нет: всё так гремело… Ты можешь связаться мысленно с Отто? То есть, с Конаном…
- Сейчас попробую. Только, приведу мысли и чувства в порядок. Я здорово струхнула. И вся теперь на ссадинах. Пошли потихоньку. Здесь так опасно: на каждом шагу в полу зияют трещины, из которых вырывается вода. Порода похожа сейчас на огромную губку, которую не выжимают. И, того и гляди, провалишься здесь ногой в какую-нибудь трещину. Они огромные. Но, самое главное: куда теперь идти? Я потеряла ориентацию.
- Я –тоже. Но мы попробуем в любой проход сунуться, и надо искать такой, что пойдёт куда-нибудь наверх.
И они пошли. Но, их путь окончился тупиком: пришлось повернуть обратно. Нашли новый проход - и полезли снова вверх, уже по другому подъёму; но вскоре, он, увы, пошёл полого, а затем – и вовсе на снижение; внизу снова обнаружился какой-то поток, хотя и неглубокий, они шли по воде, а потом выбрались и пошли вдоль русла этого ручья, а потом - целой подземной реки... Пошли, что называется, куда вода приведёт, будто это - дорога.
- Я не могу успокоиться, а потому мысленно связаться с Конаном. И, как мне кажется, прошло уже часа два, и мы всё дальше и дальше от них, - Елена чуть ли не впала в истерику.
- Успокойся. Мы выберемся. Только, не упади в воду: поток становится всё более широким и бурным. Впереди, наверное, и вовсе будет с головой, да и ударить может о камни. Держись края…
Елена, несмотря на предостережение, всё же поскользнулась, упала, и её снова понесло течением. Олькотт прыгнул следом за ней. Фонарик безвозвратно потерян... А ещё чуть далее, пространства, не заполненного водой, вовсе не оставалось: подземная река распростёрлась от стены к стене; уцепиться было абсолютно не за что: сплошной поток. И вот, снова ответвление, по которому они несутся куда-то вниз, увлекаемые водой подземной реки, при грозящей опасности попасть в водоворот. Иногда – в полной темноте, иногда – освещаемые лучами, что по каким-то неведомым ходам и отдушинам попадают в этот безнадёжный мрак… Попадают, кажется, только затем, чтобы высветить довольно-таки безрадостную картину: повсюду - грязный мутный поток, а в нём - барахтающуюся женщину и довольно-таки грузного мужчину.
- Елена, дай руку! – слышит она вопль, и видит, что тьма здесь не беспросветна, и что её верный Олькотт всё же выбрался, и впереди есть уже куда. Он подбежал, чуть не поскользнувшись, к самому краю – и тянется к Елене. И вот уже и она выкарабкалась, и вновь стоит рядом с другом, на довольно ровной, гладкой и скользкой поверхности. Мокрая, вся облепленная глиной, в липнущей к телу одежде… Олькотт отряхивается, подобно большому горячему псу - и, кажется, почти моментально высыхает.  А Елена ещё некоторое время смотрит на протекающую мимо грязную воду, не в силах сказать ни слова. Её нежданно душат слёзы.
- Ну, ну… Всё уже позади, - Олькотт слегка приобнимает её за плечи. - Вода уже понемногу сходит. Кажется, гроза наверху закончилась. Стало гораздо тише. Потоки ещё бурлят, но до нас больше не дойдут. Постоим здесь, на уступе – и подождём, когда вода совсем схлынет. А потом, будем выбираться отсюда. Должен же быть вблизи выход. К несчастью, я потерял фонарик. Но, смотри: здесь много дыр, щелей, и сюда сверху льётся свет. Мы спасены!
- Правда, я – сумасшедшая? Тоже мне, искательница Грааля… Снова попала – да и тебя затянула – в ту ещё историю.
- Ерунда! Ой! Смотри… Кажется, человек… И он сейчас потонет! – и Олькотт снова подошёл к краю подземной реки. И вовремя: несчастного чуть не засосало в небольшой водоворот, что был чуть дальше: часть воды там уходила в расщелину. Олькотт стал на краю потока на колени, и выхватил несчастного за плечи. И вскоре выволок парня совсем. Тот был почти что синий.
- Скорей! Делаем искусственное дыхание! – воскликнула Елена. – Должно быть, его хорошо приложило о камень. – И она принялась за работу. Олькотт помогал ей, и вскоре они откачали незнакомца. Тот открыл глаза, и только теперь горе-путешественники толком рассмотрели спасённого. И он… сильно был похож на Конана. Только, был ещё более худ, измождён, с синевой под глазами. Но, сами глаза были такие загадочные, бездонные, с сумасшедшей искринкой…
- Боже мой! Отто Ран! Это вы? И вы знаете, где Грааль? – неожиданно, наверное, для себя самой, воскликнула Елена.
- Кто вы такие? И что здесь делаете? Откуда вы меня знаете? – забросал их вопросами Отто, моментально встрепенувшись и даже присев.
- Приводим вас в чувство. Делали искусственное дыхание. Вы, вообще-то, тонули, - пояснила Елена.
- Теперь припоминаю… Это вы меня спасли?
- Это сделал… Габду. Он сильный. Сомалиец Габду – сильный парень, и он – мой друг.
- Спасибо вам обоим. Но, почему вы в курсе про Грааль? Вы работаете на Гиммлера?
- Нет. Просто, мы знакомы с Гадалем. Были тоже в пещерах, в Соборе. И нас тоже… Смыло.
- Мы сейчас, похоже, в Пещере Источника: самой таинственной из всех пещер Арьежа, - сказал Отто, осмотревшись вокруг. - Уж сам не знаю, каким путём меня сюда принесло. Ведь это просто невероятно! Но, полагаю, что по подземным рекам, возникающим во времена разливов, непогоды и буйства стихий…
- Надо выбираться отсюда, - перервал его речь Олькотт.
- Не проблема. Нужно только немного огня. У меня, к сожалению, осталось очень мало стеариновых свечей, надолго не хватит, - пробормотал Отто. – Вот это – действительно непорядок. Мы можем не успеть найти выход, пока все они прогорят.
- У нас есть свечи, много. В моей заплечной сумке, - сообщил Олькотт, снимая небольшой рюкзак и развязывая его. – Но, что это даст? Спички намокли. Нет огня.
- У меня есть кремень. И я научился легко вытачивать искру, как древние люди. Сухой мох и древесину тоже легко отыщу: даже здесь, в пещерах.  А потом, мы запалим свечи. К тому же, я предполагаю, что мы будем скитаться не слишком долго: я приблизительно знаю, где может быть выход. Примерно... Я здесь бывал; неподалёку отсюда есть один таинственный грот, а там, на стенах скал есть символы, характерные только для рыцарей – храмовников, насколько я знаю. А рядом – эмблемы катаров. Конечно, это ничего не доказывает – они могли там побывать отдельно друг от друга, и в совершенно разное время – и, всё-таки…, - неожиданно задумался Ран.
- Мы вас откачали – так что, услуга за услугу: выводите нас отсюда, - прошептала Елена.
- Конечно, мы все обязательно выйдем! Вне всяких сомнений. Дайте только, я отдышусь немного, - и Отто, до того сидящий прямо на полу пещеры, наконец, поднялся. Но, будучи ещё слаб, сразу же присел на камень. – Удивительно, но я интуитивно чувствую: вы действительно не имеете никакого отношения к Гиммлеру. Те ребята – совсем другие. Тяжёлые, что ли…
- Конечно, Отто! Вы можете нас не бояться: мы не будем вас пытать, - внимательно смотря прямо в глаза Рана, сказала Елена. – Забудьте о том, что я спросила про Грааль: это ваше личное дело. Просто, мы только что были в экспедиции, и нас по пещерам вёл Гадаль. А ещё, знаем от некоей дамы, с которой вы, впрочем, ещё не встречались, о том, что вы сейчас тоже где-то здесь и находитесь в поиске.
- Гадаль, по слухам, дошедших до моих друзей, нашёл настоящий меч… А наши, в прикрытие этой серьёзной находки, послали меня сюда, чтобы я растрезвонил про Грааль и направил поиски по ложному следу. И попросил Гадаля, если встречусь с ним, чтобы он больше не говорил никому о своей находке. Но… Здесь, в горах Арьежа, в Лангедоке и Провансе, я услышал столько легенд, что понял: Грааль действительно существует. Вот незадача! Ведь про него, благодаря мне, уже прослышал и Гиммлер, и многие другие, - смутился Отто.
- И охота на вас начата, - подвёл итог Олькотт.
- Однако… Пойдёмте, друзья! – предложил Отто, поднимаясь на ноги и бросив скользящий взгляд на сумку, с которой капала вода. Ручка сумки крепилась на плече, а также имела систему ремней, прикрепляющих её к поясу Рана. – Ибо, если б вы были врагами – то обыскали бы меня и бросили здесь умирать.
- Мрачновато… Наткнись на вас кто-то другой, - заметил Отто. – Слава Богу!
- Итак, я уже отыскал сухой мох, - сообщил вскоре Ран, хорошенько обследовав ближайшую относительно сухую пещеру. - Теперь я буду высекать искру… Там, дальше, будет совершенный мрак. Без огня - не пройти. И мы будем искать выход. Надо будет сторониться проходов вглубь, что ведут, вероятней всего, в большие пещеры, которые тянутся на многие мили - и даже соединяют между собою различные горные цепи. Есть ещё множество углублений, которые завершаются тупиками – нам они тоже не интересны. Нам, прежде всего, надо искать здесь такие ниши, где и сейчас ещё есть характерные места, с выбоинами, на которых в древние времена живущие здесь люди крепили деревянные балки: да, несомненно, прямо здесь были их жилища: местами известняковые стены носят характерную черноту, будто тут веками жгли костры. Есть даже обугленные поленья, да и рисунки и надписи – тоже имеются. Последние нередко помечают нужные нам проходы наверх – к сожалению, зачастую уже заваленные камнепадом или людьми.
Запылал огонь, зажжённый Отто. Он поджёг промасленную тряпку, закреплённую на палке,  а остальные запалили от импровизированного факела свечи.
- Итак, мы сейчас неподалёку от пещеры Источника – так её называют, и я определил это сразу, как только открыл глаза - поскольку здесь очень тепло, - сообщил им Отто. - А значит, внизу,под нами, имеются тёплые источники. Ещё, эта пещера примечательна тем, что здесь более всего имеется склепов, захоронений. Полагаю, что самых различных народов и времён: финикийских, эгейских… Осторожно: там, впереди, пропасть! – крикнул он Олькотту, что отклонился и заглянул в небольшой боковой проход. – Небольшая, но неприятная.
- Кажется, здесь – проход наверх! – после некоторых блужданий, сообщил Ран. – И, смотрите: знак на скале: лодка с парусом и солнце, в виде огромного диска. Рискнём подняться наверх? – спросил он своих спутников.
- Рискнём! – одобрил Олькотт. – А что нам ещё остаётся?
Они поднимались довольно долго по длинному, узкому и почти вертикальному подъёму. Первым лез Отто, стараясь наступать аккуратно, так, чтобы вниз, на его спутников, не срывались камни. Следом – Елена, а замыкал процессию Олькотт. Их старания не сразу, но вскоре были вознаграждены: в конце горного тоннеля показался свет.
Вскоре, все трое выбрались наружу. Прикрывая рукой глаза первое время, защищаясь от ослепляющего света, затем Отто осмотрелся и заметил:
- Мы теперь внизу, в долине Арьежа… Река внизу.
- В пещере мы отбились от спутников: они, как я полагаю, удачно выбрались наверх, вместе с Гадалем, когда была гроза, - на самом деле, Елена это не просто предполагала, а знала наверняка. Мысленно она уже успела связаться и с Лёвушкой, и с Конаном. – Не знаю, как теперь с ними встретиться.
- Откуда вы начинали путешествие? Прибыли на вокзал в Усса Ле Бане?
- Да, конечно. Оттуда начинать путешествие – легче всего, - ответила на его вопрос Отто Елена.
- Ну, вот туда и отправляйтесь. Думаю, рано или поздно они тоже пребудут в Усса Ле бан. Я там снял дом: можете подождать в нём своих друзей, я напишу вам адрес. Можете также осмотреть, пока их ожидаете, пещеру Орнольяк, что находится неподалёку от разрушенных бань Усса. Теперь там, в бывших термах, я вам не советую, между прочим, купаться: там резвится множество водяных ужей, - усмехнулся Ран. – А как встретитесь с друзьями – так вместе с ними идите на вокзал. Расписание можно узнать заранее.
- А чем интересен Орнольяк? – спросил Олькотт.
- Подобно пещере Сабарте – это подземная крепость. В недрах гор было множество подобных крепостей: Орнольяк – одна из них. К сожалению, вход в неё был засыпан, и неизвестно теперь, что там осталось, в недрах горы. А крепость, что возвышалась на поверхности, предали огню: она была этажа, как минимум, в четыре. Впрочем, туда, к старой крепости катаров, добираться весьма трудно: восхождение утомительно, а вокруг вершины, на которой располагаются те развалины, растёт густой и колючий кустарник. Так что, можете на этом, сегодняшнем, большом приключении уже и закончить своё изучение древностей, и просто спокойно подождать друзей в моём доме.
- А вы не с нами, Отто? – наивно спросила Елена.
- Нет. Наведаюсь в Монсегюр – а затем пойду ещё дальше. Так и скажете хозяину дома: мол, Ран заплатил вам вперёд - и срок закончится через три дня. Но продлевать съем он пока не намерен. А в дальнейшем, быть может, я просто куплю собственный дом в этих местах… А сейчас – давайте, поднимемся вместе на эту вершину, и я укажу вам путь. Потом, если что, спросите дальнейшую дорогу у местных пастухов: полагаю, будет уже не слишком далеко от обжитых мест.