С Катюшей мы полюбовно условились, что имя сыну, как продолжателю фамилии, нарекаю я, а если Господь порадует дочкой, кому как не родной мамочке обласкать её полюбившемся именем. Время спустя, моя скромница призналась, что облюбовала его в ту пору, когда сама стала цвести и колоситься. В пресветлый день рождения нашей отрады, она стала для нас ласкушей и чудесницей Настенькой.
А на свет доча явилась в пряничной и самоварной Туле, где вместе с трехлетним Никоном мы объявились в начале августа 1980 года. Друзья на время предоставили нам вместительный домик, с участком, но без удобств, благо, что отапливался он газом. О подобных хоромах мы и не мечтали!..
Супружница моя, бывши на сносях, через месяц оказалась в роддоме на сохранении. Без неё я принужден был, как говорят, хозяйничать за мужика и за бабу. Все бы ничего, да нам с Никусей через день приходилось перекладными автобусами ездить на другой конец города к нашей мамочке. Приезжали не с пустыми руками, а чтобы прикупить съестное и лекарства, загодя обегали магазины и аптеки. Малыш, держась за руку, как привязанный, едва-едва за мной поспевал. Помню соседка тетя Тоня, сжалившись над ним, укоризненно попеняла: «Олег, ты же его, слабочка, своей беготней в конец замотаешь!..» Катя вспоминала, когда мы приезжали в роддом, Ника, усядется на колени, прижмется к ней и, чтобы папа не услышал, жалостливо шепчет на ушко: «Мама, поскорей же возвращайся… Мне без тебя скучно и не с кем играть. А кашка у папы получается невкусная». Накануне родов, прощаясь, Катеринка с грустью обцеловала своих мужичков и неожиданно попросила: «Завтра, как проснетесь, позавтракаете, то непременно дойдите до почты и позвоните… Может вас хорошим известием порадуют».
А утро, 11-го октября, удивило необычной солнечной теплынью, какая нисходит в ясное бабье лето!.. И хотя день был будничный, но на душе, в небесной голубизне и повсюду вокруг ощущалась воскресная благость. Ведь тем ранним часом народилась Настенька, Настя, Анастасия! Её имя, означающее «воскресение», засвечено вестью ко всем рождаемым и живущим, что по вере во Христа воскресшего они смогут украсить свою жизнь добродетелями всеотзывчивости, милосердия, верности. Спустя неделю я забирал своих девчушек с Косой Горы. Такси промчало нас через весь город, чья численность поприбавилась на одного маленького человечка. Ника, под присмотром квартирантки Натальи, с нетерпением ждал возвращения мамы с сестричкой. Из расспросов он себе уяснил, что родится она малюсенькой и красивенькой как куколка. По приезду, Катерина с Настей на руках, быстро прошла в приготовленную угловую комнату. Ника с Натальей в этот момент завтракали на кухне. Следом я занес в прихожую несколько пакетов, с одежкой, посудкой и остатками еды. Уложивши малютку, Катя застала сына, роящемся в пакетах и что-то озабоченно ищущего: «Никуся, что ты там потерял?» Ответ её изумил и рассмешил: «Мама, куда же подевалась наша Настенька? Я тут её не нахожу… Разве ты без неё вернулась?» После, с любопытством разглядывая запелёнутую сестричку, оценивающе заметил: «Ты знаешь, у соседских девочек, Оли и Нади, таких красивых кукол я не видел…»
Утешало, что семейка у нас поприбавилась. Но вскоре пришлось вспомнить пословицу: «Малые детки, да немалые бедки». Оказалось, что в роддоме Настенька подцепила «пузырчатку», от которой на тельце высыпались гнойнички. Она беспокойно спала, часто плакала и плохо кушала. Нужных лекарств в аптеках было не сыскать, доставали через добрых знакомых. При моей занятости Катюша в одиночку занималась делами по дому, возилась с детьми, а уложив их спать, помогала мне в редактировании текстов. Воду носили с уличной колонки, пеленки и одежка стирались в корыте, а для сушки развешивались на чердаке. Самозабвенно, без жалоб и ропота, моя хлопотунья несла на слабых плечиках тяготы женских забот.
Настеньке не исполнилось и годика, как явилось еще одно переживание. Как-то в зале, на полу, Катя гладила оконные шторы. Отлучившись на минуту, тут же оставила горячий утюг. Дочурка, ползая рядышком, нечаянно обожгла тыльную сторону ладошки, - да так сильно. Болячка подживала долго. Во сне она ее постоянно расчесывала. Кроме мазей и примочек спасала фланелевая рукавичка, пошитая провинившейся мамочкой. Но след от ожога так и остался. В малолетстве доча переболела инфекционным бронхитом, докучавшим ей каждые полгода до пятилетнего возраста.
Питались мы при частом безденежье и полупустых продуктовых полках не ахти как сытно. Выручало свежее молочко от коровки, что держала тетя Люба, одна из добросердых соседок.
Настене набежало почти два годика, когда Катя решилась отвадить ее от кормления. Просыпаясь по привычке среди ночи, она взяла за обыкновение, прибегать в мою комнатку, и, закатившись под бочок, продолжать баю-баюшки до утра. Как-то у нас заночевал старый знакомый. Я гостеприимно уступил ему свое ложе. Так она, попрыгунья, тем же манером, приластилась к Михаилу Андреевичу, но почуяв подлог, тихонечко вылезла из-под одеяла и припустила наутёк к мамочке.
С приездом из Караганды Катиных родителей, на денежки, вырученные от продажи недвижимости, мы обзавелись собственным домом. А высмотрела его моя востроглазая женушка. Прогуливаясь с детьми по нашему пригородному околотку, она набрела на уголок с тихими чистенькими улочками, в липах, зеленью садов, георгинами и мальвами в палисадниках. Детям на новом месте жилось куда как хорошо и вольготно.
Они приохотились к прогулкам по благоуветливым улочкам нашей Зареченской окраины. При этом Ника предпочитал ручку мамы. А я, по отцовски бережно, сжимал нежную ладошку Настеньки в своей. Но стоило мне отвлечься и чуток расслабить пальцы, как она престрого выговаривала: «Ты, папа, пожалуйста, держи ручку покрепче… А что если я отстану и потеряюсь. Где ты найдешь такую доченьку?»
Знамо дело, папочка души не чаял в своей труляляшке. Но однажды мне пришлось переволноваться и повиниться за явный перебор в моем с ней баловстве. В зале на мягком паласе, дети любили заниматься акробатикой. Под началом стройняшки мамы Настенька садилась на шпагат, легко прогибалась в мостике и играючи выполняла колесо. Ника отжимался на руках, наращивая счет. Пытался приседать на одной ноге и, сопя, тягал гантельки. Занятия завершались дурачествами, кто на что горазд. Подбрасывая до потолка легонькую Настену, по оплошки, я подхватил ее не под мышки, а за ручки выше локтя... Одно неверное движение, её вскрик и ручонка у ней повисла, не поднимаясь.
Перепуганные, мы попросили соседа подбросить нас с детьми до травмпункта. Сидя в машине и дожидаясь приема, я не спускал ее с колен, стараясь как-то развлечь. Но, Слава Богу, рентгеновский снимок показал простой вывих сустава. Добродушный дядя хирург в минуту поправил плечико, и успокоенные, мы отправились обратно, но уже в переполненном автобусе. Катя с детьми протиснулась в переднюю дверь, а я притулился на задней площадке с непросохшим ренгеноснимком в руках. Едва мы отъехали, как на весь автобус раздался возбужденно-звонкий голосок пострадавшей: «Папочка, смотри не потеряй мои кости. Пожалуйста, довези их до дома». Стоящие рядом со мной понимающе заулыбались.
Замечу, что при малой разнице в возрасте, братик с сестричкой вовсе не скучали вдвоем, тем более друзей и подружек хватало. Росла Настена некапризной, сговорчивой - иначе как ласкушей ее не называли. В четыре годика выучилась читать, удивляя манерно обаятельной декламацией стишков и сказочек.
Выяснилось, что память у нее изумительная, а слух чутко музыкальный. В последствие учеба в школе и университете, давались ей по-олимпийски легко. А многолетние занятия музыкой сделали её способной пианисткой. Вокально-поэтические вечера, что мы нередко устраивали, пристрастили детей к мелодичной стихии народных песен и романсов. Семейные и дружеские застолья не обходились без её аккомпанемента и обаятельного, хорошо-поставленного голоса. Кстати, свое пристрастие к игре на пианино, 10-летняя школьница удостоверила в ситуации, о которой мы с Катей узнали несколько позже. В третьем классе «музыкалки» её педагог, к которому она была расположена, неожиданно уволился. Юную пианистку перепоручили скучноватой, профессионально безликой училке. Там же в Зареченской школе блистала как личность и специалист наша добрая знакомая Елена Николаевна Адамова. Теша себя надеждой, мы явились к ней с поклоном – принять под крыло наше раскисшее чадо. Но вышло, что у нее в группе и без того изрядный перебор учеников. Настюше ничего не оставалось, как, повесив головушку на праву сторонушку, покориться обстоятельствам. Но не в ее характере было идти на попятную. Не сказав ни словечка родителям, она, сопля зеленая, - не робея, предстала перед Еленой Николаевной и твердо заявила, что только у нее и ни у кого другого она станет заниматься инструментом. Ясное дело – победа оказалась за ней!
Речка Тулица протекала близёхонько от дома, где-то в двухстах метрах. Мелковатая и не ахти, какая широкая, по берегам она обрамлялась высоченными деревьями и ивняком, склоненным к воде. С дощатых мостков женщины полоскали белье, а мальчишки закидывали удочки. Облюбованное ребятней место для купания привлекало их песчаным дном и небольшой глубиной. Звучит странновато для заводской Тулы, но водичка текла в ней вполне себе чистенькая. По жаре Ника с Настей плескались под присмотром и с участием мамы. А по вечерам, затемно, на надувной лодке, мы гребли по восхитительной лунной дорожке вдоль сказочной гряды дерев по ту и другую сторону.
За речкой, ближе к городу, находился Баташовский сад. Вернее сказать, то немногое подзапущенное и стареющее, что дошло с начала века от купца самоварщика - Баташова. Нас привлекало некое подобие смешанного леса, сгущенной заросли, некошеной травой и безлюдьем. Ника с Настей до сих пор живо вспоминают, как в траве под кустиком им бесстрашно объявился серенький зайчик. И вовсе не игрушечный, а взаправдашний, с прижатыми ушками, гладкой шерсткой и мягонькими лапками. Их радости не было придела!..
В садике, под окном моего кабинета, мы с сыном смастерили для «серого» просторную клетку, и всей семьей, прикармливая и балуя, старались скрасить вынужденную неволю любимого питомца.
На новогодние праздники Ника, желая удивить и потешить гостей, заносил его в дом и усаживал под разряженной елкой. То-то было восторга и изумления!
Обыкновенно в конце ноября речка замерзала. Спустившись к кромке, мы дурашливо пробовали подошвой, на сколько крепок первый ледок. Потаковником столь рисковой затеи являлся дуросвет-папочка. На глазах всех троих, встревожено следящих за мной, осторожненько ступая по льду, я добирался до средины. И уже оттуда, подбадривающе призывал боязливый народец, последовать моему примеру. Но одна лишь Настенька мелкими шажками смело ступала навстречу папиным объятьям. По зиме, с холодами и снегом, окрестная детвора заливала ледяные горки, устраивала хоккейные баталии и прокладывала по устью длиннющую лыжню до Белого моста.
Ника с Настеной не отставали от сверстников в играх, увлечениях и забавах.
Господу было угодно, что Никон и Настя, родились и возрастали в христианской семье. Как родители, прежде всего мы стремились, вложить в них назидательное, духовно-возвышающее начало, побуждая поступать по Господним заповедям. Но о том я поведаю в следующей главе.