Шалом – говорю всем аидам я с виду,
Салам – остальным, безо всякой обиды,
Привет получи каждый здешний поэт,
Одессе, конечно, отдельный респект.
Из памяти нашей не выкинуть школу –
Здоровье на кон в ней поставил, как олух.
Звучит до сих пор в голове этот звон.
– Эй, шухер, училка идёт! Прячь свой пон!
Училка вставляет, конечно, по полной:
– А ну-ка к доске, Миша! – слышу я снова. –
Подай свой дневник! Ставлю жирное два!
Я матом ей вслух не сморозил едва.
Звонит телефон. Это что за дела?!
А, это был сон, мне уже сорок два.
На улице солнце, тридцать восьмая –
Что снова тянет меня к ней – не знаю.
– Братуха, и ты тут, какими судьбами?
– Да вот по Фонтану шагаю ногами.
– Что слышно? А где же движуха твоя?
– Да где там! Тебе не желаю такого житья!
– А помнишь не в море гасили печальку?
– А хочешь сейчас угощу тебя шмалькой?
Скажу тебе сразу – рецептик простой:
Курнул только раз и уже ты бухой!
– А может не надо? – Ну, кент ты, братуха!
А то на – держи, и тебе будет пруха...
– По мне Пэлл Мэлл лучше. Он мною проверен.
– Тю! Точно в детсаде ты. Что за манеры?
– А, кстати, скажи-ка: ты помнишь Смирнову?
– Ну, как же не помнить, я сох по ней, к слову.
– В Париже она. Муж, конечно, еврей.
Но пишет, что скучно во Франции ей.
За это, Мишаня, не грех тяпнуть водки!
Стакан опрокинул – бац – ты на подлодке:
Не знаешь, братуха, куда ты плывёшь,
Но чувствуешь, точно свершить всё могёшь!
А старосту помнишь ли нашу, Мишаня?
– Ну, таки да. Только шо тебе, Саня?
– За Иркой ведь бегал тогда весь наш класс,
– Ша, Саня! Все, кроме меня, я же – пас!
– А рыжую помнишь быть может Ларису?
– Из параллели? – Да нет! Директрису!
– Да, помню, конечно, тухес икс икс эль.
– Ну да. Слух: в постели она – карамель!
Сошлись тут во мнении общем друзья,
Что вспомнили школу родную не зря...