Фото из архива В. Бердышева. 613 ВСО. Командиры вместе с подчиненными. 1961 г.
Оглавление
Гл. 1. Судьба (предисловие).
Гл. 2. Начало пути. Владивосток. 613 ВСО.
Гл. 3. 23 ОСПО. Наука и практика.
Гл. 4. Боевая служба. Низкие широты.
Гл. 5. 19 МЛПП.
Гл. 6. Мед. отдел. На путевках.
Гл. 7. Военно-морская кафедра ВГМИ.
Гл. 2. НАЧАЛО ПУТИ. ВЛАДИВОСТОК. 613 ВСО.
Волею судьбы, я начал службу в должности начальника медицинской службы 613 Военно-строительного отряда (ВСО), который располагался на острове Русский (район Владивостока).
Врачебная работа в ВСО сводится, в основном, к проведению комплекса санитарно-гигиенических и противоэпидемических профилактических мероприятий, а также к оказанию первой врачебной помощи больным и пострадавшим. Квалифицированное лечение больных с серьезными заболеваниями проводится в госпиталях. Проявить свои знания врачу остаётся, в основном, в области квалифицированной диагностики, чтобы не утруждать себя каждый раз поездками на консультацию в поликлинику. На практике с подобной работой может справиться и хороший фельдшер, какой, в частности, оказался у меня – Андрей Анисимович Шмидт, немец по национальности – знающий, умеющий, с твердым характером, способный разобраться и с больными, и с симулянтами. Последних, кстати, в строительной среде бывает немало. Творческому подходу к врачебной работе, научному поиску в отрядах (ВСО) мешает отсутствие условий, в частности, полное отсутствие диагностической аппаратуры, оставляя жаждущему творчества эскулапу лишь его диагностические навыки: осмотр, пальпацию и аускультацию. Так было в те годы. Надеюсь, что сейчас медицинское оснащение там находится на более высоком уровне.
В книге «Два года в стройбате» я попытался подробнее остановиться на особенностях лечебно-профилактической работы в ВСО. Сейчас же хочется хотя бы вкратце рассказать об элементах творчества, которые может внести в неё жаждущий поиска врач – исследователь, – как это удалось частично сделать мне, и что это дало в конечном итоге, в частности, для моего профессионального будущего.
С одной стороны, я был рад, что попал в береговую часть, рядом с большим городом – краевым центром. С другой, – работа в подобном коллективе не предвещала особых перспектив на будущее. Однако в скором времени я понял, что и там есть широкое поле деятельности для творчества. Специфика заболеваний, характер течения болезни, да и сами показатели здоровья, определяемые в процессе ежегодных диспансерных обследований в коллективе, не укладывались в общепринятые рамки схем и норм, принятых в медицине.
Поражала ярко выраженная сезонная динамика исследуемых обычно функциональных показателей (со стороны сердечно-сосудистой системы, дыхания, физической и психологической активности). Беспокоили и меня, и начальство затяжное течение гнойничковых заболеваний и широкое их распространение среди личного состава, а также осенние пики желудочно-кишечной, инфекционной патологии.
Я консультировался по этому поводу с часто навещавшими меня в качестве проверяющих специалистами санэпидотряда и узнал, что этими вопросами уже давно озадачена дальневосточная наука. Исследованием этих проблем военные врачи занимаются и в санэпидотряде флота, и в госпитале, и в НИИ эпидемиологии.
В скором времени я нашел возможность познакомиться и с военно-морскими врачами, работавшими в данном направлении: капитаном мед. службы Матюхиным Владимиром Александровичем и капитаном мед. службы Федорцом Борисом Александровичем, а также с моим частым проверяющим из ОСПО капитаном мед. службы Дардымовым Игорем Васильевичем. Волею судьбы, моя дальнейшая научная деятельность в Приморье будет во многом связана с этими людьми, а научные направления будут пересекаться с их исследованиями.
Капитан Матюхин окончил военно-медицинский факультет в 1953 году, работал в каких-то частях в должности токсиколога. В 1957 году защитил кандидатскую диссертацию и несколько лет работал в ОСПО, а в 1960 году был уже в Отделе медицинской службы в должности главного токсико-радиолога флота. Продолжал научные исследования по изучению климато-физиологии человека в условиях Южного Приморья.
Боря Федорец был эпидемиологом в санэпидотряде флота. Закончил ВММА в 1953 году. Учился блестяще. Занимался изучением особенностей эпидемиологии дизентерии в местных климато-географических условиях. Старшие товарищи подсказали мне некоторые направления научной работы в моих условиях, и я принялся собирать (и конструировать) аппаратуру для функциональной диагностики. Помог мне в этом встретившийся через некоторое время Пётр Петрович Голиков – капитан мед. службы, знакомый мне ещё по кафедре фармакологии Николая Васильевича Лазарева, где Петя активно занимался научными исследованиями. Он работал врачом в Школе связи (или в Школе оружия?) на о. Русском и параллельно занимался научными исследованиями в области климато-физиологии. Он еще более увлек меня этими идеями, вдохновив своим энтузиазмом.
В начале 1962 года наш отряд перебазировался во Владивосток, рассредоточился по отдельным районам края, и я получил возможность более активной работы и постоянных контактов с представителями медицинской службы флота. Продолжал исследования своих старших товарищей по изучению сезонной динамики функционального состояния организма рабочих-строителей. Затем подключил сюда исследование динамики адаптационных изменений в процессе их трёхлетней акклиматизации в условиях Приморья. Дело в том, что военнослужащие прибывали к нам из разных регионов страны (Средняя Азия, Кавказ, Сибирь, Центральные районы страны), и выявлялись определенные различия у разных групп в течении этого процесса. К концу 1962 года мне удалось собрать значительный (по объему) материал и уже делать первые выводы из проведенных научных наблюдений. Не всё согласовывалось с данными Матюхина, и это требовало детализации и расширения наблюдения. Существенно осложняло исследования почти полное отсутствие исследовательской аппаратуры. Приходилось выпрашивать её в госпитале и санэпидотряде флота. В лаборатории функциональной диагностики главного госпиталя мне давали оксигемометр и электротермометр, в ОСПО – капилляроскоп.
В санэпидотряд я ходил по вечерам, чтобы работать с микроскопом, подсчитывая формулу крови и, отдельно, – количество эозинофилов по специальной методике для оценки степени стрессированности обследуемых мною групп. Я постоянно обосновывал перед командиром своего отряда необходимость приобретения для профилактической работы хотя бы микроскопа... Но... нам не хватало даже шприцов для инъекций.
Весной 1962 года во Владивостоке состоялся очередной Всесоюзный симпозиум по элеутерококку и женьшеню. Проходил он в президиуме АН СССР. Председательствовал на нём мой любимый профессор Николай Васильевич Лазарев. Это был первый научный форум, на котором мне удалось побывать, и где я познакомился со многими учеными края, в первую очередь, из числа врачей медицинской службы Тихоокеанского флота. Меня поразил обобщающий доклад по биологически активным веществам Израиля Ицковича Брехмана, подполковника медицинской службы в отставке, уже доктора медицинских наук, видного учёного, которого прочили на должность руководителя строящегося нового института в системе ДВО АН СССР. Очень заинтересовал доклад подполковника мед. службы Маянского Григория Моисеевича, кандидата медицинских наук, начальника токсико-радиологической лаборатории санэпидотряда флота. Докладывали и И.В. Дардымов, и П.П. Голиков, и специалисты из главного госпиталя флота.
Большинство докладов касалось вопроса о внедрении в практику наших дальневосточных адаптогенов растительного происхождения, в первую очередь, элеутерококка. У всех присутствующих вызвал восторг доклад сотрудника Брехмана– Олега Ивановича Кириллова, молодого специалиста, изучающего в лабораторных условиях действие адаптогенов при стрессе. Блестящий оратор, прекрасно владеющий материалом, докладчик изложил свою собственную концепцию реакции напряжения, а также биохимический механизм воздействия на его течение адаптогенов.
Я был счастлив. И заработал еще более интенсивно по выбранному мною направлению, собрав и проанализировав материалы полуторагодичных наблюдений за своим коллективом. Конечно, рано было делать из них серьезные выводы, но говорить об особенностях и адаптации, и сезонной динамики функций у «переселенцев» в наших условиях уже было возможно. Я торопился с выводами и рекомендациями, отлично понимая, что только наука, собственные исследования могут открыть мне дорогу в клиническую медицинскую практику. Я по-прежнему мечтал о ней, стремясь вырваться из тисков стройбата, со всей спецификой службы в нём, столь далёкой от моих духовных идеалов.
Из выпускников нашего курса на Тихоокеанский флот попали чуть ли не половина ребят. Большинство начали службу в отдаленных от Владивостока районах: на Камчатке, в бухте Ольга, посёлке Тихоокеанский, Совгавани, на границе, в тайге… Во Владивостоке остались всего четверо: Витя Маринин – в бригаде подводных лодок в Большом Улиссе, Игорь Кравченко – в 907 ВСО, Володя Некрасов – в бригаде кораблей консервации (остров Русский) и я – в 613 ВСО. С Володей я довольно часто встречался, бывая в Русскоостровном госпитале, на Церковной. Несколько раз заходил в гости к нему с Зиночкой, его женой. С Игорем Кравченко наши пути пересекались всего несколько раз – во время ежегодной диспансеризации строителей, а также на сборах командного и офицерского состава Дальвоенморстроя (ДВМС). Зато часто видел его по Владивостокскому телевидению либо выступающим со своими поэтическими произведениями, либо на телевизионных шоу. Игорь продолжал блистать иронией и юмором (был «мрачно остроумен»), начал издавать первые сборники своих стихов, быстро завоевал авторитет в поэтических кругах города и края.
Я несколько раз бывал в гостях у Вити Маринина в бригаде подводных лодок. Там я надеялся получить консультации относительно подводного плавания (с маской и трубкой). К этому виду спорта я приобщился с первых дней жизни на острове Русский и надеялся рано или поздно начать плавать и с аквалангом. Добрый и щедрый, Витя готов был отдать мне весь склад с подобной аппаратурой, но своевременно был остановлен начальником склада, срочно вмешавшимся в процесс «незаконной передачи имущества».
В октябре 1962 года мне удалось выпросить у командования отряда и ДВМС прикомандирование к Главному госпиталю – на пятимесячные курсы усовершенствования, по циклу невропатологии. И снова я окунулся в нашу, почти академическую, среду. Встретился со своими однокурсниками – Игорем Кравченко, Толей Ободовым, ребятами с младшего курса. Но были здесь и выпускники 1955 года, впервые попавшие на подобный цикл усовершенствования.
Через месяц сдавали зачеты по ряду дисциплин, в том числе по военной токсикологии. При этом я сумел удивить нашего педагога – уже знакомого мне Маянского Г.М. нестандартной интерпретацией механизма воздействия боевых отравляющих веществ, анализируя его с точки зрения ответных неспецифических реакций организма (стресса). Восторгу Григория Моисеевича не было предела. И он, конечно, спросил меня о теории Н.В. Лазарева – Состояние неспецифической повышенной сопротивляемости – СНПС, развивающемся при физической тренировке, тренировке гипоксией, а также при использовании адаптогенов. Кандидатская Маянского как раз была посвящена этому вопросу. Увидев мои теоретические знания на эту тему и узнав, что я в определенной степени занимаюсь этой проблемой в практическом плане, он просто сиял от счастья, и, конечно, на этом фоне поставил всем нам отличные оценки.
Оставалось несколько дней до окончания групповых занятий, и мы должны были перейти к госпитальной практике. И я уже мысленно готовил себя к своей будущей профессии. Неожиданно, в конце последнего дня занятий ко мне подошёл Григорий Моисеевич, отвёл в сторону и сообщил, что медицинское командование предлагает мне должность врача-физиолога санитарно-гигиенической лаборатории санэпидотряда флота. И.В. Дардымов, занимающий её сейчас, увольняется и переходит работать в Отдел И.И. Брехмана в новом Академическом институте. Всё делается очень быстро, и решать надо сразу. – Завтра меня ждёт с решением на доклад командир отряда, полковник мед. службы Дьяков.
Это было столь неожиданно, что я на какое-то время оторопел и выглядел со стороны, наверное, не лучшим образом. Предложение кардинально меняло всё – стратегию моей будущей профессиональной жизни. Придя в себя, поблагодарил Григория Моисеевича и сказал, что завтра утром буду у командира...
Остаток дня и ночь прошли в размышлениях «за» и «против»: решали вместе с Танюшкой. Полуторагодовалый сын ещё не способен был вникать в столь сложные жизненные вопросы. Поэтому он спокойно посапывал в своей кроватке, видя радужные сны и улыбаясь от счастья полноценной семейной жизни...
Мы же были в глубоких раздумьях…
Вроде, уже выбрано направление, уже начата подготовка, уже тебя знают и беседовали с тобой и начальник отделения полковник мед. службы Левин Лев Исаакович, и его заместитель подполковник Кадочников. И самому эта работа, вроде как, нравится...
Тут же совсем иное направление, совсем не клиническое. Чистая профилактика. Гигиена – дисциплина, по которой у тебя единственная удовлетворительная оценка. Хорошо – по марксизму-ленинизму, а по остальным предметам – отлично! И даже по хирургии – парадокс! Зато физиология! Это – то, чем я фактически занимаюсь уже почти два года. Занимаюсь практически здоровыми людьми, что мне, безусловно, нравится. И я уже частично освоил ряд методик и методологию подобных исследований, вижу перспективы этого направления – сохранять и развивать здоровье человека, не допускать возникновения заболеваний – профилактика в самом широком смысле этого слова. К тому же, здесь я буду уже на должности, а в госпитале ещё когда это настанет?.. И коллектив в ОСПО частично знакомый. Там меня многие уже знают. Возможно, это они рекомендовали мою кандидатуру – Маянский, Дардымов, Федорец, Лазарев!.. И ещё – там все занимаются наукой. Добрая половина сотрудников – кандидаты наук, плюс один доктор наук – Шапиро Марк Исаакович (эпидемиолог). Отсюда вышли Г.П Сомов, И.И. Брехман – уже большие ученые... Конечно, придется быть не только чисто физиологом, но и гигиенистом. Это даже к лучшему… Там же есть и аппаратура! Конечно, всё за физиологию. И думать больше не надо. Вдобавок, и квартира наша находится недалеко от отряда – на Монтажной. Так что ходить на работу буду пешком.
Продолжение следует.