Проходимцы - II. Время - деньги

                Часть вторая.

                Время - деньги.


                - 1 -

Тот, кого Больширину хотелось видеть меньше всего, стоял на пороге. В темных круглых очках и с идиотской улыбкой, сосед с третьего этажа прямо-таки лучился бодростью.
— Машина ждёт, - сказал он, пахнув той отвратительной смесью валерьянки с касторкой.
— Какая машина? – Антон зевнул. Выскочив из-под одеяла секунду назад, он ещё не до конца проснулся, - Вообще который час?
— Семь тридцать.
— Утра или вечера? 
Память начала возвращать вчерашние события. Вспомнилось имя соседа, потасовка со вторым и ещё какой-то мутный разговор, которым его вынудили дать обещание пойти то ли на собеседование, то ли на допрос.   
— Утра. И нам пора.
Антон хотел сказать, что ему через полчаса будет пора на работу, но тут же вспомнил, что у него уже нет работы.
— Ты не говорил, что в такую рань.
— Всё я говорил, - Элл хотел войти, но Больширин не двинулся с места, чтобы его пропустить в квартиру. – Поторопись, я буду внизу.
Антону не понравился командный тон соседа, захотелось сказать в ответ что-нибудь резкое, но пришлось сделать над собой усилие. Судя по всему, вчера произошло что-то серьёзное, в чём требовалось разобраться и до поры попридержать эмоции при себе.
Сбегая по лестнице десять минут спустя, Антон подбадривал себя мыслью, что сам-то он никуда не напрашивался, это его пригласили, а значит, он им нужен и поэтому должны ему предложить кофе и всё, что полагается в таких случаях.
У подъезда стаяла жёлтая KIA с черными шашечками вдоль всего борта. За рулём - типичный водитель из средней Азии. Хотя, где эта средняя Азия? Южнее северной или западнее восточной?
— С каких это пор наши люди на собеседование ездят на такси? - спросил Антон, мысленно высмеяв себя за не прошедшую с возрастом наивность.
Из смутных воспоминаний о вчерашнем буйном вечере следовало, что в деле замешена серьезная правительственная организация, а значит прислать за ними должны было не какое-то такси, а черный джип с наглухо тонированными стеклами.
Вместо соседа неожиданно ответил водитель. Вывернув голову к пассажирам и не прекращая крутить баранку в опасной близости от припаркованных авто, он с таким знакомым по «Нашей Раше» коверканьем русских слов сказал:
— Для конспирации-мана.
— Какой ещё конспирации?
— А лучше, если бы была машина со спец номерами-мана? Объясняй потом, что наши люди в булочную на такси ездят.
— Так мы же, итак, на такси, - возразил Антон, вжимаясь в спинку сидения от вида, выезжающего наперерез автомобиля.
— Ну и что? – водитель такси успел нажать в последнюю секунду на тормоз, после чего вернул голову в нормальное положение и пояснил: — Это же шутка-мана.
Едва пропустив сонное авто, такси резко сорвалось с места и, выскочив из двора, понеслось с явным превышением допустимой скорости. Кажется, водитель пытался произвести впечатление своей лихой ездой, чего Больширин никогда раньше не замечал за этим скрытным народцем.
— А что это ещё за клоун? -  спросил Антон у соседа, ожидая от него новой порции путанного вранья, - Где ты его откопал?
— Слушай, обидно такое слышать, - сказал таксист, - у меня звание старший лейтенант, а офицеру быть клоуном не положено.
— Ох ты, старший лейтенант. Надо же! И почем нынче берут за километр старшие лейтенанты?
— Проезд в один конец оплачивает государство.
— А в обратный? – Антон не смог удержаться от вопроса.
— А обратного не будет, - без акцента загоготал водитель.
В это время такси проскочило мост через московскую кольцевую автодорогу и, не сбавляя ход, подъехало к воротам на территорию секретной службы, перед которыми маячили два инспектора ГИБДД.
Больширин не без злорадства ждал, когда облачённый властью над всеми перемещающимися по дорогам страны узбекам и прочим водителям, инспектор махнет своим указующим жезлом, а потом и водителя из машины выгонит, и документы проверит, и, не исключено, на асфальт положит за чрезмерную наглость. 
Однако инспектор только по-свойски взял под козырёк. Шлагбаум встал торчком, и авто, только немного сбавив ход, понеслось по территории секретной службы, закрытой от посторонних глаз плотным строем высоких елей.
Несмотря на ранний час, парковка уже была наполовину заполнена новенькими кроссоверами и приличного вида седанами. Оставив стоянки позади, они повернули направо, обогнули невысокое здание и остановились у стеклянного входа. 
— И как нам обращаться к страшно засекреченному старшему лейтенанту? - спросил Антон, чтобы как-то сгладить всё ранее сказанное.
— Никак, - сказал старший лейтенант, добавив на правильном московском скороговорном наречии: - Сначала пройдите отсев, а там вас уже научат обращаться к старшему по званию.
За стеклянными дверьми их ждала девушка невыразительной внешности в неброском деловом костюме, с лицом кажущимся строгим из-за чёрной сросшейся брови.
— Доброе утро, - бросилась она навстречу. - Телефоны, планшеты, лэптопы есть? Сдайте на пост.
После того, как Антон вслед за Эллом отдал дежурному свой мобильный и, подняв руки, покрутился вокруг детектора, демонстрирую прибору пустоты своих карманов, девушка, не меняя выражения лица предложила следовать за ней.
Лифт неспешно поднялся на пятый этаж, и они зашагали по длинному коридору, - двое позади, а спереди ведущая сверкала голыми икрами.
Сзади девушка была намного выразительнее, чем спереди.
— Чего очки напялил? – спросил Антон вполголоса. – Фильмов про шпионов насмотрелся?
— У меня глаза выразительные, - ответил Элл.
— И ты решил, что девчонки при виде твоих глаз будут на тебя бросаться?
 — Причём тут девчонки? Глаза – это зеркало ментального состояния, а нам нужно, как я полагаю, скрывать его проявления, чтобы не повредить нашей новой деятельности.
— Деятельности? Ты бы лучше сранья одеколоном снаружи побрызгался, чем внутрь эту свою гадость заливать.
— А что пахнет?
— Нет, блин, не пахнет. Воняет!
— Какая досада. Я ведь совсем чуть-чуть - для храбрости.
— Лучше б ты чего-нибудь для ума выпил?
— Так это и для ума тоже. А что можно сделать?
— Раньше надо было думать. А теперь что? Не дышать.
— Я попробую.
В самом конце коридора девушка остановилась перед ничем не примечательной дверью, провела магнитным ключом и, пропустив гостей внутрь, попросила никуда не уходить.

- 2 –

Типичный класс с рядами парт, доской и жидкокристаллическими мониторами на каждом столе. Ничего выдающегося.
Элл сел за первую от двери парту и уставился на доску. Антон прошел мимо и не сразу смог выбрать место достаточно уединённое. Коснувшись рукой двухдневной щетины, он рассудил, что, хоть девушка прямо скажем так себе, но побриться всё равно бы не помешало.
— Как тебе девушка? – спросил издалека Элл.
— Класс! Анжелина Джоли отдыхает.
— Кто?
— Ты что с луны свалился?
— С чего ты взял? Мой способ доставки куда технологичней и несказанно аккуратней.
— Ага, доставили и на землю поставили. Давай заливай…
Учебная доска просветлела, и на ней появилось лицо совершенно седого мужчины. Он, казалось, внимательно изучает сидящих перед ним.
 — Ну что ж начнем. С вашего позволения представлюсь. Я руководитель Агентства по контролю за оборотом проходимцев. Сокращенно АКОП. Имя вам моё ничего не скажет, поэтому зовите меня просто генерал, что для штатских, не знакомых с военной субординацией, но хоть немного знакомых с английским, значит главный. Вторая форма обращения приемлема только для самых близких.
Генерал был в костюме без погон и прочих знаков различия. Несмотря на то, что строгий вид мужчины и всё остальное должны бы настраивать на серьёзный лад, Антона разбирал смех. Так и подмывало спросить генерала, где тот забыл свою генеральскую форму.
— Это была шутка, если кто не понял, - сказал мужчина в штатском. – Не про генерала, а про близких. Ну, вы поняли…
— Да мы поняли, – поспешил заверить Элл.
Он сидел, сложив руки перед собой, как образцовый первоклассник.
— Некоторые называют наше агентство таможней, - продолжил сомнительный генерал. - Я этого не одобряю. Во-первых, ничего общего, а во-вторых, немного оскорбительно. Ничего против таможенной службы я, само собой, не имею, но нельзя так неуважительно относиться к своей работе. С такого начинается всякое попустительство и прочие проступки, ведущие прямиком к предательству и измене. Да… наше дело не багаж проверять…
— А можно вопрос? – попробовал вставить Больширин.
— Вас тщательно отбирали, - лектор проигнорировал вопрос, - так что вы, возможно, лучшие из лучших. Но это еще нужно доказать, поскольку это не столько ваша заслуга, сколько большая ответственность, возложенная на вас. То, что вы здесь ещё не значит, что будущее ваше определилось раз и навсегда. Вас ждет испытательный срок, во время которого вы ещё должны доказать свою полезность родине.
Генерал пронзительно посмотрел с экрана, мол «я вас лоботрясов и бездельников насквозь вижу», и продолжил:
— Теперь непосредственно о функционале. Наша служба, как понятно из названия агентства, заключается в контроле за проходимцами. Ещё мы их иногда называем между собой переселенцы. Однако я бы настаивал на официально утвержденной терминологии. Утвержден термин с полного одобрения учёных, а значит что? Что это, кроме всего прочего, научный термин.
— А можно задать вопрос? – дождавшись новой паузы вставил Больширин.
— Да он тебя не слышит, - повернулся к нему Элл. — Это же запись, ты разве не понял?
Отвлекшись всего на минуту, они прослушали первые слова продолжившейся лекции.
—… термин инопланетяне. И не только из конспирологических соображений или потому что мне, скажем, лично не нравится это «инопланетяне». Причина в том, что мы не знаем координат места и времени их отправления. Тот способ доставки, которым они пользуются, не позволяет определить точку входа. Понимаете? Ни планету, ни звезду, ни галактику, ни дату. Ничего. Говорить о них, как о инопланетянах неправильно, хотя бы потому, что вполне возможно, что они не с другой планеты, а скажем из параллельного пространства, если, конечно, признать эту гипотезу о множественности вселенных верной. Но это так, к слову.
Лектор поднес к губам стакан и опрокинул его. Громко крякнув, и немного поморщившись, он поднял из-за края экрана бутылку минеральной воды и наполнил стакан.
— По поводу термина «проходимцы». Как я уже сказал, это сугубо научный термин, утвердившийся в научной среде изначально. Как утверждают наши учёные, термин наиболее точно отражает всю, так сказать, сложность данного способа перемещения. По-простому его ещё называют кротовая нора. Однако мы говорим червоточина, поскольку «червоточина» согласована с той стороной.  Или даже предложена ими? ... Но это так, к слову. Вы спросите, а при чём тут проходимцы?
Он замолк и так продолжал молчать некоторое время, словно ожидал, когда его кто-нибудь из слушателей спросит: «и при чем?»
Антона всё больше распирало.  Продолжая сомневаться в не интерактивности умудрённого сединой и научными терминами лектора, он обратился к доске с вопросом:
— Так можно выйти? В туалет хочется… очень. А по-большому?
— Спасибо за вопрос, - продолжил лектор, совершенно не тронутый важностью проблемы, - Дело не только в том, что, они проходят через эту так называемую червоточину, а в том, что далеко не все. Эти червоточины, как говорят, чрезвычайно нестабильны и собственно путешествие, если его так можно назвать, довольно рискованное мероприятие.
— Так значит нам врали? - теперь уже не сдержался Элл.
Он даже привстал, но вспомнив, что это всего лишь запись, снова опустился на стул.
— Особенно большие потери были в самом начале, чуть ли не один к одному. В дальнейшем на той стороне удалось внести некоторые усовершенствования, которые позволили свести потери к минимуму. Но они все же остались - потери. Точная статистика нам неизвестна. За статистикой обращайтесь к той стороне, но какое-то количество всё же остаются навсегда в норе, пардон – червоточине, и, соответственно, остаются непроходимыми. Ну а все, значит, которые уже здесь и есть наши проходимцы. Ну что ж, - лектор выдохнул, - с научной частью закончили. Если кто что прослушал или не понял, повторять не буду. Все информация есть в архиве, с техническими нюансами ознакомитесь сами.
Генерал сделал несколько глотков. После чего он с брезгливой гримасой отставил стакан, жидкости в котором практически не убавилось.
— Главное, что вам нужно запомнить: мы с проходимцами не находимся в состоянии войны! Они прибывают к нам не с целью захвата наших ресурсов и территорий, а, я не побоюсь этого слова, с гуманитарной миссией. Изучают наши обычаи, фольклор, интересуются историей. Многие стараются нам помочь, чем могут, там, - лектор махнул головой куда-то за спину, - в народном хозяйстве. Делятся передовыми технологиями и ещё чем-то. Но некоторые проникают к нам в страну с преступными целями. Наносят вред гражданам и гражданкам. Как говорится, и в их семье не без урода.
Посмотрев на стакан перед собой, сомнительный генерал задумался на минуту, но пить в итоге не стал.
— И вот эти, к слову сказать, уродцы, - продолжил он, - пробираются к нам под личиной добропорядочных туристов и с помощью своих инопланетных технологий наносят вред имуществу и здоровью наших, как я и говорил, граждан и гражданок. А это вред не только отдельной гражданке или гражданину, но и всей нашей великой стране. Так что задача агентства, а значит и ваша, выявлять всех этих вредителей и пресекать их преступные замыслы, а самих, значит, депортировать. Вопросы есть?
— Вопросов полно, - сказал Больширин. - Да только кто ж на них ответит.
 — Ответит на все вопросы ваш куратор, - сказал лектор на этот раз так к месту, что можно было подумать, будто запись уже закончилась, и начался интерактив. – А я желаю вам удачи, так сказать, в боевой и политической.

- 3 –

Экран погас, и Больширин тут же спросил:
— Что это было?
— В смысле?
— Да всё. Червоточины, проходимцы, окоп. Это что всё всерьёз?
— Думаю, да.
В течении лекции Антон поглядывал по сторонам, ожидая найти скрытую камеру. Нет, он уже не думал, что это розыгрыш.
Вряд ли здание разведки - подходящее место для всяких приколов, а генерал, хоть и в штатском, не очень подходил на роль разыгрывающего. Однако то, что это какой-то тест на проверку адекватности российских граждан, Антон не сомневался.
— Постой-постой, так ты что же у нас - инопланетянин?
— Помилуйте, нам же тут доходчиво объяснили, что это не факт.
— Как это не факт. Если не местный, значит инопланетянин.  А где тогда твои щупальца или что там у тебя?
Больширин поднялся и двинулся через класс.
Решили надо мной поиздеваться? – Антон всё больше заводился. – Нашли, значит, себе подопытного кролика. Посмотрим, ещё кто кого.
— Не надо ко мне приближаться, - Элл поднял, прикрываясь, руки над головой. – Я этого не люблю.
Конечно же он был частью эксперимента, всё должен знать и может рассказать. Этот «инопланетянин» был так нелеп и смешон, что лучшего кандидата на игру в слабое звено и придумать нельзя. Только надави, и расколется.   
Антон остановился в двух шагах от жертвы и, пристально вглядываясь в него, спросил:
— Ну а как узнать, что ты не натянул на себя человеческую кожу, а под ней склизкая вонючая гадина?
— Благодарю покорно, вот уж приложил, так приложил. Я значит, по-вашему, гадина?  За что такие оскорбления?
— Это не оскорбления, а предположения. И не надо давить на жалость - извиняться не буду. Мне всего-то нужно понять, человек ты или не человек?
— Смотря, что вы под этим подразумеваете?
— Вот, блин, загадка. Сам скажи!
— Я, любезный друг Антон, такая же жертва обстоятельств, как и вы?
— Да прям?
— Да! Я всеми обманут, меня использовали в корыстных целях все кому не лень. И если я в чём-то таком участвовал, то невольно и по недомыслию, за что прошу меня покорнейше простить.
— Простить-то я прощу, - Антон, наконец, обнаружил то, что искал, - но проверить всё равно не помещает.
На подставке рядом с доской лежала выдвижная металлическая указка. Выхватив указку на всю длину, фехтовальщик выставил её перед собой, как рапиру.
— Это зачем? – уже было успокоившийся «инопланетянин», снова прикрылся руками.
— А как иначе узнать, кто там прячется под человеческой шкурой?
Надвигаясь на жертву и еле сдерживаясь от смеха, Антон приговаривал: «Сам всё расскажешь или будем делать вскрытие?»
Получить ответ на гамлетовский вопрос он не успел. Энергичным шагом в кабинет вошла давешняя провожатая с симпатичными икрами и папкой под мышкой.
— Здравствуйте ещё раз, - сказала она, присаживаясь на место учителя, - зовут меня Диана Гамлетовна. И первое время я буду вашим инструктором.
Больширин успел прыгнуть за парту в ту самую секунду, когда дверь ещё только открывалась. Сказался опыт школьных проказ. Реакция никуда не делась, так что вошедшая не успела заметить его фехтовальных упражнений с указкой.
— Чтобы продолжить, вам необходимо подписать кое-какие бумаги, - сказала она. -  И соглашение о неразглашении.
На учительском столе появилось две стопки бумаг.
— Всё так серьёзно? – невозмутимо поинтересовался фехтовальщик, медленно складывая под столом указку.
— Я не очень понимаю шуток, - сказала Диана Гамлетовна, зачем-то добавив: - на работе.
— А у нас есть шанс пообщаться после работы?
Инструктор строго посмотрела из-под прямой брови. Потом вынула из папки две ручки, положила их на две стопки бумаг и сказала:
— Для начала просто подпишите бумаги.
Всё-таки, кажется, она что-то заметила, подумал Антон, а вслух сказал:
— У меня осталось много вопросов.
— Сначала придется подписать бумаги, - твердо повторила Диана Гамлетовна.
— Вы что же думаете, показали обращение какого-то… дедка и думаете, что всё - купили меня?
— Успокойтесь молодой человек. Не думайте, что вы тут избранный, и никто кроме вас не сможет занять ваше место. Никто здесь никого не уговаривает. Только не забудьте, что берут вас обоих, и уходите вы тоже вдвоём.
Последнее объявление она направила Эллу, который тут же отреагировал:
— Не обращайте внимания, любезная Диана Гамлетовна. Это у него нервное.
— А вас я бы попросила снять очки. Не нужно здесь изображать из себя Джеймса Бонда.
Элл послушно спрятал свои очки, подошел к учительскому столу и, лишь поинтересовавшись каким образом зафиксировать своё согласие, стал, не читая, подписывать страницу за страницей.
— Ну хорошо, - сказал Антон, зараженный энергичным примером, - Предположим, что я соглашусь подписать ваши бумаги, чисто гипотетически предположим. Тогда каков уровень материального вознаграждения?
 Диана Гамлетовна протянула пачку бумаг и сказала:
— Изучайте.
Больширин пролистал несколько страниц и, найдя нужное место, уточнил:
— Это за день? 
— Это месячный оклад.
— Вы шутите?
Судя по всему, инструктор не шутила.
 — Ну и сколько времени продлится эта бодяга?
— Столько сколько понадобится.
 Нужно было быстро принимать решение. Деньги, конечно, смешные, но сидеть дома в надежде на чудо тоже не имело смысла.  Тестирование на идиотизм слишком долго продолжаться не может, зато удастся перебиться первое время, а там уж посмотрим.
Опять же так и осталось загадкой, что на самом деле произошло вчера, куда делся упырь, вообще откуда они с Эллом взялись, и каким боком это все заинтересовало разведку? Вопросов много, а ответы за пределами этих стен вряд ли найти. 

- 4 –

 Преодолев длиннющий коридор в обратной последовательности, они прокатились в лифте на минусовой этаж, где в сопровождении инструктора преодолели очень похожий по длине и содержанию коридор.
У железной двери с табличкой «Капец Клавдия Александровна. Каптенармус» инструкторша их оставила.
В качестве разнообразия это был уже не похожий на школьный класс кабинет, а узкая комната с парой стульев у стены и перегородкой, на которую облокотилась пышнотелая дама лет за сорок, уложив на свои полные руки всё необъятное, что с трудом умещалось под серого цвета лабораторным халатом.
По всей видимости, это и есть Капец, - подумал Антон. – Вот ещё одно доказательство того, что это всё подстроено для какого-то дебильного теста. Таких фамилий в природе не бывает. Это какой-то намёк или скорее проверка реакции на этот намёк. 
— Ну что жмемся по углам, красавчики? – поприветствовала каптенармус, - подходим по одному, раздеваемся.
— До трусов? - поинтересовался максимально бодро Больширин.
— На кой мне ваши трусы?
— Не знаю, просто хотелось уточнить.
— Фамилия?
— Больширин.
— А вижу, - заглянув в свой журнал, сказала она, - обмундирование вам не положено, так что можете не раздеваться.
— А чем мы хуже других?
— По мне так вполне ничего, - Клавдия Александровна одарила Больширина улыбкой, осветив при этом комнату блеском золотых брекетов, - но форма вам не положена. Да было бы о чём переживать. А?
— Ну я не знаю, - сказал Антон, - а в чем тогда мне быть, когда орден будут вручать… за заслуги?
— В гробу, - пышнотелая дама повторно осветила золотой улыбкой стол перед собой. - Какие ордена, юноша? Это вам не армия. Там все маршируют по плацу и трясут всем, что у них там болтается. А здесь никто ничем не болтает. Понятно?
— Понятно.
— Так что радуйтесь тому, что вам полагается компенсация за служебный костюм, - Клавдия Александровна развернула гроссбух к Антону и протянула ручку. — Вот здесь распишитесь. И здесь. Держите удостоверение, талоны на бесплатный обед, а банковская карта на служебные расходы… нет, она пока вам не полагается.
Больширин взял удостоверение с вложенными в него бумагами. Не удержался и развернул удостоверение.
— А где моя фотография?
— Сходите в двести третью, там вас шлёпнут, - женщина хмыкнула каким-то своим мыслям. — Это и тебя, глазастый, касается. Повторять каждому не буду. Давай, глазастый, подходи, не тушуйся, расписывайся здесь и здесь…
У Элла выпало удостоверение из рук, когда он ставил свои закорючки в журнале.
— Да-а-а, - сочувственно протянула Клавдия Александровна, перегнувшись через стойку и наблюдая за несуразными попытками Элла собрать бумаги. – Ладно, вот вам ключ от вашего кабинета и руководство как им пользоваться. Читаем здесь. Никуда не выносим.
Уж не известно, нажала фея-каптенармус какую кнопку, или Диане Гамлетовне о каждом движении новобранцев сообщали с пульта охраны, только появилась она за секунду до того, как они успели про неё вспомнить.
 Столовую бы они, к слову сказать, и сами нашли. Сначала, конечно, пришлось бы выбраться из подвала, а дальше всё просто: следуй за особенно оживленными компашками, пока специфический запах столовки не подхватит и не потащит за собой.
Про столовую, как вы догадываетесь, никаких подробностей не будет. Хоть автор, в отличие от Антона Больширина, соглашение о неразглашении и не подписывал, но всё же пределы дозволенного хорошо понимает.
Можно довольно точно описать местоположение агентства, можно углубиться в планировку коридоров и секретных помещений, можно, наконец, упомянуть некоторые звания, должности и прочую несущественную информацию, но сообщать подробности о столовой?
Нет, это уже за гранью!
Сами должны понимать, что расположение столов, занавесок на окнах, типоразмеры цветочных горшков и содержание меню (особенно содержание меню) может дать враждебной разведке столько ценной информации, что после этого лавочку можно будет закрывать. Мало того, ещё и пригнать пять – семь бульдозеров и сначала сравнять всё с землей, а потом утрамбовать дорожными катками и засадить тополями.
Хотя, конечно, не факт, что это поможет.   

- 5 –

После обеда, содержание которого, а особенно калорийность подливки и плотность сухофруктов в компоте сообщать не стану по упомянутым выше причинам (хотя, по правде говоря, и считаю очень важным для развития сюжета), наших новобранцев вывели… (чуть не вырвалось во двор к стенке, но это так по Фрейду).
Вышли они хоть и сами, но в сопровождении всё той же Дианы Гамлетовны.
Посадка в лифт, на нём десять минут строго вверх и вразвалочку по привычно длинному коридору, но уже к новой безымянной двери по левую руку. Перед входом получили в дополнении к прочитанному у феи-каптенармуса руководству короткий инструктаж, как пользоваться ключом от двери, а, оказавшись внутри, должностные инструкции и строгую рекомендацию: - «изучайте внимательно, спрашивать будут».
Оставшись с толстыми книженциями в плотном целлулоидном переплете, новобранцы занялись каждый своим делом. Элл стал читать, а Антон сначала полистал немного в поиске картинок, а потом приступил к изучению кабинета.
Кабинет как кабинет. Два стола напротив друг друга, дешёвые стулья без механизма качания, так бы пришедшегося кстати после калорийной подливки и сухофруктов в компоте. Шкаф для бумаг - пустой. Одно окно - во двор.
Заметно, что кабинет пустовал давно. Ничто в нём не доносило о судьбе предыдущих хозяевах. Ни забытой в столе записки, ни закатившейся под шкаф макаронины от Доширака, ни даже засохшей жвачки – Антон специально ощупал стул под собой и столешницу снизу.
Много бы он дал за то, чтобы узнать хоть немного о том, кто до него ерзал на этом стуле, и что с ним стало, когда он отъёрзался. Вероятно, что судьба той задницы могла подсказать Антону будущее его собственной.
Бывшие хозяева кабинета вполне могли пройти испытание и получить повышение. Об этом было приятно думать.
Работа, как работа, - рассудил Больширин. - Не хуже и не лучше другой. Изображать из себя идиота? Пожалуйста. На предыдущей работе справился и здесь осилю. Это в КБ нужно было работать, а когда путёвого дела нет, любая работа, в общем-то, к тому и сводится, чтобы строить из себя идиота. Или строить идиотов из других. Но это уж как повезёт.
Ну что? Бумаги подписаны. Зарплата капает. Пора начинать.
— Так значит, – обратился Антон к сидящему напротив, – нам тут с тобой вместе придется штаны протирать?
— И я этому рад, - Элл поднял глаза от чтения.
— А я так не очень.
— Что-то не так?
— Много чего не так. Я так и не понял, с кем имею дело.
— В каком смысле? – Элл насторожился, опасаясь нового покушения на целостность своих кожных покровов.
Зря волновался. Антону пришло в голову действовать тоньше. Тем более что стальная указка осталась в классе, а ничего достойного её в поле зрения не попадалось.
Новой тактикой мог бы гордиться сам Макиавелли. Хитрость заключалась в том, чтобы принимать всё за чистую монету. Подыграть, а там глядишь, где-нибудь и проколются. Нельзя же всё продумать до мелочей и всю дорогу лгать гладко. 
— Кто ты? – спросил Больширин. -  Неужели ты думаешь, что я поверю, что ты пробрался к нам неизвестно откуда через свою дыру и при этом точно такой же, как я? Так не бывает.
— У меня всё как у тебя. Две руки, две ноги, два глаза. Разве не видишь?
— Зрение – штука обманчивая. Не могу поверить, чтобы природа была так не изобретательна. Вот, к примеру в «Звездных войнах» каких только нет персонажей, даже этот, как его – ну тот, что с крейсера «Галактика», Спок - и тот хотя бы ушами вышел. Ну-ка сделай вот так.
Антон продемонстрировал вулканский приветственный жест. Чтобы изобразить знак V сдвоенными пальцами ему понадобилась помощь второй руки. У Элла получалось ещё хуже.
— Не то, - констатировал Больширин, отметив про себя, что Элл даже глазом не моргнул, когда Спок вместе с крейсером «Галактика» перелетели из «Звёздного пути» в «Звездные войны». - И уши не те.
— Есть небольшие различия, - сознался, наконец, «инопланетянин». - о которых, впрочем, и упоминать-то не стоит.
— Эй, давай не мнись.
— Право не стоит.
— Стоит или нет, это не тебе решать.
— Да сущая безделица.
— Тогда придется прибегнуть к проверенному способу.
— Брови, - выпалил «инопланетянин».
— Что брови?
— У вас не такие, как у нас.
— А что с ними не так?
— Вы их не постригаете.
— Почему же, некоторые стригут, а женщины так даже выщипывают.
— Кошмар! – Элл поморщился, - Как это дико. У нас красавицы заплетают в косички.
— Кого? Брови?
— Ты бы видел, как это красиво. И ленточку вплетают на затылке.
— Могу себе представить. А ты тоже заплетал?
— Нет, мужчины подстригают так же часто, как ты бреешься. Зато мы почти не бреемся.
— Да уж, преимущество, - Антон попытался себе представить это, но у него ничего не получилось. - Хотелось бы мне посмотреть. С чего бы это вообще вас так проперло? В этом же нет никакого смысла.
— Отчего же, - сказал Элл. - А какой смысл в щетине?
— В щетине никакого, зато борода от мороза греет.
— Так и брови защищают глаза от дождя. По крайней мере, нас так учили.
 — Могу представить ваши дожди. А брови не могу. У тебя нет случайно фотки твоей девушки?
— У меня нет девушки.
— А ну да, я забыл. Ты у нас по другой части.
— Ни по какой я ни по части. У меня нет никого и…
— Всё, закрыли тему, - Антон даже руками замахал. - Я не готов к подробностям ваших инопланетных сексуальных извращений.
Хитрость пока не сработала. Элл ничуть не смутился, да и врать выходило у него вполне складно. Макиавелли скептически посмеивался в стороне.

- 6 –

Молчание тянулось не долго: минут десять - пятнадцать. На большее Больширина просто не хватило. Мало того, что должностную инструкцию не снабдили иллюстрациями, так ещё и напичкали такими путанными и длинными предложениями, что с трудом верилось в то, что составитель этой мути сам помнил в конце предложения о том, что хотел сказать вначале.
Антон, в принципе, инструкций в руки не брал, пока что-нибудь не сломается, а от чтения этой нудятины хотелось кого-нибудь придушить.
Вряд ли тестирование заключается в зазубривании этой ахинеи, - рассуждал он. - Где-то здесь спрятана камера, и они там сидят за монитором и посмеиваются над наивным дебилом, поверившим во все эти бредни с норами и проходимцами.
Ничего, посмотрим ещё, кто будет смеяться последним.
По-хорошему не получается. Попробуем по-плохому. Макиавелли нам в помощь.
— Ну ладно, с бровями я уяснил, - сказал Больширин, и, не дожидаясь, когда «инопланетянин» оторвётся от своего чтения, приступил к реализации плана: - с ними я уж как-то смирюсь. Но с твоей двуличной гнилой натурой вряд ли.
— Что, прости?
— Я говорю, натура мне твоя не нравится.
— Помилуй, что ещё не так.
— Ты и нашим, и вашим.  Перебежчик ты и предатель – вот ты кто.
— Прости?
— Предатель, говорю!
— Я слышал, только не очень понимаю, о чём ты, - «инопланетянин», наконец, оторвался от должностной инструкции.
— Что тут непонятного? Ты перекинулся на нашу сторону, предал своих, а теперь ещё и будешь их ловить. Как тогда к тебе относится? И как можно тебе доверять?
— Можешь, конечно. А «предал», прости, я не очень понимаю, как это.
— Ты хочешь сказать, что у вас там в вашей дыре нет такого дела, что даже слова ему не придумали?
— Как будто нет. Оно что-то значит?
— Ты издеваешься? – Антон задумался на минуту. – Предатель — это кто предал, ну… это ж проще простого, каждый человек знает, как обманывать: сначала пообещал, а потом, бац, и не сдержал обещание.
— Для начала, я никому не давал никаких обещаний.
— Не обязательно давать. Достаточно, чтобы на тебя рассчитывали. Вот я никому обещаний не даю, но если бы я, предположим, с командой астронавтов прибыл, как ты, на другую планету, то своих бы не бросил.
— Я понял более-менее, но у нас не так. Каждый свободен выбирать себе всё, что он хочет, и никто его за это не осудит. Никто никому ничего не должен, ничего не обещает и ничего ни от кого не ждет.
— Да как вы там живете?
— Обыкновенно.
Невозмутимость «инопланетянин» начинала выводить из себя. Антон уже стал сомневаться в успехе тонкого метода и жалеть, что оставил указку в классе.
— Нас, вроде, хотят сделать напарниками? – сказал он.
  Потенциальный напарник энергично закивал головой.
 — Ну и как ты себе это представляешь? Как мне с тобой идти… ну я не знаю, в разведку, что ли, если ты простых вещей не понимаешь? 
— Антон, прости великодушно, я, может быть, каких-то ваших слов не понимаю, но поверь, ты можешь идти со мной в любую разведку. Вы, по-моему, очень большое значение придаете словам. Но дело ведь не в словах. Кто-то, может быть, хорошо понимает слова, может быть, хорошо говорит эти ваши слова. Но это же не значит, что он им следует?
— Постой-постой, ты только что намекнул на то, что я трепло и не держу слова?
— Вот видишь. Ты опять придал значение не тем словам. А я только хотел сказать, что, если даже и не понимаю каких ваших слов, буду тебе хорошим напарником.
— И почему я должен тебе верить?
— Потому-что это в моих интересах. Пойми, Антон, назад у меня пути нет. Там меня уже ничто не ждет, а здесь я могу остаться, только доказав свою нужность. Другая причина, наверное, не покажется тебе столь убедительной, но, поверь, мне здесь нравится.
Первый довод был и вправду логичен, зато второй…
— Боюсь даже спросить, что это у нас отсталых может понравиться представителю высшей цивилизации. Ведь ты у нас представитель высшей цивилизации?
— Возможно. Но, боюсь, не во всем. У нас, например, не поют песни о любви. И мне начинает казаться, что это не просто слова.
— Я сейчас расплачусь.  Погоди, я только за тазиком сбегаю.
— Не надо, Антон.
— Не-е-е, я всё понимаю, одно только не могу понять. Ты сейчас это придумал или заранее сочинил, чтобы меня разжалобить?
— Позволь, я раньше тоже думал, что любовь — это только слово, но ты доказал мне, что это большое и прекрасное чувство существует, - Элл даже привстал со стула. - Так как ты, рискуя жизнью, броситься защищать свою любовь… Ты же мог убить кого-угодно?
— Мог бы, - скромно согласился Больширин.
— Так какие ещё нужны слова? Это сильнее любых слов и любых доказательств. Это так вдохновляет, - Элл закрыл глаза, восстанавливая в памяти жуткую сцену, - Аж мороз по коже. Когда я стал свидетелем этого, я понял, что хочу так же… влюбиться без памяти и… если понадобится, убить кого-нибудь.
— Давай лучше должностную инструкцию читай, Ромео.
Антону пришлось снова открыть свою, чтобы прекратить этот дурацкий разговор. Не читалось. Вместо этого пришло на ум, что после вчерашнего еще ни разу не разговаривал с Жанной. 
Только потянувшись за телефоном, вспомнил, что все средства связи изъяли на проходной. К отсутствию смартфона нужно было привыкнуть, но привыкать, как оказалось, было труднее, чем оказаться с рукой, закатанной в гипс.
Чесалось не меньше!

- 7 –

Этот бесконечный рабочий день всё не кончался. За окном темнело. Только Макиавелли не унимался, злорадствуя по поводу того, как дёшево купили Больширина.
Этот плюгавый «инопланетянин» не так прост, как кажется, - нашёптывал в ухе циничный автор военно-политических трактатов. - Они все такие. Только прикидываются, что пришли к нам с миром…
Внезапно Антон осознал, что уже совершенно запутался. Что происходит? С одной стороны - полный бред и Макиавелли в придачу, а с другой - не слишком ли много ресурсов задействовано, чтобы протестировать одного человека? Да и зачем нашим службам проверять то, в чём они и так уверены?
От догадки сначала перехватило дух. Надо же, всё в серьёз! И дыра, и проходимцы, и брови в косичку. Затем стало не по себе, и тут же возник вопрос: почему я? Кругом полно идиотов, а в эту передрягу почему-то должен был вляпаться обязательно я.
Нет, это всё нервы. Две бессонные ночи, сотрясение мозга. Чему удивляться? Ты только глянь на это несуразное рыжее чучело. И он - представитель какой-то там высшей цивилизации?
— Читаешь? – спросил Больширин, ещё толком не решив к чему прицепиться, - Ну читай-читай. 
От полной запутанности сознания хотелось поскорей избавиться.
— Ты только сначала ответь мне на один вопрос. Вот ты говоришь, что не понимаешь «предатель» - «не предатель». Пусть, но скажи хотя бы, что ты чувствуешь? Ведь должен же ты хоть что-то чувствовать по поводу того, как настучал на своего дружка.
— Это не я, - ответил Элл.
Антон предположил, что недалёкий представитель высшей цивилизации опять не понял вопроса.
— Я, не я, - передразнил он. - Ты-то ведь здесь, а он благодаря тебе неизвестно где. И уж точно не там, где бы ему хотелось, хоть я и не знаю, что вы все имеете в виду под этим «депортировать».
— Это ты стучал.
— Это что шутка такая? Или тебе нужен урок русского языка?
— Урок мне не нужен. Если я не ошибся, то под термином «стучать» подразумевается «сообщить куда следует». Так я повторяю. Это ты стучал куда следует. 
— Ты что несешь?
— Не надо так волноваться. Мне так сказали.
— Да кто тебе такое мог сказать, упырь ты бровастый?
Кажется, я опять слетел с катушек, предположил Больширин, когда дверь распахнулась и в кабинет влетела запыхавшаяся Диана Гамлетовна. При её появлении он уже прекратил трясти и требовать объяснений от Элла, но тот всё ещё лепетал что-то в свое оправдание.
— Вы что тут драку затеяли? - спросила она, громко хлопая дверью.
— С чего бы это? – спросил Антон, переводя дыхание. – Вы что, всё время будете за нами следить?
— Это стандартные меры предосторожности. А вам следует учиться работать в команде, если вы не хотите, чтобы ваш испытательный срок закончился раньше времени.
— Мы стараемся, - сказал Элл, заправляя вырвавшуюся рубашку назад в брюки.
— Ещё как, - подтвердил Антон, - только тут у некоторых фантазия разыгралась и с башкой не в порядке.
— Это тоже часть работы в команде, - наставительно сообщила Диана Гамлетовна. – Учитесь разговаривать и сначала выслушивать, а если сами не можете устранить разногласия по какому-то вопросу, обратитесь к своему куратору.
— Спасибо, сами разберемся, - сказал Антон практически в один голос с призывом Элла о помощи.
Эллу она ответила:
— Я не ваш куратор, я - инструктор.
— И в чём разница?
— Разница на вашем мониторе. Вообще-то я должна была вас представить только завтра, но, если уж такие дела…
Мониторы на столах засветились и этот свет заслонил брутального вида мужчина чуть старше средних лет с трехдневной щетиной и блеском на лысой макушке.
— Ну что драчуны и минуты побыть вместе не можете? – спросил он мягким голосом и кивнул Диане Гамлетовне.
Диана Гамлетовна дисциплинированно удалилась, напоследок задержав томный взгляд на экране.
— Как вы уже поняли, ребятишки - драчунишки, у нас здесь два правила. Дисциплина и конспирация. С первым, похоже, у вас нелады, а значит, и со вторым будут проблемы.  По поводу дисциплины. Я с вами нянчиться не буду. Если что, распрощаемся. По поводу конспирации. Вот вам совет: лучше ничего не делать, чем что-то сделать и засветиться. Это понятно?
Никто не ответил. Антон, потому что понял только про распрощаться, а Элл, потому что не понял, как можно светиться.
 — Обращаться ко мне будете Феникс. Это не имя и не фамилия, это мой позывной. Ничего вам больше обо мне знать не нужно. Если не уяснили, так это ко второму правилу. Теперь поговорим о конфликте.
— Да не было никакого конфликта, - сказал Больширин.
— Отставить, - сказано это было без нажима, но так, что возражать расхотелось. – А вам молодой человек должно быть стыдно. Позорите нас перед товарищами. Что они об нас подумают? Второй эксцесс за сутки. Вам может быть нужен психолог?
— Я в норме.
— А мне так не кажется. Ладно вчера, но сегодня-то какая вас муха укусила?
— У меня были веские причины.
— Кстати по поводу причины. Специально для вас воспроизвожу отчет от тринадцатого числа, - в руке Феникса появился листок. -  В 5:00 на центральный пульт был принят звонок, который был переведен в дежурную часть префектуры, с которого, по ключевым словам, информация была передана к нам в АКОП и удалена из всех прочих баз. На место выехала оперативная группа, которая провела рекогносцировку местности, после чего было установлено наблюдение. Группа выявила оборудование, запрещенное конвенцией, и ожидала приказа к штурму. Однако в 14:00 того же дня лицо, сообщившее о преступной группе, самостоятельно пошло на штурм. В связи с чем группе пришлось реагировать по обстановке.  Оборудование было изъято, преступное лицо помещено в карантин, пострадавшей оказана необходимая помощь, объект зачищен. В процессе проведённого по горячим следам дознания, второе лицо созналось во всём и сообщило, что обманом было вовлечено в преступную группу, дало согласие на сотрудничество. На основании полученной информации мною было принято решение сформировать смешанную группу из лиц, уже вовлеченных в инцидент.  Вопросы есть?
Вопросов было много, но сначала нужно было переварить сказанное, чтобы понять о чём, собственно, спрашивать.   
— Так что, и, по-вашему, это я сообщил? – спросил через минуту Больширин.
 — Вас ни в чём не обвинят. Напротив, вы совершили гражданский поступок, сообщив о преступлении. 
— В пять утра? Я спал и не мог никуда звонить.
— Но факт остается фактом.
— А почему тогда я ничего не помню?
— Специально для вас сделаю запрос в архив, - сказал Феникс. – Свой голос, надеюсь, узнаете?
Антон как-то сразу сник и больше не спорил. Феникс, посмотрев на часы, и скомандовал:
— Всё, ребятишки – драчунишки, давайте собирайтесь. От вас всё равно толку сегодня больше не будет.
Под наблюдением Дианы Гамлетовны на центральном посту новобранцев вновь просканировали, после чего вернули телефоны. Провожатая пожелала не опаздывать и напомнила о своих точёных икрах, устремившись вглубь бездонного коридора.
Желтое такси ожидало у входа. Старший лейтенант был так же словоохотлив и вёл также лихо, как утром.  Больширину было совсем не до разговоров, зато Элл охотно вступил в беседу, выяснив между делом, что водителя зовут Лязиз Курбанали, но для всех он просто Лелик, потому что «всё равно не запомните» и что теперь он будет возить их по утрам на работу.
Лёлик, он же Лязиз Курбанали, высадил пассажиров у выхода из метро Ясенево. До дома не довез, наверное, из конспирации. Здесь они и расстались. Элл двинулся к дому, а Больширину было с ним не пути.  Ему было необходимо побыть одному.

- 8 –

Если выйти на улицу из западного вестибюля на станции метро Ясенево и не пойти со всей толпой, а сразу повернуть в левый закоулок, то наверху вас встретит летящий в двух метрах над землей человек.
Много раз спеша мимо по своим делам, Больширин даже не задумался над тем, что вообще имел в виду скульптор, и какая муха укусила городскую администрацию, разрешившую изваять этот монументальный бред. Ни космонавтов, ни космической инфраструктуры, ни чего-нибудь хоть сколько-нибудь относящегося к полётам поблизости нет. А заподозрить советскую власть, даже в период полураспада Советского Союза (до полного распада ещё оставалось несколько лет), в экспериментах, не соответствующих требованиям социалистического реализма – это кощунство.
Ладно, это ещё полбеды, вторая – у другого выхода из метро. Можно пройти к ней поверху, или же, если вы ещё под землей, выйти из последнего вагона и подняться наверх, предварительно изобразив правый поворот по длинному подземному туннелю. Старожилы прозвали её между собой «женщина – телевизор». Это и правда первое, что приходит на ум при виде женщины с поднятыми руками и прямоугольной рамкой металлоискателя вместо груди, внутри которой в окружении замысловатых лиан и хвостов прячется маленький человечек.
Сколько раз Антон проходил мимо и даже не замечал такого же малыша, спрятанного за спиной летящего человека.  И только сейчас, после всего пережитого за этот бесконечный день, всё понял.
Вот она сила искусства! То, в чем не смогли убедить тысячи слов, открылось в одно мгновение. Вот они - здесь, у всех на виду, стоят два железобетонных доказательства.
Их скорее всего воздвигли специально к открытию таможни, как напоминание каждому прибывшему, что Агентство всех видит насквозь. Откуда бы он ни прибыл, на страже спокойствия землян всегда будет специальный агент, который не только защитит, но и прикроет своей широкой спиной сам факт прибывания проходимца среди нас.
Антон обошёл «женщину – телевизор» чтобы ещё раз рассмотреть на обратной стороне скрытое лицо не то рептилоида, не то ещё какого неизвестного науке существа. А вернувшись к двум летящим, решил, что всё было не случайным. С кем попало такое бы не произошло. Не зря он подозревал, что с миром что-то не так, не зря приглядывался к соседям, не зря в каждом подозрительном видел проходимца.
И ведь оказался прав!
А теперь он докопается до самой червоточины, и гори она огнем эта зарплата. Не в деньгах счастье. Глядишь, лет через двадцать эту площадь назовут его именем.
Площадь специального агента Антона Больширина. Как звучит!
На этом месте его мечтания дали сбой. Имена площадям при жизни героя не дают, только посмертно и при этом желательно, чтобы смерть наступила в неравной схватке с врагом.
Ладно, обойдемся пока без площади. Пусть себе так и остается безымянной или, правильнее сказать, конспиративной.

- 9 –

Следующий день начался с неожиданности. Диана Гамлетовна не встретила, и спросить, как быть и что делать было не у кого. Лёлик умчался куда-то вдаль на своем шахматном коне. Задавать вопросы охраннику на посту без толку.
Хорошо хоть внутрь впустили и из персональной ячейки выдали всё то, что вчера забрали, включая талоны на обед.
По памяти добрались до того места, где вчера находился их кабинет. На большее памяти не хватило. Если бы на дверях были таблички с номерами. Но в этой части здания все двери были на одно лицо, так что новобранцы зашли в тупик в прямом и переносном смысле этого слова.
— Возможно это какой-то новый дебильный тест, – сообразил Больширин. – Со стыда можно ведь сдохнуть, если узнают, что мы не смогли попасть в свой собственный кабинет. Или со смеху.
То, что им выдали, было не совсем ключ. Это больше походило на небольшой планшет, с которым Элл довольно быстро освоился. Он шустро отработал большими пальцами несколько минут, сообщив в итоге:
— Странное дело, у меня точно такой же, но тут что-то не так.
— Что не так-то? – Антон отобрал ключ. – В чём прикол?
Из разъяснений следовало, что все эти линии, дуги и крючки на экране могут вращаться вокруг своей оси и, если удастся их всех соединить между собой в определенной последовательности, замок должен открыться.
На первый взгляд всё было не очень сложно, но соединив уже почти все, Антон понял, что последнюю закорючку некуда деть. Пришлось начать всё с начала.
Элл заглядывал через плечо, терпеливо выслушивая нравоучения в том духе, что если бы кто-то не пошел с самого начала по неправильному пути, то давно бы уже всё сложилось.
— Что это сегодня от тебя твоей касторкой не несёт? – заметил Больширин. – Послушал доброго совета и завязал по утрам прикладываться?
— Это не касторка. А принимаю только по особым случаям.
— Ну да, ну да. Это ваша неземная касторка для особых случаев.
— Запах напитку придает масло из коры Гостурового дерева. От него и напиток стали так называть. Гостуро очень популярен у нас. Многие его принимают каждый день, но я стараюсь не злоупотреблять.
— Говоришь со знанием дела. Дегустатором небось работал?
— Почти.
Наконец палочки, дуги и закорючки объединились в одну, довольно интересную и как будто что-то напоминающее фигуру. Экран вспыхнул, погас и появилось две надписи: «Ещё» и «Хватит»
— Они что издеваются? – Больширин пихнул ключ-планшет Эллу.
— Нет, это так специально придумано, чтобы если ключ потеряешь или, его украдут, нашедший подумал бы, что это просто игра.
Элл нажал «Хватит» и где-то по коридору щелкнул замок.
— Не слишком то крутая защита, - Больширин устремился на поиски разблокированного замка, дергая дверные ручки каждой по ходу двери.
— Нормальная защита. В инструкции сказано, что ключ работает на дистанции до десяти - двенадцати метров, так что мало того, что нужно уметь разблокировать ключ, нужно еще оказаться в нужном месте. А это, согласись, может знать только хозяин ключа.
В кабинете ничего не изменилось со вчерашнего дня. И когда Элл без подготовки уселся штудировать должностную инструкцию, то у Антона возникло полное ощущение, что никуда со вчерашнего дня не уходил.
Промаявшись полночи, он почти убедил себя в том, что АКОП, проходимцы, червоточина и то, что он секретный агент – это не шутка. Оставались некоторые нюансы, которые нужно было ещё выяснить, но, в общем, картина складывалась завораживающая.
Самое странное, что Антон не испытал по этому поводу ожидаемого восторга. Напротив, первым желанием было сесть на поезд или даже лучше самолет и смыться куда-нибудь подальше.
Что его остановило? Отчасти любопытство, но по большей части трезвое понимание того, что бежать некуда.   

- 10 –

Требовалось включаться в работу. Для чего, по заведенной годами традиции, сначала нужно было размять мозги новостями, проверкой остатка на счету в онлайн банке, прогноза непредсказуемой погоды; просмотром трейлеров выходящих в прокат новинок кино и завершить парой тройкой тупых анекдотов.
То, что Антон уже работает не в конторе по продажи изделий двойного назначения, а в сверхсекретном агентстве по отлову нелегалов из глубоко космоса, разминку мозга никак не отменяет. Её отменил заблокированный выход в интернет.
— И как теперь работать? – резонно возмутился Больширин. – И почему нас все бросили? Где все эти Дианы Гамлетовны с Фениксами пениксами?
— Используй время с пользой, - посоветовал Элл с благодушной улыбкой, оторвавшись ради этого от должностной инструкции.
 — Спасибо тебе за совет, конечно. Но давай в дальнейшем без этого. Ты как будто мужик ничего, но здесь ты чужой и ни хрена не понимаешь, и говоришь так, будто в пыльном шкафу сто лет проспал и вообще… Без обид. 
Элл промолчал. Больширин продолжил с воодушевлением:
— Ты главное за меня держись. Моего ума нам на двоих хватит. Ты инструкции главное учи, а остальное я беру на себя.
Ответному признанию помешал Феникс, внезапно появившийся на экране. Блеснув лысой макушкой, он бодро заговорил:
— А-а-а-а, команда уже на месте. Ну как справляемся с изучением должностных инструкций?
— Отлично!
— Уже готовы к тестированию?
— А как же, - ещё бодрее ответил Антон.
— С этим подождет, - сказал Феникс. – Сперва нужно ввести вас в курс дела. Дать, так сказать, вводную.
— Это очень кстати, - поддержал Больширин. – А то мы уже начали скучать.
— Это хорошо, что у нас такой боевой настрой. Итак, у вас наверняка масса вопросов. Почему вы? Чему тут будут учить? И когда дадут бластеры?
— А правда, когда дадут бластеры?  - оживился Антон.
— Отвечаю по порядку. Вы здесь по воле случая. Единственная заслуга одного из вас в том, что его провели как лопуха, а заслуга второго в том, что он сдуру полез в драку. Но коли уж вы так влипли, нам нужно было что-то с вами делать. Не оставлять же на свободном выгуле после того, что вы узнали? Нейтрализаторов памяти, как в известном кино, нам еще пока не завезли, поэтому было принято решение взять вас в контору. Как видите, я с вами честен. Считаю, что лучше сразу избавить вас от лишних иллюзий о собственной исключительности.
— Как-то невесело.
— Зато теперь вы должны понимать, что всё дальнейшее зависит только от того, как вы себя сможете проявить. Сразу же отвечаю на второй вопрос. Такой состав группу признан оптимальным. Каждый из вас по отдельности знает специфику своего мира, а вместе обладаете всей необходимой информацией для работы. Учить вас здесь ничему не будут. Это вам не щипачей и домушников ловить. Не наработан ещё достаточный опыт, чтобы кто-то его смог запихнуть в учебник. Для общего развития изучайте должностную инструкцию. Да и то, пригодится она вам может разве чтобы не вляпаться в ситуацию с конкурирующей службой.
— Если я правильно вас понял, - сказал Элл, - отсутствие поступления информации с вашей стороны означает ожидание поступления информации от нас.  И следует ли из этого, первое, что нам предоставлена полная свобода действия? И, второе, что вы в полном отчаянии, если решились на такой рискованный шаг, привлекая непрофессионалов?
— Как трактует, - сказал Феникс, обращаясь не то к Антону, не то к кому-то невидимому, кто стоит рядом с ним, но остался за кадром. – Ну что ж, мы не в отчаянии. Считайте, что это эксперимент. По поводу свободы действий и да, и нет. Да, вам предоставлена полная свобода во всем, кроме конкретных действий. Ищите, собирайте информацию, ройте носом, но, когда у вас дойдет до конкретных действий, тут все решения буду принимать я. Это понятно?
— Ну а что с бластерами?  - спросил Антон.
— А я уж начал переживать, что вы никогда не спросите. Бластеров вам никаких не будет. Ещё, не ровен час, пораните кого-нибудь или спалите казенное имущество. Чтобы сильно не расстраивались, у нас их нет, и никогда не было. Но и обычное огнестрельное оружие тоже не ждите. Бегать по подворотням и махать кобурой — это не ваше дело, для этого у нас хватает умельцев. Ваше дело головой работать. Аналитика и мозговой штурм.  Вот чем должен заниматься хороший агент.
— Ну а если в процессе этого мозгового штурма враг окажет сопротивление, тогда что делать?
— Не волнуйтесь. Есть у нас кое-какие штуки на этот случай, - успокоил Феникс. - Сверхсекретные разработки. Но всему свое время.  Теперь, собственно, насчет режима секретности. Чем меньше мы друг о друге знаем, тем лучше спим. Понятно, что я имею ввиду?
— А ничего что мы с ним соседи? – осведомился Больширин.
— Но вы же не спите вместе?
— Нет, – заверили в один голос соседи.
— Тогда ничего страшного. А то, знаете, у нас не очень приветствуется, когда сотрудники путают личную кровать с кроватью другого агента.
— Это что шутка была? – спросил Антон. – А то я ещё не очень освоился. Здешний, - он хотел сказать солдафонский, но сдержался, -   юмор плохо понимаю.
— Шутка, – сказал всё так же серьезно Феникс, – если, конечно, вам так легче будет. Итак, вы - оперативная группа. Можете и даже должны знать друг о друге как можно больше. Но за пределом группы вам знать никого не положено. Потому что если вас возьмут, и под пытками вы себя спалите, то на ваше место придут другие, а вот если будете знать обо мне чего лишнего или о других группах, то спалите всю сеть. К чему это я? А к тому, что держите всю информацию о себе при себе.
— А если вас будут пытать?
— Меня? – Феникс задумался на минуту. – Могут и меня, но это вряд ли. Тем не менее, учитывая с кем мы имеем дело, я ничего знать о вас не хочу. И вам тоже советую. До конца недели выберите себе позывные. Мы их утвердим и после этого даже в личных разговорах, чтобы не было никаких имен и фамилий. Понятно?
— А я уже придумал, - сказал Элл.
— Да ну?
— Мне бы хотелось, чтобы меня звали Ким Филби.
— Заковыристо, - сказал Антон. – сам придумал?
— Вообще-то у нас не принято, - сказал Феникс, - использовать имена и фамилии бывших агентов, тем более таких известных.
 — Но он уже давно умер, - сказал Элл. – Видите ли, у Кима Филби история очень похожая на мою. Тоже из других мест и тоже пришел на службу к вам из идейных соображений.  Кому придет в голову, что я тот самый?
— Никому, - согласился Феникс, – но это как-то неэтично, что ли.
— А просто агент Филби.
— Нет.
— Ну а, скажем, агент Фэллби? – не унимался Элл.
— Я проконсультируюсь, - сказал Феникс. – Минутку.
Он приложил ладонь к уху, словно к чему-то прислушивался в невидимом наушнике, а потом торопливо закруглил видеоконференцию пожеланием осваиваться.

- 11 –

Куратор, вообще, оказался очень занятым человеком. Каждый раз после начала видеоконференции Антон прикидывал через сколько минут Феникс её прервёт. Ради смеха он даже предложил Эллу сделать ставку против его варианта в пятнадцать минут, но тот наотрез отказался.
Тем не менее, всё потихонечку куда-то двигалось. К концу недели они уже, как настоящие шпионы, друг друга называли только по позывным.
Элл получил право откликаться на Фрисби, а заодно и шведский паспорт на имя Кристиана Фэллби на всякий непредвиденный случай. Под оставшийся у него легкий акцент состряпали легенду, по которой он будто бы прибыл в Россию по заданию крупной европейской компании. Выбор направления деятельности и название компании решили оставить на потом.
Антон придумал себе позывной Адсорбент. Предложил сначала, так - в шутку, «Ассенизатор», рассчитывая, что его, как Элла, будут долго отговаривать. Но куратор сказал: «пусть будет ассенизатор, лишь бы не вонял», и Антону в последний момент с большим скрипом удалось поменять на Адсорбента. Уж лучше был бы Дивергент, что ли. Так же глупо, но всё же как-то благозвучнее.
В среду Феникс начал выступление словами: «Для начала забудьте всё, что вам говорил генерал. Им была озвучена официальная позиция агентства. Версия, так сказать, для внешнего потребления, а вам для работы неплохо бы знать, как обстоят дела на самом деле».
После чего его куда-то вызвали, и остальное он уже договорил в четверг. Из сказанного в четверг Больширина особенно повеселила фраза: «Научную часть оставим на совести учёных». 
Кроме того, Феникс, наконец, вспомнил о своем обещании предоставить Антону запись его разговора под утро тринадцатого декабря, у которой оказался гриф «совершенно секретно» и место хранение - защищённая база АКОП.
Антон даже испытал некоторую гордость от осознания того, что запись его голоса стала национальным достоянием и строго охраняется государством. Такое не снилось даже каким-нибудь Киркоровым с Басковым.
Гордился он не долго, ровно до той минуты, как услышал голос, который разум наотрез отказывался признавать за свой собственный. Голос на записи нёс такую околесицу, что непонятно, как из этого бреда можно было сделать хоть какие-то оперативные выводы.
Теперь Антон жалел, что эту чушь несли не Киркоров с Басковым. Для них это так привычно.
Единственное, чем можно было хоть как-то гордиться, так это довольно разборчиво произнесенным среди прочего «шпионы с телепатическими способностями», «квартира с упырями» и «диверсия».
Всё остальное было не очень разборчиво и, если откинуть нецензурные выражения, которые можно списать на депрессивное расстройство, сводилось к тому, что агенты Антанты нетрадиционной сексуальной ориентации своими активными действиями пытаются подорвать обороноспособность и экономическую мощь нашей страны.
Прослушивание было сродни погружению в глубины подсознания со стойким душком первого из выбранных Большириным шпионских позывных.
Если бы запись попала бы в руки доктору психоанализа, то он, наверняка, обратил бы внимание на то, как глубоко подавлено внутренне эго влиянием отца, вырывающееся наружу словесными оборотами про мощь и обороноспособность, и прописал бы лечение электрическим током. 
К концу недели Фениксу удалось-таки закончить с вводной частью. Если сложить воедино все обрывки, то выходило примерно следующее.
Прибывающих из кротовой норы условно можно разделить на два потока. Организованные туристы и неорганизованные дикари. Первые прибывают по туристическим путевкам, а вторые бегут от невыносимых условий жизни. Первых снабжают полным пакетом документов и прекрасно продуманной легендой, вторых вовлекают обманом.  Первые занимают теплые места и наслаждаются жизнью, вторые прибывают в поисках лучшей доли и, как правило, не успевают даже приступить к наслаждениям.
Соответственно, первые прибывают легально, а вторые нет. По соглашению сторон определялся некоторый лимит на прием проходимцев (какой именно новобранцам знать не полагается).
В обратном направлении турпоток не предусмотрен.
Взамен предоставляются некоторые технологии (какие именно даже Фениксу знать не полагалось). Такое вот взаимовыгодное сотрудничество.
— Но там, где есть выгода и ограничения для неё, - плавно подвел к главному Феникс, - всегда появляется контрабандисты. Контрабандисты занимаются переправкой нелегалов. Вот этих нелегалов и требуется отлавливать в первую очередь. 
Уже пойманных нелегалов АКОП депортирует или, при определенных обстоятельствах, присваивает им статус беженца. Такой статус можно заслужить, только доказав чистоту своих намерений или такую высокую степень умственной отсталости, которая без всяких сомнений доказывала бы полную неспособность противостоять элементарному обману.
Агент Фрисби получил статус беженца, по крайней мере, до окончания испытательного срока. Вроде бы статус этот присвоили ему не по второму основанию. У него хоть и наблюдалась общая расслабленность мысли, беспробудным идиотом назвать его было никак нельзя. Напротив, временами он прямо-таки впечатлял умом и сообразительностью.
Агенту Фрисби вся эта история про бегство от невзгод не очень понравилась и как только птицу Феникс опять позвали неотложные дела в полёт, стал доказывать Больширину, что здесь рисуют довольно примитивную картину потустороннего мира.
— За других не поручусь, но я ни от чего такого не бежал. У меня было все хорошо. Да что там, почти отлично. Если бы не этот пройдоха…
— Проходимец, - поправил Антон.
— Да какая разница? Ума не приложу, как он меня... Ведь понимал же, что обманывает, что нельзя от него ждать ничего хорошего. И всё равно поверил, расслабился… и вот результат.
Больширин сочувствие явно выражать не стал, а только подумал, что, между нашими цивилизациями не такая уж большая разница. Само-собой не считая бровей. И с той стороны червоточины распространена заразная болезнь: вера в чудо, в принца на белом коне и выигрышный лотерейный билет.
Этим соображениями он и поделился, подытожив словами:
— Да если хочешь знать, у нас целая страна купилась на такую брехню лет эдак сто назад.
Агент Фрисби даже немного растрогался. Возможно оттого, что хоть кто-то здесь его понимает, а может быть от осознания, что он не один, а часть чего-то большего, часть большой дружной семьи таких же, как он, если так можно сказать, единомышленников.
      
- 12 –

В пятницу, наконец, приступили к обсуждению легальных способов поимки проходимцев, преступивших черту.  Черта проходила где-то между строк уголовного кодекса с явным наклоном в сторону соблюдения общественного спокойствия.
То есть не было для проходимца большего преступления, чем распространение «заведомо ложных сведений» о будто бы осуществляемой на Земле некой инопланетной активности и прочая, и прочая в таком же духе.
Всё остальное, упоминаемое в различных статьях уголовного кодекса, считалось не меньшим злом, но каралось только по совокупности с первым.
Проблема заключалась в идентификации проходимца. Если он себя сам не выдаст, то это уже дело обычной полиции.
Вот с этого места и началась дискуссия.
— А анализ ДНК? – выдвинул предположение агент Адсорбент. - Они же не могут быть нам полностью идентичны.
— Обычный анализ ДНК тут не поможет. Разница в коде ниже порога выявления стандартных исследований. Обычный анализ разницу не уловит, а специальный довольно трудоемок, дорог и поголовно его применить всё равно не удастся.
— Это почему же? На кону ведь вопрос национальной безопасности!
Эта фраза про национальную безопасность слетела с языка сама собой. Накануне насмотрелся на ночь новостей, вот и прилипла вульгарность из лексикона американских конгрессменов.
— Не всё так просто, - сказал Феникс, одарив долгим неодобрительным взглядом. - Масштабные проверки требуют такого вразумительного объяснения, чтобы не возникло вопросов у нашей неспокойной общественности. И ещё более неспокойной международной. Иначе тестирование вызовет подозрения, недовольства, журналистские расследования и прочую ненужную никому шумиху.
— А если по-тихому?
За эту фразу Антону тоже стало неловко, хоть никто его за неё не осудил даже взглядом.
— Ни по-тихому, ни по-громкому, - сказал Феникс. - На такие исследования у нас попросту нет разрешения. Единственное исключение, это когда есть стопроцентная уверенность, но нет неопровержимых доказательств. Тогда можно попробовать использовать этот довод психологического воздействия в расчёте на то, что наш проходимец расколется.
— А как же бдительные граждане? – Антон решил зайти с другой стороны.
— Такие, как ты? – уточнил Феникс. – Очень даже помогают. У нас на этот случай специальный алгоритм разработан. Вы уже в курсе.
И напомнил про то, как из множества обращений в полицию, по ключевым словам, смогли выделить потенциально важную информацию всего из одного единственного полезного звонка, совершенного под утро тринадцатого декабря.
— Судя по тому, что вы оба здесь, живые и здоровые, алгоритм работает.
— Можно ещё попробовать ловить на пиковую нагрузку.
— Ну-ка, ну-ка, послушаем дипломированного инженера. 
Агент Адсорбент не без удовольствия поведал историю своего прозрения в ту самую ночь и то, по каким косвенным признакам ему удалось определить, насколько энергозатратное оборудование у «представителей цивилизации, расположенной по ту сторону дыры».
Он даже не удержался от предположения, что с таким отношением к невозобновляемым источникам энергии эти представители потусторонней цивилизации довели свою планету до экологической катастрофы. И вот она причина, почему они бегут к нам!
— Чушь, - выразил протест Агент Фрисби.
— В любом случае, скачок потребления электроэнергии будет виден невооруженным глазом. А дальше уже дело техники.
Феникс успел похвалить, но мысль свою так и не развил. Опять оторвали важные дела.
В его отсутствие разразился спор о методах расследования. Агент Фрисби доказывал своё. 
— Ну что ты понимаешь? – возрожал агент Адсорбент. – Лучше бы, я не знаю, детективы почитал для начала, что ли.  Было бы тогда о чём говорить.
— Это относится к нашему делу?
— Ещё как. Поверить не могу. У вас там и детективов нет? Да как вы там вообще живете?
Хоть агент Фрисби и попытался вступиться за себя и остальных потусторонних, но ничего определённого не смог сказать о популярности в своих краях такого жанра, как детектив. Возможно, есть, возможно, не так популярен, чтобы о нем каждый знал, но скорее всего давно забыт.
— Если это про всякие чувства, то, скорее всего, не популярно. Публика у нас интересуется по большей части интеллектуальными шоу.
 — Так это и есть самое, что называется, интеллектуальное. Тайна и последующее её расследование. Куда уж лучше?
— Тайна – это хорошо, - без всякого энтузиазма согласился агент Фрисби.
— Да ты ещё благодарить меня будешь, насколько тебе понравится. За уши не оттащишь.
Впрочем, заинтриговать его не удалось ни Шерлоком Холмсом, ни Акуниным, ни даже Донцовой. Зато истории Агаты Кристи о кровавых убийствах аристократов вызвали в нем живой интерес.

- 13 –
 
С Жанной Антон не виделся с той злополучной ночи. За последнюю неделю обменялись в мессенджере единственным вопросом «Как дела?» и тухлым смайликом в ответ. Но накануне Жанна неожиданно оживилась, накидала видео своего кота, себя с котом и без, себя в японском кафе перед тарелкой с какой-то замысловатой фигней, где она выглядела очень даже аппетитно.
А тут ещё и сама позвонила, когда их с Эллом подвозил с работы старший лейтенант Лёлик. В машине как раз завязался оживленный спор о том, какой лучший детектив за всю историю. Лелик доказывал, что Шерлок Холмс и Доктор Ватсон в исполнении Ливанова и Соломина. В принципе, он спорил один, поскольку никому не удавалось вставить ни слова. Смогла остановить напор Лёлика только песня:

Кофе, метро, работа, по выходным кино.
Вот бы ещё кого-то, кто бы был рядом, но…   

 Пока Антон шарил по карманам в поисках источника, Трофимов успел допеть ещё пару куплетов.
— Я уже начала волноваться, - сказала Жанна. – Целый день трубку не берешь.
— Просто был вне зоны и не слышал твоего звонка.
— Звонок? Да я всю трубку оборвала.
— Ну извини, я не специально.
— Ты мне хоть немного рад?
По всей видимости, на этот вопрос Антон ответил недостаточно убедительно, потому как следующий был задан обиженным тоном:
— И меня совсем не хочешь?
— Хочу! Я тебя очень хочу.
В эти слова Больширин вложил уже слишком много страсти, так что даже старший лейтенант Лёлик обернулся. Антон постарался скорее выбраться из так вовремя остановившейся возле метро машины и для верности заверить водителя: — Это я не вам.
Естественно, это «не вам» Жанна приняла на свой счёт, и извинения полились с новой силой. Пришлось объяснять, что не звонил всю неделю, потому что закрутился и не хотел беспокоить, что очень скучал и так далее в том же духе, пока она почти не успокоилась и без всякого перехода сообщила:
— Мы с отцом поругались.
Больширин только преодолел внешний ряд китайской стены, безуспешно пытаясь оторваться от привязавшегося Элла.
— Он о тебе спрашивал, - сказала Жанна, не дождавшись реакции.
— Я польщён.
— Это сначала спрашивал, а потом уж сам говорил...
— Надеюсь только хорошее.
— Всякое, - сказала Жанна, хмыкнув. – Советовал мне больше с тобой не встречаться.
— Чего так?
— Говорит, на тебя нельзя положиться.
— От чего же? Очень даже можно. Я мягкий и пушистый.
— Я тоже так думаю. И поэтому решила к тебе переехать.
Больширин в этот момент разглядывал процесс вращения вертела в   стеклянной пристройке к торговому центру, в которой продавали шаурму под вывеской «Шаверма». От насаженного на вертел мяса шел отменный запах, всегда пробуждавший в Больширине обильное выделение слюны. 
—  И что ты молчишь? – спросила Жанна.
— Растерялся, - признался Антон.
И чтобы избежать повторного всплеска негативных эмоций, стал торопливо приводить первые пришедшие на ум доводы в пользу того, чтобы не торопиться, всё обдумать, не бесить отца и, вообще, не пороть горячку.   
— Так мне что, не приезжать? – голос Жанны не был обиженным, он был суров.
Антон уже входил в подъезд и, прикрывая трубку, в который раз попытался отвязаться от Элла, который всё ещё плелся рядом.
— Отчего же, - сказал он в трубку, - давай завтра это обсудим.
Площадка второго этажа была похода на склад. В кучу были свалены рюкзак, дамская сумочка, другая, расписная в узорах, сумка, ещё одна в пестрых цветах и с десяток каких-то пакетов.
— Представляешь, у меня перед дверью кто-то свалил кучу барахла.
— Это моё.
— Ой, - только выйдя на площадку, Больширин заметил Жанну.
Она сидела на чемодане, прислонившись спиной к стене. Антон помог ей подняться и только после этого заметил Элла, который с вниманием наблюдал за ними.
— О, вы уже так подружились, - сказала Жанна.
— Да, - живо отреагировал Элл. – И не только…
Он явно хотел ещё что-то сообщить, но Больширин успел затолкать его обратно в лифт и катапультировать на третий этаж, успокоив вдогонку: «— Потом, всё потом»
Это «потом» стало предметом обсуждений на время, пока Антон открывал дверь и таскал все эти рюкзаки, сумки, сумочки и пакеты. Однако и этого времени не хватило, поскольку не хотелось пока ничего рассказывать о новой работе, а отговорка про книжку Агаты Кристи звучала для Жанны не убедительно.
— Ну хорошо, сама увидишь, не пройдет и десяти минут как припрётся и начнет клянчить книжку, - подвел он черту под диспутом. – Как ты добралась-то?
— Представляешь, я здесь уже часа три лестницу протираю, - легко переключилась Жанна. – Решилась вдруг, всё покидала в такси и с дороги только сообразила тебе набрать. Звоню, звоню, а ты не отвечаешь.  Ну не возвращаться же домой?
— Само собой.
— Я ещё подумала, Антоша без работы, дома сидит, а тут я, накормлю тебя горяченьким, обогрею. Звоню, звоню, а ты трубку не берешь. Я ещё такси полчаса не отпускала, сомневалась чего-то, но потом какая-то бабка сердобольная пустила в подъезд, вот я и решила – буду ждать до победного.
— Ну кто ж так делает? - сказал Больширин. – У меня на работе телефон не берет. Глухая зона.
— Так ты на работу устроился?
Снова пришлось выкручиваться про испытательный срок, что пока ничего не понятно с этой работой и зачем-то про то, что почти ничего не платят, «так что даже не знаю…»
— Что я тебе папина дочка какая-нибудь? Сама зарабатываю.
— А что, кстати, твой папа скажет?
— А тебя это волнует?
— Не то, чтобы очень, - сказал Антон, – но я, понимаешь ли, не хочу стать причиной твоей с ним размолвки.
— За это не беспокойся. У нас с ним всю жизнь сплошная размолвка.
Как назло, сосед с третьего этажа не зашел ни через десять минут, ни через час. Приперся, когда уже легли и свет погасили, так что Жанна уже не встала проверять легенду про детскую книжку.
Среди ночи Антон проснулся и удивился, нащупав рядом с собой голое женское тело. Тело было такое горячее, что он испугался, не жар ли. Даже хотел её разбудить.
Ему ещё предстояло узнать, какими горячими штучками бывают женщины по ночам. Особенно те, которые днём демонстрируют холодность. Как ящерки, они весь день копят тепло, чтобы с заходом солнца его хватило до следующего утра.
Для Больширина это было непривычно. Не то, чтобы он никогда не спал с женщиной, но мысль о том, что это может быть надолго, слегка напрягала. Понятия навсегда в его сознании ещё не прижилось.
 Промаявшись час - другой, он вспомнил, что так и не спросил у Элла о природе телепатических способностей его бывшего сожителя; что завтра двадцатое и со следующего дня пойдут зверские штрафы, если не заплатить проценты по кредиту; и как жаль, что так и не попробовал ту шаурму из стекляшки.

- 14 –

Утро понедельника началось без приключений. Порадовала своими икрами Диана Гамлетовна. Собрала жалобы с пожеланиями и удалилась в неизвестном направлении.
Выход в интернет, как и догадывался Больширин, им не полагался. Поэтому утренние часы, с непривычки, были особенно тягостны. Ещё и напарник смотрел сычом вместо того, чтобы хвалить за уроки дедукции.
Пришлось самому напрашиваться на похвалу.
— Ну как книжка?
Ничего из Агаты Кристи дома не нашлось, так что для ознакомления с вершинами дедукции агенту Фрисби достался сборник рассказов Конан Дойля.
— Никак, - был ответ.
— Да ты обалдел?
Антон не мог поверить. Этот сборник он одолел в детстве и с тех пор не брал в руки, но пережитые страхи и восторги забыть не мог до сих пор. А тут этот непонятно кто непонятно откуда говорит: 
— Нет, но мне показалось скучно.
— Что там может быть скучно? «Союз Рыжих», «Пестрая лента», да полно там всего. Все загадки Холмс щелкает как орешки, так что Ватсон и этот, инспектор из Скотланд-Ярда, только рот разевают.
— Лестрейд. Пустое, не о чем говорить.
— Как это не о чем? Ты только что оскорбил меня и всех любителей детективов в моем лице, а после этого говоришь, не о чем говорить?
— Извини великодушно, этого я не хотел. Однако наблюдать за результатами чужих мыслительных процессов мне не интересно.
— То есть тебя не вдохновляет, как виртуозно Шерлок Холмс распутывал самые запутанные преступления?
— Давай по порядку. Мне нравятся интеллектуальные шоу. У нас они не такие, как у вас. Каждому предоставляется одинаковый объём информации. И тот, кто первым сможет найти ответ, тот победитель.
— И что? Разве Шерлок Холмс не выкладывает Ватсону всю информацию?
— Нет, он рассказывает о ходе своих мыслей. Ватсон – это по-моему даже не фамилия, а скорее позывной от английского «вопросник», единственная роль которого задавать глупые вопросы для того, чтобы создалось впечатление об очень умных ответах Шерлока Холмса. Может быть, тебя это впечатляет, но мне было бы интереснее самому найти разгадку, чем радоваться за него.
— Вот ты какой. Гордый. Ну-ну, значит для тебя дедукция не проблема. И что, имея тот же набор информации, что и я, ты уже нашел отгадку?
— Нет. Потому что у нас еще нет никакой конкретной информации.
— Ну вот и не умничай.
Элл умудрился задеть в Антоне струны, отвечающие в его организме за гордость. В данном случае, за гордость землянина.
Перчатка брошена. Человечество обвинил в умственной неполноценности какой-то проходимец, заявив так, мимоходом, что мы не способны сами соображать и только умеем тупо радоваться тому, как это делают за нас другие.
Антон попробовал не горячиться. Получалось не очень. Каждый раз как взгляд падал на склоненные над партой брови, загоралось желание вернуть обидчику брошенную перчатку, утереть ею нос, забросать грязью и в довершении размазать всё это по роже.
Требовалось сменить обстановку, чтобы не будоражить чересчур воображение.
Взгляд упал на покрытый пылью кнопочный телефон в углу стола. Под стеклом на его лицевой стороне табличка с полезными номерами. Первый в алфавитном порядке «Архив».
На той стороне трубки, правильность информации подтвердил слегка заикающийся голос: «Архив. Слушаю»
Больширин выяснил у заики, что архив расположен на нулевом этаже в двух шагах от владений каптенармуса Клавдии Александровны Капец.
Пожелав представителю конкурирующей цивилизации великих открытий, Антон переместился на три уровня вниз. Всю дорогу он удивлялся тому, что не поинтересовался именем заведующего архивом.
По прибытии к дверям архива, Больширин с чего-то предположил, что в данный момент находится строго под их кабинетом. Шаги Антон не считал, но направления движения и примерное расстояние по коридору указывали на высокую вероятность того, что если пробить пол под его рабочим столом и еще два раза повторить эту процедуру у соседей снизу, то можно прямиком свалиться в комнату перед собой.
Зачем это делать, Антон не знал, но возможно так мозг отзывался на призыв к спасению престижа человечества. Искать кротчайший путь из пункта А в пункт Б, разве это не сродни раскрытию преступления?
Обладателя легкого заикания звали Арсений Поспелов. Вид его вполне соответствовал ожиданиям: очки, умный прищур, растрепанная бородка и шевелюра в стиле молодого Макаревича. При этом держался он вполне независимо, даже развязно.
Обменявшись приветствиями с новобранцем, имя которого ему было известно заранее в связи с обновленной разнарядкой на допуски в архив по уровням секретности, Арсений сказал:
— Эт-то хорошо, что один. Честно говоря, я эт-тим проходимцам не очень-то доверяю. Ничего личного, но какие-то они скользкие. И тебе особенно расслабляться не советую.
Молодые люди были в том возрасте, когда пять - семь лет разницы ещё что-то значат. Так что архивариус по праву старшего посчитал покровительственный тон и обращение на ты вполне подходящим.
— Ну не знаю, мой, так вроде, ничего, - неожиданно для себя Больширин заступился за своего проходимца.
— В-вот в эт-том вроде и всё дело. Скрытные они. Твой ведь помалкивает?
— Да нет, рассказывает. Если спросишь, конечно. Про брови недавно рассказал. До сих пор представить себе не могу.
— Ерунда это по сравнению со всем остальным. Мону Лизу видел? Картину, естественно.
— Видел. На фотографии.
— Эт-то не важно. Что-нибудь странное не замечал?
— Что например?
— Что у неё бровей вообще нет.
По мере разговора заикание архивариуса становилось всё менее заметным.
— Да ладно.
— Вот тебе и да ладно. Это не просто так великий Леонардо придумал, чтобы нас посмешить. В его время так все благородные дамы ходили. Ренессанс! Без бровей, да ещё и ресницы выщипывали. И ничего. Считалось красиво. То, что у этих над глазами кучеряво - ерунда. А вот то, что из них всё клещами тянуть нужно – это напрягает. Вот твой объяснил, чего их сюда тянет, будто им здесь мёдом намазано?
— Ну объяснил. Развлекаются они здесь. Диснейленд у них тут такой.
— Можно подумать, что лучшего места во всей вселенной не нашлось?
— Ну этого я не знаю. Может просто кротовая нора привела именно в нам, так что у них и выбора особенно не было.
— Зачётная версия. Но она не объясняет главного. Почему так надолго. Ну ладно в отпуск на пару недель, на месяц, так нет, эти здесь живут десятилетиями.
— Так может там у них экологическая катастрофа, вместо моря пустыня, с неба кислотные дожди, а воздух по карточкам.
— Не похоже на то. И сами здоровые, и нашими видами не слышал, чтобы слишком сильно восхищались. Ты, кстати, как на счёт перекусить? Я вчера дома забыл поужинать, да и пообедать, по правде говоря, тоже.
На счет поесть Антон был завсегда не против, тем более что из Жанны повариха оказалось никудышная. С другой стороны, не может же всё в человеке быть одинаково прекрасно. При всех прочих её достоинствах на этот маленький недостаток можно закрыть глаза.

- 15 –

Из-за раннего часа столовая оставалась полупустой. Отоварив талоны, Антон с полным подносом в руках вслед за архивариусом пробрался за столик в дальний угол.
Не снимая тарелок с подноса, Арсений протер салфеткой скачала вилку, затем ложку, зачерпнул супа (здесь и далее название блюд и их состав по понятным причинам заменяются на кодовые) и приглушенным голосом начал делится секретной информацией.
— У них там всё замешано на времени. Время самая большая ценность, мерило всего, точь-в-точь как у нас деньги. «Time is money», слышал? Когда проходимцы прибывали в Америку, каждому такую памятку давали, чтобы они крепко усвоили здешний эквивалент их времени. Есть даже поверие, что именно они и пустили этот мем  в народ.
— Ерунда. Он стар как мир. Чуть ли не с зарождения капитализма.
— А ты был при этом зарождении? Я лично читал, что сочинил её Бенджамин Франклин в восемнадцатом веке.
— Это который президент?
— Вроде того. Но где я это прочитал? В интернете! Как ты думаешь, сам Бенджамин Франклин внес? Интернета, по-моему, в восемнадцатом веке ещё не было, а значит инфу эту внесли от силы лет двадцать назад. Выводы делай сам.
— На кой им это?
— Откуда ж я знаю. Чужая душа потемки. А есть ли она у проходимцев ещё вопрос. Короче, ты слушать будешь?
— А я что делаю? 
Уминая холодную закуску, Арсений Поспелов поведал о некоем Байсе, очень почитаемом по той стороне кротовой норы. В своё время он возглавлял их аналог нашего НИИ по изучению нано технологий. Под руководством Байса создали нано ботов, которые всего-то умели отслеживать состояние организма и передавать информацию о возникающих болезнях на центральный пульт по мониторингу здоровья.
— С этого всё началось. С самого рождения стали вживлять младенцам нано ботов. Как я полагаю, отпала нужда в армии педиатров, поликлиник и прочем. Диагноз ставили моментально сами боты, зачастую ещё до проявления серьёзных признаков заболеваний.
Дальше - больше. Технология быстро совершенствовалась. Боты становились все более автономными и миниатюрными. Научились сами устранять несложные поломки в организме. Пока не произошёл настоящий прорыв и нано боты стали совершенны до такой степени, что научились вносить изменения в ДНК.
Фишка в следующем. Их организм, как и наш, полностью обновляется в среднем где-то за шесть месяцев. Разные органы по-разному: кожа за два-три месяца, печень за четыре, легкие вообще за год, а кровь как раз за полгода. За основу взяли, по понятным причинам, именно кровь.
Отчего мы стареем? Оттого, что каждый раз обновление происходит с неким сбоем, заложенным природой. Можно сказать, что некий счетчик отсчитывает сколько раз можно обновиться, после чего всё – капец.
Так вот, эти самые боты научились сбрасывать счетчик, подправляя ту цепочку ДНК, которая за это самое отвечает. После чего, как ты понимаешь, добились почти полного бессмертия.
— Постой, тут путаница какая-то, - Антон даже вилку со съедобным продуктом, отставил в сторону. – Если они добились бессмертия, то время как раз для них не должно ничего значить и… 
— Не торопись. Сначала, конечно, так и было. Никому же неохота умирать. Каждому хочется жить вечно, да ещё и оставаться при этом молодым и здоровым. Так что вначале наступил типа рай. Но через некоторое время всё покатилось под откос. На работу забили, пошёл спрос на тяжёлые наркотики, алкоголь, вернулась мода на курево. Рождаемость упала до нуля. Преступность подскочила. Сам прикинь, что у нас дебилов останавливает от преступления. Убью там кого или ограблю, дадут пятнышку или двадцать пять, выйду дряхлым стариком. Всё! Передумал. А у них как стало? Убил или изнасиловал, сажай на сколько хочешь, всё равно выйду молодым и здоровым. Короче, началась полная анархия. Тогда их мировое правительство законом ограничило жизнь до ста лет. И чтобы не было очень обидно, позволило за особые заслуги или за деньги продлевать. Но всё равно не больше полтораста лет.
— Ну и в чём фокус?
— А фокус в том, что контроль за старением производится из единого центра. Боты отправляют отчет о каждом цикле обновления, но если переместиться за пределы досягаемости этого самого центра контроля за старением, то счётчик перестает считать. У нас здесь ботам просто некуда отправлять информацию. Понял?
— Ну так и от ботов тоже толку не должно быть. На Земле, как я полагаю, мобильные операторы такую услугу не оказывают.
— Вот тут ты попал в самую точку. Если хочешь знать, мобильные технологии были одним из первых подарков нашей цивилизации. Устроено таким образом, что тот частотный диапазон, который для нас разговор, для ботов подзарядка. Так что у них всё схвачено и предусмотрено, чтобы жить у нас хоть целую вечность.
— Вот ведь хитрые говнюки, - восхитился Больширин. Он уже отхлебывал из граненого стакана жидкость с плавающими в ней объектами неопределённой формы, но богатыми витаминами и минеральными элементами. – Типа как у меня на старой работе. Изделия двойного назначения. Вроде бы как подарок нам, а, на самом деле, себе. Да и подарок ли?
 — Ну конечно не подарок. Это так договорились называть факт передачи технологий. Они, видишь ли, очень щепетильны. Хотят считать себя бескорыстными. Мол, у них здесь нет никакой выгоды, только забота о молодой цивилизации, а эти их проходимцы прибывают к нам исключительно с гуманитарной целью. Исследовать отсталых и недоразвитых и, конечно же, сеять чистое и светлое.
— Уже слышал эту сказку.
— А ты спрашиваешь, почему я им не доверяю. Всё у них так. Вроде бы нате, пожалуйста, кушайте на здоровье, а только соберешься откусить, а оказывается, что это уже ели.
— Да уж, - Антон поперхнулся, живо представив себе описанную картину.
— А ты слышал, как они называют свой тур на Земле?
— Откуда?
— Таймшер !
— Да ладно! Хочешь сказать они и это тоже придумали?
— А кто же? Придумали, да ещё и с издевкой, как они любят. Вроде их тур здесь — это совместное с нами использование времени. Ну ты понял, типа не мы делимся с ними нашим временем, а они сами разделяют с нами общее время.
 — Не хило закручено.
— Это ещё что. Таймшерщики эти, конечно, те ещё, проходимцы, но то, что творят нелегалы - вообще с ума сбрендить можно. Твой-то не поделился с тобой, что они там со своим оборудованием делали?
 — Ну как же, майнили они там…
Больширин не договорил. Его вдруг осенило, что за криптовалюту «майнили» его соседи - упыри. А после того, как осенило, сразу же стало как-то нехорошо. Объекты неопределённой формы, богатые витаминами и минеральными элементами стали делать намеки на выход.
  — Вот то-то и оно, - посочувствовал сердобольный Поспелов. – Ты вообще задумывался, отчего у нас в стране самая низкая продолжительность жизни?
— Оттого что медицина плохая? 
— А вот и не угадал. Медицина у нас как раз очень хорошая. И я тебе это на пальцах докажу. Где, по-твоему, самая лучшая медицина?
— Ну не знаю. Киркоровы с Басковыми вроде ездят лечиться только в Израиль.
— Отлично, Израиль. Помнишь, как Высоцкий пел? Там на четверть наш народ. А это было когда, лет сорок назад?  Сейчас там наших за половину. А что это значит? То, что по логике и половина медиков – это тоже наши бывшие сограждане. Ну а как могут люди, учившиеся здесь в медвузах сильно отличаться от тех, кто остался? Так что медицина у нас самая лучшая в мире. И при этом продолжительность жизни самая короткая. Ну-ка скажи из-за кого?
Больширин справился с позывом бурной икоты и сказал:
— А я-то дурак не мог понять, что мне так хреново-то было в ту ночь. Ты думаешь, они и у меня воровали?
— Ну у кого же? – сказал Поспелов. - И у тебя тоже. Только ты это - своего не убивай. У нас это не очень приветствуется.

- 16 –

Убить кровопийцу, конечно же, стоило. Не за себя, а по совокупности. В особенности за оскорбленное достоинство доктора Ватсона, инспектора Лестрейда, и до кучи с ними всего человечества.
А я ещё на счет денег переживал, накручивал себя Больширин. Деньги что? Тьфу по сравнению с этим.
На удачу упыря, в офисе тот оказался не один. Инструктор Диана Гамлетовна настоятельно требовала делать взносы в пользу каптенармуса Клавдии Александровны, которой назавтра должно стукнуть аж сорок.
— Ну да, цветы, – сказал Антон. – А зачем ягодке цветы?
— Не поняла?
— Ей же сорок!
— Ну и что?
— Я говорю, нет денег. Работать - работаю, а денег не платите.
Диана Гамлетовна изогнула единственную бровь. До сих пор не посетили бухгалтерию и не забрали аванс? Всех же обзванивали.
— Получите и ждите меня, - сказала она, убегая. - Вернусь за деньгами.   
Во время разговора Больширин не сводил взгляда с потенциальной жертвы, прикидывая чем бы таким засветить. Как назло, в кабинете кроме стульев и Дианы Гамлетовны ничего подходящего не наблюдалось. 
Упырю было всё хоть бы хны. Его даже не отвлекло от изучения должностной инструкции сообщение об авансе. Он закрывал глаза и шевелил губами, как будто наслаждался музыкой слов, в избытке разлитых по должностной инструкции.
Прежде чем Диана Гамлетовна покинула поле предстоящей битвы, Больширин на всякий случай заикнулся насчет замены напарника «на что-нибудь поприличней», но она отмахнулась, сообщив, что это не в её компетенции. 
— Ну ка встань! - сказал грозный Больширин, приблизившись вплотную к жертве.
Бить сидячего казалось несподручно, да и не по-мужски как-то. Всё равно, что лежачего.
Жертва приподнялась, несуразно опрокинув при этом стул и, теряя равновесие, попыталась упасть. Пришлось подхватить недоумка, чтобы он не умудрился разбить себе ненароком голову без посторонней помощи. Это было бы с его стороны подлостью.
Тут же посыпались слова благодарности. Антон пропустил их мимо ушей и спросил:
— Так, когда ты собирался мне сказать, что крал моё время?
Жертва подняла глаза, промямлив:
— Так я говорил, вроде… 
До Элла наконец-то дошло, что сейчас его будут бить. В связи с этим он стал всем лицом пытаться изобразить невозмутимость. И губы поджимал, и бровь напрягал, и щеками что-то такое выделывал, на что больно было смотреть.
— Вроде? Вроде? Щас-с-с как дам вроде!
— Насилие - крайне неубедительный довод.
— Зато эффективный.
Кровожадный пыл угасал. Ну как такого бить? Годы спустя в учебниках истории напишут: первый герой и борец с проходимцами изувечил слабого и никчёмного представителя задырной цивилизации, после чего разразился межгалактический скандал.
— Сколько украли, недоделанный? – спросил Антон, выдохнув из себя большую часть гнева.
— Нисколько. А почему это я недоделанный?
— Хватит заливать. Говори, дырка от бублика, пока не уронил.
— Я же говорю, нисколько. Это же ведь не воровство в прямом смысле. Там всего лишь снимаются метки, чтобы можно было их подставить вместо своих.
— Какие метки? Что ты несешь?
— Я всё объясню, ты только успокойся. Давай сядем.
— Никуда я не сяду… пока не пойму, что к чему.
Элл путанно объяснил, что для того, чтобы обмануть их ботов, нужно подкинуть им возрастные метки другого живого организма идентичного по структуре ДНК, то есть человека. У них там это считается страшным преступлением, вроде как у нас обман налоговой службы, но при этом никакого вреда сканируемому, как будто не наносит.
— И ты думаешь, я во весь этот бред поверил? – спросил Больширин, отдавая себе отчет, что сегодня членовредительство, скорее всего, уже не состоится.
— Я не стал бы врать своему напарнику.
— Ладно, предположим. А почему тогда в России самая короткая продолжительность жизни?
— Насколько я знаю не самая короткая. Есть ещё Сомали, Нигерия, Камерун, Гвинея-Бисау…
— Так вы и там тоже?
— Не знаю. Не можем мы отвечать за весь ваш мир.
— Ну а тогда объясни, почему у нас такая?
— Может быть, потому что медицина плохая?
— Не угадал. Медицина у нас самая лучшая… как выяснилось.
Антон, как сумел, изложил версию Арсения Поспелова на истинное положение медицинского обеспечения в России и его превосходстве над израильским. Элл возразил, что всё это совсем не кажется убедительным.
Вернулась Диана Гамлетовна. Возмутилась, рассердилась, попеняла и чуть ли не под ручки потащила в бухгалтерию. Там изъяла причитающееся цветочному бизнесу и удалилась.
Денег оказалось неожиданно много. Элл стал пытаться всучить сколько-то в качестве компенсации и возвраты долга за Чёрча, но Антон категорически отказался.
Брать деньги у этого? Взятку? Нет уж, борцы с проходимцами не продаются!

- 17 –

Оставшиеся дни до новогодних праздников напарники не разговаривали. Вернее, агент Фрисби пытался разок-другой завязать беседу, но безуспешно.
Диана Гамлетовна несколько раз забегала. Больширину от инструктора было не тепло и не холодно. С кем бы он поболтал, так это с архивариусом, но тот, как назло, пропал. Даже записку не оставил вроде: «Ушёл на обед. Буду после праздников».
Один раз мелькнул на экране Феникс, сообщил, что в ближайшее время будет недоступен и посоветовал не терять время. На вопрос о буквальной потере времени Больширинской жизни пропел что-то бодрое в духе: «наша служба и опасна, и трудна». О замене напарника отозвался скептически.
— Такие кадры, как агент Фрисби на дороге не валяются. Давайте уже крепить узы межгалактичного сотрудничества, несмотря на временные трудности.
Про временные трудности Антон уловил шутку не сразу. Но обижаться на цинизм начальства? Это смешно.
Вечером в субботу Жанна сообщила, что пока Антона не было дома, заходил сосед и всучил деньги, сказав, что возвращает долг. Горячее желание подняться и швырнуть все купюры, не считая, в лицо, сменилось холодным вопросом: с чего бы? И деньги брали в долг, и время тырили, да и Новый год на носу. Самому пригодятся.
— Он у тебя какой-то странный, - сказала Жанна, когда они, порядком умаявшись, лежали в кровати.
— Ещё какой, - сонно пробурчал Антон, проигнорировав даже это обидное «у тебя».
— Он когда приходил с деньгами, интересовался у меня: где у нас можно найти любовь? Представляешь?
Сон как рукой сняло.
— А ты чего?
— Подумала, что он ко мне клеится.
— Это вряд ли.
— Я тоже раньше думала, что он не такой, а оказалось, что он хочет с девушкой познакомиться. Он что приезжий?
— Вроде того. Ну ты ему объяснила куда идти?
— Объяснила, что обычно знакомятся в школе, на работе, на улице, наконец. Последнее, объяснила, не очень нравится девушкам. Лучше всего в школе или на работе.
— Точно. Ему бы как раз подошла наша Клавдия.
— Кто?
— Да ты не знаешь. Это Капец. Ну с новой работы.
Естественно, Жанна тут же заинтересовалась, какая это такая Клавдия. И хоть ей совершенно всё равно, но она ни за что не поверит в эти дурацкие отговорки про сорок лет, золотые брекеты и толстую жопу.

- 18 –
 
Две тысячи пятнадцатый стартовал многообещающе. Праздники прошли на ура. Воспоминаний не было, остались одни эмоции. Утро первого рабочего дня, начавшееся нежным прикосновением и сонным «останься», не мог испортить даже агент Фрисби.
Пробка почти не двигалась. От светофора проехали метров сто, и до выезда на мост через кольцевую ещё было стоять и стоять. За окном ещё не рассвело. С неба сыпал не то снег, не то дождь, а в салоне было тепло и уютно. Хотелось так и стоять в пробке до самого вечера, слушать восточные напевы под аккомпанемент голосов.
На жалобные вопросы соседа: «Зачем она так со мной?», старший лейтенант Лёлик со знанием дела поучал: «Надо бабу держать в кулаке. Баба отчего бесится? Оттого что не знает, что ей с собой делать. А когда баба чего-то не понимает, она начинает цепляться к мужику».
— Да мы только познакомились, - Элл был неутешен, - в баре…
На это у специалиста по женскому воспитанию не нашлось ни совета, ни сочувствия. Антон же вспомнил о том, что с прошлого года собирался выговорить Эллу. И как только добрались до кабинета, вполне добродушно сказал:
— Ты на кой к моей девушке подкатывал, маньяк?
Элл не сразу уловил суть претензии, но после нескольких уточнений, оправдался:
— Я у неё только хотел получить кое-какие консультации.
— В следующий раз давай за консультациями ко мне. Понял?
— Понял. Мне всего-то нужен был от неё совет о хорошем гигиеническом средстве.
— Кто ж с такими вопросами к женщинам лезет? У меня бы спросил, я бы тебе давно подсказал.
— Так откуда мне было знать?
— А голова на что? Короче, берешь шампунь от перхоти, один флакон на ведро и моешь полы или что там тебе надо. Вот такое средство! Проверено.
— Но вроде…
— В рекламе видел, что нужно голову мыть? Даже не вздумай! В рекламе сплошная ложь. У нас все это знают.
Антон рассчитывал, что Элл надолго загружен в переваривание полученной информации, но не тут-то было. И десяти минут не прошло, как он вернулся к вопросу, на который не смог дать ответ эксперт по женской психологии из средней Азии.
— Объясни ты мне, что я сделал не так? Я к ней открыто и прямо. Говорю, что у меня всё серьёзно, хочу от неё настоящей любви, такая она показалась мне милая и подходящая для этого. Назвалась Элеонорой – имя такое благозвучное, слушала меня, не перебивала, улыбалась, потом заказала коктейль, выпила три, сказала, что ей нужно в туалет на минутку и не вернулась.
— Не переживай, - Антон откашлялся, чтобы не рассмеяться. - Твоя Элеонора просто не поверила в своё счастье.
— Ты думаешь?
— Наши женщины не привыкли к такой откровенности. Тем более сходу. Боятся, что обманут.
— Так она подумала, что я её обманываю? И поэтому обманула меня?
— А у вас разве по-другому?
— По-другому. У нас редко создают устойчивые союзы.
— Ну и что, у нас тоже сейчас на первом месте карьера. Но семьи же у вас есть?
— Нет, за редким исключением.
— Да что там вас всех кастрировали что ли?
— Нет, - Элл не выказал явной обиды. Он только собрал в кучу брови, чтобы задать вопрос: - Ты мне скажи: у вас ведь очень трепетно относятся к потреблению пищи?
— Ты вообще о чем?
— Любите есть всякие деликатесы?
— Ну и что?
— Но ради деликатесов у вас ведь не переезжают жить в ресторан? Так и у нас ради секса не создают пар. Тем более что физиологические потребности не являются у нас приоритетом. Секс в том числе.
Диалог прервал Феникс. Вполне возможно, что он уже давно слушал откровения Элла.
Для проформы поинтересовавшись как прошли праздники, он сразу взял быка за рога:
— Ну что ж, тогда за дело. Задумку вашу о скачках в электросети одобрили. Получайте ключи доступа и мониторьте. Как только что будет, сигнализируйте.
Отдохнувший за новогодние каникулы Феникс на этом инструктаж не закончил. Дал рекомендации, как работать с базами, поинтересовался мимоходом у агента Фрисби успехами в адаптации, потом прошёлся по Больширину:
— Мне, агент Адсорбент, уже доложили о ваших посещениях архива. Ничего не имею против, только хотелось, чтобы это был не праздный трёп, знаю я эту архивную мышь. О чём бы ни трепаться, лишь бы не о деле.
 — А мне он показался вполне конструктивным, - Больширин решил заступиться за архивариуса. – Всё по делу. И, между прочим, разъяснил мне все эти выкрутасы с воровством времени.
— Вот-вот, это его любимая тема. Главное, не давай ему увлекаться. Запросил нужные документы, получил и всё - работать.
В памяти всплыла прошлогодняя претензия к Эллу, правда на этот раз уже не так остро. В двадцать шесть о времени думается легко. Одним годом больше, одним меньше, кто ж их считает?  До пенсии ещё надо дожить, а работать надо сейчас.
Ну что ж, и не с такими приходилось сидеть в одном офисе. Работа – не Диснейленд, а сотрудники не всегда добрые гномики. Будем наводить мосты.    
— Слушай, а сколько тебе лет? – спросил Больширин, едва куратор исчез с экрана.
— Мне? Пятьдесят два.
Элл выглядел ровесником, может чуть старше, от силы на пару-тройку лет.
— Надо же, а выглядишь на сорок девять, шучу, - Антон отметил про себя, что напарника шутка не развеселила, прежде чем спросить о возникшей у него догадке. -  И ты дожил до таких лет и ни разу не того самое?
Уточнив про того самое, Элл ответил:
— Во-первых, за это требуется платить временем, а я принципиальный противник таких трат.  А во-вторых, по-нашему я ещё довольно молод.   
Антон хотел было пофилософствовать в том смысле, что не так уж сильно-то мы отличаемся, что касается платы годами жизни за всё сколько-нибудь стоящее, но тут к нему пришла идея проверить насколько неправ Феникс, возводя поклёп на архивариуса.
— И сколько же тебе осталось?
— Здесь, не знаю, - ответил Элл. – А дома нисколько.
— Не понял. У вас ведь установлен лимит в соточку, если я правильно понял.
 — Всё не так просто. Официально разрешенный возраст только декларируется. Никто не обязан поддерживать его вопреки твоей воле. Опять же есть преступления, и преступники наказываются различными сроками, вычитаемыми из срока жизни.
— Так ты что и там накосячил. Убил что ли кого?
— Что? – Элл задрал брови. – Разве похоже, что я могу убить?
 — Извини, но у тебя рожа отъявленного убийцы и насильника. Да шучу-шучу. Не думал я, даже в мыслях не было. Сам скажи.
— Налоговой задолжал, да так, что отнимают еще и семейный бизнес.
— А кто говорил, что у него там было всё в шоколаде?
Элл сначала прикинулся, что не понимает о каком шоколаде речь, но после напоминания его собственных слов о том, что он не сбежал от невзгод, оправдался:
— Так если бы я не сбежал с Чёрчем, то всё ещё можно было исправить. В крайнем случае, подал бы на банротство. Лишился бы семейного бизнеса и возможно нескольких лет штрафа, но не всех.
— Я-то думал, что у нас с этим сурово. Что же там у вас за правительство, чтобы такое выделывать?
— Очень даже по вашим меркам демократическое. Но смерть и налоги – это две вещи, от которых не сбежишь.
— Но ты-то как раз сбежал, - подбодрил напарника Антон и тут же решил сменить тему: - А приятель твой, Чёрч, точняк кого-то замочил.
— Нет, он сильно задолжал. Проигрался на тотализаторе и решил сбежать от кредиторов, - Элл оживился. - Ты не поверишь, Чёрч из очень влиятельной фамилии. Его дед стоял у истоков возрастной реформы, а отец провёл её в жизнь. Будучи одним из самых влиятельных политиков, Чёрч - старший был к несчастью для Чёрча - младшего кристально честен. И когда он умер ровно в отмеренные ему законом сто пятьдесят лет, кредиторам стало известно, что старик не оставил своему сыночку в наследство ни одного года.
— Ну так там ему, наверное, сейчас не сладко, - сказал Антон. - Слушай, а как это у вас делается? К стенке или на электрическом стуле поджаривают?
— Ты что? У нас все гуманно, никакое насилие невозможно, противозаконно и наказуемо. Просто отключают ботов.
Элл еще долго и увлеченно рассказывал о там, как работает их система исполнения наказаний, а Антон пытался понять, врал он или нет насчет того, что тибрили всего лишь какие-то там метки и это никак не скажется на его здоровье, а особенно на репродуктивной функции.
Ничего в этих глазах разглядеть было нельзя. От физиогномических опытов отвлекали растрепанные рыжие брови. Антон представлял, какие они становятся, когда их долго не стригут, как Элл заплетает из них косички и игриво подмигивает ему.
 Тьфу ты, гадость какая.

- 19 –

Работать с базами то ещё удовольствие. Скучно, утомительно и никакой романтики. Поэтому Антон был рад отвлечься от них даже в связи с появлением Дианы Гамлетовны.
Напрасно. Явилась она лишь для того, чтобы испортить настроение. Видите ли, в деле Больширина не нашлось рекомендации со старой работы. Ну и что? Кому она нужна? Проходимцам?
Когда Больширин посоветовал ей самой побегать, если ей так нужна какая-то там рекомендация, Диана Гамлетовна сообщила, что и его диплом о высшем образовании вызывает серьёзные сомнения.
— Что с дипломом-то не так?
— Печать размыта и подпись ректора тоже.
С этим было трудно спорить. На той сумасшедшей вечеринке ещё хорошо, что корочки только залили пивом, могли бы и сгореть вместе с шашлыком.
— И что мне с этим делать?
— Езжайте в деканат, - без выражения произнесла Диана Гамлетовна, - пусть вам выдадут справку или дубликат.
Окончательно пропало желание работать. Мало того что тоска зеленая, денег не платят, так ещё и такое отношение, как будто в чём-то подозревают.
— Не надо так переживать, - посочувствовал агент Фрисби.
Антон и сам понимал, что хлопнуть дверью уже не сможет, но по инерции продолжил корить Агентство за скупердяйство к защитникам рубежей.
— Позволь заметить, - сказал заботливый напарник, – мне тут попалась прелюбопытная книга из вашей историей. Так по ней выходит, что у вас так было всегда. Служивым людям должности отдавались в кормление, и они ничего за службу не получали. Так что может это такая ваша национальная традиция.
— Ты это серьёзно? Ты предлагаешь мне ловить проходимцев, проверять у них документы или что там у них, а потом за посильную мзду отпускать на четыре стороны?
— Ничего я такого не предлагаю, а хочу только сказать, что любое действие поражает новые возможности.
— Не поражает, а порождает.
— А я как сказал? Поражает возможностями. Не порождает же. Сам подумай.
— Кто тебя только русскому языку учил?
— Никто меня не учил, - сказал Элл. – Я сам. По энциклопедии.
— Может по самоучителю?
 — Нет. По энциклопедии русской жизни. Так ведь у вас называются «Мертвые души»? 
— И кто же это тебе посоветовал.
— Кто посоветовал, того уже нет.
— Теперь понятно.
— Что понятно?
— Подлец твой дружок или приколист. Если «Мертвые души» и были когда-то энциклопедией русской жизни, то уж лет сто как нет той жизни.
— Куда же она подевалась?
— Революция. Что в твоей «прелюбопытной книжонке по истории» о революции не написано?
— Я до революции ещё не дошел. А что после революции сделали с русской жизнью?
— Отменили. И жизнь, и аристократов со всеми их благородными замашками. Сейчас, правда, понемногу возвращается, но уже, наверное, не то.
После обеда Больширин решил спуститься к архивариусу на подземный уровень. Архив оказался закрыт, и чтобы не возвращаться слишком рано, он заглянул к каптенармусу, толком не придумав предлог.
Клавдия Александровна, даже не поинтересовавшись, зачем к неё пожаловали, стала бодро делиться последними новостями из личной жизни. Затем как бы мимоходом поинтересовалась причиной такой кислой физиономии Больширина и посоветовала впредь с этой причиной не связываться.
— Та ещё заноза эта Диана Гамлетовна, - сказала она.
— А за что ей такой почёт? – спросил Антон. - Всех по именам, а её по имени отчеству? Ей же от силы двадцать пять.
— Двадцать восемь, - понизив голос, сказала Капец. - Очень гордая.
Со слов Клавдии выходило, что Диана Гамлетовна из какого-то древнего княжеского рода и будто бы ей покровительствует некий генерал из генштаба. Всё это не точно, потому как с её слов, но, когда один майор из управления перешёл ей дорогу, его тут же перевели в очень отдалённый округ.  Так что проверять её родословную больше никто не хочет.
Что точно известно, так это её мечта серьёзно поправить внешность. Она даже пробовала по страховке сделать пластику носа, задницы и груди, но тут даже её связи не помогли.
— Видел её ноги? – спросила Капец. – Так на икры денег у неё и хватило. На остальное копит.
— А чего тогда она свою монобровь не исправит?
— А бровь её устраивает. Это их семейная фишка. Как будто бы её бабка княгиня с такой-же висит на портрете в ихней картинной галерее. И как она мне по секрету нашептала, эта бабка её имела бешенный успех у восточных мужчин.    

- 20 –

На следующий день Арсений Поспелов оказался на месте. Встретил по-свойски, точно старого друга. Жизнерадостности хозяину архива добавляла чашка пахучего экспрессо.
— З-заходи, заходи, - Арсений не сразу справился с заиканием, - а то и поговорить нормально не с кем. Будешь?
— Спрашиваешь.
От такого предложения не было сил отказаться, и через пять минут рядом с Поспеловским граненым стаканом в подстаканнике дымился второй кофе в бумажном стаканчике.
— У тебя здесь даже кофейный автомат? - восхитился Больширин.
— Ты бы знал, чего он мне стоил.
— Надеюсь, родину ты за него не продал?
— До этого, слава КПСС, не дошло. Но я был на грани.
— А что, не положено?
— Положено в архиве сидеть безвылазно. Ну а тут, были времена, за один день начальство шастало по нескольку раз и меня, представь, почти никогда не могли застать на месте. Как ты догадываешься, по причине похода к кофейному автомату. Ну ты видел, стоит у нас в холле. Так я туда зарядил раз по пять на дню. Плюс там постоять, с народом пообщаться, здесь-то не так, чтобы очень весело. Ну, меня на ковер раз, на ковер два. А я им говорю, «поставьте мне кофемашину, и проблеме конец». Не поверишь, поставили.
— Как же, верю, - Антон приподнял стаканчик в качестве довода.
— Да. Здесь по-другому нельзя.
Больширин некоторое время собирался с мыслями, не зная, как подступиться к цели своего посещения.
— Я вообще-то по делу, - он смял стаканчик, – Кофейку нельзя ещё?
— Да на здоровье. И этот давай, я выброшу.
— Такое дело, - сказал Антон, получив новый стаканчик взамен тщательно утрамбованного, - нет ли у вас здесь какого способа подзаработать?
— Ты о взятке?
— Обалдел? Я думал только эти - из норы, предлагают брать взятки.
— Расслабься. К-каков вопрос, таков и ответ.
— Легальный, конечно, способ. Ко мне девушка переехала, а стажерские крохи даже для одного - ноги протянешь.
— В командировку езжай.
— Я думал про это. Но сбегать как-то не по-мужски.
— Не то. Командировка – это отдельная история. Почти никакого контроля, полная свобода. Все всё понимают: опасность, риск, в общем стресс, поэтому смотрят сквозь пальцы на особые траты.
— А это законно?
— Ну не то, чтоб прям, но на такие штуки начальство закрывает глаза. Все в молодости по командировкам моталось, понимают каково это вдали от дома, от семьи. Так что, максимум выговор получишь и то если вконец обнаглеешь.
— Я подумаю. А больше вариантов нет?
— Кроме взяток?
— Вот заладил. Сам что ли хочешь предложить?
— Наш человек, - Арсений подмигнул. - Есть ещё одна возможность. Вполне официальная. Но это почти лотерея.
— Не томи.
— Подаешь предложения по выявлению проходимцев и, если твое предложение окажется удачным, получаешь премию.
— Так мы этим вроде, итак, заняты с утра до вечера.
— Не то. Заявки нужно подавать в ОРАВ. Отдел разработки алгоритма выявления. Естественно, выявления проходимцев. Они в этом ОРАВе разрабатывают компьютерный алгоритм.  Ну чтобы создать базу данных. Ты же в курсе, что по Соглашению нашим службам не передают сведения о проходимцах. Поэтому АКОП уже много лет стремится создать свою базу проходимцев.
— Слушай, может, я чего-то не понимаю. Ну ладно, мы должны ловить нелегалов, но туристы-то прибывают легально. Так на кой такие сложности? Почему просто не передать нам сведения о каждом прибывшем?
— А это хороший вопрос. И на него тебе здесь никто не ответит. Поначалу я решил, что это из этических соображений. Ну типа кому приятно, когда ты под колпаком, особенно на отдыхе. Сам понимаешь, каждому туристу хочется расслабиться, а где тут расслабишься, когда за каждым твоим шагом следят. 
— Это точно.
— Но когда я узнал, что официально прибывающие получают полный пакет документов: паспорта, свидетельство о рождении, водительские права; и вдобавок ещё чистую легенду, тут я призадумался. И задал себе тот же самый вопрос, что и ты. На кой такие сложности?
— Ну и? 
— Хотелось бы мне сказать, что я сам до всего допёр, но это не совсем так.  Пришлось побегать. Там у одного что-то подслушать, тут другой лишнего сболтнул, и сложилась картинка. А картинка вот такая: это игра. Мы ищем туристов, они прячутся. Мы их находим и тогда депортируем.
— Так мы же их не ищем!
— А они об этом знают? Нет! И продолжают играть в прятки. Всем весело, все довольны. Мы получаем новые технологии, они – незабываемые впечатления.
— Как дети, честное слово, - сказал Больширин, впрочем, не слишком убежденный игровой гипотезой, - Ну ладно, предположим, но зачем тогда эта база, этот ОРАВ, если мы только делаем вид, что играем с ними в прятки?
— Ну это-то как раз проще простого. На всякий случай. Чтоб держать палец на сонной артерии. Мало ли что там в будущем случится, может эти проходимцы затеют какую хрень, вот тогда эта база и пригодится.
— Старая песня. Информация правит миром, у кого её больше, тот и главный. Ну и что эти алгоритмы работают?
— Не знаю. Но сейчас это очень модно. Специалисты уверяют, что алгоритмам всё подвластно. Начальство верит.
— А ты?
— А я сомневаюсь, но вообще… Ты слышал о Dig Date ?
— Ну что-то такое про большие массивы данных, хранение и всё такое в том же духе.
— Короче говоря, эти умники считают, что по пяти лайкам, которые ты поставишь в сетях, они расскажут о тебе больше, чем твоя жена, а по десяти больше, чем твоя мать.
— Вообще-то у меня нет жены.
— Ну девушка твоя или приятель, не важно. Весь вопрос в алгоритме сбора и обработки данных. То есть, если задавать правильные вопросы или отслеживать определенные действия, то можно с большой вероятностью выявить, хоть маньяка, хоть проходимца.
— А в чём загвоздка? Программистов хороших не могут найти?
— Нашли. Но беда не в программе, а в аналитике.  У проходимцев есть существенные отличия в поведении. Даже если бы их не было, сам знаешь, в отпуске каждый ведёт себя иначе, чем дома. Протестировали множество различных комбинаций запросов на уже пойманных проходимцах, но результат не стабилен, а значит, считай, что его нет.
— Я что-то не пойму. То есть программа есть, не хватает только правильных вопросов. 
— В точку. Там уже все так напряглись, что можно легко из стажёров скакнуть в основной состав, если всё сложится.
— Да блин, у меня этих вопросов, хоть жопой ешь. И куда их нести?
— Вон ящик стоит. Его каждый четверг выгребают.
— Так я готов, давай записывай.
— Полегче, полегче. Тут уже столько умных людей до тебя билось. Так что торопиться не надо. Обдумай всё хорошенько, а потом приходи.
— Ты имеешь ввиду себя? А кто ещё из умных людей бился над этой проблемой?
— Ч-чего привязался. Забыл, какая у нас контора? Такая информация не подлежит разглашению.
Антон пообещал подумать. Хотя, на самом деле, что тут думать? Он этих проходимцев спинным мозгом чует. Всю жизнь догадывался, что они у нас здесь воду мутят, так что знает, как отличить нормального человека от проходимца.

- 21 –

Вторая половина января в конторе проходила так же сонно, как и во всех прочих российских конторах. Некоторые сотрудники так и не смогли выйти на работу после рождественских праздников, а те, что всё же добрались, вяло имитировали трудовую активность.
Элл попробовал приставать к Больширину с вечным тинейджерским вопросом «где же найти ту самую девушку?», за что изначально был послан куда подальше, но по истечению некоторого времени милосердно перенаправлен в социальные сети.
Работы было немного. Из Москвы и Санкт-Петербурга почему-то приходили отчеты годичной давности. Свежие шли в основном из Калининграда, Новосибирска, Омска и Красноярска. То ли в этих краях обитают самые дисциплинированные сотрудники, то ли Диана Гамлетовна после новогодних праздников слишком сосредоточилась на поиске клиники пластической хирургии и что-то путала в запросах.
В любом случае, реальных результатов пока не было. Голова Больширина, вообще была забита другим, тем более что дублировать педантичного представителя потусторонней цивилизации не имело смысла. 
Минимум один раз в день Антон наведывался в архив с плотно исписанным и исчерканным листком, где пил предложенный кофе пока Арсений Поспелов изучает его записи.
Выглядело это обычно так. Архивариус читал молча, хихикал, извинялся, потом спрашивал:
— Это тебе твой напарник подсказал?
На что Больширин отвечал:
— На кой он мне нужен. Я и без него этих проходимцев насквозь вижу.
— Хорошо, а вот это вот что?
— Где?
Тут уже начиналось некоторое разнообразие. Например, в первый день Поспелов спросил:
— Ну вот первое. «Не здороваются, когда с ними здороваешься». Что это? По-твоему, каждый не здоровающийся с тобой – это проходимец из дальнего космоса?
— Я не утверждаю, что каждый, но признак вполне надежный.
— Что за бред?
— Знаешь что? Твоя работа вносить в базу предложения. Пускай система проверяет, а не ты, - Больширин в такие моменты крутил в руках стаканчик с риском выплеснуть на себя содержимое. – Ну смотри сам. Что характеризует чужака? То, что ему начхать, как к нему относятся соседи. Он скоро съедет, ему здесь не жить. За помощью, если что, не обращаться. Да если и задержится на какое-то время, то у этих существ низшего сорта – у нас то бишь землян – он помощи всё равно не попросит. Понятно?
 — Понятно, - подтверждал архивариус, еле сдерживаясь от смеха. – Только не может быть так, что этот чужак не с другой планеты, а, скажем, из другого города? Снимает квартиру в твоем подъезде и ему действительно на тебя чихать, но не потому, что он проходимец, а потому что он, скажем, интроверт, мизантроп или просто дебил.
— Да, такое возможно, - нехотя соглашался Больширин, - но и моего варианта исключать нельзя. Насколько я понимаю, в алгоритмах ни один вопрос сам по себе исчерпывающий ответ не даст, и только определенный их набор может выявить искомое. Так?
— Возможно.
— Ну а если возможно, то бери и запечатывай в конверт и отправляй со своей фельдъегерской почтой.
В другой раз всё повторялось снова. Те же декорации, тот же бумажный стаканчик и тот же запах крепкого американо. Кстати, это иностранное слово почему-то в стенах заведения не было под запретом.
Возможно, его уже считали своим, а возможно в этом присутствовал некий аллегорически смысл, идущий из глубин истории и джунглей Амазонки с душком первобытного каннибализма.
— Ну а это что? – спрашивал Поспелов.
— Где?
— «Берёт в долг и не возвращает».
— А это вообще проверено на личном опыте.
— Да ладно.
— Не да ладно, а точно. Один проходимец взял у меня в долг и до сих пор не отдал.
— Это не тот случайно, которого должны были депортировать?
— Может и тот.
— Так может быть он просто не может? Расстояния ведь несусветные. Пока перевод до Сбербанка дойдет, ни одна тысяча световых лет пройдет.
— Ха-ха-ха. Очень смешно! Это дерьмо тут валандалось целый месяц и имело тысячу возможностей вернуть, а вместо этого оболгало меня, из-за чего меня с работы уволили. А могли, кстати, и посадить. Вот так они возвращают долги…
— Так у тебя к ним личные счеты?
— И это тоже. Так что не умничай и отправляй. Тут каждая буква можно сказать полита потом и кровью. И нечего скалиться.
— Молчу-молчу. А то и сам у тебя под подозрение попаду. Так и вижу: «Cмех без причины – первый признак инопланетной непроходимости»
 — Да ну тебя. Почему ты на этих вопросах зациклился. Вот смотри лучше сюда: активное курение. Это полный верняк. Им от рака легких боты умереть не дадут, так что они все поголовно смолят, как черти.
Поспелов выступал и против довода с курением, тыча Больширину его же напарником, который «сам же в курсе, ни разу не замечен за этой пагубной привычкой». 
На что Антон в запальчивости возражал, что это ещё никому неизвестно, что тот может смолит втихомолку, когда никто не видит.  На вопрос: «зачем ему это?», мялся, но на попятную всё равно не шёл. 
После таких перепалок обсуждение прекращалось. Кстати, и кофе тоже. Бумажный стаканчик превращался в тугой комочек картона, а дверь за Антоном захлопывалась немного громче, чем было положено в стенах данного заведения согласно должностной инструкции.

- 22 –

Вторник двадцатого января принёс некоторое оживление. Агент Фрисби обнаружил подходящие всплески сразу в двух районах Новосибирска. Первый, к сожалению, оказался банальной припиской жилищной компании, зато второй с лихвой оправдал ожидания.
На место отправили группу наружного наблюдение, которая уже на следующий день сообщила об обнаружении подходящего под описание оборудования, замаскированного под холодильную установку.
Агент Адсорбент, заслуженно ожидал, что их группу отправят в горячую точку (или в данном конкретном случае правильнее сказать холодную?).
Вот теперь-то начнется настоящая работа, думал он, захват, перестрелка на бластерах и всё такое.
Но не тут-то было. Феникс только сухо сообщил:
— На месте работает оперативная группа. У них опыт. А толпа необстрелянных юнцов нам там не нужна. Как я потом вашим матерям в глаза смотреть буду?
Что за чушь? Кто тут юнцы? Про матерей вспомнил. Можно подумать у Феникса есть шанс когда-нибудь встретиться с матерью Элла. Мог хотя бы направить на место, чтобы светлые головы могли следить за ходом операции, но оказалось, что и это привилегия, которую нужно ещё заслужить. В итоге даже не сообщил, чем всё закончилось. Конспиратор, мать его.
Если так пойдет дальше, думал Антон, то мы здесь покроемся пылью и в конце концов их с Эллом при следующей генеральной уборке заметут в мусорный совок, как, возможно, поступили с предыдущей группой, осевшей в этом кабинете до них.
Агент Фрисби, напротив, как будто даже был рад тому, что их оставили в офисе корпеть над бумагами, вместо того чтобы с бластером наперевес гонять проходимцев по подворотням.
 Антона это бесило.
— А всё-таки по тебе заметно, - сказал он.
— Что заметно?
— Что ты старик.
— Позволь тебе заметить, - отозвался невозмутимый Элл, - что по биологическим часам я вполне вероятно даже моложе тебя. 
— А по темпераменту тебе уже давно пора в гроб.
— Ты на меня за что-то сердишься?
— Ну что ты. Разве на тебя можно сердиться? Это все равно что сердится на… на… не знаю, на этот стол.
— Я никак не могу привыкнуть к твоим непредсказуемым всплескам темперамента, - сказал Элл. – Это каждый раз так неожиданно. И к великому сожалению для меня совершенно немотивированно.
— Вот про это я и говорю. Только бесчувственный пятидесятилетний старик может не замечать, как об него вытирают ноги.
— Я тебя не понимаю.
— А я тебе поражаюсь. В случае депортации его ждет за ботная эвтаназия, а он тут сидит и спокойно бумажки себе перебирает. Ты что же думаешь, что если ты вот так будешь сидеть, то тебя тут оставят?
— А что я, по-твоему, должен делать?
— Ну не сидеть, во всяком случае, как пень. Инициативу прояви!
— Судя по тому, что я узнал в инструкции, инициатива наказуема.
— Наказуема, но только глупая. А умная наоборот. Ты же умный. Пораскинь мозгами. Серым веществом пошевели.
— Боюсь пошевелить серым веществом невозможно, а раскидываться мозгами ещё и опасно.
— Сам знаю, не умничай. Все приходится самому. Ну смотри, ты знаешь этих своих лучше меня. Так? Так. Для этого нас и собрали. Согласен? Вот. Ты подаешь идеи, я их обдумываю, а вместе мы серьёзная угроза для всяких там…
Элл энергично кивал головой в знак согласия, а потом так же энергично шевелил бровями, рассуждая вслух:
— В должностной инструкции сказано, что мы должны совместно действовать, для чего можем получать информацию из открытых источников, применять законные методы дознания, анализировать полученные данные и делать выводы, согласовывая детали операций с куратором.
— Вот куда уходит драгоценное время, - констатировал Больширин. - Ну а если сами, не согласовывая ни с кем, проявим инициативу?
— Это возможно, - неожиданно согласился Элл. - Только мне пока непонятно, что ты хочешь.
— Ладно, слушай, что мне стало известно, пока ты тут ерундой занимался. Нам тут нарисовали картинку, разделив всех… прибывающих на туристов и нелегалов. После чего дали задание искать нелегалов, но почему-то забыли поручить проверять законопослушность туристов, которым, между прочим, предоставляют тут полный пакет документов, да ещё и легенду в придачу, как каким-нибудь Джеймсам Бондам.
Дальше Больширин в двух словах обрисовал гипотезу архивариуса об увлекательной туристической программе, по которой туристы прячутся, а мы их будто бы ищем.
— Но ведь для того, чтобы прятаться, нужно сначала совершить что-нибудь такое, за что тебя будут искать. Верно? Вот я и ума не приложу, - Антон подвел итог, - чем они таким развлекаются, за что по ним плачет депортация, а мы об этом ни сном, ни духом.
Элл слушал всё время сосредоточенно, а, дослушав, сказал:
— Мне нужно подумать.
— Не надо тебе ничего думать. Ты просто подкидывай идеи и все. А за нас обоих я буду думать.
 Разглаживая брови, Элл с минуту как будто на что-то решался, потом вытянул из кармана пластиковую бутылку и запрокинул голову. Комната сразу же приобрела вид и запах больничной палаты.  Антон готов был отвесить ехидное замечание по этому поводу, но не стал.
Нервы у бедолаги совсем ни куда, посочувствовал он, пусть себе хлебнет, может успокоится и тогда, возможно, от него будет хоть какой-то толк.
Медитация продолжалась минуты две-три, не больше. Затем Элл приоткрыл один глаз, второй, резким движением убрал бутылку и начал говорить так быстро, что непросто было угнаться за его мыслью:
— В первую очередь необходимо запросить финансовые отчеты по регионам, во-вторую, расходную документацию министерств и ведомств, в третью, всю прочую сметную документацию по крупным строительным объектам государственного финансирования. Нужна исключительно первичная документация…
— Ей-ей помедленнее.
— По официальным каналам сюда прибывает только элита, папенькины сыночки и выходцы знатных родов…
— О, я уже заметил твою неприязнь к этому сословию, но откуда такая уверенность?
— Мало того, что такие туры баснословно дороги, так и известно у нас о червоточине очень узкому кругу избранных.
— И у вас — это тайна?
— Я, кажется, тебе уже об этом рассказывал.
— Не помню.
— Не важно, - Элл опять ускорил темп речи. – Я узнал о ней совершенно случайно, и то только потому, что Чёрчу нужен был компаньон, хотя, скорее всего, слуга и носильщик. Элита везде элита. Привыкла к власти, богатству и к роскоши, и здесь не может без всего этого обойтись. Не знаю как ваши аристократы, а наши зарабатывать давно не умеет, зато у них прекрасно получается жить на широкую ногу. Власть получить для них при их уме не проблема. Но получение даже высокой должности у вас автоматически не гарантирует приемлемого для них уровня жизни. Судя по нашим с тобой доходам, система кормления чиновников в вашей стране не претерпела больших изменений со времен Ивана Грозного.
— Поклёп! У нас чинуши сейчас очень даже неплохо зашибают.
— По сравнению с тобой, возможно.
— Ну спасибо, ударил в самое больное место.
— Извини, не подумал.
— Ладно, проехали. Так к чему ты клонишь?
— Без сомнения они приложат все усилия, чтобы восполнить образовавшуюся разницу между низкими доходами и необходимым уровнем роскоши.
— Постой, а просто взять с собой немного денег на отпуск нельзя?
— Антон, ты о чем? Ты что забыл, что у нас нет денег?
— Ах да, - Больширин, слегка переиначив слова известной песни, фальшиво пропел: - «твои года – твое богатство». А он случайно не из ваших?
— Кто?
— Ну этот, как его, грузин.
— Какой грузин?
— Ну тот… Кикабидзе.
— Не знаю такого.
— Не важно, ну а золотишка там или алмазов прихватить нельзя что ли?
— Насколько я знаю, нет. Транспортировочная капсула очень компактна, к тому же там строгие правила и контроль. Да и никто не захочет рисковать, потому что посторонние вещи серьезно повышают риск застрять в червоточине. 
— То есть ты имеешь ввиду, что у них попросту нет другого выхода кроме как брать взятки?
— Я этого не говорил.
— Ну а к чему тогда все эти разговоры?
— Я вполне конкретно изложил свою мысль. Они приложат весь свой ум и сообразительность ко всему, из чего можно выжать доход. Взятки — ерунда. Если б ты знал, как они привыкли жить то, понял, что им всегда будет мало.
Больширин, с минуту назад присевший на край стола, соскочил и заходил по комнате.
— Вот всегда я знал, - повторил он несколько раз. - Всегда говорил, но никто меня не слушал. Ну не могут наши люди делать такое. Не могут, а они мне: не будь наивным. И кто был прав? Кто?
— Что-то не так?
— Всё очень даже так. Теперь уже точно всё, как надо. Вот ты послушай. Я раньше думал: вокруг очень всё приятные люди: добрые, честные, отзывчивые. А во власти, что не посмотри хапуга и вор, пробу негде ставить. Ну как человек, который учился со мной в школе или ходил в тот же детский сад, что и я, придя к власти, сможет деньги, выделенные на его школу или садик, класть себе в карман? Ну как? А теперь всё стало на свои место. Всё так ясно, что жить хочется.
— А раньше не хотелось?
Антон удивлялся себе. Никогда раньше в присутствии знакомого или даже малознакомого человека не стал бы он вот так изливать сокровенное. Побоялся бы, что засмеют.  А перед этим говорил легко и непринужденно, как перед зеркалом или стенкой.
— Это образно, умник, - сказал он. - Просто раньше было все, как в тумане, а теперь прояснилось. Здесь свои, а там чужие. Бери их за шкирку и кидай взад – в их кроличью нору.
— Ты хотел сказать кротовую?
— Да насрать, лишь бы поглубже.
Вдохновенный Больширин не заметил поджатых губ и задумчивого выражения глаз на обиженном лице Элла.
Антон снова плюхнулся на край стола.
— Ну и в чём наш план? – спросил он. – Будем запрашивать эти отчеты и искать в них дыры?
— Наоборот. Искать самый идеальный отчет.
— Что за дичь? – сказав это, Больширин тут же задумался. В его чердаке молниеносно созрело предположение. -   Или все твои, без обид, такие же педанты, как ты, и поэтому не выносят любой неточности в бумагах. А это неплохая мысль, - похвалил он себя.
— Не думаю, что моей специфической чертой является пристрастие к точности и порядку. Мне, во всяком случае, так не кажется. Про остальных этого тем более не скажу, - Элл чуть ли не полминуты взвешивал сказанное. – А насчет отчетов – это другое. Если бы я был на их месте, то очень старательно заметал следы. Следил бы за тем, чтобы отчеты были идеальны. Чего наверняка бы не стал делать, если знал бы наверняка, что за мной ничего такого не числится.
Антону последняя мысль не показалась убедительной. Известно, все воры стараются замести следы, но это ещё не значит, что все воры - проходимцы. Зато вот он сидит представитель их вида. Ярко выраженные признаки педантизма на лицо, что, учитывая их полное пренебрежением к эмоциям, складывается уже в типическую черту, за которую можно вытаскивать проходимцев за хвост из тех дыр, в которые они успели попрятаться.

- 23 –

В открытом доступе ничего из предложенного Эллом не обнаружилось. На запрос финансовых отчетов Диана Гамлетовна ответила снисходительной ухмылкой и предположением о том, что возможно что-то сможет ответить, но только после того, как увидит рекомендацию со старой работы Больширина и справку из деканата.
Пришлось на следующем брифинге выложить всё Фениксу. Несмотря на весь энтузиазм своих подопечных (на самом деле эмоции проявлял только Антон), куратор к идее отнесся прохладно. И тут же переключился на обычную начальственную заботу, которую можно охарактеризовать одной фразой: втирай подчинённых в пыль, пока не достигнешь полного просветления.
В такие минуты Больширин искренне верил, что все начальники, от самых замухрышных до самых что ни на есть генералов, проходят стажировку у йогов. Там их учат, как достичь просветления через медитацию, в которой самое главное тщательно и монотонно ездить подчиненным по мозгам. А наградой за старания будет возвышение на следующую ступень карьерной лестницы.
Как-то так произошло, что Антон не заметил, как стал называть собственную контору зоопарком. Впервые словечко вырвалось после отказа Феникса. Тогда он сквозь зубы процедил: «зоопарк, блин, какой-то». А после так прицепилось, что про себя или в компании с Эллом контору по-другому он и не называл. Его не смущало даже то, что из всего разнообразия фауны в их конторе представлены всего одна кобра однобровая, маскирующаяся под серую мышь, и одна птица с повадками страуса, да и та мифологическая.
Впрочем, энтузиазма Больширину вполне хватало на то, чтобы на каждом брифинге клевать птицу Феникс о своем «том самом» вопросе, если бы при очередной попытке куратор, выказав явное раздражение, не закрыл тему.  Донимать же Диану Гамлетовну вообще не имело смысла.
— Ну а что ты хотел? – не выказал ни малейшего сочувствия архивариус.
Это вместо того, чтобы войти в положение, хотя бы в благодарность за то, что Антон пришёл к нему с пустыми руками. 
Прошлая их встреча была непродолжительной по причине чрезмерной эмоциональности. В тот раз вопросы для ОРАВ дали сильный крен от бытовых в сторону казенных, а самая шумная перепалка произошла из-за того, стоит ли задавать проходимцам такой вопрос: «Верно ли, что взятка — это форма благодарности народа своему благодетелю?»
— Чего я хотел? – переспросил Больширин. – Ну, по крайней мере, чтобы не вставляли палки в колёса.
— Если б ты знал, - ответил Поспелов, - каких трудов им стоило заполучить этот самый турпоток, ты бы не задавался подобными вопросами.
— То есть, по-твоему, мы должны закрыть глаза на то, как эти проходимцы нагло жируют у нас прямо под носом?
— Ну не знаю, сто лет терпели за даром, можно и ещё немного потерпеть взамен того, что мы получаем.
— Ну а что такое мы получаем?  На работу я на летающей тарелке не прилетел. На обычном желтом такси, на каких ещё наши деды ездили, ну, может быть, с виду чуть получше.
— Ты забыл про сотовую связь.
— Это когда было?
— Давно. Я тебе больше скажу, это и не нам дарили, а американцам. Как и почти все прелести жизни: интернет там, микропроцессоры и прочие нано технологии.
— Тем более.
— Зря кривишься. Американцы в этом плане намного умнее нас. Всё складывали в кубышку ещё с семидесятых годов. Тогда же они запустили идею о постиндустриальной экономике. В курсе же, они типа сами занимаются высокими технологиями, а весь остальной мир снабжает их ресурсами.
Больширину совсем не хотелось возвращаться на рабочее место. Куда приятнее поболтать с умным человеком об отвлечённом.
— Это когда они все свои заводы вывезли в Китай? – уточнил он.
— Вот именно. Сделали из социалистической страны сборочный цех, а у себя прикрыли все производства, и ещё заморозили в придачу нефтяные скважины.  Откуда, ты думаешь, у них такая уверенность была?
— Уже догадываюсь.
— Вот то-то и оно. Они думали, что проходимцы их будут снабжать своими разработками веки вечные, а для всех остальных, включая нас, приготовили роль бензоколонки и пошивочной мастерской. А если не умеешь шить, то можешь пиццу развозить, мыть унитазы или делать модные прически пуделям.
— Спасибо, как-нибудь обойдусь. Ну а наши-то подарочки где?
— А мы, если помнишь, по другой части. Нашим главное оборонную мощь крепить. Что б танки наши были быстры…
— Предположим. Ну и где она мощь? Где самолеты пятого поколения? Где экзо костюмы? Где подлодки вертикального взлета?  Опять же где эти долбанные бластеры, я тебя спрашиваю? Где?
— Во-первых, они вернулись к нам всего несколько лет назад. А во-вторых, должен понимать, что между технологией и её внедрением как минимум десять лет, а то и больше. Сейчас у нас пятнадцатый год. Помяни мое слово, уже к двадцатому у нас будут и гиперзвуковые ракеты, и сверхманевренные самолеты следующего поколения, и боевые лазеры, и подводные лодки с беззвучными двигателями, и ещё всякой всячины.
— Так уж и будут?
— Обязательно будут, если нам не помешают, конечно.
— И кто это может нам помешать? Ещё какие проходимцы, о которых я не знаю?
— Да ты у нас совсем политикой не интересуешься. Но ты заходи почаще, я тебя просвещать буду. Проводить политинформацию. 
— И что я такое пропустил?
— Да всё. Ты хоть телевизор-то смотришь или хотя бы «Яндекс Новости» гуглишь?
— Да смотрю я телевизор, смотрю. Чего привязался? Сам тумана нагнал… помещают - не помешают…
— Ладно, мешают жить обычно кто?
— И кто?
— Обиженные. Догадываешься о ком я?
 — Кого это мы обидели?
— Я разве сказал, что мы кого-то обидели. Нет, дружок они сами себя обидели. Но у них есть такой талант: сами себя сначала обидят, а потом на весь мир обижаются.
— Ты про америкосов что ли?
— Ну, слава Гондурасу, доперло. Вообще-то это длинная история, и желательно рассказывать её с самого начала, с тысячи девятьсот пятьдесят девятого года.
— Ты серьёзно? Это ж что ещё при Сталине что ли?
— Не при Сталине, а при Хрущёве! А самое главное при Королёве. Тогда мы первыми узнали о червоточине, а дальше началась вся эта заваруха… в результате которой результаты все достались не нам, как, впрочем, и всегда. Наши тогда были хороши, на принцип пошли. Кстати, и американцы потом тоже о себе много возомнили. Думали, что проходимцы от них никуда не денутся. Но на этот раз вышло не по-ихнему. Пока они жалом водили, Турагентство уже с нами сговорилось…
— Не так быстро. Турагентством ты называешь тех, кто устроил эту червоточину и присылает к нам через неё проходимцев?
 — Это не только я так называю. Это устоявшийся термин. А ты разве не слышал? Ну да, ты же новенький. Не важно, если слишком глубоко не залезать, то американцы после теракта одиннадцатого сентября поставили Турагентству такие условия, что те начали искать альтернативу…
— Что? А при чём тут… это что же проходимцы учудили?
— Извини, некогда сейчас в это углубляться.  Мне уходить через пятнадцать минут и, если я начну рассказывать, так мы и до ночи не управимся. Короче, в одиннадцатом году США поняли, что мы их обошли. Какой у них остается выбор? Россия – это вам не Ирак! Молниеносную бурю в пустыне не проведешь хотя бы потому что у России ядерных боеголовок до черта. Сначала грозили нам по закрытым каналам, мол, давайте по-тихому договоримся. Наши, естественно, ни в какую, после чего они запустили санкции. Сначала осторожненькие, типа такой сигнал, вы там не чудите ребята. Наши опять их ставят на игнор. Тогда они уже подключили к этому делу тяжелую артиллерию, Англию, всю отсталую Европу и ихние банки в придачу.
— Финансовые санкции – это они любят.
— Всё естественно под соусом защиты прав человека. А сами по закрытым каналам каждую недельку названивают, типа «вернись, я всё прощу».
В течение всей речи Арсений ходил из угла в угол, что-то выбрасывал, что-то перекладывал с места на место. Накинул пальто и, прихватив ключи, в сопровождении Больширина направился к выходу.
— Ну и когда можно ждать продолжение истории? – спросил Антон.
— А продолжения не будет. На этом история закончилась, а предысторию ждите в следующей серии. Сейчас спешу. Могу только поделиться прогнозами на будущее.
— Валяй.
— Моё предположение такое. На Россию навалятся всем миром, санкции будут за всё: за правду, за ложь, за войну с Гондурасом, за загрязнение мирового океана и я не знаю за что ещё. Но мы, уверен, не прогнемся и американцам придется закрывать лавочку с этой ихней сказкой про постиндустриальную экономику.
— То есть?
— Будут возвращать все свои производства из Китая и начинать качать нефть из всех дыр, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
Они уже подходили к лифту, и Больширин предусмотрительно нажал на кнопку вызова.
— Да ладно, - сказал он, - не будет никогда такого.
— Помяни мое слово. Турагентство к ним не вернётся. То, что они успели получить, уже всё вышло, нового не предвидится. Так что остается только выкручивать всем руки, требовать компенсаций за разворот Гольфстрима, скандалить, ставить ультиматумы, типа «если не вернёте нам Гольфстрим, мы по морде вам дадим». Короче истерить.  Ну и возвращать свои заводы взад и пытаться стать снова великой державой.
— Да откуда качать? Разве у них ещё что осталось?
— Не знаю, будут из сортиров качать, из всего… из земли будут выжимать нефть, как из губки. Куда им деваться?
Расставаясь в холле первого этажа, Поспелов попросил Антона вполголоса: «ты только не распространяйся особенно обо всём, что я тебе говорю», присовокупив ещё тише: «ну ты понимаешь, особенно этому своему - напарнику».

- 24 –

Если бы кто-нибудь из подруг полюбопытствовал, что Жанна нашла в своём Больширине, то она сходу не нашлась с ответом. Чем особенным он выделяется из других парней? Может остроумием или харизмой? Да вроде бы нет. Он - душа компании или чрезвычайно умён? Не то, не сё. Да ещё музыку слушает странную, и  уж точно не красавец. 
По правде говоря, Жанна так ни разу и не задумывалась на эту тему. Единственное, что её наверняка бы расстроило, если оказалось, что она сошлась с Антоном только лишь потому, что отец просил её держаться от него подальше.
Больширин так и не смог привыкнуть к присутствию женщины в своей жизни. Лифчики и трусы, белые и в цветочек, ажурные и с оборочками, просвечивающиеся и нет, бросались в глаза тут и там. Врозь и парами, они свисали с перекладины в ванной комнате и в шкафу, могли быть на спинке стула в комнате и даже на кухонной батарее. Куда не сунься, они напоминали о присутствии женщины в его жизни. Можно подумать, Жанна метит территорию своим нижним бельем на случай внезапного появления конкуренток.
За то недолгое время, что они прожили вместе, Антон обнаружил в Жанне много нового. Он догадывался, что люди при близком рассмотрении несколько отличны от твоего представления о них. Но чтобы так разительно.
Особенно впечатляли два Жанниных таланта: дар убеждения и непоседливости.
Убеждала Жанна не качеством, а количеством. Антон и представить себе не мог, что такая на первый взгляд тихоня может так много и с таким энтузиазмом болтать.
Весь день её состоял из двух занятий: болтовня по телефону и болтовня без его помощи. Ещё у неё хорошо получалось совмещать эти два занятия, причем иногда невозможно было понять, к кому она обращается: к тебе или к кому-то на той стороне трубки. При этом её телефон был настроен на «Русское радио» и все паузы между разговорами были тоже заполнены.
Когда она успевала всё остальное, для Больширина оставалось загадкой. Впрочем, он не видел ничего плохого в её разговорном даре. Во-первых, можно было спокойно подумать, в том числе о работе; а во-вторых, почти безнаказанно пялиться на её грудь.
Грудь у Жанны такая, что за эту грудь ей можно простить всё на свете. Да что там, когда Больширин упирался взглядом в выглянувшую из случайно распахнувшегося халата округлость, то уже не мог вспомнить, за что же нужно её прощать.
Говорят, что можно бесконечно смотреть как течет вода, как горит огонь, и как работают люди. Ерунда! Бесконечно можно смотреть только на красивую женскую грудь. А вода, огонь и работа – это всё преходящее.   
Второй дар у Жанны неплохо совмещался с первым. Вроде бы для того, чтобы общаться, нужна сосредоточенность. Ан нет, оказывается, это ничуть не мешает перемещаться по комнате, из комнаты в коридор, оттуда на кухню, в туалет, ванную и так по кругу, при этом ещё что-то трогая, перекладывая и убирая вновь.
На этом её склонность к перемене мест не удовлетворялась. Из того месяца с небольшим, что они жили вместе, Жанна пробыла у Антона от силы дней десять.  Каждые два-три дня ей нужно было срочно ехать к маме, с которой она, итак, разговаривала раз по пять на дню, чтобы навестить Персика, с которым она хоть и не разговаривала по телефону, но видео и фото любимого кота персидской породы регулярным потоком летели от мамы.
Надежда Владимировна, её мама, беспрерывно интересовавшаяся «как там Антон», да «что там Антон», в гости не звала и сама не напрашивалась. Захар Дмитриевич тоже не жаждал встречи, хотя Жанна и держала его в курсе дела. Отцом она его никогда не называла, по имени отчеству тоже, так что Больширин узнавал о контактах отца с дочерью по тому, как меняется тон её речи.
Удивительно, но ни с кем она так не разговаривала как с Захаром Дмитриевичем. И темп её речи становился не такой торопливым, и дыхание более ровным, и даже паузы она делала какие-то задумчивые.
То, что Захар Дмитрич живёт отдельно, стало ясно из обрывков разговоров, но, когда и почему он ушёл из семьи, Жанна не говорила. Она вообще как-то странно замолкала всякий раз, как Больширин заводил разговор об её отце, будто какой тумблер выключал её сознание. Лицо становилось таким отстраненным, что Больширин замолкал, представляя себе, какая должно быть глубокая рана её обожгла, если она так реагирует до сих пор.   
Между прочим, от Жанны Антон и о себе узнал кое-что новое. Оказалось, что он разговаривает во сне.
Возможно, разговоры во сне — это компенсация за молчание в твоем обществе, подумал Антон, но вслух спросил о другом:
 — Ну и какие секреты я выдал?
Они сидели в популярном суши баре на Якиманке. Меню было заполнено непонятными словами и мерзкими цифрами, так что ни то, ни другое нормальному человеку не могло понравиться.
В каждой строчке каверзного меню скрывался подвох. Из всех этих ролов, сушей, сашими и тофу Больширина устраивал только соус васаби, но заказать его одного было нельзя.
Для себя он уже давно решил, что вся японская кухня – это рисовая каша с рыбой, любая из вариаций которой отлично подходят под этот офигенный соус – вырви глаз.
Так что Антон присмотрел себе самую дешёвую комбинацию каши с какой-то фигнёй и придерживал пальцем, чтобы страница не убежала.
На Жанне была новая кофточка с таким глубоким вырезом, что Антон больше ничем из японского интерьера не интересовался.
 — Что-то про зоопарк, страусов, серых мышей и эту, как её, тарелку, которую кидают, - сказала она.
— Тарелку? Кидают? – Антон сделал вид, что не понимает, зачем вообще кидать какую-то тарелку.
— Фрисби, вот как, – обрадовалась Жанна и переключилась на официанта, который, наконец, подошел принять заказ.
Антон не прислушивался к их японской чехарде, погрузив свой взгляд глубоко в изучение интерьера, как вдруг по изменившейся интонации Жанны почувствовал неладное.
Неладное поцеловало Жанну по-отечески в щёку и уселось на свободный стул наискосок от Больширина. Худшего соуса к суши, чем Захар Дмитриевич, трудно было придумать.
Отец с дочкой только начав обсуждать меню, тут же заспорили о свежести рыбы для здешних суши, не обращая никакого внимания на Больширина.
Антон был не в обиде. Участвовать в разговоре с Захаром Дмитриевичем ему совершенно не хотелось. Единственно, что ему нужно было усвоить из семейного спора, он уловил: после выхода Надежды Владимировны из больницы Жанна должна переехать к матери. Стать на неопределённое время её сиделкой.
Жанна ушла в туалет, оставив мужчин. Больширин почувствовал себя не в своей тарелки под острым, как васаби, взглядом Захара Дмитриевича.  Когда он, казалось, ещё немного и прожжёт дырку Антону в башке, Захар Дмитриевич неожиданно улыбнулся и сказал:
— Ну что коллега будем сотрудничать?
Антон напряг мозги, прикидывая, что он ещё мог такое выболтать во сне, что не в меру говорливая Жанна успела на хвосте донести до своего папаши.
— Не ссы, родственничек. На то мы и Федеральная Служба Безопасности чтобы всё обо всех знать, тем более о своих коллегах. Мы своих в беде не бросаем, так что помогу тебе без всяких яких. Всё будет в ажуре.
По дороге домой Антон выпытывал у Жанны, каким это боком полковник ФСБ может быть ещё и акционером компании, продающей секретным заводам изделия двойного назначения.
— Да какой он акционер? – рассмеялась Жанна. - Кто тебе такую чушь сказал? Они просто учились вместе с Эдуардом Сергеевичем в школе, и поэтому он иногда заходит к нам в офис поболтать. Он так меня и на работу к нему устроил.
От самого Захара Дмитриевича Антон узнал, что на каком-то совещании мельком упомянули новую экспериментальную группу молодых специалистов – программистов, которая неординарными способами должна осуществить, наконец, прорыв в вопросе борьбы с коррупцией в стране. Дальше он по своим каналам навел справки и к своему удивлению узнал, что одним из участников этой группы числится небезызвестный ему Антон Больширин.
Что важно, из слов Захара Дмитриевича следовало, что он понятия не имеет об истинных целях «экспериментальной группы», а, следовательно, о проходимцах не имеет ни малейшего представления.
В итоге, Захар Дмитриевич сунул незаметно от дочери свою визитку, на обратной стороне которой Антон на следующее утро, сидя на унитазе, обнаружил карандашом накарябанный номер телефона и рядом указание стрелкой на принадлежность номера некоему Лёне, а в скобочках желательное время для звонка - с десяти до двенадцати.
Леонид Каморкин, капитан ФСБ, по интонации как будто даже обрадовался звонку. Пообещал отложить все дела и подъехать прямо к обеду. Учитывая неофициальность контакта, решили пересечься в столовой.
Больширину пришлось посвятить напарника в ход событий, и они второй раз за всё время пошли вместе обедать.
Следуя всем законам конспирации, в столовой к ним за столик подсел мужчина лет тридцати пяти, предварительно поинтересовавшись: «Свободно?» и «Не помешаю?».
Антон хотел было, максимально смягчив ответ, сказать, что да, помешаете, но мужчина, не дожидаясь ответа, расположился на стуле и бросил в свою тарелку: «Я от Захара Дмитрыча».
В ходе конспиративной беседы, капитан Каморкин сообщил, что Захар Дмитриевич поручил ему обеспечить экспериментальную группу всей необходимой информационной поддержкой.
Слушая капитана, Больширин думал о том, какая великая сила во внутрикорпоративной конкуренции, и что неплохо было бы этим пользоваться и в дальнейшем.
Закончив вступительную речь, капитан Каморкин перешёл к жалобам на жизнь: 
— Я под этих сукиных детей капаю уже третий год и всё бес толку. Начальству ношу отчеты, а оно меня шлёт лесом. А всё почему? А всё потому, что мой оперативный опыт говорит о том, что тащат эти сукины дети из казны, мама не горюй, а отчёты у них любо дорого, не подкопаешься.
— А можно нам эти отчёты глянуть? – сказал Агент Адсорбент, подмигнув агенту Фрисби.
— Да без проблем. Но если что-то нароете, не забудете про капитана Каморкина?
Как можно такое забыть? Капитан сразу же был повышен Большириным до майора и бери выше, до спасителя и благодетеля.

- 25 –

В разработке Леонида Каморкина были два губернатора.  Первый, Константин Давидович Шорохавин, хозяйничал в Сахалинской области. Второй, Лаврентий Юрьевич Весельчак, обчищал Сибирскую.  Может быть, у капитана имелись ещё губернаторы в разработке, однако отчёты по ним он не предоставил.
По какой причине в их поле зрения уже второй раз попадают отчёты из дальних губерний, напарники не обсуждали. Для Больширина уже стало очевидным, что в этом была своя чекистская логика. Если, как считается, рыба гниёт с головы, то начинать чистить следует с хвоста.
Глядишь, голова сама и поправится.
Эллу можно было простить и доктора Ватсона, и инспектора Листрейда за это его умение видеть насквозь любые бумаги. Всего за несколько дней он успел проштудировать все отчёты и обнаружить то, что искал. 
Циферка к циферке – неземной идеальный порядок. Будто это не рубли и копейки, а константы в формулах, описывающих орбиты планет и звёзд, вращающихся по идеальным траекториям вокруг чёрной дыры, представляющей собой областной бюджет.
Теперь оставалось как-то объяснить всем этим птицам Фениксам, каким образом, в нарушение субординации, их подчинённым удалось наклевать на стороне такой ценной информации.
Пока Антон на очередном брифинге ломал над этим голову, не решаясь с чего начать чистосердечное признание: с хитрости или с наглого вранья, слово попробовал взять Элл.
— Мне уже замолвили за вас словечко, - осадил его Феникс. – По-хорошему выпороть бы вас, но так уж и быть, будем на первый раз считать вашу выходку смекалкой. Но учтите, второй раз это вам так легко с рук не сойдет.
По вызову Феникса явилась Диана Гамлетовна.
— Оформите пожалуйста командировочные документы на этих двух лоботрясов, - выдал он распоряжение и снова переключился на лоботрясов. - Я вас отправляю на местность, хоть вы меня совершенно не убедили, - сказал он. – Чтобы вы, наконец, поняли, насколько тупы. Поняли, что ваши идейки гроша ломанного не стоят. А вернётесь, тогда и поговорим.
После теплого напутствия и оформления кипы бумаг, сборы перешли к решающей стадии – долгожданной встрече с каптенармусом Клавдией Александровной.
Полагалось же им на задании какое-никакое оружие? Пусть не бластер, лишь бы жахнуть так, чтобы лёд вскипел, и проходимцы лапки задрали.
— Так вы у нас типа агент Q… – решил блеснуть эрудицией Больширин, а заодно польстить нужному человеку в надежде на пушку помощнее.
— Знаешь, что красавчик? – сказала Капец. – Я женщина добрая, но, если что, могу и по физии съездить. Надо же так оскорбить порядочную женщину? Это ты так своих шалав подзывай, а ко мне, если что, по имени отчеству.
— Да вы что Клавдия Александровна? Агент Q — это из фильма про Бонда, ну тот, который всякие штуки выдает: лазерные указки, часы, Бонд-мобиль!
— Ага, завязывайте здесь со своими иностранными словечками, у нас это не приветствуется, - смягчилась Капец. - Здесь и здесь распишись и держи свою бед мобилу.
Клавдия Александровна выложила на стол кредитную карту и два мобильных телефона больше похожие на кирпичи.   
— На кой мне такое старьё? – возмутился агент Адсорбент. - У меня своя получше будет.
 — Ну извини. Ничего нового для тебя не подвезли. Инструкцию читай здесь. После употребления инструкцию сжечь. Шучу, употреблять здесь не надо, а жечь тем более.
— А если не запомню?
— Сдохнешь. И я по тебе пролью скупую слезу. Может ты мой последний шанс обрести счастье в личной жизни.
— Почему же скупую? Что вам слёз жалко?
— Слез мне не жалко. Но ты лучше читай.
Пока напарники изучали инструкцию, каптенармус отвлекала их советами:
— С картой будьте поосторожней. Она хоть и безлимитная, но лучше не злоупотребляйте. Пользуйтесь редко, но метко.
— Это как? – оживился Антон, начавший уже было вязнуть в инструкции.
— Ну, приехали вы на место. У вас там разные варианты: взять гостиницу на сутки или взять тоже на полный пансион, экскурсионную программу, переводчика, массажиста, визажиста, эскорт услуги и всё на неделю вперед. Так берите второе.
— Почему? – удивился неожиданному повороту Антон.
— На задании никогда не знаешь, что может понадобиться и, если что, потом замучаетесь по каждой чашке кофе бумаги оформлять, - сказала заботливая фея с шестым размером бюста. – Ну всё прочитали что ли?
— Прочёл, - подтвердил Антон. – Пойду… спасать родину.
— Ну иди, милок, с богом, но возвращайся. Я тебя ждать буду. Очень! Мобилы-то подотчётные.
Запоминать там было особенно нечего. Один номер для звонков и СМС на случай, как там сказано «опасных для жизни ситуаций, требующих экстренной эвакуации».
Что это значило, не пояснялось. Хорошо, если вызов бойцов спецназа в бронежилетах, обладающего навыками рукопашного боя, и упакованных с ног до головы холодным и горячим оружием, поскольку ни того ни другого им с агентом Фрисби не полагалось.
Больширину досталась увесистая Nokia, а Эллу раскладушка Sony Ericsson. Модель Z600 - посвежее и полегче, чем у Антона, и больше походила, к слову сказать, на булыжник, чем на кирпич.
— Надо же тридцати голосная полифония, - читал вслух инструкцию к телефону Элл. – Сменные цветные панельки. Двадцать мелодий.
Антон не завидовал. По всему выходило, что зоопарк оказывает ему большее доверия. И дело не в весе и размере. Если агенту Фрисби достался гаджет, который «следует использовать только в случае крайней несговорчивости подозреваемого», то агенту Адсорбенту предоставлялось право выбора момента для экстренной эвакуации.
Тот, кто принимает решение, когда в операции нужно поставить точку, знает и где нужно расставить запятые и прочие знаки препинания. А значит, он и есть в операции главный.

- 26 –

Только беспрепятственно пройдя контроль безопасности в аэропорту, Антон по достоинству смог оценить преимущества экипировки. Мобильник, в отличие от пистолета, не привлекает к себе внимания. Его даже не просвечивают под рентгеном. 
Если бы ещё из этого булыжника можно было стрелять.
Табло показывало 12:30, до посадки оставалось не больше полчаса. Они двигались в шумной толпе по длинному терминалу Домодедово.
В качестве мести или урока за непослушание куратор не дал им времени на сборы и даже не провёл инструктаж. Нужно было самим составлять план действий, а так как Больширина, судя по всему, назначили главным, то он всю дорогу до аэропорта ломал над этим голову.
— Я тут одну статью в интернете нашёл, - сказал агент Фрисби. – В Южно-Сахалинске недавно открыли ледовый дворец. Хочешь почитать?
— А смысл?
— В предоставленном капитаном отчете по Сахалинской области на этот дворец потратили чуть ли не половину бюджета. И что самое важное: смета расходов по нему настолько безукоризненна, что стоит в моём списке под номером один. 
— Почитать я в самолете успею. Лететь нам до Новосибирска часа четыре, а потом ещё почти столько же. Нам важнее с кем-то из местных навести мосты. 
За оставшееся время до посадки сошлись во мнении, что наводить мосты лучше всего с прессой. Под статьёй очень кстати оказался телефон редакции Сахалин-Инфо. Оставалось перед тем, как звонить и договариваться о встрече, решить кем представится.
— Как кем? – удивился агент Фрисби. - Покажем наши удостоверения и всё.
— Так они и станут с нами разговаривать. Я не знаю, как там - на Сахалине, но, вообще, журналисты нашего брата недолюбливают.
— Разве не цель журналиста донести всю правду до людей?
— Вот именно «донести». У нас это слово имеет несколько негативный оттенок. Может быть, им бы и хотелось воров посадить, но от этого их отношение к нам не изменится. Знаешь что? Давай лучше представимся студентами журфака. Типа дипломную работу пишем. Решили отдохнуть, а заодно и набрать материала о красотах и достопримечательностях Сахалина.
— А при чём тут казнокрадство?
— Ну так, по ходу, казнокрадство - это одна из главных достопримечательностей Сахалина.
Как старший в группе, Больширин занял наблюдательный пост у окна и принялся за чтение предложенной агентом Фрисби статьи.
Статья оказалась забавной. Смело, местами остроумно и даже зло в ней обличались неуёмные аппетиты хапуг строителей, которые заложили ледовый дворец "Айсберг" ещё в две тысячи десятом году. Несколько раз замораживали стройку из-за превышения сметы, а точная сумма, затраченная за четыре года на строительство, скрывалась от жителей области надёжнее, чем тайна Титаника.
Финальная часть статьи была посвящена открытию дворца. Упоминался губернатор Константин Шорохавин, который в этот праздничный день уехал по важным делам в Москву. Вместо него толкали речи заместитель губернатора Лаврентий Строгачёв и полпред по Дальневосточному Федеральному округу Александр Щелепук.
Все эти фамилии стоило запомнить. Вряд ли там хозяйничает один проходимец. Ворошить так всё их осиное гнездо. 
Пересадка в аэропорту Толмачева прошла стремительно. В чёрных окнах было видно только скопление огней в ночной дали. Может это и есть тот самый Новосибирск?
Вот будет весело на вопрос Жанны: «а видал ли ты Новосибирск?», сказать, что видел, но в самом городе не был. Пусть голову поломает.
Откладывать звонок в редакцию дальше было некуда. Несмотря на позднее время, снял трубку автоответчик, попросил говорить после звукового сигнала и, выслушав, дал отбой. Оставалось надеяться, что автоответчик у них стоит не для мебели.
Во время посадки перегородил проход салона пассажир лет пятидесяти. Он долго корячился, убирая чемодан на верхнюю полку, а потом ещё снимал плащ, складывая вчетверо, и искал место, куда б его положить.
Никто не мог пройти. Антон внутренне кипел, представляя себе, как этот непроходимый дебил ещё достаёт из чемодана халат с тапочками и посреди прохода укладывается спать. По этому типу явно плакал алгоритм ОРАВ.
— Признаешь вашего брата? – спросил Антон, когда они с Эллом, наконец, пробрались на свои места.
После уточнения, кого и по какой причине Больширин причисляет к его родственникам, Элл равнодушно ответил:
— Это скорее типичный представитель вашей цивилизации, пользующийся разумом только в экстренных случаях.
— А причем тут разум? Вот тоже, чуть что, сразу мозг виноват. Этот типичный проходимец никого не замечает вокруг себя. Для него все вокруг — это представители низшей цивилизации, а он божок на отдыхе.
— Эгоист он, а не божок. А все эгоисты — это существа с вывернутым наизнанку сознанием, потому что их взгляд направлен исключительно внутрь организма, и они не в состоянии замечать никого вокруг. Так что, не злиться на них надо, а жалеть за то, что за всю жизнь они могут видеть только свои внутренности.
Антон никого жалеть не собирался, тем более какого-то проходимца.  Когда пассажиры перестали шастать вокруг, он по-деловому начал вечернее совещание.
— Значит кто у них там за главного?
— Константин Шорохавин. Есть ещё Александр Щелепук - полпред по Дальневосточному округу.
Два главных подозреваемых. Два, не один. Один — это было бы совсем просто. А два в самый раз. Есть где развернуться дедуктивному методу.
— Тут есть и другие фамилии.
— Стоп-стоп, не суетись. Не будем разбрасываться, - Антон не был уверен, что эти-то две фамилии сразу запомнит. - Давай сначала разберемся с этими, а потом уж будем расширять поиск. Логично?
— Да, но выясним мы, что они воры и что из того? Мы же не казнокрадов едем искать, а...
— А разве мы не выяснили, что это одно и то же?
— Это всего лишь предположение.
— Значит, придется ещё и за соплями их побегать.
— В смысле?
— Взять ДНК на анализ.
— ДНК — это конечно неоспоримое доказательство, но боюсь, тоже может не хватить для автоматической депортации.
— Да что ты говоришь?
— Согласно инструкции, проходимец должен быть уличён в демонстрации неземной техники, публичной попытке… 
— Не суетись, агент Фрисби. Давай не будем забегать вперёд. Об этом подумаем потом, а пока у нас и без того проблем хватает.
Совещание на этом закрылось само собой. Уже давно выключили в салоне свет, под мерный гул двигателей клонило в сон.

- 27 –

Из-за джетлага  кусок в горло не лез, и голова как будто была не своя. По московскому времени пора спать, а вместо этого нужно как-то начинать новый день.
Из окон ресторана гостиницы «Мега Палас» (по заверениям сайта бронирований одной из самых лучших в Южно-Сахалинске) просматривался парк.
Больширин поставил на белоснежную скатерть недопитую чашку плохого кофе, и скользнул взглядом по тарелке, на которой остались нетронутыми яичница, ломтики колбасы, сыра и половинка булки, почти невидимая под слоем масла…
Из оцепенения вывел звонок. Какой-то Вениамин Гэнкель из какой-то редакции прослушал автоответчик и готов был помочь каким-то молодым коллегам из Москвы.
Когда Антон сообразил, что молодые коллеги из Москвы – это они с Эллом, Вениамин Гэнкель уже положил трубку. Пришлось перезванивать и извиняться. В итоге договорились встретиться в баре «Пингвин», наделено от редакции. Ориентировочно через час.
Больширин занес телефонный номер звонившего в контакты привычными для себя сокращениями «Веник Гэнкель Жур. Сахалин».
Оказалось, что хоть от гостиницы до улицы Ленина, где находится здание редакции и бар «Пингвин» было рукой подать, но так как сама улица длиннее всего Южно-Сахалинска, то до места встречи еле успели ко времени.
Для раннего часа бар предсказуемо пустовал. В полусонном ожидании Антон выпил чашечку крепкого экспрессо, что немного привело его в чувства. После чего предложил произвести впечатление на уездного журналиста с немецкой фамилией дорогим коньяком и прочими признаками широкой русской души. Элл возражал, ссылаясь на разумные советы каптенармуса.
За этим занятием их и застал Вениамин Гэнкель - щупленький юноша с болезненно бледным лицом, которым сильно напомнил юного Де Каприо, когда он безуспешно пытался спастись с тонущего Титаника.
От коньяка бледный Де Каприо отказался.
— Не пью, - сказал он. - Здоровье не позволяет.
Напрочь лишённый местечковых комплексов, он не пытался казаться надменным и не изображал чрезмерное радушие.
— Вообще к нам из столиц редко какая птица долетает, - честно сознался он, - так что я рад, кем бы вы там не были.
— Приятно видеть проницательного человека, - Антон даже в таком состоянии догадался включить главное оружие переговорщика, - Тем более приятно будет с вами иметь дело. 
Лесть, кажется, подействовала. Веник разговорился. Признался, что он и есть автор той самой статьи, за смелость и проявленный юмор при написании которой получил от Больширина очередную порцию похвалы.
Разговор плавно переключился на сомнительные достижения слуг народа на ниве преумножения благосостояния той части местного народонаселения, которой посчастливилось родиться с этими слугами под одной крышей.
— Я не знаю, как там у вас с этим обстоят дела, а наши вообще ничего не боятся. Хапают без зазрения совести. Я уж о ком только не писал, а им хоть бы хны. А недавно они нам предложили побороться за госзаказ по статье «улучшение имиджа губернатора» знаете на какую сумму?
— Даже боюсь предположить.
— На шестьсот восемьдесят миллионов рублей. Нормально, а? Или ещё вот недавно потратили миллиард почти на ремонт губернаторского кабинета, его замов и министров и типа благоустройство прилегающей территории.
— И что, печатают?
— Что?
— Ваши статьи с разоблачениями.
— А как же? У нас же демократическое государство. Правда режут безбожно.
— А эти не трогают?
— А меня бестолку трогать, у меня белый билет, - выдав это, Гэнкель одним глазом ждал реакции слушателей. И хоть ожидаемой реакции не последовало, сказал; - Только не надо так дергаться. Депрессивными состояниями почти все известные писатели страдали. Только раньше это считалось нормой, а теперь от них лечат и в армию не берут.
На вопрос, какого рода произведения пишет Вениамин Гэнкель, тот скромно сообщил, что в написании кляуз и романов пока замечен не был. Пробует рассказы печатать, но всё в процессе.
Чтобы вернуть разговор в нужное русло, агент Фрисби поинтересовался, где можно пощупать достижения местных слуг народа.
Веник перечислил то, что могло быть рекомендовано к просмотру, но в одни места допуск был закрыт, как на четвертый энергоблок Южно-Сахалинской ТЭЦ, в других ничего не найдешь без экскаватора, как на недавно открытой автомагистрали. Зато совсем рядом ледовый дворец "Айсберг". Вот там всё на поверхности, и есть даже человечек, который может провести экскурсию.
Вениамин Гэнкель производил впечатление вполне нормального человека, лишь изредка проскальзывала еле уловимая чудинка, какой-то ненормальный блеск в глазах. Антон слушал его вихлявую речь и не мог решить для себя, признаки это психического расстройства или гениальности. Но так как гениев вблизи ему никогда ранее наблюдать не приходилось, то вопрос так и остался висеть в воздухе.
— Что ты о нём думаешь? – спросил он мнение напарника, когда они ехали в такси к указанной Веником цели.
— О ком? О журналисте? Думаю, что он славный парень и честен с нами.
— Я не о том. Я о его нормальности?
— Не знаю, кажется, он страдает из-за своей честности. Беда его в том, что молчать ему не под силу. В этом возможно и есть его психическое отклонение.
— Странная штука. Тебе не кажется, что с этим миром что-то не так, если за хорошее дело борются вот такие - с отклонениями?
— Ты кого имеешь в виду? Не знаю, я считаю тебя вполне нормальным. Но если у вас поднимают шум о всякой несправедливости только ненормальные, в то время как нормальные проходят мимо, то есть о чём задуматься.
Новехонькое здание ледового дворца с большим стеклянным порталом, действительно очень напоминало айсберг с аккуратно отколотым ребром льдины по фасаду.
Бориса Петровича, завхоза дворца и коммуниста с тысячи девятьсот шестьдесят пятого года, искать долго не пришлось. Он был там, где ему и было положено - за дверью с табличкой «Заведующий по хозяйственной части».
Встретил он гостей неприветливо. Только когда узнал, что молодые люди от болезного мальчика Вени Гэнкеля, и что они журналисты из Москвы, всю свою сварливость перенаправил вовне.
— Давно пора всех этих хапуг пересажать. Совсем обнаглели. Раньше такого беспредела не было. Всякие конечно люди бывали, но была идея. Великая идея! А у этих что? Одни кудлатые мыслишки, где б чего стибрить. Тьфу! Противно. Ох, не думал я, что до таких поганых времен доживу. Человек измельчал донельзя. Смотреть противно. Смердит гнилым нутром. Он думает, что костюм одел и от него не смердит? Да на всю округу вонь, а все молчат. Почему спрашивается? А потому что принюхались.
За нескончаемым монологом Борис Петрович провёл гостей по всему дворцу. Показал арену, трибуны, даже под крышу затащил, объясняя по ходу, где и что нарушено при строительстве.
— Украли всё, что можно. За ту сумму, что потратили, можно было два таких стадиона построить. Но больше всего меня расстраивает крыша. Она уже подтекает в двух местах. Ну это ладно, а если она, как у вас там в Москве рухнет и людей поубивает, тогда что? Этим ведь хоть бы хны, а мне под старости сидеть неохота. Вы уж там у себя напишите, чтобы не только воров посадили, но и деньги на ремонт вернули. А то пропадёт дворец.
По возвращению в гостиницу старый спор разгорелся с новой силой. Слова журналиста и старого коммуниста были вполне убедительны, но к цели расследования не слишком приближали, и в зоопарке вряд ли кого убедят.
Агент Фрисби стоял на своем, но у Антона башка напрочь отказывалась воспринимать хоть что-то.  Без должного сопротивления и Элл понемногу сник. Похоже ему, несмотря на опыт более длительных перелетов, чем из Москвы до Сахалина, тоже было нелегко.
Промучившись ещё минут пять или десять, они по молчаливому согласию завалились спать. Первым отключился Больширин. Спор проходил в его номере, он как сидел на диване, так и заснул, а Элл каким-то нечеловеческим усилием воли смог добраться до своего.

- 28 –

Пели что-то про судьбу и слепоту. До боли знакомая мелодия призывала к действию так долго, что Антон, наконец, протянул руку и, пошарив на журнальном столике, подтянул трубку к уху:
— Где вы пропали? Звоню, звоню вам, - голос был как будто знаком, но, чтобы в этом убедиться пришлось открыть один глаз и прочесть на экране «Веник Гэнкель Жур. Сахалин»
 — Да, мы тут немного… притомились с дороги.
— Это бывает, - в голосе на той стороне трубки слышалось понимание. – Но, если вы хотите увидеть звезд нашего шоу, нужно поторопиться. Они сегодня все будут на открытом заседании правительства. Приглашения есть. Я и для вас взял. Самое позднее встречаемся через час.
— А завтра нельзя?
— С ума что ли сошли?
— Так ломает.
— Ну как хотите. Сами просили, я только ради вас на этот цирк подписался.
Веник повесил трубку, а Больширин поплелся будить Элла. К счастью, напарник не спал.  Его тоже разбудил звонок, но не из редакции, а из зоопарка.
Диана Гамлетовна проявила заботу к своим подопечным, интересовалась ходом операции и посоветовала не заморачиваться, а взять пробы ДНК у главных подозреваемых. С её слов этого будет достаточно для раскрутки дела.   
Всё это агент Фрисби пересказал, пока они добирались от гостиницы до здания администрации.  Милая девушка на ресепшен подсказала им не брать такси, поскольку до цели тут рукой подать. 
Совет оказался как нельзя кстати. Пятнадцать минут прогулочным шагом по свежему воздуху и мозги практически вернулись на прежнее место.
Невзрачная серая бетонная коробка в пять этажей на пересечении Коммунистического проспекта с проспектом Мира, окруженная забором в человеческий рост с шлагбаумами и постами пропуска, приветствовала всех гостей знаком STOP.
Неизвестно, на что ушли деньги при ремонте кабинетов министров и самого губернатора, но на благоустройство прилегающей территории деньги были потрачены явно не зря. Всё по Фэн-шуй: и символичный забор, и наполненная энергией ци асфальтированная площадка внутри способствовали полной внутренней гармонии.
Ждать Веника пришлось на противоположной от здания администрации стороне дороги.  Редакционная малолитражка еле вместила ещё двух пассажиров. Предьявив на посту охраны приглашение, водитель подвез группу к центральному входу. Веник раздал всем бейджики и попросил не разбредаться.
Больширину дали нести громоздкий микрофон, а Эллу тяжеленный чемодан с оборудованием. На всём имелись логотипы «Сахалин - Инфо», что избавляло от необходимости общаться с многочисленной охраной.
— А по какому поводу банкет? – поинтересовался Антон.
— Да я говорил уже с утра, новую программу презентуют. «Улучшение имиджа губернатора». Прям так уговаривали, чуть ли не месяц закидывали приглашениями, а тут главред загрипповала (на такие пафосные мероприятия её обязанность ходить). Ну и начали искать замену. Тут я про вас и вспомнил, так что с вас причитается.
Из журналистской братии кроме группы под командованием Гэнкеля было еще две женщины, которым он кивнул, как старым знакомым и большая команда с телевизионным оборудованием.
— Конкуренты? – спросил Антон, мотнув головой в сторону съёмочной группы.
— У нас тут конкуренции нет. А этих первый раз вижу, - ответил Веник, — это уж скорее ваши конкуренты, чем мои. Сейчас узнаю, что за гуси-лебеди.
Через несколько минут он вернулся и шепнул на ухо, что это пиарщики, нанятые администрацией. К тому времени к трибуне уже вышел первый докладчик.
—  А вот и наш губернатор, - сообщил Веник, - Шорохавин, Константин Давидыч собственной персоной. А Щелепук вон сидит в президиуме в самом центре.
Так он и комментировал всю торжественную часть, наклоняясь каждый раз к самому уху.
— Как только я был назначен губернатором, - вещал с трибуны губернатор, - понял важность информационного сопровождения собственной работы. Я считаю, что это неотъемлемая часть деятельности органов местного самоуправления. Народ должен знать о том, что я делаю. Поэтому первым делом пресс-службе была поставлена задача - полностью освещать работу власти. Ведь не у каждого человека, проживающего на Сахалине, есть возможность прийти и сказать о наболевшем. Пресс-служба выполняет связующую роль между нами и населением, донося актуальную, социально значимую информацию. Но работы одной пресс-службы недостаточно. Нужно объединить усилия всех сил. Поэтому сегодня я анонсирую крупномасштабную программу «улучшение имиджа губернатора». Журналистов прошу не разбегаться. После официальной части будет небольшой фуршет с неофициальной атмосферой.
—  А это зам по связям с общественностью, - сообщил Веник по поводу следующего оратора, сменившего на трибуне губернатора. - Строгачёв Георгий Борисович.
— Оценка деятельности местного самоуправления во многом зависит от качества информации, доводимой до людей, - читал с листочка Строгачёв. - Поэтому мало иметь эффективную пресс-службу. Нами разработан и осуществляется сводный медиа - план по освещению мероприятий, который включает в себя онлайн платформы, телевидение и печать. Выйдет в телеэфир программы о нашей деятельности. Мы хотим создать мобильное приложение, как полноценный интерактивный помощник позволяющий узнавать самые последние новости и события региона, и поможет СМИ качественнее поддерживать свои рейтинги и популярность. В   социальных   сетях «Фейсбук», «Твиттер», «ВКонтакте», «Инстаграм» создаются аккаунты администрации...
Речь его заняла около часа с лишком. После него подход к трибуне осуществили шишки поменьше. Некоторых Веник даже не смог назвать.
После окончания официальной части народ зашевелился. Одни побежали курить, другие - сворачивать оборудование.
Предоставленные сами себе, напарники сговорились действовать по отдельности, чтобы увеличить шансы.
Сразу же выяснилось, что агент Адсорбент понятия не имеет, как это делается.
— Лучше всего взять кровь или ногти, – сказал агент Фрисби, - хуже ушная сера, волосы, окурки, жевательная резинка, но тоже ничего. Всё это даёт почти сто процентов точности. Дальше идут салфетки, носовые платки, нижнее белье, ремешки от часов, расчески, бритвы, стаканчики одноразовые или соски.
— А соска тут при чём?
— Не понятно. Инструкцию нашу, по всей видимости, составляли не гении.
— Ну а что со всеми этим сосками делать? 
— Вот конверт, - у Элла и конверты были припасены. - Подписать и хранить в прохладном тёмном месте не долее сорока восьми часов.
— Прям как моя мама бананы.
— Чего?
— Не важно, так вспомнилось.
Вернулся Веник и пригласил подкрепиться за счет губернатора. Всё равно эти деньги народу не вернешь, а кушать уже очень хочется.

- 29 –

В просторном холле были расставлены столы с закусками и отдельный стол с напитками. Бармены в белых отутюженных рубашках разливали в пластиковые стаканчики минералку, соки и алкоголь из нескромного ряда бутылок. Среди нескромного ряда выделялись французское Бордо и итальянское Кьянти, так любимый взяточниками Хеннесси, хоть и не SO, но вполне себе VSOP. Из скромного - водка «Русский стандарт».
Демократичные бумажные одноразовые стаканчики и тарелки после употребления оставляли на столах и шли за следующей порцией. Это могло бы пригодиться, если бы не слишком старательные официанты, не позволяющие одноразовой посуде задерживаться на столах. Своими слаженными действиями они очень вредили оперативной работе.
Дело осложнилось после того, как Щелепук почти сразу после торжественной части отбыл, и к губернатору Шорохавину подойти близко не стало никакой возможности. Он был окружён строгими костюмами так плотно, что невозможно было понять, где охрана, а где лизоблюды.
Антон жался за их спинами, делая вид, что очень интересуется тем, что говорит губернатор. К сожалению, таких как он, было слишком много.
Константин Шорохавин практически не изменил тональности своих речей:
 — Вы все знаете, как мы все тут работаем. Я так даже с семьей почти не вижусь. Я знаю, что некоторые вообще спят в своих рабочих кабинетах. Мы все тут делаем одно общее дело. Стараемся из этой земле сделать рай, чтобы и на камнях, так сказать, росли цветы. И каждый, кто так, как я и мои замы, рвет жилы, хорошо понимает то чувство обиды, которое возникает при чтении какого-нибудь очередного пасквиля.
Вокруг закивали головы, и пронесся одобрительный гул.
   — Мы с вами уже другие, - продолжал губернатор, - а народ всё тот же. Мы уже не думаем о себе, а народ всё ещё думает о нас плохо. Этот стереотип надо менять. Нужно показывать им как мы живем и работаем, чтобы они поняли, что нет у нас иных забот, кроме заботы об них.
Больширину стало невмоготу. Он с самого начала фуршета ответственно налегал на безалкогольные напитки в ущерб алкогольным. Теперь же, убедившись, что ему не светит сблизиться с губернатором настолько, чтобы удалось вырвать у него незаметно клок волос или хотя бы поковыряться в ухе, Антон плюнул на всё и пошел искать туалет.
— Ну что, пора сворачиваться? – спросил встретившийся по дороге Веник. – Ничего интересного, похоже, больше не будет.
— Наверное, – согласился Антон. - Не могу только найти моего коллегу. Не видел его?
— Где-то здесь крутился.
— Слушай, я тут заплутал немного. Не подскажешь, где тут у вас туалет.
Веник обиделся на это «ваш», но согласился проводить, тем более что он выдул столько кока-колы, что ему по пути.
Как только Больширин зашёл в кабинку, так сразу захлопали дверьми и послышалось:
— Пресса?
— Да, – это был голос Веника. — А что это с вами? Подрались?
— Смешно. Ну как я вас вдохновил своей речью?
— Ещё как.
— Ну так давайте включайтесь. Одно ведь дело делаем.
Дверь снова хлопнула.
— Что это было? – выйдя из кабинки, спросил Больширин.
— Оно. Наш губернатор, пришел, увидел, побесил.
— Это я понял. А что он реально подрался?
— Было бы тогда хоть о чём написать, - криво улыбнулся Веник. – Заходит такой за нос держится, кровью вон всё заляпал. У него по ходу сосуды слабые. Ну что пойдем?
Такую удачу нельзя было упускать. Больширин вышел вслед за Гэнкелем, но, не пройдя и пяти шагов, схватился за живот.
— Нельзя мне столько красной рыбы, - пожаловался он. -   Ты иди, у меня это надолго.
Сердобольный Веник стал предлагать свою помощь, так что еле удалось от него отделаться.
В туалетном мусорном ведре оказалась целая горсть окровавленных салфеток. Выбрав парочку самых подходящих, агент Адсорбент двумя пальцами вынул их по очереди, держа за самый край, и затолкал в конверт.
Дело сделано. С таким неопровержимым доказательством в кармане ни одному проходимцу не отвертеться.   
Побродив среди изрядно разболтавшейся публики, Антон увидел Элла в компании мужчины, который явно напоминал кого-то из сегодняшних выступающих. Решив не мешать коллеге, он подошел к столу с напитками и попросил коньяка. Теперь можно было и расслабиться.
Мужчина, которого Антон обнаружил в компании с агентом Фрисби, был сам заместитель губернатора по связям с общественностью Георгий Борисович Строгачёв, тот самый, что больше часа не слезал с трибуны.
Без трибуны его было не просто узнать. Взъерошенный, галстук через плечо и весь в дыму.
— Да, а мы всё работаем и работаем, – изливал душу Георгий Борисович юноше в костюме с отливом и пристроившемуся к ним Эллу.
К нему Строгачёв и обратился:
— Знаешь, что, дружок? Сгоняй-ка, принеси мне стаканчик гостуро, не сочти за службу.
Элл вернулся через минуту и сообщил, что в баре такого нет.
— Да знаешь ли ты, дружок, что хоть это такое?
— Конечно. Мой отец держал бар и научил меня делать отменный гостуро.
— Ну-ка подвинься, - Георгий Борисович локтем стимулировал соседа к рокировке с неизвестной, но очень заинтересовавшей его фигурой. – Не шутишь?
— Разве такими вещами шутят?
— Если б ты знал, как мне не хватает его терпкого вкуса по вечерам, как я тоскую по-настоящему просветлению, которое с него наступает. Да что я тебе говорю, ты и сам все знаешь. Как тебя, кстати?
— Здесь я как бы Кристиан Фэллби - журналист.
— Это понятно, ну так будем знакомы, - Георгий Борисович протянул руку.  – Мы же почти что коллеги. Угощайся.
Он протянул пачку сигарет.
— Покорнейше благодарю, не курю-с.
— Что, язык учил по «Энциклопедии русской жизни»?
Элл кивнул.
— Есть такая тема, - Георгий Борисович растянул рот в улыбке. - Любят над вновь прибывающими потешаться. Надо мной тоже проделали такую штуку в своё время. Еле отучился, только иногда выскакивает без всякой причины. Ну а чего не куришь?
— У меня расширения на лёгкие нет.
— Так ты нелегал? - Георгий Борисович поискал кого-то глазами в толпе. -  Ну ничего, все имеют право на жизнь. А я, брат, без курева не могу здесь. Все здесь хорошо, в чём-то даже может лучше, чем дома, но никто не умеет делать нормальных напитков. От ихнего пойла только башка болит, да ещё тупеешь изрядно. Поэтому курю, как паровоз. В этом только и спасаюсь. На, закури, от одной ничего не будет.
— Спасибо. Давайте лучше выпьем за знакомство.
Элл достал фляжку и, открутив крышку, протянул Строгачёву.
— Это то, что я подумал? - Георгий Борисович поднёс фляжку к носу и потянул воздух. – Чёрт меня подери. Тот самый запах, - он сначала пригубил, погоняв напиток по небу, а потом опрокинул фляжку и сделал затяжной глоток. – Как же хорошо!
Элл принял фляжку и спросил:
— Ну как?
— Поверить не могу. Откуда? Неуж-то контрабанда?
— Обижаете. Сам изготовил. Сложнее всего было найти замену коры Гостурового дерева. Тут нет ничего подобного, но я смог составить рецептуру из местных ингредиентов. Конечно, это не стопроцентный эквивалент, но мой партнер, для которого я, собственно, и составил рецептуру, был вполне доволен и даже очень хвалил.
— Да как такое может не хвалить? А что твой партнер? Он здесь?
— Нет. Его здесь нет.
— А где?
— Это длинная история, - сказал Элл и, вспомнив про фляжку, сделал аккуратный глоток, сопроводив словами: - Тут, как говорится, без бутылки не разобраться.
— Точно. Без бутылки не разобраться, - Георгий Борисович взял фляжку, отглотнул и крякнул от удовольствия. – Всем нам здесь непросто, но немного волшебного напитка делают эту жизнь намного понятней. Слушай, Кристиан, переезжай к нам, а?
— Я рад бы, но только…   
— Будешь, как сыр в масле кататься.
— Я не могу.   
— А ты подумай. Только хорошо подумай. Здесь полно наших. Вон старший полицмейстер, вон смотритель учебных заведений, и где-то почтмейстер был, и эти всё столоначальники…  Как надумаешь, так сразу звони. Бери-бери, не стесняйся.
Строгачёв втолкнул визитную карточку в карман Элла. Просил звонить в любое время дня и ночи, и чтоб никаких там Георгиев Борисович, а просто Жора. Главное слишком долго думать не надо, все равно лучшей жизни, чем на Сахалине, не найти. 

- 30 –
 
Еще по дороге в гостиницу Больширин забрал все пробы себе. Как ответственный руководитель оперативной группы он не мог доверить успех миссии такому криворукому типу, как Элл. 
Эллу можно было поручить разве что общение с занудным инструктором. Хотя и с этим он толком не смог справиться. Набирать, набирал, а на той стороне всё никто не брал трубку.
Пришлось всё делать самому. Соединили, правда, тоже не сразу. Только когда они с Эллом уже заходили в холл гостиницы, она сняла трубку и сонным голосом спросила:
— Ты знаешь который час?
Антон посмотрел на часы над ресепшн. В ряду циферблатов тот, что под «Moscow» показывал пять сорок. Судя по всему, утра. Как благоразумный руководитель группы, Больширин передал трубку подчиненному. 
Извинения Элла особенно не помогли. Диана Гамлетовна сменила гнев на милость только после того, как услышала, что её подопечным посчастливилось снять пробы ДНК с губернатора и почти со всех его замов. Последнее удалось провернуть Эллу, всего-то на десять минут подменив бармена, которому приспичило в туалет.
— Везти с собой, конечно же, ничего не нужно, - сказала она. – Я сейчас свяжусь с местным отделением, чтобы вам прислали курьера. А сами возвращайтесь налегке.
Агент Фрисби на волне успеха попытался заодно выбить заезд в Новосибирск, чтобы уже одним махом и тех обработать, всё равно ведь по пути, но у инструктора не было полномочий решать такие вопросы, и она только твердила заученное: «не положено». 
Преследовавшее весь день желание спать к ночи полностью улетучилось. За исключением нескольких неглубоких провалов, когда Больширин не мог понять, что это он такое смотрит по гостиничному телевизору. Под утро разболелась голова, и таблетка аспирина не принесла облегчения. 
Перед самым выездом в аэропорт в номер постучал молодой человек. Он представился младшим лейтенантом Петрушиным, разложил на журнальном столике свой чемодан, и, натянув резиновые перчатки, вскрыл один за другим конверты.
Затем содержимое каждого конверта он перекладывал в небольшую стеклянную банку, которую тут же закупоривал с помощью прибора очень похожего на тот, каким домохозяйки закрывают соленья на зиму.
— Что-то банки больно знакомые, - сказал Антон, уставший молча наблюдать за манипуляциями лейтенанта.
— Помните их? – Петрушин улыбнулся, не прекращая заворачивать очередную банку. – Это те самые советские из-под майонеза. Изделие двойного назначения! Их в свое время закупили столько. У нас на складе до сих пор пройти из-за них нельзя, вот начальство и приспосабливает для чего только можно.   
Когда лейтенант управился с банками и, сложив все в чемодан, собирался уходить, Больширин подумал, что надо бы взять с него какую доверенность или расписку.
Сам лейтенант ничего такого не предложил, а требовать показалось неловко. Ещё засмеет! Кто его знает, как у них принято, а выказывать себя профаном никому неохота.
Пройдя регистрацию в аэропорту Хомутово, Антон вспомнил, что обещал Жанне привезти гостинцев. Он походил вокруг лавочек в зоне вылета, поглазел на дальневосточные деликатесы, но так и не вынул безлимитную карту.
Голова всё не проходила. Возможно, причиной был не только джетлаг, но и похмелье. Вспомнив про имеющееся у напарника валерианово-касторовое лекарство, он, ещё побродив вокруг да около, наконец, решился.
— У меня осталось всего на глоток, - начал канючить Элл, - и потом неизвестно, как оно на тебя подействует.
— Будем считать это межгалактическим экспериментом. Ставить опыты над живыми людьми – разве не это цель каждого инопланетянина? Ладно, шучу. Чего жмешься? Я согласен выступить в качестве подопытного.
— Даже не знаю.
— Ты что же думаешь, что у меня брови вылезут до самых ушей?
— Да не должно…
Антон принял фляжку, взболтнул. Там, действительно, немного плескалось на дне. Неприятно обдало этой дикой смесью запахов из глубокого детства. Но башка так раскалывалась, что Больширин готов был принять хоть скипидара, лишь бы унять боль.
Опрокинув голову, он приглушал запах мыслью, что, в самом деле, если пахнет гадко, значит точно лекарство.  Ещё и зажмурился для верности.
Если с самого утра всё время жутко хотелось спать, то в самолете сна не осталось ни в одном глазу. После взлета боль притупилась и хоть и не прошла совсем, но ушла куда-то в затылочную область.
Вместо боли пришла нездоровая бодрость, проявившаяся в напористых уговорах Элла наплевать на приказ и вместо пересадки в Новосибирске сделать остановку, чтобы навестить местных хапуг. Элл был непоколебим.  В отместку за несговорчивость Больширин стал донимать его расспросами об успехах у женщин.
— Да нет особо никаких успехов, - признался Элл. – Переписываюсь с одной. 
Антон выступил в роли эксперта.  Хоть экспертом в этом вопросе он себя никогда не считал, но это ж стоит только начать.
— Одна – это мало. Может у неё уже кто есть, а ты у неё так, на всякий случай. На аватарки не ведись, внешность ведь для тебя не главное. Верно?
— Ну не совсем чтобы.
— Как говорил классик, в женщине всё должно быть прекрасно. А что это значит практически? А это значит, что душевно привлекательная девушка не может оказаться уродиной. Согласен?
— Наверно.
— Ну а если так, тогда дерзай.
На этом все советы у эксперта вышли. Зато у Элла возникли вопросы.
— Ты, правда, считаешь, что русским женщинам я могу понравиться?
— Ещё как! Ростом ты, конечно, не вышел. Зато брови! И темперамент. Ты только не порть впечатление разговорами о любви.
— Что совсем?
— Нет, конечно. Эту тему они любят. Но всему своё время. Сначала нужно ей понравиться. Стихи почитай. Песенки попой.
— И ни слова о чувствах?
— Вот заело. Сколько угодно, но только чтобы она понимала, что это не твои слова и совсем не обязательно к ней относятся. Ну типа тоска по большому чувству есть, но к кому его приложить, ещё не решил.
— А когда нужно о своих чувствах говорить?
— Да расслабься, она сама даст тебе сигнал.
— А как я пойму, что это сигнал?
— Ещё как. Она тебе весь мозг вынесет «любишь - не любишь?», когда почувствует что-то непонятное в себе. Ты для неё будешь чем-то вроде внутреннего голоса. Как в этой сказке про Белоснежку: «Свет мой зеркальце скажи, я ль на самом деле влюблена или мне только кажется?», а ты ей в ответ: «Я тебя люблю, и значит, возможно, ты меня тоже». И так по кругу, пока с ума не свихнётесь.
— А можно без этого?
— Никак нельзя. Сумасшествие идёт в комплекте. Да шучу. Это только у восемнадцатилетних. У такого зрелого мужика, как ты, может и обойдется.
— Ты всё шутишь Антон, а для меня всё очень серьезно.
У Больширина было такое приподнятое настроение, что ему не хотелось говорить серьёзно. Даже девять часов спустя, когда самолет заходил на посадку в Домодедова, он продолжал улыбаться и строить рожи во сне.
Только оказавшись под собственной крышей, настроение сменилось на противоположное. От накатившей усталости Антону даже не хватило сил разделить с Жанной радость от долгожданной встречи с собой.

- 31 –

В зоопарке всё было по-прежнему. Брифинг, посвященный разбору полётов, прошёл ожидаемо без Феникса. Диана Гамлетовна высказала что-то неопределенное, что при большом желании можно было принять за похвалу, и посоветовала не провалить следующую командировку. Намекнула, что только Новосибирск покажет на что, на самом деле, они годятся.
Ответами на так беспокоившие Больширина вопросы о возможных дальнейших действиях по выведению проходимцев на чистую воду она пренебрегла. Это было вдвойне обидно потому, что у него самого были кое-какие идейки, которыми он был не прочь поделится.  Правда, о дипломе и прочих справках и рекомендациях, больше она не напоминала, но трещина в отношениях стала ещё шире.   
Элла, похоже, всё это вообще не беспокоило. Его больше занимали полученные рекомендации по устраиванию личной жизни. Во всяком случае, по дороге на работу и обратно он охотно делился ими со старшим лейтенантом Лёликом и получал взамен новые. 
На следующее утро после командировки Антон отметил про себя, что вспомнил имя и фамилию водителя: это не выговариваемое Лязиз Курбанали, хотя обычно с трудом запоминал и более простые комбинации букв.
Оставшиеся несколько дней до поездки в Новосибирск он решил использовать с толком, тем более что делать было особенно нечего. Чем глядеть в потолок в собственном кабинете куда интереснее было восполнить пробелы в тайной истории родной страны, которые так интригующе анонсировал Арсений Поспелов.
К слову сказать, отправляясь на минусовой уровень, Больширин отметил про себя, что уже несколько месяцев не смотрел «Территорию заблуждений». Все тайны, о которых рассказывал в своей передачи её ведущий, блекли по сравнению с жизнью самого Антона Больширина. А те откровения, который выдавал архивариус были во сто раз безумней самых смелых гипотез рыжей красавицы Анны в её когда-то захватывающих «Тайнах мира» с ней самой в главной роли.
В придачу к невероятным тайнам от Арсения Поспелова прилагалась чашечка ароматного кофе и надежда получить когда-нибудь премию от ОРАВы.
Насладившись первым самым приятным глотком, Антон посмотрел на архивариуса и сказал:
— Ты знаешь, меня не покидают странное чувство от нереальности происходящего. Ну ты понимаешь, эти проходимцы, АКОП, я – секретный агент. Какой-то бред.
— Согласен, от этого порядком сносит крышу. Я тоже поначалу от всего этого комплексовал. Сознание не готово к таким резким поворотам. Нужно время, чтобы всё разложить по местам. Так что не напрягайся, к психиатру ещё рано. Поверь мне – это не бред и не галлюцинация.
— Ну спасибо, успокоил. Просто, понимаешь какая штука. Всё бы ничего, если бы всё это не напоминало пародию на какой-нибудь голливудский фильм. Такая хрень, я ведь совсем недавно «Люди в чёрном» смотрел, и всё это похоже на какой-то розыгрыш или ещё лучше, что я сплю и вижу сон по мотивам.
— Ну это лишь значит, что их расчёт оказался верным.
— Чей? Проходимцев?
— Нет, конечно, - Арсений отмахнулся. – Смотри сам, к концу девяностых американская туристическая программа уже существовала больше двадцати лет. Множество прибывших шастало по стране в поиске развлечений, множество людей работало на программу. Короче, многие были в той ли иной степени осведомлены. Естественно, случались небольшие утечки, которые удавалось нейтрализовать. Но так не могло продолжаться бесконечно. Рано или поздно всё бы всплыло на поверхность. Им попросту могло не хватить ресурсов чтобы заткнуть сразу все рты.  И тогда на помощь пришел старый проверенный способ сокрытия информации, знакомый каждому разведчику с разведшколы. Хочешь, чтобы утечек не было, сделай так, чтобы скрываемая информация потеряла свою актуальность.
— Ты намекаешь на то, что ихнее Агентство решило снять «Люди в черном»?
— Не само, конечно. Там тоже не дебилы сидят. Они сначала подкинуло идею одному библиотекарю из штата Теннесси, но когда проблема стала разрастаться, и охват аудитории у не слишком-то популярных комиксах Лоуэлла Каннигема о пришельцах стал явно недостаточен, то предложили одному сценаристу взять за основу эти комиксы. Потом нашептали Барри Зонненфельду, что есть любопытный сценарий, из которого может выйти отличное кино. Барри, в свою очередь, показал сценарий Стивену Спилбергу, и они уже вместе его добили и запустили проект. Как ты понимаешь, проблем с финансированием у них не было.
— Откуда такая осведомленность?
— Есть у меня одна слабость под названием кино. А уж про Стивена Спилберга я могу диссертацию защитить.
— Да уж, фильмы у него классные.
— Поэтому для их агентства альтернативы Спилбергу не существовало. Ведь их задача была, чтобы максимальное количество людей посмотрело этот фильм. А в результате что? Приходит кто-то там к главному редактору газеты «Нью-Йорк Таймс» или в новостной телеканал CNN и говорит: «У меня сенсационный материал, разоблачающий американское агентство по приему туристов - инопланетян». И всё! Этого придурка спускают с лестницы, а потом ещё неделю рассказывают всем анекдот о сумасшедшем, который пытался содрать деньги за пересказ фильма, который разве что грудной ребенок не видел.
— Так все просто?
— А не нужно искать сложных решений, там, где простые работают. Если уж ты не можешь поверить своим глазам, то каково остальным?
— Пожалуй.
— А теперь я даже и не знаю, на что они рассчитывают, когда грозятся всё обнародовать, если мы будем продолжать упорствовать.
— Да кто им после «Людей в черном» поверит?
— Вот именно.
— Но попробовать они всё же могут, - сказал Больширин. - Чисто теоретически.
— И чисто теоретически вряд ли станут. Пока у них остается надежда вернуть себе контроль над турпотоком, ни за что они на такое не решаться. Но даже если до них дойдёт, что никогда им не видать былого, все равно, не станут.
— Никто не может знать наверняка, - Антон решил плавно перевести разговор в интересующую его русло. - Кто мог подумать в девяностом году, что Советского Союза когда-нибудь не станет? А уже через год он накрылся медным тазом.
— Сколько тебе тогда было?
— Я тогда ещё под стол ходил.
— А я уже в школу, - сказал архивариус. – Ну что, займемся историей родной страны?
— Так я за тем и пришёл.
— Я тебя только хотел предупредить, что почти вся информация находится в открытом доступе и никем не засекречена. Ты можешь перепроверить это хоть в той же Википедии.
— То есть ты мне никаких тайн не раскроешь? 
— Как раз наоборот. Тайн будет - закачаешься, только пойми одну штуку, что для того, чтобы раскрыть тайну совсем не обязательно иметь доступ к секретным архивам. Всё, что ты хочешь знать, находится в открытом доступе. Только наш мозг настолько ленив, что не желает замечать даже то, что на поверхности, а способен видеть только, что ему из раза в раз повторяют из телевизора. 
— Я понял уже. Если со вступительной частью покончено, давай уже не томи.
— Ещё кое-что. Есть официальная версия агентства, которую я полностью поддерживаю. И если ты где-нибудь кому-нибудь проболтаешься о том, что я тебе скажу нечто отличное от этой официальной версии, то я буду всё отрицать. Ну и на мою помощь тогда можешь не рассчитывать. Мы поняли друг друга?
— Ну и в чём проблема? Мне нужно поклясться на крови, что я никому-никому?
—  В принципе это было бы не плохо, но да ладно.
Арсений вынес из закромов толстую папку и громко уронил её на стол.
— Что это?
—  Кое-какие заметки, вырезки из газет, копии архивных документов, некоторые из которых уже опять попали под гриф «совершенно секретно».
—  И что всё это читать? – испугался Больширин.
— В принципе было бы неплохо. Вот ты, к примеру скажи мне, что было раньше, полет первого человека в космос или полет на Луну?
— Странный вопрос. Хотя я подозреваю, что если ты его задал, то тут есть какой-то подвох.
— Ну всё же?
— Ну конечно же сначала Юрий Гагарин облетел вокруг Земли. Это же каждый школьник знает.
— Вот так работает программа по заметанию следов и скрытию информации. Каждый школьник знает… В каком году состоялся первый полет человека в космос?
— В тысяча девятьсот шестьдесят первом. Я даже день помню - двенадцатое апреля.
— Молодец, а первый советский космический аппарат достиг поверхности Луны в тысяча девятьсот пятьдесят девятом. Слышишь, аж за два года до полета Гагарина!
— Не может быть.
— Может. Вот поэтому я тебе и даю эту папку. Изучай первоисточники. Мне ты, может, и не поверишь, зато газетам тех лет трудно не поверить. Да и пересказывать всё язык сломается.

- 32 –

Больширин раскрыл папку. Полистал. Среди множества листков были ксерокопии докладных записок с грифом «Секретно», «Совершенно секретно», а также пожелтевшие вырезки из газет «Правда» и «Известия».
Сверху лежал лист с двумя наклеенными друг под другом газетными статьями. Обе были так неровно вырезаны, что по краям не хватало по одной две буквы, так что приходилось додумывать концовки некоторых слов.   
«2 января 1959 осуществлён пуск ракеты-носителя «Восток-Л», которая вывела на траекторию полёта к Луне первую советскую космическую ракету «Луна-1». Это была траектория сближения, без использования старта с орбиты. 4 января «Луна-1» прошла на расстоянии 6000 километров от поверхности Луны и вышла на гелиоцентрическую орбиту. Для достижения второй космической скорости ракета была снабжена третьей ступенью, с двигателем РД0105, созданным в Воронеже на предприятии «Конструкторского бюро химавтоматики»
«12 сентября 1959 года в 09:39:42 по московскому времени был успешно осуществлён запуск второй советской космической ракеты «Луна-2». Это была траектория сближения без использования старта с орбиты. 14 сентября 1959 года в 00:02:24 станция «Луна-2» впервые в мире достигла поверхности Луны в районе Моря Дождей вблизи кратеров Аристилл, Архимед и Автолик».
Перевернув листок, Больширин обнаружил обширную докладную записку. Всю её он читать, естественно, не стал, пробежал глазами и остановился только на последнем абзаце.
«Аппарат не имел собственной двигательной установки. Из научного оборудования на нём были установлены сцинтилляционные счётчики, счётчики Гейгера, магнитометры, детекторы микрометеоритов. Впервые была превышена вторая космическая скорость. Станция врезалась в поверхность Луны со скоростью 3,3 км/сек, что, по нашим оценкам, должно было создать на поверхности кратер диаметром от 15 до 130 метров. Момент встречи АМС с Луной зарегистрировали зарубежные и отечественные обсерватории. Было сфотографировано поднявшееся пылевое облако и радиосигналы с «Луны-2» резко прекратились, что подтвердило факт падения станции на Луну».
— Так это настоящая советская лунная гонка, - сказал Антон. – Задолго до того, как американцы задумались о своей. 
— Обрати внимание, между первым и вторым полётом на Луну прошло чуть более полугода. И это на заре ракетостроения, когда всё приходилось делать в первый раз. Почти фантастические сроки. И главный вопрос: зачем? Американцы ещё спят и никак не конкуренты. Со вторым полетом – сплошные загадки. Взрыв зафиксировали с Земли, но что его вызвало нигде не пишут. А теперь глянь-ка статью, да вот эту, где 15 сентября 1959 года Никита Хрущев дарит президенту США Дуайту Эйзенхауэру копию того спутника, что доставили на Луну. Кстати, он хранится до сих пор в музее его имени, а копия с него в ихнем музее космоса.
— И что?
— А то, что на этой встрече Хрущев, скорее всего, передал американцам важную информацию об обнаруженном на той стороне луны. Возможно, взрыв был вызван попыткой входа в кротовую нору, может быть, станцию сбили на подлёте, но к моменту встречи у Хрущева уже было послание от Турагентства.
— Не пойму, где здесь логика.  Предположим, наши обнаружили эту нору, предположим, получили послание от этих, но зачем нам было делиться этой информацией с американцами? Тем более что никакой дружбы у нас тогда с Америкой не было, а была холодная война.
— Здесь как раз всё логично. Во-первых, это Хрущев делал не по своей воле. Это было условие сотрудничества. Те не хотели, чтобы с их появлением началась мировая война. Война, как ты понимаешь, не способствует туристическому бизнесу.
— Чего уж сразу война? Можно ведь было всё сделать по-тихому, американцы бы ничего и не узнали.
— Не будь таким наивным. Как можно скрыть новое оружие и прорывные технологии? У них там в штатах тоже разведка работает что надо. И потом, получив стратегический перевес, всегда возникает соблазн им воспользоваться, а у обиженных желание восстановить паритет. Короче, как не крути, добром бы это не кончилось.
— Ну предположим. Всё равно это как-то за уши притянуто, ты уж извини. Ну вручил Хрущев ихнему президенту сувенир с Луны. Просто хотел утереть нос. Знай, мол, наших.
— Думаешь? Ну тогда, что ты думаешь о словах следующего президента США Джона Кеннеди буквально через три месяца после той встречи? Где же это? Вот читай: «20 января 1961 года в своей инаугурационной речи, в которой он послал Советскому Союзу сигнал: «Будем вместе исследовать звезды…». За этой короткой строчкой стоял секретный документ, в котором говорилось: «В качестве первого шага США и СССР могли бы выбрать высадку с научными целями небольшой группы из трех человек на Луну, а затем возвратить их на Землю…»
— И что из этого?
— Внимание к датам и цифрам. Это послание состоялось за три месяца до полета первого человека в космос. Тогда ещё американцы предлагали совместную разработку программы по созданию пересадочного модуля на Луне и доставке проходимцев на Землю. Читай внимательно, Кеннеди изначально предлагает группу из трех человек. Один от Советов, один от Штатов. Так? А от кого третий?
— Да какая разница? Пусть от нас. Или от них.
— Ты обалдел? Мы тогда с США не могли ни о чем договориться, а тут вдруг какая-то сторона позволит другой такое. Да и народ бы не понял ни их, ни наш, посчитали бы предательством. Так что он изначально предлагал, что третий будет ни наш и ни ваш… в смысле, не их. Всё логично: по одному представителю с каждой стороны, чтобы не было никаких соблазнов обмануть друг друга. Обрати внимание, что в таком же составе американцы и высаживались на Луне. Про третьего члена экипажа уже больше никогда и нигде не упоминалось. Так что третье место изначально предназначалось пассажиру, которого они забирали с Луны.
— Ну хорошо, а что тогда пошло не так?
— Головокружение от успеха. Через три месяца мы отправили Юрия Гагарина в космос, и Хрущев решил, что справимся без американцев. Но хороший старт не залог успеха. Уже в следующем году американский астронавт Джон Гленн совершил первый пилотируемый орбитальный полёт. Потом снимают Хрущева, через год на операционном столе при довольно странных обстоятельствах умирает Королев, а еще через год в штатном учебном полете гибнет Юрий Гагарин.
— Да, я что-то странное про его гибель слышал.
— Здесь кстати тоже кое-что есть. Не весь отчёт, конечно. Он составил целых двадцать девять томов и, кстати, был сразу же засекречен. Основная версия: самолет столкнулся с метеорологическим зондом, но найденный зонд был совершено цел, и тогда изменили версию на гибель в результате маневра отклонение от этого зонда, что привело к попаданию самолёта в закритический режим полёта и падению. Но эту версию тоже не все поддержали. 
— По-твоему, это всё сделали обойденные нами американцы, чтобы сравнять шансы? Не только Гагарина и Королева, но ещё и Хрущева сняли?
— Я ничего такого не утверждаю, тем более что у меня нет неопровержимых доказательств, - Поспелов хмыкнул. - Хороши были бы американские спецслужбы, если бы у меня они были.  Просто пойми, ставки были очень высоки. Задача стояла не просто доказать кто круче: социализм или капитализм, СССР или США. На кону стоял вопрос о доступе к космическим технологиям. Победа – всё, а поражение могло обернуться полным крахом. Что и доказал впоследствии развал Союза.
— Постой-постой. А развал Союза то тут причем? Его, по-твоему, тоже проходимцы учудили?
— Нет, конечно, во всем было виновато политбюро, которое по политическим соображениям отказалось от лунной программы. А проигрыш в результате сильно ослабил страну. Там потом много чего навалилось, но если бы наши тогда не сглупили, то может быть мы с тобой сейчас были бы членами комсомола, и ты ко мне обращался «товарищ».
— Да ладно. Размечтался, мне вроде и без комсомола неплохо.
— Да ты что? В походы бы ходили, на байдарках, песни пели бы у костра, на картошку ездили. 
— Да ты романтик.
— Не без этого.
— Ну ладно, Советы проиграли лунную гонку, но почему тогда мы сейчас здесь сидим в АКОПе, а несколькими уровнями выше сидит мой напарник – явно не местный, и наша работа состоит в том, чтобы ловить других проходимцев, которые нарушают режим пребывания на одной шестой суши, называемой Российская Федерация?
— Ты имеешь ввиду почему, в конце концов, мы оказались в выигрыше, а американцы всё профукали?
— А разве я неясно выразился?
Высказать своё отношение к умению Больширина выражать свои мысли архивариусу помешал звонок. Приложив трубку к уху, он, молча, выслушал сообщения, аккуратно вернул трубку на базу и сказал: 
— Ты очень торопишься, товарищ. Пропускаешь важное. Папка перед тобой. Изучай, а меня дела ждут.
Арсений собрал со стола использованные бумажные стаканчики из-под кофе, сложил их один в один и ушел в смежную комнату, где несколько минут хлопал шкафами, а потом затих.
Антон полистал папку в надежде на возвращения архивариуса. Ему впервые пришла в голову мысль, что за всё время, что он бывал в архиве, больше здесь никого не видел. Это было довольно странно. Во всяком случае, никаких разумных объяснений Антон не нашел и решил поинтересоваться у хозяина архива, когда тот вернётся.
Так и не дождавшись, он сначала негромко, а потом в полный голос стал звать Арсения, но тот не откликался. Когда же Больширин приоткрыл дверь и заглянул в соседнюю комнату, там никого не оказалось.

- 33 –

Чтобы успеть на ранний рейс, требуется встать засветло. Там в очереди постоять, тут документы достать, здесь ноги расставить, а потом ещё подождать, пока вызовут на посадку.
Больширин перед командировками, обычно, не мог заснуть, и от недосыпа становился мизантропом. Что не считал нужным скрывать. Возмущался он всю дорогу от дома до трапа самолета молча, но очень выразительно.
— Что-то случилось? – поинтересовался напарник, как только разместился в кресле и затянул ремень безопасности до отказа.
— С чего ты взял?
— Ты как-то необычно молчалив.
— Зато ты у нас очень общителен, - Антон кивнул на телефон в руке напарника, – так и строчит, так и строчит. С кем это такая бурная переписка? Неужто у нашего Ромео появилась юная Джульетта. Ей хоть не четырнадцать? А то я не знаю как у вас, а у нас можно за такое и срок схлопотать.
Ромео никак не отреагировал на угрозу. Он потупил глаза, сообщив:
— Не скрою, у меня завязалось очень приятное общение с одной милой дамой.
— Ну и? Это всё таже или новенькая? Уже встречались?
— Нет и нет.
Больширин напомнил Ромео о своей рекомендации не рассчитывать на то, что юная Джульетта будет сильно похожа на свою аватарку.
— Ты думаешь? - Элл протянул телефон для демонстрации фото довольно невзрачной женщины средних лет.
Только мельком взглянув на её лицо, Антон подумал: «Если это фото её более симпатичной подруги, то что же там за крокодил на самом деле».
Перелет в Новосибирск не близкий, поэтому заботливые стюардессы кроме демонстрации подвижности своих верхних конечностей и умения элегантно защелкивать на груди застежки, ещё и толкали по проходу тележки, при этом демонстрируя лучезарные улыбки и раздавая брикеты с горячим питанием.
Почему-то еда на борту самолета, в отличие от любого иного общественного места, не способствует к общению. Вроде бы всё тоже самое: люди вокруг, все пьют и жуют, еду приносят, уносят посуду использованную – всё как в ресторане, а разговор не клеится.
Может быть, это выработанная за сто лет полётов традиция, ставшая привычкой, но выглядит всё как на поминках: полное сосредоточенность на работе жевательных мышц и общий скорбный вид.
Только гул двигателей за окном вносит некоторое разнообразие в этот безрадостный процесс. Своим монотонным рёвом вселяет надежду на то, что поминки возможно слегка преждевременны и что очень скоро пассажиры всё переварят и, почувствовав пятой точкой касание с землей, сначала отобьют ладоши, а потом повыскакивают из кресел и ломанутся, сметая все свои страхи, к выходу.
На самом деле, у Больширина был гораздо более существенный повод для недовольства. В процессе подготовки к этой операции неожиданно вылез на первое место агент Фрисби, оттеснив Антона на задний план.
Из предоставленных капитаном Каморкиным оперативных данных следовало, что Губернатор Сибирской области Лаврентий Юрьевич Весельчак дела ведёт очень аккуратно.
Однако и у него нашлось слабое место. Прокололся он на земельных делах. Агент Фрисби обнаружил безобидную подпись губернатора под распоряжением о переводе земельного участка под военным полигоном в категорию земель сельскохозяйственного назначения. После чего лакомый кусок земли еще раз переоформили, уже без ведома Весельчака, и распродали под коттеджное строительство.
Кроме того, педантичному напарнику удалось связать между собой фирму "Галактика", компанию "Прусские отели" и участок земли под строительства гостиницы в Новосибирске, проданный явно по заниженной стоимости некоей гражданке Лаврентьевой, при ближайшем рассмотрении оказавшейся женой губернатора. На этом список добрых дел губернатора не заканчивался, правда, таких явных следов на земле он уже не оставлял.
План действий получился довольно дерзкий. На этот раз никаких журналистов, замов губернатора и обходных путей. Идея сводилась к следующему. Все проходимцы помешаны на времени. Это почти что главный их фетиш, причём фетишем становится и всё, что так или иначе связано с отсчетом времени. 
Когда только начали обсуждать план, агент Фрисби выдал:
 — Ваша цивилизации довольно-таки отсталая, без обид, но в этом есть и преимущества. Кустарное производство, народные промыслы, изделия ручной работы и великолепные хронометры. Таких великолепных часов ручной работы у нас нет. Некоторым раритетам просто цены нет.
— Предположим, и что из того? – сказал Феникс. -  Насколько я в курсе, из кротовой норы вы вылезаете налегке. Возможно, не как Арнольд Шварценеггер - без трусов, но и багаж вам не положен. Так?
— Не знаком с данным примером, но так.
— А если так, то и отбываете отсюда тоже налегке. Верно?
— Вероятно. Но поймите, даже если некую ценность нельзя вывезти, всё равно обладание ею уже, само по себе, ни с чем несравнимое удовольствие.
Вслед за этим выяснилось, что Весельчак давно пытается пополнить свою коллекцию элитными часами Classique Complications, ограниченной серии, версия скелетон с открытым механизмом от Breguet.
Вещь очень дорогая, через интернет не купить. Можно и на аферистов нарваться. Кроме того, журналисты любят отслеживать такие покупки и без сомнения сделают достоянием общественности.  А популярность Весельчаку явно ни к чему.
Феникс поручил Диане Гамлетовне соорудить подходящие документы для своих подопечных. Так Больширин с Эллом стали официальными сотрудниками восточного филиала торгового дома Cezar. Их даже по бухгалтерии провели, впрочем, за зарплатой попросили не приходить.
Дальше ещё проще. Вступили в переговоры с секретарями и секретарями секретарей губернатора, которые вывели на помощника губернатора, а он уже назначил встречу в приемной.
Перед самым вылетом перезвонил сам Весельчак, провел предварительные переговоры о нюансах приобретения и выбил-таки себе скидку по специальному предложению. Не забыл при этом напомнить, что приобретение должно быть так оформлено, что имя покупателя останется неизвестным, и часы будут оформлены на подставного покупателя и доставлены инкогнито.
— Ты ничего странного в зоне прилёта не заметил? – спросил Элл, когда они вышли на стоянку такси из здания под вывеской из посиневших слов «Аэропорт Толмачево», разделенных между собой белой снежинкой, закатанной в синий кружок.
— Вроде бы нет. А что?
— Может знакомое лицо среди толпы?
— Вроде бы нет. Да я и не приглядывался. А что кто-то был из наших общих знакомых?
— Не знаю, - сказал Элл, – точнее не уверен.
— Ну ладно не томи.
— Как будто в толпе…  увидел Чёрча. Сам знаю, что чушь, но не могу себя заставить об этом не думать.
— А у меня точно такое же было.
— Что ж ты молчал?
— Вот и говорю, - сказал Антон, выдержав паузу. – Когда со своей первой расстался, почти каждый день её видел на улице. Догоню, нет, не она. И так месяца два. Потом само прошло.
— Да ну тебя. Я серьёзно…
— Так и я серьезно. Слушай, хорошо, что ты про него напомнил. Я всё забываю спросить: вот эти его способности, я не знаю, чревовещания или гипноза – это тоже всё проделки ваших ботов?
— Да, это очень дорогое расширение, позволяющее трансформировать сигналы мозга, направленные в речевой центр, и ретранслировать их непосредственно слушателю, не прибегая к услугам голосовых связок.
— Слушай, ты опять что ли настойки своей дрябнул?
— А что пахнет?
— Нет.
— Ну принял немного. Я же на задании.
— Ну да, а запах запиваем Хуго Босом.
— Так я же на задании.
— Ладно, ты лучше скажи вот что. Эта штука - она у многих ваших?
— Ну нет – это расширение эксклюзивное и очень дорогое. На ваши мерки, стоит, как вертолет. Есть подешевле, по-вашему, как Мерседес. В основном на легкие и другие органы, нейтрализует последствия никотина, легких и тяжёлых наркотиков. Очень популярны расширения дополненной реальности.
— Это типа три де очки, но уже встроенные в башку?
— Нет, это совсем другое. Как я тебе говорил, в отличие от вашей, у нас - цивилизация сознания. И поэтому, мы более склонны к фрустрациям из-за несоответствия внутреннего представления о себе с внешней реализацией.
 — Не умничай. Будь проще и к тебе потянутся люди. 
— Скажем так, если я, например, думаю о себе, что я всегда поступал разумно и правильно, а вдруг осознаю, что на самом деле полное дерьмо, то впаду в такую депрессию, из которой вряд ли когда-нибудь выберусь. Так понятней?
— Другое дело. Ну такое вряд ли кому понравится.
— Вот именно. Но у вас это обычно приводит к чувству стыда или разочарования, которое ваше сознание быстро заглушает, либо вы сами глушите крепким алкоголем. А у нас это может вызвать такие страдания, что приведет к параличу воли и даже раздвоению личности. В любом случае, по понятным причинам, мы переживаем это немного интенсивнее, чем вы.
— Мне показалось или ты только что намекнул на то, что у вас есть совесть, а нас её нет?
— Я этого не говорил. Я только сказал, что цивилизация, сконцентрированная на сознании более чувствительна к собственным недостаткам, чем цивилизация, сосредоточенная на потреблении ресурсов и чувственных развлечений.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего особенного. Только отвечаю на твой вопрос. Если хочешь узнать больше, то почитай «Теорию несоответствия» Тори Хиггинса.
— Кто это?
— Ваш психолог, в смысле - американский.
— Начитался уже.
— А зря. Эта теория у вас считается ошибочной. А знаешь почему? Потому что она про нас, а не про вас. И к вам имеет очень опосредованное отношение. Так вот, эта прошивка нано ботов нейтрализует всякие такие переживания.

- 34 –

Отель, в котором они разместились, не был лишен изыска. Огромное угловое окно с первого по четвертый этаж замысловатой формы придавало обычной кирпичной коробке лоск и шарм стиля модерн. Это же окно из номера Больширина открывало почти космический вид на купол Новосибирского театра оперы и балета.
Купол этот - не меньше, как сталинский ответ Римскому Пантеону. При чем, Римский Пантеон нужно раздуть раза в полтора и ещё пристроить к нему колоннаду Парфенона, ту, что на Акрополе в Афинах, чтобы они вместе дотянули до Новосибирской громады.
На этот раз решили не экономить. Взяли полный пакет с лучшими номерами в гостинице, круглосуточным авто с водителем, а Элл до кучи заказал билеты в это чудо сталинской архитектуры. Больширин не собирался с ним идти ни в оперу, ни в балет. И не только потому что не прохлаждаться сюда приехал, а потому что и от первого, и от второго испытывал с детства скуку.
Одно время даже комплексовал из-за этого, пологая, что уродился недостаточно тонкой душевной организации. И поэтому исправно ходил в школе на все культурные походы в театры. Всё бес толку. У оперных певцов и певиц не умел разобрать ни слова и успокаивался только тем, что, по всей видимости, поют по-итальянски, хотя в программке значился «Евгений Онегин - трагедия в трёх действиях. Композитор – Петр Ильич Чайковский». А с балетом, вообще, нет никакой возможности быть серьёзным, когда эти прыгучие мужики скачут по сцене в легинсах обтягивающих гениталии пониже талии.
Еле отсидев первый акт, Больширин, минуя буфет, вырвался на свежий воздух, проклиная напарника и себя заодно. Со сцены опять что-то надрывно голосили про любовь, во всяком случае, «amore» слышалось раз пятьдесят.
Зачем только согласился составить Эллу компанию? Хотел убедиться, что повзрослел?
Убедился!
Огромный пустырь перед колоннадой театра, задуманный, по всей видимости, парком, стал таковым только в отчетах. Не исключено, что приобретать дорогие часы губернатор собирается на деньги, срезанные с озеленения этого пустыря.
Чуть поодаль, ближе к оживленной магистрали, виднелись монументальные силуэты основоположника советского государства и шагающей в ногу с ним группы, олицетворяющей собой народ. Больширину не показалось странным, что и основоположник, и народ шагают вместе с Антоном в одном направлении - прочь от театра. До балета ли народу с основоположником?
Вернувшись к отелю, Антон не захотел сразу подниматься в номер. Решил ещё немного пройтись. Со двора модерновое здание гостиницы оказалось без изысков.
Из помойного бака на углу торчали чьи-то ноги. Их бережно придерживал приличного вида пожилой мужчина в черном лабораторном халате.
Больширин остановился в умилении.
— Тебе чего? – спросил пожилой мужчина.
— Так просто. Интересно.
— А чего тут интересоваться? Если что надо, вставай в конец очереди.
Антон продвинулся к дальнему углу дома, но уходить не стал.
Когда к ногам из бака вернулось всё туловище, это оказалось сухонькое тельце женщины пенсионного возраста. Вместе с ней из бака была извлечена коробка, содержимое которой они на пару с мужчиной быстро распихала по карманам и за пазуху, бросая подозрительные взгляды в сторону наблюдавшего за ними Больширина.
Это были книги.
Антон подивился тому, какая интеллигентная публика живет в научном сердце страны. Самим, наверное, жрать нечего, а они рыщут по помойкам в поиске книг. Вряд ли на продажу.
Кому сейчас нужны книги, кроме них?
Он представил себе огромную библиотеку и этих мужчину и женщину, бережно расставляющих книги, предварительно занося названия в картотеку и чиня потрепанные переплёты. Возможно, они – профессор и профессорша, спасающие раритетные издания от уничтожения. В их помутневшем от старческого маразма сознании надвигается эпоха «451 градусов по Фаренгейту»  без огня уничтожающая книги. 

- 35 –

Лаврентий Юрьевич Весельчак принял гостей на собственной даче. Встретил во дворе. Спустился с высокого крыльца, демонстрируя лошадиную улыбку. Пожал каждому руку, но после того, как агент Фрисби представился Вице-президентом Восточноевропейского филиала торгового дома Cezar Кристианом Фэллби, а напарника уронил до руководителя отдела логистики, больше на Антона внимания не обращал и даже незаметно обтер руку о край пиджака.
В дом Весельчак не пригласил. После знакомства предложил друг к другу обращаться по-простому (Больширина это само собой не касалось) и повел в беседку, больше похожую на нескромный гостевой дом с пристроенным к фасаду просторным патио.
— Очень одобряю ваш выбор, - тарахтел вице-президент восточноевропейского филиала, - и не потому, что это моя работа. Скажу честно, я каждый раз испытываю благоговейный трепет, когда заглядываю в самое сердце времени.  Такое чудо видеть своими глазами, как всё это вращается, тикает и идёт, отмеряя секунду за секундой.
— Вот именно, что чудо, - подтвердил губернатор. – А не желаете осмотреть мою коллекцию?
— Ещё бы!
— Только знаете, у меня маленькая просьба …
Весельчак сделал многозначительную паузу, скосив недовольный прищур в сторону руководителя отдела логистики.
— Само собой, - заторопился всё понимающий Кристианом Фэллби, - мой помощник подождет здесь. Осмотрит пока территорию. Ты же не против, Антон?
 — Ну что вы Кристиан, - сказал Больширин, чуть не добавив ехидное «мать твою Андерсен». -  Идите-идите, я здесь постою. Главное, чтобы дело двигалось.
Оставив ненужного свидетеля прохлаждаться, губернатор с вице-президентом поднялись на парадное крыльцо господского дома. Весельчак, прикрывая плечом пульт сигнализации, несколько минут снимал дом с охраны, всё время смущенно демонстрируя лошадиные зубы.
В просторной зале Кристиан Фэллби в растерянности остановился. Помещение внутри было совсем не похожим на то, что ожидаешь увидеть, попадая в богатый дом. Вместо блеска паркета в окружении лакированной мебели, вся площадь была заставлена коробками, мешками и пакетами. Кое где в два и три яруса. Ведомый хозяином дома, он, ошалело озираясь, пробрался по узкому проходу к лестнице на второй этаж.
Наверху было тоже самое. Груды мешков и коробок поднимались чуть ли не до потолка. Только под лестницей, ведущей на третий этаж, образовался небольшой островок, который на общем фоне казался уютным. Там уместились только журнальный столик и кожаный диван. Диван в комплекте со столиком служил, по всей видимости, не только местом приема гостей, но и местом приема пищи, а отдельно, судя по скомканному одеялу, ещё и постелью.
Весельчак спихнул стеганное одеяло в угол дивана и предложил гостю сесть. На журнальном столике стояла вазочка с шоколадом и бутылка виски.
Губернатор налил из бутылки в стакан и подвинул гостю. Видно было, что он немного стесняется обстановки.
— А как же коллекция? – спросил Кристианом Фэллби.
— Потом. До неё так просто не доберешься. Давай лучше выпьем.
Элл поднес стакан и потянул носом. Это было определенно виски.
 — А может моего? – он вытянул из кармана фляжку и протянул губернатору.
Весельчак открутил крышку и, подозрительно морща нос, принюхался. Ещё раз продемонстрировав лошадиные зубы, он откинулся на спинку дивана и расхохотался.
— А я знал, знал. – повторял он, прерываясь на смех. – Как увидел тебя, сразу понял – свой. 
Пока ценители дорогих часов знакомились с обстановкой особняка Антон углубился в просторы усадьбы. Мысль о том, что его оттеснили на задний план, толкала к непредсказуемым действиям. Нужно было что-то предпринять такое, что ускорило расследование. Любая авантюра сгодилась бы для восстановления статус кво.   
Края поместья не было видно. Прямо за домом начинались по левую руку хозяйственные постройки, а по правую был разбит пруд с живописным мостиком над водой.
Чтобы не заблудится, Больширин далеко от дома не уходил. Тем более, метров через сто идеальный газон сменила густая трава, скрывающая рытвины и кочки, на которых он пару раз оступился и чуть не потянул лодыжку.
На лужайке паслись овцы. Откуда-то из хозяйственных построек доносился крик петуха и кудахтанье кур.
Антон вернулся к пруду. Блеянья овец неприятно отдавалось в нервах. От него в голову вместо дела полезла всякая мура. Камень торчал из воды и вокруг него сновали золотые рыбки.
На той стороне пруда за тростником в березовой роще Антон заметил среднего размера сарай. Перейдя по мостику, он, прежде чем идти дальше, оглянулся на хозяйский дом. В окне второго этажа мелькал силуэт большеголового губернатора.
Весельчак вернулся к столику с бутылкой в руке. Нетронутый стакан виски взял со стола и, подойдя к окну, выплеснул содержимое на траву.
— По такому случаю выпьем особый, выдержанный, - сказал он, откупоривая бутылку.
— Я местное не пью, - сказал Кристианом Фэллби.
— И зря. Очень рекомендую, - Лаврентий Юрьевич плеснул себя и гостю. – Отучаться надо от старых привычек.
— Но ведь после него сознание замутится, а потом ещё глупости всякие начнешь делать.
— Так в этом вся прелесть, дурья башка. Мозгу отдых нужен. Сколько можно его напрягать?
Лаврентий Юрьевич погонял коньяк по небу, проглотил и тут же налил себе снова, уставившись на гостя.
— Ну что же ты, - сказал он. – Так и не попробуешь? На кой тогда было сюда прибывать, если не знакомится с местными традициями?
Элл осторожно отглотнул и поморщился.
— Ну как? – оживился губернатор. – Чувствуешь, как она по сосудам пошла, как кровь согрела? Давай, не задумываясь, допивай и вот возьми конфетку. Хорошие, шоколадные. Бельгийские из Брюгге мне персонально шлют. Был там разок. Городок что надо. Чем-то мой родной Пудам напоминает. Умиротворением наверно.
Шоколад оказался действительно хорош, особенно после горького коньяка. Губернатор опрокинул свой стакан и тут же налил себе и гостю по новой.
— Не могу понять их идиотскую привычку говорить всякую ерунду перед каждым глотком, - сказал Весельчак. – Ведь знают, что вранье, но все равно заводят это «желаю тебе того, желаю тебе этого». Ничего они мне не желают, кроме скоропостижной кончины. Вот бы где они оторвались. Идиоты, даже не догадываются, что я их всех переживу. Нет, ты не подумай, я не жалуюсь. Мне всё это даже нравится.
Элл грустно посмотрел на свой коньяк и подумал о напарнике. Такими темпами через полчаса он уже перестанет что-либо соображать и почти наверняка провалит задание.
Надо было настоять на том, чтобы Антон пошел с ними. Тогда утомительную обязанность хлестать это горькое пойло можно было бы свалить на него, а самому дождаться подходящего момента, когда хозяин дома совершенно отключится, и поковырять у него в ушах ватной палочкой.   
Антон сбил замок с сарая куском отколовшейся тротуарной плитки и толкнул дверь. Внутренности помещения не освещало ни одного окна. Только узкая полоска света от открытой им двери пролегла по полу до стены. Расширив эту полоску, Больширин шагнул внутрь и на мгновение замер.
Всё пространство было забито различного размера и вида часами. Стояли на полу, друг на друге, весили на стенах всевозможные ходики, напольные, каминные, интерьерные, с кукушкой и даже электронные часы. Всё это шебуршало, тикало и отмеряло минуты и секунды.
Чтобы не привлекать к себе внимание, Антон поспешно закрыл за собой дверь. В полной темноте осталось только время, тикающее в ушах и тяжело отдающееся в груди.
Что здесь искать? Что здесь вообще можно найти?
Внезапно Антону почудилось в темноте какое-то движение. За всеми этими перестуками часов где-то в углу слышалось дыхание. Тяжелое, с хрипом, как будто там притаился огромный зверь.
От него исходила угроза. Только это была особая угроза, не такая, какую ждешь от когтей тигра или зубов аллигатора. Эта угроза ближе к силе давления удава, стягивающего своими кольцами твоё тело. Давление нарастает, сдавливая грудь, руки и ноги. Мешает дышать и лишает остатков воли. Что-то подобное Антон испытал, когда ехал в такси с Черчем.   
Бой часов прервал ожидание броска. Антон выбил спиной дверь и, выскочив на свет, захлопнул ее за собой. Придерживая дверь плечом, он глазами судорожно искал сбитый замок или хотя бы дужку от него, чтобы можно было запереть дверь.
За дверью в подсобку больше похожую на сейф на полках стояли коробочки приблизительно одного размера. Чтобы добраться сюда Кристиану Фэллби с губернатором пришлось преодолеть целый лабиринт.
Это почему-то казалось забавным. Спотыкаясь и поддерживая друг друга, они хохотали всю дорогу. Официоз был давно забыт. Элл уже называл губернатора Лавриком или Лаврушей, а тот его исключительно дурьей башкой.
— Вот теперь самое время, самое время теперь, - повторял Весельчак, беспричинно гогоча. 
Доставаемые из футляров хронометры тоже почему-то были умильны. Антон понимал, что нет в них ничего смешного, как и во всех этих коробках и мешках, через которые они пробирались, но ничего не мог с собой поделать.
— Ты вот думаешь, чего это в доме столько всякой всячины? – спросил Весельчак, вынимая из футляра очередной раритет.
— Ничего такого я не думаю.
— Думаешь. Все думают. А мне плевать, что они там про меня думают.  Поэтому ничего им не собираюсь объяснять. Кто они такие чтобы я перед ними оправдывался, а?
— Да, кто они такие, Лаврик?
— А тебе скажу, потому что ты мне нравишься. Да, дурья твоя башка, нравишься ты мне. Не знаю почему, но тащусь я от тебя. Ладно, сейчас не об этом. Ты вот думаешь, богатенький, с жиру бесится. Дома не знал, куда время девать и здесь хапает ртом и жопой. А вот и нет. На самом деле у меня там ничего не было. То есть когда-то моя семья была богата, но разорилась в последний кризис, и мне ничего не оставили, кроме славного имени. Только благодаря имени я и проскользнул сюда.
— Это очень… похвально, Лавруша.
— Да. И к славному своему имени, я хочу по возвращении присовокупить ещё и всё, что добавит ему веса.
— Веса? Но ведь ничего кроме своего веса вывозить не полагается.
— Это для всех. Но я-то не все. Ты меня понимаешь, дурья твоя башка? 
— А как же. Я тебя, Лавруша, лучше всех понимаю.
— Вот именно. А посему я может быть тебе выделю угол в своем контейнере.
— Целый угол?
— Ну небольшой такой уголок. Но только если ты будешь себя хорошо вести.   
— Буду. Ещё как буду.
— Да ты не бойся, я, если что, тебя не брошу.
— А я и не боюсь.
— А зря…
Губернатор в который раз загоготал так, что невозможно было устоять. Эллу всё время было беспричинно весело. Голова, вопреки ожиданиям, соображала отлично. Ноги только плохо слушались, и язык подводил: нёс какую-то ерунду. От этого становилось ещё смешнее.
Каким-то непонятным образом они вновь оказались под лестницей. Лаврик плюхнулся на диван. Затем потянул руки к столу, пытаясь подняться.
— Не могу, дурья твоя башка, - кряхтел он. – Налей-ка мне вон из той бутылки.
Элл опрокинул бутылку коньяка в стакан, но из неё не вылилось ни капли.
— Тогда из той. Разницы уже всё равно никакой.
Элл налил виски в стакан и протянул губернатору. Тот опрокинул стакан, залив подбородок, ворот рубашки и диван.
 — Ты знаешь, у меня недавно зам умер, - сказал он, закрыв глаза и опуская голову на валик дивана. – Так у него дома столько добра нашли.
— Из наших?
— Сдурел что ли, дурья твоя башка? Наши здесь не умирают.  Местный. И знаешь, что я про него подумал. Может у него тоже квота какая была.
— У кого? У зама?
— Ну да.
— Какая у него может быть квота? Куда?
— Как куда? На тот свет.
— Ты серьёзно, Лавруша?
— А чего? Они в это верят.
Элл, с тех пор как они вернулись под лестницу, собирался выполнить свою миссию, но не мог сообразить, когда же настанет подходящий момент.  Он вертел в руках ватную палочку, не зная, как подступится к объекту.
— Лаврик?
— А?
— Ты спишь?
— Нет.
— А давай я у тебя в ушах поковыряюсь?
— А пошел бы ты в жопу.
— Нет уж позволь.
— Тогда и я у тебя.
— Да пожалуйста. Только у меня палочка одна.
— А я пальцем.

- 36 –

Всю обратную дорогу до Москвы агент Фрисби жаловался на головную боль. Его не радовали даже подбадривания напарника.
—  Ну ты как?
—  Да так, - лбом агент Фрисби согревал стекло иллюминатора.
—  Теперь понял, каково быть человеком?
—  Понял.
— Может пивка? – не отставал агент Адсорбент. - Сушняк ведь долбит, опохмелился бы и сразу полегчало. Я тебе плохого не посоветую.
В ответ на это и все прочие подтрунивания Элл лишь дергал плечом и продолжал согревать стекло.
У Антона тоже было своеобразное похмелье. Только не с перепоя, а от пережитого ужаса. Он не стал рассказывать, как там в сарае шестым чувством понял, что в темноте прячется Чёрч. Теперь, в салоне самолёта, битком набитом людьми, такой уверенности у него уже не было. Но и выбросить из головы тот кошмар он не мог.
На следующий день после возвращения никто не вспоминал о похмельном синдроме. Вернувший свою обычную деловитость, Элл поделился новой информацией, полученной от Весельчака. 
— Что за бред? – возмутился Больширин, как только уловил суть опасений напарника. – Кто же им даст грабить страну? Мало того, что они здесь развлекаются, так ещё им и контейнер подавай.
— А зачем ему врать?
— Врать ему не зачем, согласен. А вот его обмануть самое то.
Зоопарк преподнес сюрприз в виде неожиданной мутации. Маскирующаяся под серую мышь однобровая кобра превратилась в нечто не включенное даже в красную книгу. К красивым икрам Дианы Гамлетовны добавились пышные губы а-ля Анжелина Джоли. Это не сделало их сестричками близнецами, но эффект был такой, что на мутировавшего инструктора обратил внимание даже Финикс.
Беспрерывно косясь на Диану, он пожурил салаг с тем, что они вернулись-таки живыми, и ему не пришлось ломать голову, сочиняя положительные характеристики для некролога.
В конце недели позвонил капитан Каморкин и скороговоркой поделился бодрым настроем:
— Не знаю, что уж вы там такое нарыли, но нам дали добро на разработку Новосибирского вампира. Так что с меня причитается.
Это была победа. Такая победа, которую пришлось признать даже Фениксу.
Подводя итоги операции, Феникс сообщил, что тесты дали положительные результаты в отношении Лаврентия Юрьевича Весельчака и Георгия Борисовича Строгачёва. Оба пошли в разработку. Очень скоро их дела будут переданы на самый верх и по ним будут приниматься решения.
— Ну а вы можете крутить дырки под орлена, - закончил свою речь куратор. – Ну не прям ордена, конечно. Но если всё пройдёт гладко, а я очень на это рассчитываю, то вас переведут в основной состав со всеми вытекающими прибавками к окладу.
Единственный, кто не выказал особой радости, был агент Фрисби.
— Быть не может, - сказал он. –  Строгачёв говорил, что их там почти что весь зал. А тесты все отрицательные.
— Конечно, никакой анализ не совершенен, - сказал Феникс, - но наша лаборатория никогда не ошибается. У нас там такие специалисты. Академики! Научные труды пишут.
На этом дискуссия завершилась. Что не помешало Больширину поддержать напарника. Ему и самому было обидно, что проба Сахалинского губернатора, которую он с таким трудом добыл, оказалась пустышкой.
— И то, – сказал он, - что-то тут не чисто.
Этим его поддержка и ограничилась.

- 37 –

Похвала начальства не отбила у Больширина стремления к знаниям и кофеиновой бодрости по утрам. Что-то подсказывало, что так просто всё не закончится, и знания могут очень скоро пригодится. 
Заполучив бумажный стаканчик из рук архивариуса, Антон не стал ходить вокруг да около, а задал вопрос в лоб:
— И куда ты тогда пропал?
— Когда тогда, – уточнил Поспелов.
— Ну тогда, в прошлый раз ты зашел в эту дверь и испарился.
— Прям уж и испарился. Там запасной выход.
— Понятно, – сказал Больширин, хотя в тот раз никакой двери в соседней комнате не обнаружил.
Зная характер архивариуса, пытать его расспросами не имело смысла стал. Что ж, каждый имеет право на свой небольшой секрет.
— На чем мы тогда остановились? – спросил Поспелов.
— Кажется, на старте лунной программы или на развале Союза. 
— Да, вспомнил. С развалом погоди, там ещё с лунной программой много интересного осталось. Ты помнишь, например, как называлась американская лунная программа?
— Да так наверное и называлась: лунная программа США.
— Она называлась Аполлон. Все полёты с «Аполлона – 7» по «Аполлон – 17» на Луну и возвращения с засекреченным грузом на Землю состоялись с шестьдесят восьмого по семьдесят второй год. По соглашению сторон всего четверть проходимцев передавали СССР, ну а новых технологий и того меньше.
— Хоть убей, не пойму на кой это нужно было американцам?
— Я же тебе уже доходчиво объяснял, что решали не они, а Турагентство. И для Турагентства было важно соблюсти минимальный паритет, чтобы не создавать опасной ситуации, при которой придется свернуть всю туристическую программу.
— Ладно, последний полёт на Луну состоялся в семьдесят втором. Дальше всё! Программу закрыли. Тогда чем делиться?
— К семьдесят второму году благодаря полученным технологиям уже нашли более эффективный и, главное, дешевый способ доставки. Пересылка с базы на Луне осуществлялась в компактной капсуле на околоземную орбиту. А, если помнишь, тогда уже существовала совместная программа под названием «Союз — Аполлон», которая было подготовкой в создании постоянной станции на орбите Земли. На станцию доставляли капсулу с туристами, а переправить их на Землю – это, как ты понимаешь, уже дело техники. И всё шито крыто. Компактную капсулу не отследить с Земли даже в самый мощный телескоп, а переправлять пассажиров на Землю можно и с возвращающимся экипажем или с грузом.
— А как же космонавты? Они же могут проболтаться.
— За этим следит особое подразделение АКОП у нас и такое же у американцев.
— Попытки, конечно, были, но их пресекали на корню, а самых невменяемых астронавтов отправляли в дурдом, где их лечили от галлюцинаций. На вот, кстати, почитай, пока я закончу одно дельце.
Арсений покопался в папке и вынул потрепанный журнал и ткнул в разворот, где желтым маркером был выделен текст под фотографией улыбающегося мужчины в скафандре с синей нашивкой «NASA» на груди и красно полосатой эмблемой на плече.
  «Высадка на Луну транслировалась в прямом эфире на весь мир. Больше миллиарда человек видели, как американский астронавт Нил Армрстронг выходит из модуля и делает первые шаги по лунной поверхности. А через несколько минут трансляция внезапно прерывалась. Вместо изображения зрители видели только помехи. Эти неполадки длились почти две минуты, после чего сеанс связи восстановился, и на экранах снова появилась лунная картинка.
Лишь в 1999 году, спустя тридцать лет после этой исторической миссии, легендарный американский астронавт Эдвин Олдрин - второй член экипажа миссии "Аполлон-11" - сделал сенсационное заявление. Оказывается, двухминутные помехи в эфире – не случайность. Радиосигнал был искусственно искажен в самом центре управления полетами. Все потому, что с астронавтами на Луне в эти две минуты начало происходить то, что не поддавалось никакому разумному объяснению. Транслировать это на весь мир американское аэрокосмическое агентство НАСА просто не решились.
Недавно эту запись с переговорами астронавтов обнаружили в секретных архивах НАСА.
Астронавты Hэйл Армстронг и Эдвин Олдрин передали с Луны: "Они приближаются. Hет, нет... Это не оптическая иллюзия. В этом не может быть сомнения!"
Управление полетом: "Аполлон-11", что у вас происходит? Опишите, что вы видите?"
Астронавты: "Они здесь, рядом с нами, слишком яркий свет, ничего не видно".
Управление полетом: "Что там? (Связь прерывалась) Центр управления вызывает "Аполлон-11"…
В последствии эта пленка исчезла, а в НАСА заявили, что более 700 коробок с видеоматериалами и аудиозаписями космических экспедиций буквально растворились в воздухе. Украли сотни бесценных материалов, но самое невероятное в том, что исчезла уникальная видеозапись той части полета на Луну, о котором никто и ничего не знал.
Много лет астронавт Эдвин Олдрин, бывший вторым в историческом составе экипажа, пытался доказать: то, что он видели на Луне - не выдумка и не галлюцинация. Но ему не верили. Ведь кроме него, никто из астронавтов, побывавших на Луне, подтвердить это не мог. Многие считали, что Эдвин Олдрин просто фантазирует. Только сегодня можно предположить: все, что он видел - не выдумка и не фантазия...»
— Слушай, - сказал Больширин, отложив журнал, - получается, что не все были в курсе. Ну вот этому Эдвину похоже не сообщили, зачем они летят на Луну.
— Так я и говорю, сначала пытались просто сузить круг лиц, осведомленных о целях программы. Но уже в девяностых концепция изменилась и всех начали покупать.
— Разве деньги что-то гарантируют в таком деле?
— Причем тут деньги? Сделай своего оппонента частью заговора, и он будет защищать тайну лучше тебя. К примеру, этот Эдвин Олдрин, который грозился раскрыть все тайны NASA, родился, знаешь, в каком году? Не мучайся, в тысяча девятьсот тридцатом. Сколько ему сейчас? А он всё так же бодр и здоров, как и сорок пять лет назад, когда впервые ступил на поверхность Луны. При этом он уже никого не обличает.  Как ты думаешь, заинтересован он разглашать тайну, которая предоставила ему такую уникальную способность?
— Ну я не знаю.
— А я знаю. Несколько лет назад этот престарелый астронавт набил морду одному стороннику теории заговора, пытавшемуся получить у старика-астронавта публичного признания в заговоре против американского народа. Между прочим, этот, мужик, ну который получил от   Эдвина, здоровяк и моложе его лет на тридцать.
— Ну и какие технологии тогда нам достались? – Больширин перевел разговор на давно его интересующую тему.
— Нам почти ничего, учитывая все обстоятельства. А вот США получили доступ к большинству новых технологий, которыми сейчас пользуется весь мир. Интернет, микропроцессоры, про мобильную связь ты уже в курсе. Её передали почти без всяких условий.
—  Постой-ка. Тут что-то не сходится. Мобильная связь в нашу страну пришла только в середине девяностых, а завозить туристов начали, как ты говоришь, ещё в семидесятых. Как же они здесь двадцать лет без своих ботов не пересохли?
—  Во-первых, у нас проходимцев после семьдесят третьего года какое-то время не было. Центральный комитет с Брежневым во главе тогда отказались от участия в программе. А сети 1 G, между прочим, были уже в семидесятых, 2 G – в восьмидесятых. Правда, действовали они сначала на ограниченных территориях, так что туристам приходилось поначалу пользоваться мобильными ретрансляторами. Помнишь такие здоровые ящики с ручкой и телефонной трубкой. А до них были другие, которые приходилось таскать в очень популярных тогда кейсах, называемых дипломатами. Это не работник МИДа, а такой чемодан. Сейчас создают всякие сети 4 G и 5 G. Никто толком тебе не сможет объяснить, зачем они, когда и так качай видео широкого разрешения, не хочу. Походу у американцев это типа последний шанс переманить к себе Турагентство.
—  Да плевать на них, я другое не пойму, как наши могли отказаться от участия в программе. Это же бред!
 —  Бред-то оно может и бред, но при этом факт.  По мне так это один из самых загадочных моментов во всей истории с проходимцами. Во всяком случае, мне до сих пор не всё с этим ясно. И когда я пытаюсь сложить все детали головоломки, мне кажется, что эта история не закончилась и чем-то ещё нам всем аукнется.
На столе опять появилась папка. Поспелов открыл и начал что-то искать.
—  На ка вот, - сказал он, - нет не эта, где же? А вот она… Почитай.
Арсений повернул папку к Больширину и ткнул пальцем в заглавие должностной записки.
«Теракт в Мавзолее Ленина.
Взрыв в Мавзолее Владимира Ильича Ленина, совершённый неустановленным лицом 1 сентября 1973 года. В результате произошедшего взрыва погибли 3 человека, включая самого террориста, и получили тяжёлые ранения четверо школьников.
Неизвестный злоумышленник, спрятав под одеждой заранее изготовленное взрывное устройство, в числе следовавшего многочисленного потока детей (в связи с 1 сентября) прошёл в Мавзолей. Охраной он был принят за школьного учителя и беспрепятственно попал в траурный зал. Поравнявшись с саркофагом с телом Владимира Ленина, террорист соединил контакты проводов на взрывном устройстве, в результате чего произошёл взрыв. Как позже было установлено, основная сила взрыва пришлась на саркофаг, но тот, укрытый под бронированное стекло остался невредимым. В результате взрыва погибли сам террорист и следовавшая за ним супружеская пара, приехавшая из Астрахани. Тяжёлые ранения получили четверо детей школьного возраста, а солдат Кремлёвского полка, охранявших саркофаг, отбросило взрывной волной. От террориста на месте взрыва удалось найти только руку и фрагмент головы. Обрывки документов, найденных на останках террориста, свидетельствовали, что это был ранее осуждённый на 10 лет лишения свободы мужчина, однако до сих пор точно неизвестно, принадлежали ли в действительности эти документы погибшему.
На место теракта в скором времени прибыли председатель Комитета госбезопасности СССР Юрий Андропов и комендант Кремля генерал Сергей Шорников.
Основной версией следствия стала версия о маньяке, решившем увековечить себя совершением террористического акта в Мавзолее, но к каким-либо результатам расследование не привело. Террорист так и остался неопознанным, а его мотивы — до конца не выясненными».
—  Блин, я даже не знал об этом. – сказал Больширин, возвращая папку архивариусу. – Но как это могло повлиять на программу? Не хочешь же ты сказать, что террорист…?
—  Вот именно. Террорист остался неопознанным. Документы, которые оказались при нем подложные. Это, товарищ мой дорогой, был один из первых проходимцев в нашей стране.
—  Не может быть. Они же… им бы поразвлекатся тут и жизнь свою продлить. А этот умер? Погиб ведь, коли башку одну нашли?
 —  Погиб. И что?
—  А то, что они трясутся за свои жизни. Ради этого только и прибывают к нам.
—  Видать не все. Поэтому я тебе и говорю, что этот случай настолько из ряда вон, что голову сломать можно. Представляешь, как чесали свои престарелые котелки члены политбюро? – Поспелов не очень похоже сымитировал голос Брежнева: - Оказывается, эти туристы совершенно непредсказуемы. От них можно ждать всего чего угодно.
Антон для приличия хмыкнул.
—  В любом случае, - продолжил Поспелов, вполне удовлетворённый произведённым эффектом, - после этого теракта наши старики из ЦК решили, что не могут позволить безнаказанно шастать по стране типам, способным покусится на самое святое - на мумию Ильича. Ты ж понимаешь.
Это Больширин как раз понимал. Не мог он только понять мотивов проходимца. В чём смысл на далекой планете устраивать теракт, когда всякому ясно, что всё, зачем отправляется в отпуск любой турист – это немного поразвлечься и убить время?

- 38 –

Накануне дня всех влюбленных к общей эйфории немного позитива добавила Жанна, сообщив как бы между прочим, что ей звонил Захар Дмитриевич. Просил передать поздравления и обещал сюрприз, который и материализовался к вечеру того же дня бутылкой дорого виски, доставленном с нарочным.
Условный повод отметить перевод в основной состав подкрепился безусловным обстоятельством, которое кроме необходимости принятия внутрь никакими иными признаками действия обладать не могло.
Жанна настояла на обязательном присутствии на вечеринке Элла с его новой подружкой. Нужно выходить хоть изредка в свет. Опять же не помешает разобраться, что за гусь работает с Антоном, ну и провести победоносный сравнительный анализ с другой женщиной для полноты жизни.
Напарника долго упрашивать не пришлось. Элл и сам искал повод для встречи со своей Надеждой. В ответ на предоставленный повод он отдал свою трёхкомнатную квартиру на полное разграбление, правда всего на один вечер.
Надежда тоже не кочевряжилась. Прибыла вовремя, полностью соответствовала аватарке.  Лет тридцать пять, молчаливая, но хозяйственная. Сразу присоединилась к Жанне на кухне, где почти полностью вытеснила ту с фронта работ, предоставив возможность заниматься ей тем делом, к которому у Жанны настоящее призвание.
Налив два бокала вина, Жанна один взяла в руку, приняла непринужденную позу и принялась за информационно-просветительскую поддержку Надиной готовки.   
Мужчины были предоставлены сами себе и подаренной бутылке виски.
— Не слишком она для тебя стара? – предсказуемо поинтересовался Больширин и так же предсказуемо отреагировал на удивленно задранные брови Элла: - Все время забываю сколько тебе лет. Ну давай что ли, накатим за звездочки?
Бутылка была тут же откупорена.
— Ты знаешь же, Антон, я ваше не пью.
— Как же, знаю, - Больширин плеснул себе и тут же продегустировал. -   Не пьешь, как тогда в Новосибирске с Весельчаком.
— Не напоминай.
— Ну а что не понравилось, что ли?
— Да как такое может понравиться?
— Очень даже просто, - Антон продемонстрировал, как это может быть просто, опрокинув следующую рюмку.  - Забыл, как тебе хорошо было?
— Забыл.
— Как в дружбе и любви мне изливался?
— Не помню, - поморщился Элл, - а значит не было такого.
— И как песню пел не помнишь?
— Какую песню?
— Вот эту.
Больширин нашёл на телефоне нужное, прислонил его к бутылке и, заломив руки как оперный певец, стал подпевать, сильно фальшивя:
 
Кофе, метро, работа, по выходным - кино.
Вот бы ещё кого-то, кто бы был рядом, но...
В веке высоких технологий, спутниковых антенн,
Стало сложнее многим счастье найти взамен.

— Песню помню, - сказал Элл. 
Он начал тихо подпевать первые строчки куплета, очень похоже подражая лирически гайморитному исполнению автора:

Она для всех пропадёт до рассвета,
Бродя во тьме социальных сетей.

Больширин подхватил, закатив глаза, и, как ему казалось, идеально попадая в ноты:

А он уснёт в одиночестве где-то
И, никогда не узнает о ней.

Когда хор закончил петь, на пороге комнаты уже собралась толпа восторженных слушательниц, которые только чепчики в воздух не бросали, но хлопали от души.
— Ну что, мальчики, праздник уже в самом разгаре? – Жанна подошла к Антону и приобняла его за талию. – О -ля -ля, а бутылка ещё почти полная. Что же с вами будет, когда начнете пить по-настоящему?
— Даже и не знаю, - в тон ей ответил Больширин.
Жанна извинилась, сказав, что ей нужно на минутку отлучиться и попросила отпустить Антона с ней. Спустившись этажом ниже в свою квартиру, Жанна распахнула обе створки шкафа и стала переодеваться. Единственная помощь Антона заключалась в том, чтобы выслушивать первые наблюдения о подруге Элла.
— А она не слишком для него? – спросила Жанна, стягивая через голову блузку.
— Красива? – уточнил Антон.
Он прекрасно понимал на что намекает Жанна, но не мог же он ей объяснить, что в свои тридцать пять Надежда, на самом деле, чуть ли не в дочери годится Эллу.
— Стара, бестолочь.
— Это для него не важно.
— А что ему важно?
— Душа, Жанусик. Он, видишь ли, ищет близкого по духу человека, чтобы отправиться с ним на марс. Ну ты же в курсе, что набирают группу молодых пар для экспедиции. Они там обоснуют колонию, настругают маленьких эллочек-людоедочек.
— Да ну тебя.
— А что, может и мы с тобой махнем. Осточертело все здесь. Денег не хватает, каждый месяц за квартиру плати, пробки, толкотня, того и глядишь какой-нибудь пьяный дебил собьет. А там красота. Никаких счетов за квартиру, зарплату не перечислили – плевать, всё равно не на что тратить, опять же не собьёт никто.
Жанна успела сменить пару блузок с различной глубиной выреза и остановилась на сиреневой кофточке без выреза. Повязав на шею платок, она подхватила Больширина под руку и потянула за собой.
 — Ладно пойдем, мой марсианин. Ты только знаешь, что - не заводи ты эту стариковскую музыку. Давай послушаем чего-нибудь повеселее. Праздник всё-таки.
Стол был накрыт на кухне. Там и провели весь вечер. Девочки налегали на красное вино, Антон пил подаренный Захаром Дмитриевичем виски, а Элл подливал себе из фляжки.
Жанна, конечно, не смогла пройти мимо такого проявления индивидуализма, но Элл быстро нашелся, соврав, что это бабушкина настойка, которую ему только и можно употреблять при его слабом здоровье.
Антон на это только хмыкнул, а Надежда одарила Элла пристальным взглядом. Ближе к ночи, когда девочки сбежали на балкон курить, Больширин всё-таки решил прояснить повисший за столом вопрос.
— Нехорошо врать, - сказал он, - тем более про бабушку.
— По-твоему было бы лучше, если бы я начал долго и нудно объяснять про червоточину, и кто я, и откуда?
— Нет, конечно, но врать-то зачем?
— А это не вранье, а самая что ни на есть правда. Моему отцу, когда он ещё и не собирался открывать семейный бизнес, один очень важный ингредиент присоветовала его мама, то бишь моя бабушка. Случайно, но разве это теперь имеет значение?
— Имеет значение только одно. Почему все люди, как люди, а ты пьешь в одиночку свою бурду?
— Ты разве не понял? Ты же сам её пил.
— Ну пил, ну и что. Ни хрена она меня не берет. Не то, что это!
Антон опрокинул стопку, пожелав здоровья Эллу и его бабушке. Элл за компанию отхлебнул из фляжки и, проигнорировав оба пожелания, возразил:
— Как раз очень хорошо на тебя подействовало. Вспомни, как прояснилось твое сознание, улучшилась память?
— Постой, ты хочешь сказать…
— Мне казалось, что ты давно понял.
— То есть, вы пьёте не чтобы расслабится, а чтобы… поумнеть.
— Дошло наконец-то. Вот если бы ты не пил это свое пойло, то давно бы уже всё понял.
— Но-но. Какое это тебе пойло? Это очень приличный вискарик.
— А я, Антон, всё равно не могу понять, зачем затуманивать свое сознание и обострять примитивные эмоции, когда у вас и так этих эмоций хоть отбавляй, зато с умом явные проблемы.
— Я попросил бы без оскорблений. Голова у меня о-го-го как варит. Ей, между прочем, тоже иногда отдых нужен. 
— Да не нужен ей отдых.  Она у вас и так всё время отдыхает.
— Я не понял. Ты что на конфликт нарываешься? На межгалактическую разборку?
 — Извини, Антон, ничего не могу с собой поделать. Это такой побочный эффект гостуро. Не в состоянии ходить вокруг да около. Так и подмывает выкладывать всё, что думаю. Это у вас называется цинизмом, а у нас нетрезвым взглядом на жизнь.
— Тебя это не извиняет. Попридержи коней, а то я ведь тоже могу наговорить такого, мало не покажется. Я может про нас побольше твоего знаю. Что ты тут? Без году неделя, а я без малого тридцать лет хожу по Земле, так что я сам тебе про нас могу порассказать такого…
— А говори. Это будет честно. Ты мне правду про своих, я тебе правду про своих. И мы квиты, и никто не в обиде. 
— А вот и скажу. Сейчас прямо… Нет, сейчас не буду. Я сегодня добрый, а в другой раз так рубану правду матку, ещё просить будешь, чтоб замолчал.
— Вот и договорились. В следующий раз, как вот так же соберемся, каждый расскажет самое-самое сокровенное про себя и про свою цивилизацию. Договорились?
Девочки вернулись с балкона, и Надежда сразу же стала собираться домой. Больше всех её уговаривал остаться «ещё хоть на минуточку» Больширин.
Потом все пошли провожать Надю до метро, и на обратном пути Антону, до этого больше всех балагурившему и веселившего клоунскими выходками, стало внезапно плохо.
Жанна ему и угля активированного давала и водой с лимоном отпаивала, но он все равно первую половину ночи провел в обнимку с унитазом, а вторую в обнимку с подушкой в позе скошенной пирамиды, вершиной которой из одеяла выпирала его задница.