Безумное Ожерелье – это комплекс соединённых друг c другом комнат разной степени захламлённости (вот где Тарковскому раздолье было бы). Ожерелье бесконечно – никому ещё не попадались две одинаковые комнаты – они то ли возникают из ниоткуда перед тем, как ты туда заходишь, и пропадают в никуда за спиной, то ли их просто очень и очень много. Также никто не видел, как выглядит Ожерелье снаружи – нескончаемый комнатный хоровод находится под землёй, а вход (и он же выход) притаился на склоне Дегтярёвского Холма, недалеко от исхоженного вдоль и поперёк Оазиса (кстати, входная-выходная земляная дырка – единственная «ожерельевская» константа, не меняющая своего расположения). Видимо, из-за внешнего сходства с декорациями «Безумного Макса» эту безобидную аномалию так и прозвали, хотя языкастые сталкеры и тут изгаляются каждый в меру своей испорченности – мне довелось слышать и «Гармошку», и «Лабиринт отражений», и «Мёбиусовы катакомбы», и толерантные «Папины бусы»; всех переплюнул, разумеется, Панк своим похабным «паровозиком» с абсолютно непечатным прилагательным… хотя, ладно.
Бытует легенда – точнее, одна из тысячи – что где-то среди «бусинок» Ожерелья есть своеобразная жемчужина – Комната Желаний, которая… а вот и не угадали – нет, желания там не исполняются и светящиеся камни не разговаривают – просто как две капли воды похожа на свою тёзку из приснопамятного «Сталкера»… ну, ту, которую Профессор взорвать хотел, и они там ещё с Писателем подрались. Странный народ сталкеры – казалось бы, мало вам Лиманска и тамошней копии зала с каменным наростом посередине, смахивающим на машину времени из «Гостьи из будущего»? Нет, надо ещё и эту отыскать. Вот просто надо – и всё тут. Ни желания загадать (я уже говорил, что желания там не исполняются?), ни на стене болтом нацарапать «Здесь был Кайрос» – просто найти, постоять, хлопнуть сто грамм – и пойти обратно. Неисповедимы пути тараканьи в сталкерской башке.
И сейчас я нахожусь в весьма затруднительном положении, ибо мы с Дианкой… пардон, с Мейнардской Молнией и проводником Радоном идём как раз в эту треклятую Комнату. Не спрашивайте меня зачем – детали заказа обсуждать с посторонними последнее дело – скажу лишь, что задание выдано учёными, снабдившими меня… нас подозрительно подробной картой, парой путеводных малофонящих «клубочков» – и солидным авансом. По счастью, ничего взрывать нам не придётся – когда удастся… точнее, ЕСЛИ удастся найти мифическую Комнату, нужно будет просто разместить в ней несколько зондов и прочей научной аппаратуры. «Можете даже поссать там и сэлфи сделать», – сомнительно пошутил Сахаров, выпроваживая нас из своего бункера. Уважить, что ли, академика… выбрать уголок потемнее, сделать фотку, глядишь – и вознаграждение удвоит…
Радон, как и полагается проводнику, большую часть пути молчит; Диана, как и полагается Молнии, мечет-лепечет свою безостановочную девчоночью ниочёмную муть обо всём на свете; я, как и полагается лидеру сталкерской группы, отмечаю на карте пройденный путь и гляжу по сторонам.
А по сторонам – комнаты, комнаты и комнаты. В одной, похожей на перевёрнутую ржавую ванну, лежит половина изгрызенного коррозией вертолёта Ми-8, в другой, смахивающей на непропорционально раздутую вагонетку из «Индианы Джонса», раскиданы перекрученные металлические ленты непонятного назначения, в третьей мы бредём по колено в тухлой воде – ни дать ни взять мусорный коллектор. Один раз нам попадается совершенно пустой зал, и сердце обрадованно ёкает: «Наконец-то!», но проводник хмуро мотает головой и машет рукой – идём, мол, дальше.
И наша диггерская группка идёт дальше. А по нашим следам идут… я называю их карликами, хотя и тут среди сталкерья согласья нет – кто-то, видимо, переиграв в «Биошок», зовёт их «маленькими сестричками» (несмотря на то, что мутанты на глазок явно неженского пола… скорее среднего), кто-то кличет их «бесенятами», кто-то попросту уёб… да, вы угадали – сие определение тоже принадлежит Панку.
Карлики особо не скрываются, однако и дистанцию не сокращают. Иногда то один, то другой мелькает среди тающих в сумраке конструкций, наваленных порой до потолка, машут коротенькими ручонками и издают высокие писки; внешне они чем-то напоминают джав из «Звёздных войн», даже одеты в почти такие же бесформенные балахоны с капюшонами, из-под которых посверкивают красные угольки. Сахаров говорил, что они телепаты, телекинетики и телепуз… нет… телепортёры, но в это верится с трудом. В самом деле – если поразмыслить – как можно прочесть чужие мысли? Вы можете возразить – это ж Зона, здесь и не такое бывает. Хм-м-м, тоже верно. По крайней мере, свои предполагаемые таланты на нас карлики испытывать не торопятся.
Ожерелье примечательно ещё тем, что здесь нет времени. Сразу за входом в катакомбы непостижимым образом останавливаются все хронометры – будь то механические (как моя советская «Победа») или электронные (как у Дианки… пардон, Молнии). Здесь не хочется ни есть, ни пить, здесь не устаёшь, здесь вечно горят фонари (хотя этим в Зоне уже никого не удивишь), не портятся продукты и не растёт щетина (хотя, строго говоря, ещё никто не провёл в Ожерелье достаточно много времени… которого здесь, как я уже говорил, нет). Поэтому я при всём своём желании не могу сказать вам, как долго мы шли, когда вышли-таки к цели нашего похода.
Да, мы нашли Комнату Желаний, будь она проклята. Это без сомнения она, все приметы налицо – и известные каждому сталкеру, и сообщённые по секрету Сахаровым. На удивление практически не загаженное помещение, в центре – небольшое подобие помоста. Уф. Мы богаты, Дианка… ДИАНА!!!
Я пантерой прыгнул к девчонке и едва успел выбить «Хорн» из тонкой, но жилистой руки, которая прижимала пистолет к блондинистому виску; грянул выстрел, и «дум-думка» смачно цвиркнула в потолок. Глаза Мейнардской Молнии были закачаны, а губы шептали одно и то же как заевшая пластинка:
– Я клон, я клон, я клон…
Будь ты хоть трижды клон, а хорошая пощёчина приводит в чувство даже Зулуса (сам видел). Диана проморгалась, помотала метёлкой туда-сюда – и залепила мне ответку. Ну, и слава Богу.
– Ты чего, Ди?
Молния потёрла висок, на котором отпечатался дульный срез «Хорна» и растерянно заелозила ботинком по полу.
– Не знаю я… они мне сказали… сказали, что я клон…
– Кто сказал?
– Маленькие эти…
Я обернулся к «джавам». Те, и не думая прятаться, обсели возвышение, пялились на нас и негромко пересвистывались. Я потянулся к «калашу» – и наткнулся на руку Радона.
– Подключайте своё барахло, – глухо пробормотал проводник. – Вы же за этим сюда шли?
– А если они опять…
– Я всё сказал.
Распаковка и установка драгоценных Сахаровских зондов не затянулась (я уже говорил, что времени в Ожерелье нет?). Поглядывая на карликов, я настраивал «барахло», полностью оклемавшаяся после телепатической непонятки Диана помогала. Проводник, разумеется, нашу возню игнорировал, сидя в сторонке и посасывая свою неизменную незажжённую трубку.
Странное жужжание подбросило меня на месте не хуже батута. Рефлекторно скинув с плеча автомат, я обернулся – и обомлел. К нам летел самый настоящий квадрокоптер, синий такой, с красной полосой, четырьмя винтами и веб-камерой. Карлики возбуждённо щебетали.
– Не стреляй, – хрипло буркнул Радон, жуя трубку. – Им просто интересно.
Я покосился на проводника:
– А если в «вебке» детонатор?
Радон пожал плечами:
– Тогда тебя этот вопрос скоро перестанет волновать.
– Всё шутишь?! – я указал на Диану. – А когда они её… когда она сама себе чуть пулю не пустила?!
– Не пустила же.
Проводник поднял на меня свои водянистые ничего не выражающие глаза – и по моей спине пробежал мороз.
– Ты же успел.
Квадрокоптер, описав круг, завис над скорчившейся девушкой, погудел камерой и уплыл в темноту. Карлики, казалось, немного поуспокоились.
– Вы закончили? – пробубнил Радон и, не дожидаясь ответа, поднялся. – Возвращаемся.
Половину пути мы прошли молча. Подземные мутанты снова держались на расстоянии, Диана была непривычно тиха, проводник сосал трубку и до объяснений по своему обыкновению не снисходил. Я же молчал потому, что на языке вертелось слишком много вопросов.
– Радон… а зачем они на нас напали? Ведь это было именно нападение.
– Отгоняли, видимо. Я не знаю.
Я сбился с шага и понимающе кивнул.
– Отгоняли… а, ну да, это же их территория…
– В Зоне нет чьих-то территорий. Комната Желаний, как и всё вокруг, принадлежит как нам, так и им… карликам, как вы их называете.
Ого! Целая речь!
– А как ВЫ их называете? – от изумления не сдержавшись, съязвил я.
– Дети они. Просто дети.
– Дети? – пропустил я мимо ушей и продолжал наседать. – А от чего же всё-таки отгоняли-то? Комната же пустая как коробка из-под обуви! Там же нет ничего – ни Исполнителя, ни артов, ни даже аномалий!
Проводник искоса посмотрел на меня.
– Откуда я знаю… может, до нас прошёл какой-нибудь борец с Зоной да и принёс чего-нибудь такого, что… не знаю я, ясно!
Только он умеет задавать риторические вопросы с восклицательной интонацией.
– Ни хрена мне не ясно. Радон… что такое Комната Желаний? Скажи – ты же знаешь, я знаю!
Проводник остановился и медленно повернулся к нам с Дианой. Потусторонний взгляд ожёг меня ледяным кипятком, и я невольно отступил назад. Девушка нащупала мою руку, я нащупал нож в потайных ножнах. Позади копошились карлики… дети.
Радон упёр палец мне в грудь.
– Вы всегда ищете во всём смысл. Везде хотите проникнуть в суть. Постоянно пытаетесь понять – зачем то и почему это.
Проводник поводил рукой у меня перед носом и щёлкнул пальцами.
– А Зона – она, брат, просто есть. И всё. Просто-напросто есть. И Комната эта – всего-навсего четыре стены, пол и потолок. Но ведь вам всегда нужен смысл. И вот обычная комната становится Комнатой Желаний. А поскольку желания она исполнять, сука, отказывается – ей приклеивается ярлык похожести на такую же из нудного кинофильма. И всё! Теперь у неё есть смысл!
Радон замолчал так же резко, как и разговорился. Неожиданно оказалось, что мы стоим у самого выхода – за знакомым коридором отсвечивал пробивающийся снаружи свет.
Меня потянули за подол штормовки. Я повернул голову.
Сзади стоял карлик и смотрел на меня снизу вверх. Капюшон его коричневой рваной робы чуть сполз, и я внезапно увидел, что лицо мутанта похоже на сморщенное личико сгоревшей пластмассовой куклы-пупса с сияющими как два стоп-сигнала глазищами.
Карлик шевельнулся, и наваждение пропало.
– Чего тебе?
В моей голове тихо возникла картинка: недавняя Комната Желаний, только чистенькая и светлая, в углу мельтешит чёрно-белый телевизор, на полу лежит ковёр – о! у меня в детской был такой же! – какие-то мужчина и женщина хлопочут вокруг праздничного стола.
– Это… был твой дом?
Картинка пропала, и появилась другая. Пульсирующее зарево гигантского пожара растеклось перед моим внутренним взором, и я вздрогнул. Не узнать взрыв четвёртого энергоблока было невозможно.
– Твой дом… он…
Пропала и эта галлюцинация. Я увидел… Безумное Ожерелье – целиком, будто спрессованное в перекрученный комок – и вместе с тем во всех мельчайших подробностях. Медленно, как проступает сквозь бинт кровь от пореза, поверх видения расцвёл жирный красный крест.
– Бутерброд хочешь?
По голове как шарахнули кувалдой, в глазах потемнело, но через толщу сгустившейся мглистой пелены я увидел подошедшую Диану, протягивающую карлику кусочек хлеба с двумя кружочками её любимой сырокопчёной «Брауншвейгской».
Мутант поперхнулся и в смятении всплеснул лапкой; меня моментально отпустило, но ноги не держали, и я, тряся головой, схватился за стену. Бутерброд на ладони девушки… лопни мои глаза… медленно таял в воздухе.
Карлик поднял руку – и вмажь он сейчас телекинетическим ударом, защититься я бы не смог – но этого не потребовалось. На трёхпалой чёрной вроде кожаной перчатки ладошке существа лежал, переливаясь всеми цветами радуги, «Глаз Дракона» – артефакт, который безуспешно много лет назад искал сам Семецкий (говорят, эти-то поиски и сгубили легендарного сталкера).
Мы вывалились из Ожерелья наружу. Тотчас запищал пришедший в себя PDA, завертелись стрелки верной старенькой «Победы», бламкнул Дианин «айфон», в который храбрая Мейнардская Молния немедля уткнула свой прелестный носик.
Я незаметно отвёл проводника в сторонку.
– Слушай… половина денег твоя… скажи только – эти… дети – они что… в самом деле…
– Какие ещё дети? – хмыкнул в усы Радон, и сунув рот трубку, которую никогда не зажигал, проворчал. – Пошли уже. Выброс скоро. Я всё сказал.
---------
В произведении использовано имя персонажа рассказа Ричарда Бёртона Мэтисона «Стальной человек».