В истории нашей семьи особое место принадлежит мужественной, героической женщине - Пелагее Даниловне. Я ей многим обязан. Светлая ей память. Будучи глубоко порядочным и благородным человеком и безусловной жертвой сталинизма, она в течение всей своей жизни в сознании своём так и не определилась в оценках этого кровавого палача и убийцы миллионов граждан первого в мире социалистического государства. В довоенное время она счастливо проживала со своим мужем и двумя дочками в небольшом селе в Украине. Она была без образования, профессии и специальности. Её муж, напротив, был блестяще образован, имел университетский диплом и был директором школы, единственной в селе, преподавая там историю. Подрастали две девочки дошкольного возраста. Это была счастливая советская семья. Жили очень скромно, на зарплату мужа. Пелагея занималась детьми и домом. Муж проводил в школе по 12-14 часов ежедневно, без выходных. После уроков какие-то постоянные, навязанные cвыше педсоветы, собрания, заседания и отчеты, чаще всего надуманные и бессмысленные. И вот наступил проклятый 37-й. Как раз родился в семье третий ребенок, мальчик. Радость и счастье в доме. Как-то, после урока, зайдя в учительскую, её муж, коммунист, член партии с 20-х годов, преданный делу партии человек, верный ленинец, произнес совершенно нейтральную фразу - вопрос, который, кстати, волновал всех, без исключения, вроде “неужели все арестованные действительно враги народа?”. Этого было достаточно, что бы бдительные коллеги, с которыми он вместе проработал много лет тут же на него настучали. Ночью пришли доблестные чекисты и увели его. Больше Пелагея мужа не видела. Она, простая крестьянка, без средств к существованию, с тремя детьми на руках, один из которых грудной, обивала пороги партийных кабинетов в поисках мужа и слышала постоянный, стандартный ответ: что-то будем знать, тогда и сообщим. Ни решения суда, (а был ли он вообще?), ни какой-либо иной официальной информации она не имела. Она вообще никого не интересовала. Денежного пособия ей не полагалось - жена “врага народа”. Где её муж? Жив ли? Убит? Где захоронен? - На эти вопросы, рвущие сердце, не дающие сна и покоя, ответа не было. Пелагея с детьми жили очень бедно, в полной нужде и отчаянии. На грани выживания. Шила вещи себе и детям из старых, дырявых, списанных мешков для хранения картофеля. Она практически жила в состоянии анабиоза и только материнский инстинкт, необходимость заботы о детях удерживалa её от самоубийства. Соседи подкармливали ребятишек, да и маленький огородик не давал умереть с голоду. Бывшие коллеги мужа, опасаясь за свою жизнь, обходили её стороной. Осуждать их за это - язык не поворачивается, да она и не осуждала. Жизнь в постоянном, всепоглощающем страхе. Только в конце пятидесятых, после десятков запросов в государственные и партийные органы мой отец-юрист наконец-то получил бумагу с парой скупых, бездушных официальных фраз о том, что муж Пелагеи умер в 39 году от разрыва сердца и захоронен в братской могиле на Колыме. Понадобилось еще несколько лет и еще несколько запросов, что бы поставить финальную точку в этом государственном, кровавом и безнаказанном преступлении: адрес захоронения и имён захороненных там жертв режима установить не представлялось возможным. В общем еще одна тупая, человеконенавистническая, издевательская бумажка. В Хрущевские годы он был полностью реабилитирован. Всю свою жизнь она избегала разговоров на эту трагическую тему и никогда я не слышал ни одного бранного слова в адрес убийцы её единственного любимого человека - мужа и отца её детей. Удивительное явление - прожив жуткую, полную горя и страданий жизнь, она не являлась антисталинисткой. Это и есть достигнутый результат воздействия массированной лживой госпропаганды на умы и души подведомственного населения. Второй раз замуж она не вышла и даже не рассматривала такую возможность. Любовь и верность памяти мужа она хранила до самой смерти. Мир праху её.