Они пришли на вокзал одновременно, как будто договаривались. У всех были купе, но в разных местах, какие остались свободны за два часа до отхода. Пятница, канун выходного, начало семестра, как не погулять. Таня хотела в музей Высоцкого, Лора в Пушкинский на Волхонку, а Костя вообще в общежитие литинститута, ему знакомый парень купил билет в Театр Сатиры. Таня попала в купе с кричащими малышами, и проводница, повздыхав, отправила ее в другое купе, но на верхнюю полку, где на нижней полке, как барыня, расположилась Лора. Девушки были из одной группы университета, так что разболтались не на шутку. Как только поезд тронулся, развели чаепитие с хачапури. Лора в маечке и с распущенными по плечам рыжими кудрями все смеялась неизвестно чему, а Таня, механически переплетая толстую черную косу, наоборот, больше молчала, кивала. Лора на днях рассталась со своим парнем, и была как бы на взводе.
- Может, пивка? – предложила она но Таня отказалась. В разгар чаепития просунулась в дверь голова Кости.
- Девчонки, можно к вам на вторую? Временно, говорят, ночью выйдут. У меня там такой сабантуй, короче, пьянка. Хорошо хоть, проводница сговорчивая.
Костя был ипэшник из параллельной группы. Чернявый мускулистый парень с усами и хитрющими глазами -смородинами.
- Давай, Костя, у нас еще пироги есть. Чаю принесут.
Он закинул рюкзак на вторую полку и примостился между Лорой и Таней. Тоже разошелся, смешил, прикалывался. Он попал в цветник и раззадорился.
На втором нижнем ехал восточный мужчина средних лет, и он как-то сразу отказался от компании, ушел в ресторан.
- Зря! - хмыкнула Лора, - а то бы нас как раз было б поровну.
-Чего поровну? Зачем ты так о людях? - удивилась Таня,- Надо отнести стаканы.
- Я не дам! - Костя легко поцеловал Тане ручку, и стаканы унес сам. Вернувшись, он слишком быстро расстелил постели себе и попутчицам. Как они смирно покачивались под своими простынками, каждый гадая, спят ли остальные. У Тани свесилась со второй полки рука. Лора снизу стала напряженно вглядываться. При ночнике особо не видно было, но в мелькающих снаружи огнях абрис руки то вспыхивал, то гас.
Рука с противоположной верхней полки вдруг поймала Танину руку лодочной и стала ее ласково качать, потом поглаживать, перебирая каждый палец. Таня пыталась сдержать учащенное дыхание, но руку не отбирала, в ответ она лишь тихо пожимала ту руку и сразу же разжимала ее, как распутившийся цветок. Она и сама готова была распуститься, как цветок, да нельзя…
Потом Костины пальцы пощипывали кончик каждого ее пальца, будто целуя… Краем ноготка он щекотал ладонь девушки, отчего у ней по коже побежали мурашки. Очередной сноп света из окна осветил обе руки, сцепленные в замок. Молча. Непередаваемо.
Как же так можно, без предыстории? А так как ее на сам деле не было, не было, они только смотрели друг на друга на общих лекциях. Смотрели неотрывно, вполуха слушая препода. У Тани в лекционном блокноте посреди лекции вдруг: «У него родинка на правой скуле. Волосы вьются. Болтает с соседом и улыбается. Улыбка и взгляд исподлобья –смертельный номер Подумаешь, хохол». А Костя все же четко писал лекцию, он же отличник..А рука у него тонкая, не мужская…
Вдруг ей показалось, что они с Костей…вместе. Он тянул ей руку с полки все сильнее, потом они обнимались. Почти в воздухе. На полках их трясло. А воздухе ничего не трясло. Были не тела у них, а нечто дно целое, плывущее внутри вагона без всякой опоры. Он не шевелился, не целовался. Просто был с ней воедино, припав к ее груди. И она поняла, что это ее человек. И он будет с нею независимо даже от ее желания, ведь он источник огня, и приникая, он ее наполняет теплом до отказа. Таня даже испугалась, так реально это было… И она будет вспоминать об этом всякий раз, когда встанет вопрос, быть ей с мужчиной ли нет. Если она, зажмурившись, плывет с ним по воздуху, значит да, будет.
Потом Костя подложил вторую руку под щеку и пожелал спокойной ночи. Глаза закрыты, а рот смеется. Как же, заснешь тут.
Глубокой ночью, когда Таня проснулась от храпа восточного человека, Костина вторая полка была пустая. Позже услышала шепот. «Ты сума сошел? – Я тихонько.- Мы не одни. – Шшш…» Шорох крахмальной простынки и тонкий шелест кожи, влажный звук смыкаемых и размыкаемых губ. Она вздрагивала от них как от тока. Вскоре все ее тело пылыло, горело огнем. кололо иголочками. А поезд качал и качал их, а в окне мелькали станционные фонари и убегали во тьму. И ей было хорошо и больно. Она думала, какой он хитрый, двойственный, почему так повел себя с ней. И кто ему нравится сильнее. А может и никто, просто поймал момент, что плохо лежит, подобрал. Или во всем виновата вторая полка? Будь она внизу, на месте Лоры, может, все было бы не так? Лора держалась, звуков не издавала никаких, даже стонов, даже дышать, видимо, перестала.. «Сожмись, терпи…Аа, ссладкая». Все, наконец, затихло, а у Тани даже слезы выступили. Потом они хлынули вовсю и тонко затекали в уши…Даже в горле загорчило.
Через время Лора выскользнула за дверь, Костя забрался на вторую полку и замер. Боже мой, ну что за животное…
Утром, когда вагон по прибытии открыли, все трое не глядя друг на друга, пошли к выходу, медленно побрели по перрону. Лора с гордым видом чуть впереди. «Вот повезло, и искать никого больше не хочу». Им всем разные стороны. Таня шла, опустив голову, не обращая внимания на солнце, на ветерок. Костя вообще думал про сценарий, который напишет на тему встречи. Что-нибудь в духе Сокурова. Все сложно и загадочно на фоне облетающей Москвы.
«Нам, кажется по пути, девушки? Сходим в музей, вечером в театр. А между этим заглянем на Таганку. так?» Слова он пророкотал вполне ласково и подкрепил предложение языком. влезшим в ухо. Какой же подлец... А пресловутый подлец, обняв обеих дев за талии, двинулся к выходу в город.