Давно среди русских селян,
Жил-был, говорят, Емельян.
Не тихоня, да не смутьян,
Не самый важный из крестьян.
Как-то раз зимой, по-утру,
В свои руки взяв по ведру,
Пошёл Емельян за водой,
Запорошенной той тропой,
К речке легко он спустился,
Да над лункою склонился,
И зачерпнул в ведро воды -
А в том ведре полно еды!
Плаваёт щука не в реке,
А плещется она в ведре!
«Вот удача и мне досталась,
Ух, наемся до отвала!»
Воскликнул громко Емеля,
«Не спеши-ка, ты земеля, -
Человеческим языком,
Щука та шепчется тишком:
"Ведь ты уху ел, Емеля,
Давеча, на той неделе!
Отпусти меня на волю,
Я желания исполню,
Всё, что ты себе захочешь,
Всё-всё-всё, что ни попросишь,
Только ты, братец, не томи,
Ты рыбью душу не губи."
Емеля сидит на снегу,
Ни бэ, ни мэ, и ни гу-гу.
Выпучил глаза со страху,
Да щуку зажал за пряху.
Осмотрелся, оклемался,
Быстро на ноги поднялся,
Да щуке задает вопрос:
«Прости, конечно, за допрос,
Но, с какой-такой то стати,
Без докУмента, печати,
Я должен верить тем словам?
А вдруг слова твои обман?»
«Задаешь вопрос резонно,
Ты не бойся, всё законно.
На днях, в начале декабря,
Я у морского у царя,
Схлопотала лицензию,
К моему исполнению,
Всяких волшебных историй,
Речных среди акваторий.
Чтоб магию произвести,
Стоит тебе произнести,
«По щучьему велению,
По моему хотению!»,
Всё исполнится, Емеля,
Верь, мне, щука чушь не мелит!»
«Что ж, слова твои проверю,
И, тогда тебе поверю,
Если, по щучьму велению,
По моему хотению,
Вёдра собою сами, вдруг,
Пойдут без силы моих рук!»
Вёдра тотчас же ожили,
Поднялись и закружились.
И выбрав направление,
Пошли, домой, к селению.
Отпустил щуку Емельян.
«То ль сон всё это, то ль я пьян,
То ль в работая, был я рьян,
Таская тяжести с ранья,
Но вёдра к дому, вон, идут,
Значит, слова твои не лгут!»
Заспешил Емеля к дому,
Дивясь, случаю такому.
Зажил Емельян в утеху,
Всем селянам на потеху -
Лежит Емеля на печи,
Пьет пиво, да ест калачи.
А из леса сани сами,
Едут полные дровами.
Сами собою полена,
Ну, как строй военнопленных,
Идут, ложатся на дровню,
Весь народ дивя в деревне.
Так вот и зажил Емельян,
Всегда он сыт, весел да пьян.
*
А вот у царя Гороха,
Дела-то шли очень плохо.
Была у него только дочь,
Которой не могли помочь,
И ни знахари, ни врачи.
Проедали лишь калачи,
Ибо знали, дело ясно,
Не рассмешить Несмеяну,
Не рассмешит заморский шут,
Не рассмешит, напрасный труд.
Не рассмешат Несмеяну,
Князья, бояре, дворяне.
И царь тогда издал указ,
«Если вдруг кто-то да из вас,
Будь он хоть важный господин,
Или даже простолюдин,
Сможет нам в горюшке помочь,
Развеселит кто мою дочь,
Тот и станет ей женихом,
Царским своим клянусь венцом!»
И скачут с указом гонцы,
Во все его царства концы.
Дошёл указ и к Емеле,
Но, нет у него той цели -
Стать той царевне женихом,
У него уж есть новый дом,
На столе вина, закуски,
За столом его подружки.
Знал генерал про Емелю!
И в одной только шинели,
Примчался к нему на поклон,
Чтоб помог генералу он.
Генерал, это надо знать,
Не мог по ночам даже спать,
Всё он о царевне мечтал,
Вот потому и прискакал,
Уговорить хотел Емелю,
Чтобы он к концу недели,
Сгонял во дворец, в столицу,
Набрал бы он там гостинцев,
И царевну-Несмеяну,
Если не в труд Емельяну,
Повеселил бы заодно,
Да и затем залег на дно.
Мол, это сам он - генерал,
Во дворце всех их разыграл -
Всё для шутки, мол и смеха,
Несмеяне на потеху.
И так слушал генерала,
Лёжа уж под одеялом,
Емеля, готовясь ко сну,
Да вот он и ляпнул: «Ну-ну...»
Генерал был тот ещё хват,
И даром, что старый солдат,
Только услышал это: «Ну...»
Как дело хитрО провернул.
Мол, вот согласен Емеля,
Если он не пустомеля,
Генералу делом помочь,
Рассмешить сможет царя дочь!
Ловил ловко он на «Слабо?»,
В том был генерал словно бог,
Так вот уже Емельяна,
Увозят на тройке в санях,
В самое царства столицу,
Тем этикета границы,
Посредством саней поломал,
Сам лично царёв генерал,
Ибо, не всяких ко дворцу,
К царю - Несмеяны отцу,
На тех санЯх допускали,
( Возмущались либералы,
Конечно же, понемногу,
Но, скажу, сидЯ в остроге,
Возмущению цена грош,
Потому острог и хорош!)
Словом, вот прибыл Емельян,
Неожиданно для дворян,
Которые в очереди,
Юмором озобоченны,
Толпились у дворца ворот,
Надеясь, кто на приворот,
Кто-то на волю случая,
Огроменною кучею.
Как рыкнет на тех генерал,
Кто до сих пор ещё стоял,
У них преградой на пути,
Требуя, немедля уйти!
Да и провёл сам генерал,
Емелю прямо в тронный зал,
А сам-то тут же - за трюмо,
Будто он совсем ни при чём,
(На случай, а вдруг!, провала,
Таким был план генерала.)
И идут царь и царевна,
Которая всё ревела,
Что никто уже не может,
Сердце её растревожить,
Юмор претендентов на ноль,
Не видит царевна их роль.
Тут-то и как раз Емеля,
Произнёс щущье веленье,
Зассмеялась Несмеяна,
Увидев же Емельяна!
И сердце часто забилось.
В общем, царевна влюбилась.
Да и Емельян в царевну,
Влюбился, тут же, мгновенно!
К царю Гороху генерал,
Тотчас, шаркая, подскакал,
И ему тут же рассказал,
Как он Емели роль сыграл.
Да, вот только Несмеяна,
Видеть хочет Емельяна.
Всё требует вернуть того,
Кто был ей милее всего.
Отступился тут генерал,
Но царю он всё же соврал,
Что Емеля нищий, бедяк,
И выпить совсем не дурак.
Мол, пропил он свою козу,
Пропьёт и царёву казну,
Что гуляка он и буян,
В общем, пропал наш Емельян!
Царь собрав совещание,
Отменил обещание,
Послушав утешения,
Объявил своё решенье:
«Всем хорош бы был Емельян,
Но, и у него есть изьян.
Он, пардон, плиз, не из дворян -
Не граф… Из этих, фу… крестьян.
Был бы, он к примеру, скажем,
Во дворце хотя бы пажем,
Или же на худой конец,
Был чиновник или купец,
Так, я, ему тогда скажу,
Прошу к нашему шалашу.
И тогда бы Несмеяна,
Стала парой Емельяну.
А коли, так уж суждено,
Пойдут они вдвоём на дно.
Упаковать пару в бочку,
Жаль, конечно мою дочку,
Но, для моего престижа,
Чтоб не смеялись в Париже,
Бочку с Емелей и дочкой,
Выкинуть в море и точка!»
*
Вот плывёт по морю бочка,
С Емелей и царской дочкой.
Жмется, жмётся Несмеяна,
Ближе, ближе к Емельяну.
Она тихо ему шепчет:
«Сокол, орёлик мой, кречет,
Пусть погибну я в пучине,
Но, мой ты навек мужчина!»
А Емеля отвечает:
"Смерть пусть ещё погуляет,
Мы славно с тобой поживём,
Вот ты увидишь, не умрём!"
И по щущьему веленью,
Емелиному хотенью,
В море вырос целый остров,
(Позже было много споров,
Что так же, мол, не бывает,
У щук власти не хватает,
На морях, так-то ворожить,
Но некому у щук спросить.)
Так, Несмеяна с Емелей,
Прибыли на эти земли,
И они с энтузиазмом,
Без всяких таких нюансов,
Взялись обустраивать быт,
Чтобы, попозже, может быть,
Остров этот стал свободы,
Идеалом для народов.
Опять, при помощи щуки,
Вопреки взглядам науки,
Прямяком из виртуала,
Дома и замки восстали,
И к ним, конечно, народ,
Преодолев водоворот,
Набежал со всей округи,
(Не будут лишними руки,
Когда строится чудный дом,
Ведь люди говорят, что в нём,
Ожидается благодать,
Как им сюда не убежать?)
Потихоньку все прижились,
С соседями помирились,
Стал Емеля ведать стражей,
Занялась царевна ж пряжей.
Зажили они счастливо,
Всем людям в мире на диво.
С каждым годом богатея,
Трёх детей уже имея.
Остров для важного вида,
Звался звучно - Антлантида.
Чтоб никто не догадался,
Откуда остров сей взялся.
Не скажешь же всем, что щука,
Ходит у Емели в слугах,
(Так появился прецендент,
На много-много долгих лет,
Как туманить разум людей,
Потокоми всяких идей,
И за любую идею,
Их потом в рабах имея).
Оставим пока Емелю,
Он сторожит свои земли.
И попробуем стать гостем,
У Гороха - его тестя.
Ведь после того, как дочку,
Отправил в круиз он в бочке,
Сильно горевал царь Горох,
От пьянки даже чуть не сдох.
Да, всё же справился с тоской,
И болезнью лютой - морской,
Пообнимал унитазы,
Переболел и проказой.
Но привёл себя в порядок,
Казнил он чинуш с десяток,
И генерала заодно,
Отправил погулять на дно.
Чтоб больше не интриговал,
И чтоб на нервах не играл,
Не служил напоминаньем,
О Божьем наказании.
Взбодрившись, царь Горох вскоре,
Решился поплавать в море,
И на новеньком корабле,
Со свитою ушёл в турне.
И надо же так случится,
Корабль о скалы разбился.
Погиб весь его экипаж,
Выжили царь и его паж.
И, бродя по побережью,
На спасение в надежде,
Когда их одолел голод,
Набрели на зятя город.
Привели их горожане,
Бродящих меж гаражами,
Прямо к статуе той Щуки,
Вручили Емеле в руки.
Несмеяна и Емельян,
Приняв от своих горожан,
Царя, конечно, признали,
Хотя его и не ждали,
Но, всё же простили его,
Помимо прочего всего,
Простила и генерала,
Несмеяна и сказала:
"Если бы не тот генерал,
Вряд ли меня бы повстречал,
Мой любимый муж - Емельян,
Этот в моей судьбе изъян,
Не исправило бы ничто,
Даже маг древний - дед Пихто,
Не исполнил бы желанья,
Только щукины старанья,
Сказки в были и создало,
И ту мечту людям дало -
Как жить им без царей,
Да и без всяческих властей -
Наш идеальный анархизм,
А не монарший атавизм,
Правит островом вот этим,
Что и хорошо, заметим.
Будешь тут и ты, мой папа,
Управлять своей лопатой,
А твой, ах миленький же паж,
Сад ухаживать будет наш.»
Распрощаемся со сказкой,
Да и с автором-писакой,
Он-то, быть может и умнОй,
Но, всем пора уже домой.
Скажем заодно мы тоже,
До свиданья горожанам,
Ведь всякой сказочки венец,
Со счастьем связанный конец.