Два дерева под одним небом.
Время приближается к полуночи, и уже догорели свечи. Созревающая луна висит в небе негаснущим светильником. Нынче она напоминает совиный глаз, неумолчно следящий за твоими действиями. Но от этой слежки не становится страшно — напротив, все получается легко и просто, как будто кто-то добрый подсказывает, что нужно делать, о чем писать и что говорить.
И я даже знаю, кто может мне эдак подсказывать.
Стоит лишь встать на верный путь — и можно услышать эти голоса, увидеть знаки, разглядеть, куда можно двигаться дальше, а где подстерегает тупик или обрыв.
...Путь писателя непрост, а путь исторического романиста сложен вдвойне. Ты чертишь карты, ищешь героев, придирчиво знакомишься с их биографиями, пытаешься склеить сюжет так, чтобы занимательность и связность не противоречили реальной канве. В определенный момент кажется — все относительно, и до истины докопаться невозможно. Останавливаешься перед пропастью — пробелом в жизни героя, а значит, и провалом сюжета. И думаешь — получится эту пропасть перепрыгнуть?— может, у страха глаза просто велики, и пустота впереди только кажется бездной, на деле же она лишь безобидная канава? Или лучше аккуратно обойти, искать другой путь? Когда ты стоишь на развилке, оглядываясь в поисках ориентиров, то получишь откровение. Главное — не отчаиваться.
В 2012 году я отправилась в долгую дорогу, толком не зная и стараясь не задумываться, куда она меня заведет. У меня не было исторического или литераторского образования. Я знала, что моим словам и утверждениям могут не поверить. Что я новичок и открыта критике со всех сторон. Для моего самолюбия это могло быть весьма болезненным опытом. Но роман должен быть написан. Герои снаряжены в путь, все нужные справки наведены, и спустя два года я представила свой первый роман «Дети Балтии». Казалось, можно почивать на лаврах. Задача выполнена. Но осталось одно...
Я долго не понимала, что меня беспокоит. Почему Христофор фон Ливен, один из главных героев солидного двухтомника, не покидает меня, как должен был, после того, как дописано последнее предложение моего романа. Я ощущала, что далеко не все про него сказала. Показала полуправду, не вдаваясь в глубины образа. А герой этот, вопреки тому, что про него писали, скромностью и зажатостью никогда не отличался — уж ему-то захочется играть первую скрипку, не делясь своим местом протагониста ни с кем. Чувство незавершенности начало уже мучить меня саму, даже на физическом уровне. Утолила я эту жажду, написав «Девятый всадник» - где граф Ливен преображается, окончательно покидая предписанный невесть кем кокон.
В какой-то момент создания романа интуиция начинает направлять логику и связывает, казалось бы, разрозненные факты воедино, заполняет пробелы и наводит мостки над обрывом, которого ты так страшился. Так случилось и со мной.
Люди никогда не существуют обособленно и в одиночку. И уж конечно, в прошлом связи родственные и дружеские значили куда больше, чем нынче. При знакомстве «считались родней» - находились какие-то связи, тонкими нитками опутавшие несколько семейств. И мощное древо рода, к которому принадлежал главный герой «Девятого всадника», эдакий ливонский дуб, подобно тем, что в обилии произрастают близ семейного гнезда в Ливонии, оказалось сплетенным корнями с другим — совершенно иным, не менее (а то и поболее) знатным. Совершенно случайно, но от этого не менее причудливо.
И вот, я рассматриваю эти взаимосвязи, дивясь тому, насколько же судьба горазда сводить людей. И насколько же причудливы эти хитросплетения. Что заставляет людей тянуться друг к другу, связывать жизни между собой? Судьба ли, Бог ли, веление сердца?
Молодой человек держит венец над невестой своего хорошего друга и приятеля. Спустя пять лет он встречает ее же близ Женевы, близ подорожного креста на пути паломников. И понимает, чей образ приходил к нему, осеняя его крыльями. Они сходятся естественно, оба разочарованы в своих супругах и в жизни, оба тяготеют к приключениям, тайнам мироздания и красоте мира. Их связь продолжится три десятка лет и не получит громкой огласки. Потомство не впишет ее в «великие истории любви». Да и указанным мною влюбленным отведет лишь скромные упоминания в цепи исторических событий.
Христофор фон Ливен и Софья Волконская никогда не будут вместе, как муж с женой. Обоих отлично устраивал свой статус. Оба не любили скандалов. И оба понимали, что их отношения — нечто большее, чем банальный любовный роман. От их связи не было потомства, но так оказалось, что их семьи оказались связанными воедино.
Второй сын графа Ливена, Александр, станет верным рыцарем своей тезки, княжны Алины Волконской, дочери дамы сердца своего отца. Отношения будут обречены сначала. И только отъезд в другое полушарие, на иной конец света, может дать обоим надежду. Однако ничего не случилось. Девица, не испытывающая недостатка в поклонниках, вышла замуж за другого. Но родить решилась от своего давнего возлюбленного. Конечно, она никогда не сказала сыну, кто его настоящий отец.
Племянница и крестница графа Христофора, Мария Бенкендорф, дочь «того самого» графа Бенкендорфа, в 1835 году вышла замуж за младшего сына княгини Волконской. Спустя поколение ее дочь Елизавета стала женой племянника княгини, Михаила Волконского, сына того самого Сергея Волконского, осужденного по делу 14.12.1825 года.
Что заставляло этих людей так тесно сойтись друг с другом? Общее ли влечение или некая круговая порука — сохранение общей тайны? Вопрос не дает мне покоя до сих пор, но ответ, как водится, будет получен впоследствии — если пристально прислушиваться к тому, что тебе говорят.