До сих пор помню ту ужасную историю. Труп нашли рано поутру недалеко от посёлка на железнодорожной насыпи. Вернее, это был даже не труп, а невероятно обезображенные останки человека. Дело ухудшалось тем, что линия железной дороги проходила в том месте среди леса и ночью хищники изрядно погрызли тело, растащив по кускам в разные стороны от места происшествия. На самом деле пришлось потом собирать по частям то, что сумели найти милиционеры, прочёсывая местность. Там же обнаружили и окровавленную дамскую сумочку, в которой оказался среди прочего и паспорт, принадлежащий женщине.
Таким образом личность была установлена, соблюдены полагающиеся формальности: семье сообщили о случившейся трагедии. Процедура опознания в подобных случаях всегда сопровождается душераздирающими истериками, поэтому причастные к делу специалисты стараются по возможности поберечь психику и без того убитых горем родственников. А в данном случае не было необходимости предъявлять близким для опознания то, что собрали от жертвы. Тем более, что супруг погибшей оказался запойным алкоголиком, а дети: мальчик пяти лет и девочка - девяти, сами понимаете, не могли быть привлечены к протокольной проформе. Но предъявленную сумочку в семье признали. Всё кончилось тем, что хоронили останки в закрытом гробу…
И вот, представьте сцену: отсек плацкартного вагона, лёгкий запах вечернего чая, мерный колёсный перестук, за откидным столиком возле окна сидят двое, и молодая женщина рассказывает преклонного возраста мужчине свою грустную историю:
- Маму мы похоронили на местном кладбище. Отец запил ещё больше. Трудно нам с братишкой пришлось после. Раньше хоть мать проявляла о нас заботу, а как её не стало мы с Юриком оказались никому не нужны. Родители и раньше не ладили между собой, в семье обычны были скандалы и склоки. Известно, когда глава семьи пьяница, конфликты неизбежны. Тем более, что отец под воздействием алкоголя становился неукротимо буйным, избивал мать, да и нам с братцем частенько перепадало. И всё-таки мы ощущали заботу матери, она всегда могла защитить, утешить, приласкать. А когда родного человека не стало, я в полной мере поняла какое оно по настоящему горе. В самые трудные моменты мне некому было доверить осевшие бременем на душе невзгоды, ведь родителю было абсолютно не до нас, а братишка был совсем мал. От безысходности я просто уходила на могилу матери и подолгу там плакала. Порой казалось, что мама слышит меня и жалеет. Я почти физически чувствовала её присутствие возле себя. Это и придавало силы дальше жить, если можно назвать голодное и нищенское прозябание с отцом-пропойцей жизнью. Из той поры с большей симпатией храню в памяти кладбищенскую обстановку с её тихой умиротворённостью. Гладко отполированные поверхности надгробных гранитных плит и шероховатые потрескавшиеся от времени деревянные кресты вовсе не пугали и не казались мне, как прочим, мрачными вехами разметки потустороннего мира, где обитают покинувшие нас близкие. Я даже привыкла к пронзительному дребезгу тарелок и скорбным вздохам труб духовых оркестров, исполняющих похоронный марш. Вид колышущегося от ветерка плюща, увившего прутья могильной ограды, и кудрявых завитков мха на стволах берёз и клёнов по сию пору воочию представляю, когда мысленно возвращаюсь в ту среду. Всё ещё чувствую спёртый запах погреба, исходящий изнутри каменной часовенки, в которой отпевали отправившихся в последний путь…
Тем временем за оконным стеклом мелькали пожелтевшей листвой тронутые осенью деревья насаженной вдоль железнодорожного полотна лесопосадки. День активно переходил в ночь. Собственно, сырая пасмурная погода и без того усугубляла всё более сгущающийся сумрак.
Молодая женщина и пожилой мужчина, случайно оказавшиеся попутчиками, ехали в одном купе поезда, направляющегося в Краснодар. Как выяснилось, оба когда-то жили в посёлке Ольгинка, где все жители знают друг друга в лицо. Только мужчина, оказывается, лет пятнадцать назад перебрался в Туапсе, вскоре после той самой трагедии на железнодорожном полотне. В Ольгинке у него не осталось родных, поэтому с тех пор он и не посещал больше посёлок.
Замечу, что обычное дело, когда попутчики делятся в дороге сокровенным с посторонними людьми. Видимо колёсная магия действует на сознание каким-то невероятным образом, что пассажиры непреднамеренно развязывают языки, доверяя скопившееся на душе чужим людям. А может просто, подсознательно осознавая, что больше никогда не встретятся, они не очень заботятся об оставленном о себе впечатлении, ибо любой психолог вам скажет насколько человеку важно излить отягчённую душу кому-нибудь. Прежде принято было доверять всё на исповеди духовнику. С наступлением поголовного атеизма в эпоху соцреализма церковь была лишена подобной привилегии, и граждане приспособились изливать наболевшее кому придётся. И вагонное купе, как нельзя лучше, подходит под исповедальню.
А тут ещё оказалось, что попутчики когда-то жили в одном населённом пункте. Разве это не повод доверять друг другу?
То ли локомотив оказался старый, то ли линия перегружена, но состав едва тащился по рельсам. Вероятнее всего, к месту назначения прибудет с большим опозданием, но, главное, что к утру доставит путников. Ну ладно, граждане привыкли давно к такой неизбежности. Да оно, пожалуй, и лучше, чем если бы пришлось среди ночи уговаривать таксиста, чтоб втридорога изволил доставить от вокзала по адресу. Днём проще – общественный транспорт функционирует.
Что ж, вернёмся в купе и узнаем, как дальше сложилась беседа. В дороге всегда звучит интересное, поскольку людям нужно скоротать время, и не только забористыми анекдотами можно заполнить досуг. Жанровое исполнение историй здесь определённо не знает ограничений.
- Я помню тот жуткий случай, - со скорбным выражением на лице отвечал пожилой попутчик соседке по купе. Его серые сосредоточенные глаза под кустистыми бровями порядком потускнели, подёрнувшись тенью давних воспоминаний. Видимо и по прошествии лет ужасное происшествие не сгладилось в памяти. Полученное впечатление сохранилось на всю оставшуюся жизнь, как навязчивое наваждение, от которого невозможно избавиться. Так бывает, когда в детстве испытанный кошмар, преследует потом до конца дней. И мужчина припомнил давние впечатления. – Жителей посёлка здорово всколыхнуло трагическое событие. О нём долго потом судачили обитатели, приводя всевозможные подробности. Да и место трагедии суеверно обходили стороной. Люди сочувствовали семье, добрыми словами поминали погибшую. Но больше всего жалко было осиротевших малышей.
Женщина зябко поёжилась, будто её пробрало холодом, хотя в поезде было тепло натоплено. Лицо её исказилось едва заметной гримасой отторжения от неприятной истории. Однако молодуха быстро взяла себя в руки. Она умела обуздать взбудораженные чувства. И продолжила свой рассказ:
- Это стало тяжким испытанием для моей детской натуры. Утрата самого близкого человека – такое и во взрослом возрасте трудно принять. И вот, прошёл почти год со дня похорон матери, а я всё грезила, что она к нам непременно придёт. Ждала. Как раз в это время по телевизору мы с братом посмотрели фильм про привидение. Жуть! Но это вселяло надежду, что и наша мамуля может быть хоть таким образом продолжает существовать. Хотелось верить этому. Мне даже во снах она стала являться в виде бесплотного колышущегося образа вроде клубящегося облачка, парящего в небе. И тем не менее, мы общались, она говорила ласковые слова. Правда, когда наступало пробуждение ото сна, я какое-то время, словно чумная, отходила от наваждения.
Собеседник горько вздохнул с пониманием и, удручённый собственной тяжкой думой, промолвил:
- Да, трудно даётся утрата близких. Особенно детям.
Словно не слыша сочувственных слов, бедняга грустно повествовала дальше:
- А однажды ночью, когда вся семья спала: я с братом в детской спальне, а отец – в гостиной на полу… Он в тот раз, по обыкновению, сильно пьяный, едва добрался до дома и тотчас провалился обессиленный в беспробудном сне.
В этом месте рассказчица сделала непроизвольно столь тяжкий вздох, что собеседник беспокойно вздрогнул, вперившись в неё озабоченным взором:
- Может не стоит продолжать бередить растревоженную в душе рану? Понимаю насколько вам тяжела эта тема.
- Нет-нет, - поспешила заверить в своей решимости сирота. - Я хочу поведать свою историю до конца, иначе самого главного вы не узнаете.
В глазах участницы тех давних событий была заметна какая-то сокрытая под покровом недосказанности тайна, которой настало время стать непременно озвученной. В драме очевидность развязки обязательно имеет место быть. Правило сие зачастую распространяется и на реальную жизнь, где персонажами являемся мы сами. И жажда любопытства посвящённых в тему естественным образом требует удовлетворения.
- Неужели там что-то утаилось от постороннего внимания? – искренне недоумевал соучастник диалога.
- Не совсем так, - не преминула женщина разъяснить суть. – В общем, всё произошло согласно традициям мистических сценарных постановок. На дворе царила ночь. Весь посёлок давно погрузился в сны. Я тоже пребывала в лоне сновидений. Пробуждение наступило от настойчивого стука в оконное стекло. Звук больше похож был на осторожное поскрёбывание. Не было ещё случая, чтобы кто-то среди ночи стучал к нам в окно. Вероятно, от неожиданности я так резко встрепенулась, что проснулся и братик. Некоторое время мы испуганно взирали на окно, в котором сквозь сгустившийся мрак, как мне показалось, скверно скалился мерзкой улыбочкой гадкий месяц. Чахлый свет его мало что проявлял в темноте, как тусклый светильник в тамбуре пригородной электрички. Стук повторился громче и при этом я заметила руку, скользнувшую снизу оконного проёма. Лица ночного гостя видно не было, поскольку окно нашей четырёхэтажки хоть и находилось в первом уровне, но располагалось достаточно высоко для человеческого роста. Юрик крепко вцепился в меня, в глазах его отразился испуг. Тогда я набралась смелости и говорю ему: «Пойдём посмотрим кого там занесло на ночь глядя. Может человеку необходима помощь».
И мы подошли к окну…
В этот момент бабёнка снова поёжилась будто от холода. Заметно было, что ей трудно даются воспоминания той ночи. И всё же проступившая в облике решительность не позволяла усомниться в том, что она доведёт повествование до конца. Заинтригованный сосед по купе вопрошающе ожидал конца развязки.
- Когда я взглянула за окно, там заметила приникший снизу к стене силуэт женщины. Её опущенную голову покрывал тёмный платок от чего лица совсем не было видно, поэтому я не поняла знакома ли она мне. И я обратилась в тёмное пространство за стеклом: «Что вам нужно?» И в тот же миг незнакомка подняла голову, вскрыв при этом лицо.
На этом месте рассказчица надсадно сглотнула, словно в гортани у неё образовался чёрствый ком, и он с трудом пролезал в глотку. Заметно было, с каким трудом женщина переживает нахлынувшее с воспоминаниями видение.
- Увидев лицо за окном, я просто остолбенела. Из темноты на нас с братцем молитвенно сложив на груди руки, как блудница Магдалина пред прахом Спасителя, взирала родимая мамочка. Словно электрический разряд пронизал всю меня насквозь. Такого развития событий я никак не ожидала. И тогда молнией поразила мгновенно осенившая догадка: это явилось к нам привидение нашей мамулечки!..
Охваченная мистическим ужасом и прямо-таки содрогаясь скелетом, я закричала, что было сил. Вслед за мной Юрасик тоже подвергся панике и заверещал нечеловечьим голосом, аж уписавшись со страха. Не знаю, сколько времени мы так вопили, но всполошили всех соседей по дому и многие повыскакивали из квартир наружу. А там, за окном, в неистовстве наяву метался воплотившийся в привидение образ нашей матушки, не находя себе упокоения.
Папаша тем временем продолжал пребывать в бессознательном состоянии, так и не проявившись в действительности.
Закончилось тем, что вызвали участкового инспектора, чтоб тот надлежащим образом установил законность на вверенной ему территории. В его-то присутствии да при скоплении народа я решилась на беспрецедентный поступок – выйти к матери и коснуться её телес, дабы достоверно убедиться в том, что она сущая, а вовсе не привидение, ведь духи обязательно все бесплотные, как дымка тумана на горизонте или мотоциклетный выхлоп.
Обращу внимание читателя, что здесь видеть надо было того пожилого мужчину в купе, совершенно обалдевшего от услышанного. Ведь он и сам являлся в какой-то мере косвенным участником произошедшей драмы, ибо своими глазами видел похороны погибшей под поездом женщины. «Как же так? – думал он. – Не бывает, чтоб с того света возвращались…» И он вопрошал с затравленным видом невольной жертвы стихийного бедствия:
- И что всё это значит?
- А ничего особенного. Всё оказалось до банальности просто, как в любом бытовом сюжете. Дело в том, что, когда маме надоело терпеть неадекватное поведение отца и она решила покончить с ним отношения, то собрала вещи и купила билет на поезд до Краснодара. Там большой город и можно гораздо легче устроиться. Кто-то из знакомых ей посоветовал пойти работать на стройку, где больше возможностей обрести собственное жилище. На это она и соблазнилась. Кстати, всё сбылось, как на то и рассчитывала.
И вот, когда маманя приобрела в кассе билет на ночной рейс, ещё оставалось время и в ожидании поезда она посетила вокзальный туалет. Чемодан с вещами, а сверху дамскую сумочку с документами, оставила поблизости, и сама вошла в кабинку. В тот момент из другой кабинки вышла какая-то женщина и, заметив чужие вещи без присмотра, быстро прихватила ручную сумочку моей матери и поспешила скрыться подальше. Хватившись пропажи, потерпевшая кинулась было искать свою принадлежность, да где там. Состав уже прибывал к платформе. Хорошо ещё, что деньги и посадочный билет сохранились, положенные в карман пиджака, поэтому поездка всё-таки не сорвалась. А утерянный паспорт заменить новым не особенно трудная задача.
- Однако… я понял теперь финал всей истории, - осенило внезапной догадкой чело пожилого попутчика. – Значит, ту несчастную, которая похитила сумочку вашей матери, и сбил в темноте поезд.
- Ну да. Всё так и случилось. На органы правопорядка легли потом заботы по установлению личности захороненной. А мама забрала нас с братом к себе, сначала в семейное общежитие, а затем ей выделили отдельную квартиру на «Юбилейном»…
ЖУРНАЛ "ФУТАРК" №4 ЗА ИЮЛЬ 2020 ГОДА