Привет, сынище!
На стене, напротив моей кровати, в квартире у бабушки Тани, папиной мамы, в городе Минске, куда в детстве меня отправляли, когда отец уезжал работать за границу, висела репродукция с картины Васнецова «Иван царевич и Серый волк». Сквозь дремучий лес, сидя на волке и ещё обнимая сидящую у него на коленях Елену Прекрасную, которая приникла к его груди, мчится Иван царевич. Наверно, убегает от погони Кощея Бессмертного.
Когда я просыпался утром, я сразу понимал, что попал в сказку, сказку бабушкиной любви. Котлетки, курочка, бабушкины пироги, супчики, семечки, пожаренные так вкусно, как больше никогда и нигде – всё для любимого Коленьки. Да всё это в двойном количестве, потому что в доме бабы Тани жила ещё её родная сестра баба Маня: тихая и добрая женщина, маленькая, худенькая с постоянной улыбкой. Бездетная и безмужняя, всю нерастраченную любовь изливала она на внучатого племянника. « С гуся - вода, а с Колечки – худоба!» любила она повторять.
Мне кажется, что все места, где нам когда-то было очень хорошо, где душа отдыхала и радовалась, эти места не исчезли, они существуют где-то, как души миллиардов людей, проживающих когда-то на поверхности Земли. Гадость всякая, места и дни страданий, болезней и скорбей – исчезают, а хорошее и доброе – остается. И я вернусь когда-нибудь в этот дом моего детства с уютными плющевыми занавесками на дверях, старым добрым буфетом, хранителем чего-нибудь вкусненького, матерчатым абажуром над круглым дубовым столом, с балконом, залитым летним солнцем, на котором располагался целый мир цветочных и помидорных запахов с жужжащими пчёлами и порхающими бабочками, неизвестно откуда взявшимися в большом городе.
А сараи в минском дворе… В то время практически каждая квартира имела свой сарай во дворе.
В своём сарае дед мой, Николай Фёдорович Чириков, пулеметчик, участник боёв на Перекопе в гражданскую и раненный осколком авиабомбы на Западном фронте в тяжелейших боях подо Ржевом в Великую Отечественную, выстругивал для нас, мальчишек автоматы, винтовки и пистолеты, с которыми мы каждый день побеждали своих врагов.
А для меня дед сделал деревянный маузер, точь-в-точь такой, какой хранился у него в письменном столе, именной, наградной, полученный за верную долголетнюю службу.
Сейчас я не люблю оружия. Но когда один раз, под большим секретом, мне дед показал своё сокровище, я, помню, с благоговением и трепетом сжимал рукоятку легендарного пистолета, и мечтал быть похожим на своего деда.
На лето меня увозили в белорусскую деревню Зелёное под Минском. Это сейчас за город ездят на электричках, а тогда практически все поезда, в том числе и загородные, ходили на паровозной тяге.
Набери в интернете «паровоз» и увидишь это чудо техники, почти два века олицетворяющее собой символ железной дороги. Паровоз не похож ни на одно транспортное средство, существовавшее на Земле. Всем своим видом он выражает мощь и силу, заложенные в его конструкцию. Когда он рядом с тобой с шумом выпускает пар под колеса, начиная движение, когда мощные рычаги, движимые силой пара начинают раскручивать на твоих глазах огромные стальные колеса, ты реально начинаешь верить, что он сдвинет и помчит по рельсам многотонный состав. Нынешние электровозы и тепловозы - мощные машины, но безликие какие-то, похожие на большие автобусы и троллейбусы. Они никогда не заменят в моём сознании символической силы паровоза.
Так вот в деревне Зелёное под Минском в то время, когда мы жили там с бабушкой, было большое стадо коров. Утром их выгоняли пастись на луга, а вечером пригоняли обратно в деревню, и они сами разбредались по хозяевам.
Зачем я в тот вечер вышел погулять в деревню, конечно, не помню. Помню, что я очень любил загребать ногами теплый белый мелкий, почти как пыль, песок, которым были усыпаны все дороги в деревне. И я мог часами предаваться любимому занятию.
Наверное, тот вечер был каким-то особенным, и я с головой ушёл в сладостные ощущения прикосновения чего мягкого, тёплого, струящегося под твоими ногами. Я так увлёкся, что не замечал ничего вокруг.
К реальной жизни меня вернул вдруг раздавшийся совсем рядом звук «мммыыымммууу» - коровы разбредались по домам.
А я, надо сказать, страшно боялся коров. Когда перед самым моим носом, в первый раз в жизни, внезапно возникла жующая коровья морда, я испытал нешуточный ужас.
Вообщем, я заплакал и побежал домой к бабушке … Но не тут-то было, когда я рванулся в ближайший переулок, путь мне перегородила ненавистная коровья морда с рогами.
«Мммыыымммууу» - произнесла она. Я кинулся назад. И чуть было не налетел на коровью тушу, которая, как паровоз, неумолимо надвигалась на меня. «Мммыыымммууу».
Я отпрыгнул и свернул направо… На меня надвигалась ещё одна коровья морда… Ужас, доходящий до отчаяния, охватил меня. «Ба-абушка!!!» - заорал я плачущим голосом, повернулся - и носом ткнулся в тёплый и мягкий бабушкин живот.
«Ах ты дрянь такая, зачем ушёл за калитку!» - по-доброму ругала меня бабушка, улыбаясь и уже дома отпаивая меня парным молоком.
Лето в Зелёном пробежало быстро с тёплыми дождями, грибными походами, играми в войну с местными пацанами. В то время в белорусских лесах можно было найти много, как сейчас говорят, артефактов минувшей войны (ведь прошло всего 15 лет, как она кончилась). Так что играли мы «в войну» по-настоящему, иногда в настоящих касках и настоящими винтовками (правда без прикладов и насмерть проржавевшими, но НАСТОЯЩИМИ). А уж пуль и гильз из наших карманов штанов и рубашек с ворчанием извлекли бабушки немеренно.
В конце лета неожиданно за мной приехала мама и увезла меня в Москву, в коммуналку напротив Архитектурного института. Приближался 1961 год …
Москва, декабрь 2018 г.