В доме, где время так странно идёт,
Семенит по пятам за хозяйкой кот.
Он бежит по её следам -
Шипит на всех: никому я её не отдам.
Живёт себе рядом с ней старый кот.
Исправно домашнюю службу несёт.
Сладко спит. Котовьи песни поёт.
Гладок, сыт, и любимой рукой обласкан его живот.
Он урчит, ловит птиц и летучих мышей.
Днём спит подле её ног,
Греет носом её ладонь.
Шершавым языком целует бледные щёки,
Ночью вьёт себе гнездо из длинных рыжих, как солнце, волос -
Кошмары от изголовья гонит взашей.
Лучшей жизни себе он представить б не смог.
Только вот не помнит тот кот,
Кем он был, и где он рос:
Ни младенчества, ни запаха матери кошачьего молока…
Он помнит только её глаза, и как подняла его её рука.
Как она забрала его в свой дом, в который он тогда приходил, как вор.
Как он поселился здесь – возле любимых ног, что когда-то он целовал.
А в дверях её все иглы слышали клятвы, что он давал.
Он говорил, что она его бог…
Он хотел быть как все здесь потом - сытым гладким ленивым котом.
Иногда проснётся котовья тоска, и, сидя рядом с ней на крыше,
Он поднимет к небу свои человечьи глаза, тяжело вздохнёт и уткнётся лбом
В её тёплый мягкий живот.
Он так много хотел б ей сказать…
Она ведь узнала его по голубым бесстыжим глазам, по едва серебристым вискам.
Он так хотел знать, что потом,
Но остался с ней , пусть даже седым котом.
Подлунные клятвы имеют власть, когда упиваешься без остатка.
И так идёт уж за годом: она его ведьма, он её кот.
Теперь он останется с ней навек,
Всю ночь будет рядом, уткнувшись в изящную спину носом,
Пока где-то бродит пустой без души человек.