Бунтари Адихмантьевой улицы
Однажды мыши взбунтовались против своего мышиного управдома Хвоста – и напищали в его адрес целый воз претензий на тайной сходке у ржавого ведра в подвале. Норообитатели особенно напирали на то, что он сырные корки за март собрал, а ремонт так и не сделал. Зато дважды побывал за границей их дома № 36 на Адихмантьевой улице со всей семьей, - даже на берегу Зеленого озера за два квартала от места проживания его видели.
Больше всех катил на Хвоста бочку, и неспроста, Мыша Лабораторный. Он пользовался уважением норообитателей за то, что когда-то несколько долгих часов провел в секретном НИИ, – должен был участвовать в жизненно важных для страны опытах, но в последний момент сбежал из опрометчиво раскрытой клетки. Мыша давно уже спал и видел, как бы подсидеть Хвоста на его хлебной, а главное - сырной должности, а потому охотно возглавил недовольных.
– Доколе? – спрашивал он, взгромоздившись на ведро-трибуну. – Доколе мы будем терпеть эту компрадорскую буржуазию, которая тянет с нас последние… корки? Сам по заграницам шастает, а тут впору не только лапы протянуть, а еще и хвост!
- Иш-мышь, прикормили дармоеда пузатого, посадили на свою шею, а живем в неблагоустроенных норах, как бомжи последние, - с энтузиазмом подхватила старая Зубатиха, которая тайно претендовала на один из отсеков в 5-комнатной норе управдома. – Даешь перевыборы, а то, иш-мышь, какой фон-барон выискался, хвост трубой – сыр за губой…
Участники благородного собрания одобрительно запищали. В подвале явственно запахло революцией, это слегка разбавило обычно-привычный запах нечистот.
– А я по-простому скажу – коррупция налицо, - мрачно заявил Лапин, который долгое время жил под полом типографии. Он переехал в дом № 36 на Адихмантьевой улице как беженец, когда из искры возгорелось пламя, и за считанные минуты слизало, как корова языком, деревянное здание вместе с печатными машинами. - И Хвост, и его семейка пусть-ка поживут по-простому, по-сермяжному. Нам такого управдома и на дух не надо. Баста, попил нашей кровушки, побарствовал! Э-э-эх!
И Лапин смачно плюнул себе под правую заднюю лапу.
Серая масса, хаотично попискивая от важности момента, уже готова была поддержать правдорубов-ораторов – всех вместе и каждого в отдельности – но тут на ржавое ведро-трибуну влез увечный бухгалтер Безухий, правая рука (лапа) управдома.
- Эка, раздухарились-то! Развыступались!.. Хвост им, видите ли, не нравится. Евроремонт в норах не делает, катается, как сыр в масле. Против кого хвост поднимаете, пискуны? Да вы хоть знаете, что у нашего управдома связи на самом верху? – резко перешел в наступление Безухий (у него и правда не было одного уха с детства, левого, но ему сделали протез из жвачки).
– Это на каком таком верху? В крысиной норе в гардеробе? – подпустил юмору Мыша Лабораторный и сам же засмеялся. Остальные его нестройно, но поддержали: смена власти явно была на мази.
– Бери выше, - веско произнес бухгалтер и осторожно почесал фальшивое ухо.
– А кто там выше? Сверчок за печкой?
– Почти угадал, – ухмыльнулся Безухий. – Нет, я имею в виду Президента…
Веселье разом стихло, а Зубатиха вздохнула и произнесла протяжно свое привычное «и-ш-ш-мыш-шь!»
– Неужели – сам?.. – неуверенно переспросил Мыша Лабораторный. – А не брешешь?
– Собаки брешут, – парировал бухгалтер. – Не сомневайся – сам, собственной персоной. Хотя можешь рискнуть и спросить у него лично…
Но Лабораторного уже и след простыл. Тем временем Хвост начал из задних рядов пробираться в передние и вскоре вскарабкался на «трибуну».
– Есть еще вопросы, уважаемые? – обвел всех пронзительным взглядом управдом. – Нет? Ну тогда по норам. Да, завтра же перечислите сырные корки за апрель и май – будем полы циклевать. Кто увильнет от оплаты – на три дня посажу в трофейную мышеловку без еды и питья…
А в это время возле трубы на крыше, свернувшись калачиком, безмятежно спал кот Президент – гроза всего квартала. Ему снились мыши-гриль.