Доктор Браун вышел из спальни Клариссы Ноубл с видом отрешенного спокойствия и молча кивнул, не желая тратить времени на слова.
Уильям Ноубл виновато пожал плечами и глубоко вздохнул.
- Право, это уже пятый визит за месяц… Я понятия не имею, что с ней делать… - произнес он извиняющимся тоном.
- В прошлом месяце меня вызывали семь раз, - флегматично констатировал доктор Браун, по-прежнему не выражая никаких эмоций.
Мистер Ноубл выплатил ему нужную сумму – не больше и не меньше обычного – и учтиво проводил до самых ворот, надеясь, что этот ненавязчивый жест вежливости хоть немного компенсирует тяжелую работу доктора.
После этого он вернулся к дверям спальни и тихо постучал, стараясь сохранять на своем лице предельно серьезное выражение.
- Войдите, - жалобно отозвалась Кларисса.
Уильям осторожно проник в спальню жены и с трудом удержался от нового вздоха, окидывая взглядом ее трагическую фигуру на незастеленной кровати.
Кларисса лежала на высоких подушках и очень трогательно прижимала скрещенные руки к груди, а в ее глазах легкой влагой блестела кроткая обреченность неизлечимо больного человека.
- Что он сказал? – тихо спросила женщина, скомкав в руках одеяло.
- Ничего, - честно ответил Уильям. – Ты же знаешь, он не очень разговорчив.
- О, я знаю, знаю… - с горькой усмешкой протянула Кларисса, и Уильяму сразу стало ясно, что речь идет отнюдь не о словарном запасе доктора Брауна.
- Послушай, с тобой все будет в порядке, - наконец не выдержал мужчина. – Это обыкновенная простуда, которая не сегодня-завтра пройдет. Неужели ты сама веришь, что у тебя что-то серьезное?
Кларисса подняла на него глаза, и Уильям понял, что ему не стоило говорить того, что было сказано.
- Серьезное? – переспросила женщина драматическим шепотом. – Серьезное?! – чуть повысив голос, повторила она. – Я угасаю день ото дня, мои часы сочтены, а мой любимый, первый и единственный муж не находит в своем сердце ни крупицы искреннего сочувствия. И это, по-твоему, не серьезно?
Уильям сел на ближайший к кровати стул и озадаченно потер переносицу. В комнате повисла напряженная тишина. Она длилась минуты две, не меньше, а потом Кларисса чуть приподнялась на подушках и сердито сказала:
- Ты должен послать за мистером Уиттакером.
Мистер Уиттакер был нотариусом. Его визиты в этот дом были не столь частыми, как визиты доктора, но и не настолько редкими, чтобы ему удалось расслабиться. Завещание Клариссы писалось и переписывалось бессчетное число раз, и мистер Уиттакер нес свое бремя со стоицизмом, заслуживающим искреннего уважения.
- У мистера Уиттакера сегодня выходной, - солгал Уильям. – Может быть, мы свяжемся с ним завтра утром, если тебе не станет легче?
- Завтра утром все может быть совсем по-другому, - мрачно заметила Кларисса. – Меня поражает твоя безответственность перед лицом таких важных вещей.
- Но, дорогая, - возразил мужчина с терпеливой улыбкой, - Ведь тебе уже объясняли, что я по умолчанию буду твоим единственным наследником, как, впрочем, и ты – моим.
- Меня это не устраивает, - отрезала Кларисса. – Ты все время забываешь о моей любимой кузине Алекс и бедной тетушке Мэгги. Они не заслуживают такого отношения.
- Ох уж мне эта тетушка Мэгги, - рассеянно пробормотал Уильям, поднимаясь со стула и подходя к окну.
- Могу я впустить сюда немного солнечного света? – спросил он ласково. – На улице прекрасная погода. После обеда мы могли бы вместе прогуляться в саду.
- Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится – распахивать окна, курить сигары, распивать крепкие спиртные напитки на моих похоронах… Все, что угодно, милый. – Кларисса поджала губы и отвернулась, всем своим видом демонстрируя негодование.
Уильям понял, что проще сдаться и на этот раз.
- Я сейчас же позвоню мистеру Уиттакеру, - сообщил он, поспешно покидая душную полутемную комнату.
***
- Я хотела бы, чтобы часть моего имущества пошла на благотворительные цели, - слабым голосом произнесла Кларисса, не глядя на нотариуса. – Уильям, как ты думаешь, крыша церковного флигеля опять протекает?
- Ее починили на прошлой неделе, - Уильям виновато улыбнулся и отвернулся к окну.
- В таком случае, я хотела бы построить новую больницу, - мечтательно протянула женщина. – Мистер Уиттакер, вы не находите, что это блестящая идея?
Нотариус негромко кашлянул.
- Осмелюсь напомнить вам, что ваши средства не позволят вам осуществить ваши планы. В таком случае, придется вычеркнуть из завещания всех остальных наследников.
Кларисса ненадолго задумалась.
- Нет, это будет неразумно, - заметила она. – Бедная тетушка Мэгги не должна остаться без гроша в кармане.
Уильям на секунду обернулся, издал какой-то неопределенный звук и снова углубился в созерцание пейзажа за окном. Однако цветущие деревья не слишком помогали ему успокоить нервы.
- Итак, решено! – провозгласила наконец Кларисса, взмахивая перьевой ручкой, как мечом или флагом. – Решено: я включаю в завещание только троих, упомянутых ранее. Что касается моих драгоценностей, их можно раздать нищим на главной площади. Они будут вечно молиться о моей несчастной душе.
- Они пропьют твой жемчуг за неделю, - пробурчал Уильям себе под нос. – Хороша благотворительность!
Мистер Уиттакер бросил на него взгляд, полный непритворного сочувствия.
***
На работу Уильям так и не пошел: он просто физически не смог вынести укоряющий взгляд жены, который смягчился лишь тогда, когда мужчина объявил, что останется дома.
Кларисса заметно приободрилась, выпила кофе с гренками и даже прошлась по комнате из угла в угол. Но вскоре на ее лице опять появилась печать трагической обреченности.
- А как же священник? – спросила женщина тихо, снова опускаясь на кровать.
- С ним все в порядке, - бодро откликнулся Уильям. – Говорят, вчера его укусил шмель, но сегодня он чувствует себя довольно неплохо.
Кларисса раздраженно выдохнула и хрустнула пальцами.
- Не будь так жесток ко мне. Ведь совсем скоро мы окажемся по разные стороны невидимой границы, - посетовала она.
- Ну хоть священника ты пожалей! – взмолился Уильям в отчаянии. – Он и так к нам ходит чаще, чем я к себе на работу. Да и тебе, в общем-то, нечего ему рассказать. Разве ты вела распутную и нечестивую жизнь?
- Я совершила много ошибок, - уклончиво ответила Кларисса. – Однажды нам всем придется давать ответ.
Уильям молча покинул спальню и направился к телефону.
Священник прибыл через двадцать пять минут.
***
Мы никогда не узнаем, о чем с ним говорила Кларисса в течение четверти часа. Осталось известным лишь то, что после ухода священника она заметно повеселела и даже позволила супругу ненадолго открыть окно.
- Ты нашла утешение в исповеди? – осведомился Уильям, прикрывая глаза и глубоко вдыхая весенний воздух.
- Разумеется, - чинно ответила женщина. – Теперь моя участь не страшит меня, как это было прежде. А еще я узнала, что на соседней улице открылась контора гробовщика, и там все совсем недорого…
Уильям прервал ее тихим протяжным стоном, полным безысходности и нечеловеческой усталости.
- Мне что-то нехорошо, - сказал он сухо, когда немного успокоился. – Я пойду прилягу в гостиной, а ты пока обдумай все это, ладно?
Кларисса молча кивнула и передернула плечами.
Оставшись в комнате одна, она вскоре погрузилась в безмятежную дрему.
***
На следующее утро Уильям с трудом заставил себя переступить порог зачарованной спальни.
Но когда он все-таки сделал это, его удивлению не было предела.
Кларисса встала на два часа раньше обычного, она изящно уложила волосы, одела свое лучшее платье и даже сбегала в сад, чтобы нарвать весенних цветов для букета.
Она пела, смеялась и мурлыкала, кружась в вальсе по просторной комнате. Увидев своего супруга, она бросилась ему на шею и покрыла его лицо поцелуями.
- О, я так счастлива, что живу! – воскликнула она, нежась в неловких объятиях. – И ты счастлив, правда, Уилл? Наверное, ты думал, что я покину тебя навсегда?
Уильям замялся, пытаясь подобрать правильные слова. Когда он понял, что это напрасная затея, он просто поцеловал свою жену и, не говоря ни слова, отправился на кухню – собственноручно готовить завтрак. Это всегда его успокаивало. (Ну, или почти всегда.)
***
После завтрака Уильям отправился в свой кабинет. Первым делом он заглянул в корзину для бумаг, заранее зная, что в ней отыщет.
И правда, ошибки быть не могло – среди множества черновиков, неотправленных записок и ненужных писем покоились крупные обрывки вчерашнего завещания. На одном из обрывков Уильям прочел свое имя и тихо, чуть хрипловато рассмеялся.
«Это верно, - подумал он, - «К некоторым вещам приходится всякий раз привыкать заново…»
В соседней комнате, точно весенняя птица, щебетала его любимая Кларисса.