После очередного посещения Психиатрической клиники майор ещё больше склонился к мысли, что во всём происходящем в столице виновата эта малоизвестная ему чёрная магия. «Что там изобрели учёные? Непонятно. Но целесообразность разработок неоспорима», - майор не сомневался, что будь подобная сила в руках военных, то можно было не переживать за обороноспособность страны. Всё самое современное вооружение любой Армии мира становится второстепенно, когда можно всего несколькими щелчками пальцев заставить засомневаться противника в своей собственной адекватности. Подразделение из стада кенгуру с автоматами в лапах и с запасными обоймами в сумках, безусловно, ослабит дух врага, а там ни о каком достойном сопротивлении не будет уже и речи. А ведь на поле боя может приземлиться и целая эскадра НЛО с монстрами на борту: война миров с подавлением сознания одной из сторон: - это ли не доказательство превосходства? Но пока не мешало бы иметь представление, что творится в голове «генералиссимуса», и майор понимал, что на данный момент оставался всего один человек, который мог пролить свет на истинные намеренья директора банка «Новый Рай».
Он расположился в салоне служебного авто и достал из «бардачка» диктофон с записью его беседы с Григорьевым. Майор постоянно держал диктофон при себе, зная, что в любую минуту реальность может измениться на столько, что магнитная лента останется фактически единственным хранилищем данных. Он попросил водителя выйти из машины, а когда остался один щёлкнул включателем. Однако вместо записи допроса Василий услышал в исполнении Григорьева всего лишь одно короткое четверостишье:
- Лучше бы остался кенгуру,
Пережил бы зимнюю пургу,
Что ж, теперь в сырой земле,
Суждено кормить червей.
Майор собирался вернуться в банк, и только переговорив с генералом, надеялся подобраться к старому мошеннику, со слов капитана являющегося их связным. Но с очередной переменной данных на магнитном носителе он понимал, что в первую очередь нужно как можно скорее найти Григорьева с его разрозненной психикой, проживающего с супругой, что и коня на скаку…, и в избу горящую...
Он ещё раз связался по рации с Марковым, и после того как рассказал ему о странной смерти Михаила поделился с ним своими дальнейшими планами. При этом он ни словом не обмолвился о диктофонной записи, пообещав только обернуться ещё до окончания банковского обмена, и Петрович не был против. Время между тем приближалось (как бы не соврать (Автор) к половине пятого вечера…
Дверь ему открыла сгорбленная женщина в траурном одеянии, свидетельствующее о том, что майор опоздал. Было видно, что вдова убита горем: в её выплаканных глазах читалась боль от утраты, и душа её, казалось, отправилась вослед покойному мужу.
Майор предъявил удостоверение, и овдовевшая женщина пригласила его пройти в квартиру. Они разместились на двух самодельных табуретах, изготовленных видимо почившим Григорьевым.
- Его только что увезли. Как мне жить дальше… - в словах женщины, потерявшей мужа сквозила безысходность.
Вихров хоть и сочувствовал её горю, но ему было просто необходимо задать несколько вопросов.
- Ваш муж говорил вам, где работал последнее время?
Женщина, как можно было подумать, не стала замыкаться в себе, и пошла на откровенность:
- У нас не было секретов…
- Значит, вам известно, что он сотрудничал с силовыми структурами?
- Что вы такое говорите? Я бы знала. Но нет. Он ведь был вором, а у них так не принято.
Майор догадался, что аферист не рассказал жене об участии в секретном проекте, если только капитан не нагнал ему жути.
- У нас не было друг от друга секретов, – повторилась вдова, и чувствовалось, что для неё это было важным, - Вчера в банке его превратили в кенгуру, и сегодня он отправился туда ответить за себя. У них так принято…
Теперь майор уже не на шутку забеспокоился. Женщина казалась ему искренней. Да и какой ей смысл было лгать, когда такое горе? Что-то в капитане ему сразу не понравилось, да и этот шеврон в форме черепа? Неужели нельзя было подобрать что-нибудь не столь вызывающее…
- В кенгуру говорите?
- Я сама ему не поверила. Кто ж в такое поверит? Но после того, как он снова отправился в банк, я хотела состирнуть его вещи и обнаружила в них волоски шерсти. – В доказательство своих слов женщина подошла к кухонному столу, выдвинула верхний ящик, и достала оттуда комок свалявшейся животной шерсти. Она передала его майору, и с прискорбием произнесла:
- Это всё что от него осталось. Что же это делается?
Майор скорее бы поверил в то, что они с мужем могли сговориться, но он уже получил на руки неопровержимую улику.
- Можно я заберу это с собой?
- Забирайте. Что уж теперь. И эти поганые доллары заберите. – Она выдвинула другой ящик, и лицо её сделалось испуганным: - Но где же они? Только сегодня здесь лежало четыре полных упаковки.
Василий подошёл к напуганной женщине и убедился, что в ящике нет никаких долларов, а поверх столовых мельхиоровых приборов лежит одна единственная бумага, на деле оказавшаяся официальным «Свидетельством о смерти» гражданина Григорьева.
- Этого свидетельства я не получала. Да и как можно… - женщина присела на свой табурет, закрыла лицо ладонями, и тихонько заплакала.
- Вы не заметили в поведении мужа ничего странного? – спросил у неё майор.
- Как же не заметить? Заметила. - Она собралась с силами, перестав понапрасну лить слёзы, и сообщила майору о действительно необычном поведении мужа, отошедшем в мир иной: - Мне стыдно признаться… Понимаете? – Возраст, и он столько лет провёл в суровых лагерях, где оставил всё своё здоровье. У нас давно уже не было отношений, а он… Он целовал меня так нежно… У нас была любовь… А потом он умер… - женщина вновь закрыла лицо руками и вновь зарыдала горючими слезами.
Майор узнал всё, что требовалось узнать от вдовы, и он не стал более тревожить несчастную женщину. Он тихо, не хлопая входной дверью, покинул квартиру.
Комок шерсти, предположительно принадлежащей кенгуру и «Свидетельство о смерти» Григорьева возвращали всё на круги своя, и даже Грач, горланящий, не пойми чего, теперь представлялся майору одним из главных заговорщиков, прикрывающихся президентом и своим хозяином, служившим в непонятной структуре…